34
Я твержу себе, что это ничего не значит.
Что Грета пишет одни и те же слова каждый раз, когда у нее просят автограф.
Что книги с такой подписью есть у сотен женщин.
Что Грета вовсе не завела дружбу с Эрикой и с Ингрид так же, как завела ее со мной. Что она не приглашала их к себе, не звала на ланч, не рассказывала про свое прошлое, чтобы потом… Что? Убить их? Похитить?
Разумеется, нет.
Она не способна на это. Ни физически, ни душевно.
По причине своего возраста и хрупкого здоровья Грета Манвилл совершенно безобидна.
Но почему она солгала? В самих автографах нет ничего сомнительного. Грета – писательница. Естественно, она раздает автографы. Если бы она просто признала, что подписывала книги для Ингрид и Эрики, у меня не возникло бы и тени подозрения. Меня напугала именно ее ложь.
Остается надеяться на то, что так Грета пыталась меня защитить. Она знает, через что я прошла. Я сама выложила ей все свои грустные истории. Вполне вероятно, что она жалеет меня и думает, что я почувствую себя менее особенной, если узнаю о других книгах. Будто бы если я стану любимицей Греты, мое прошлое перестанет быть таким дерьмовым.
Или, возможно, Грета знала Ингрид ближе, чем признает. И Эрику тоже. Она дружила с ними и теперь, зная, что они пропали, не желает быть втянутой в расследование. Это не значит, что она виновата в их исчезновении. И не значит, что ей все равно. У нее просто нет времени и сил искать их так же настойчиво, как это делаю я.
Но третье возможное объяснение заслоняет собой два других – Грета что-то скрывает.
Она уже говорила, что Ингрид приходила к ней, якобы с расспросами о пугающем прошлом Бартоломью. Что, если и это – очередная ложь? Что, если Ингрид спрашивала Грету не про здание, а про Эрику?
Это вовсе не так невероятно, как может показаться. Я пришла к Грете, чтобы расспросить ее об Ингрид. Вполне возможно, что та поступила точно так же, пытаясь найти Эрику. Может, как и у меня, у нее были причины полагать, что Грета и Эрика были подругами.
С другой стороны, Ингрид действительно могла спросить ее о Бартоломью – потому что подозревала, что об этом спрашивала Эрика. Маловероятно, но возможно. Чтобы подтвердить это предположение, нужно проверить, не интересовалась ли Эрика прошлым Бартоломью.
Я сажусь обратно на алый диван и открываю браузер на телефоне Эрики, чтобы проверить закладки и историю. В закладках – стандартный набор девушки, живущей в Манхэттене. Расписание общественного транспорта, прогноз погоды, меню ресторанов с доставкой. А вот в истории пусто – Эрика ее очистила. Ну конечно. Глупо было рассчитывать, что я увижу поисковые запросы о зловещем прошлом Бартоломью.
Вместо того, чтобы закрыть браузер (что мне следовало бы сделать) или швырнуть телефон через всю комнату (что мне хочется сделать), я открываю гугл. Да, Эрика очистила историю, но есть шанс, что она пользовалась функцией автозаполнения, которая запоминает наиболее частые запросы.
Я начинаю с Бартоломью. В ответ на букву «Т» поисковик немедленно предлагает знакомое имя: Томас Бартоломью – врач, спроектировавший и построивший здание, и полгода спустя сбросившийся с его крыши. Эрика явно успела про него почитать.
Я ввожу запрос, и на экране появляется список статей о несчастном докторе Бартоломью. Первая же ссылка ведет на статью, которую я прочла пару дней назад.
ТРАГЕДИЯ БАРТОЛОМЬЮ
Я возвращаюсь к результатам поиска и листаю дальше, пока не нахожу ссылку, не связанную со смертью доктора Бартоломью. Нажав на нее, я попадаю на каталог недвижимости Манхэттена. В нем содержится лишь название, адрес и несколько скупых фактов о здании.
Год постройки: 1919
Количество квартир: 44
Владелец: здание принадлежит семье Бартоломью. В общем доступе отсутствуют данные о стоимости, доходности и приблизительной цене за квартиру.
Я закрываю браузер и возвращаюсь к сообщениям Эрики. Ничего интересного. Она просто болтала с друзьями и назначала встречи с Диланом. В журнале вызовов – то же самое. В последние дни перед своим исчезновением она звонила только Дилану и во Дворец Хунань.
Но третьего октября ей звонила Ингрид.
А на следующий день Эрика исчезла.
Я быстро возвращаюсь к голосовым сообщениям, пролистывая те, которые мы с Диланом успели послушать в парке. Чуть ниже – сообщение, до которого мы не дошли.
Я нажимаю на него и слышу голос Ингрид, приглушенный и взволнованный:
Я думала о том, что ты сказала мне вчера, и решила разузнать побольше. Ты права. Здесь действительно происходит что-то очень странное. Не знаю, что именно, но меня это по-настоящему пугает. Перезвони.
Эрика так и не перезвонила – либо поговорила с Ингрид лично, либо решила, что это не важно. Думаю, первое. Голос Ингрид звучал слишком обеспокоенно – Эрика не могла ее проигнорировать. Хотела бы я знать, что Эрика ей сказала и что Ингрид узнала потом. К сожалению, я не могу их спросить.
Я откладываю телефон Эрики в сторону и беру свой собственный. Потом набираю сообщение для Ингрид, хотя прекрасно знаю, что она не ответит. Меня подталкивает отчаянная надежда, что из десятков сообщений, которые я отправила за последние пару дней, она каким-то образом ответит именно на это.
Если ты прочитаешь это сообщение, ПОЖАЛУЙСТА, ответь. Мне нужно поговорить с тобой про Бартоломью и про Эрику, и про то, что ты о них знаешь. Это очень важно.
Я кладу телефон на кофейный столик экраном вниз и смотрю на стену. В отличие от Греты, я не могу выбрать, на что смотреть. Я вижу лица, нравится мне это или нет.
Они безучастно смотрят на меня в ответ, распахнув темные рты, словно пытаясь сказать что-то, рассмеяться или спеть. Я зябко ежусь и закрываю глаза. Глупо, я знаю. Как будто они не видят меня, раз я не вижу их.
Но тут мой телефон вибрирует, и я резко открываю глаза.
Мне пришло сообщение.
Я беру телефон и холодею от шока, увидев, кто мне написал.
Ингрид.
Привет, Джулс. Пожалуйста, не волнуйся. Со мной все хорошо.
Я чувствую невероятное облегчение. Оно теплой, опьяняющей волной прокатывается по моему телу, до самых кончиков пальцев.
Я ошибалась. Во всем. Ингрид жива и здорова. И, если ее внезапному отъезду есть разумное объяснение, то, возможно, объяснения есть и для того, что случилось с Эрикой и Меган.
Но пока что я хочу знать, что это за объяснение.
Я отправляю три сообщения, одно за другим – мои пальцы, все еще теплые от радости, стремительно порхают над экраном.
Где ты?
Все в порядке?
Что происходит?
Проходит минута. Потом еще две. Чтобы скоротать время в ожидании ответа, я начинаю прохаживаться туда-сюда по комнате, считая шаги. Когда я дохожу до шестидесяти семи, на экране появляются три голубые точки, подпрыгивающие вверх-вниз. Ингрид набирает сообщение.
В Пенсильвании. Друг помог найти работу официанткой.
Я волновалась. Почему ты не писала и не звонила?
На этот раз ответ приходит незамедлительно.
Забыла телефон в автобусе. Только сейчас смогла его вернуть.
Я ожидаю, что Ингрид начнет слать мне одно сообщение за другим, переписываясь так же оживленно, как она разговаривает. Но ее ответ оказывается совсем другим. Сдержанным, почти вялым.
Прости, что напугала.
Почему ты не сказала, что уезжаешь?
Не успела. Все решилось в последний момент.
Что за ерунда? Я стояла у нее на пороге за несколько минут до того, как она уехала. И она подтвердила наши планы о завтрашней встрече.
И тут меня осеняет – это не Ингрид.
Облегчение исчезает без следа, оставив после себя ледяной ужас.
Я переписываюсь с тем, кто виновен в исчезновении Ингрид.
Моя первая мысль – позвонить в полицию, чтобы они во всем разобрались. Но и Дилан, и я уже обращались в полицию, и тщетно. Чтобы полицейские что-то предприняли, мне нужно что-то большее, чем смутное предчувствие.
Мне нужны доказательства.
Позвони мне.
Ответ приходит незамедлительно:
Не могу.
Почему?
Слишком шумно.
Нужно действовать осторожно. Мои подозрения становятся очевидны. Я сжимаю телефон, мои пальцы нависают над экраном. Нужно придумать, как заставить моего собеседника выдать себя, но так, чтобы он этого не понял.
Какое у меня прозвище?
На экране появляются голубые точки, затем исчезают, затем появляются вновь. Лже-Ингрид думает. Я смотрю на точки и надеюсь, отчаянно надеюсь, что получу правильный ответ: Джуджу.
Прозвище, которое Ингрид придумала для меня в парке в тот день.
Я хочу, чтобы это оказалось правдой, а не жуткий, хотя и правдоподобный сценарий, который засел у меня в голове с тех пор, как я поговорила с Диланом.
И вот мой телефон вибрирует – пришел ответ:
Вопрос с подвохом. У тебя нет прозвища. Джулс – твое настоящее имя.
Я взвизгиваю и отбрасываю телефон. Резко, суматошно. Как горящую петарду. Он ударяется об пол, переворачивается и приземляется на ковер экраном вниз. Я падаю на диван; мое сердце будто бы оплавляется, как свеча, роняя мне в живот капли горячего воска.
Только один человек мог дать такой ответ.
И это не Ингрид.
Это Ник.
