«В восемь часов, – сказал Дэвид. – Не опаздывай». Я и не опоздала. На самом деле я пришла даже на пять минут раньше. Я нажимаю кнопку «ДГ» на домофоне и жду.

Тишина.

Он вообще дома? Я так надеялась, что моя уловка с подарком сработала. Это была всего лишь дешевая копия дизайнерской ручки, но выглядела она весьма неплохо.

На этот раз я принесла кое-что посущественней. Это фотография в рамке – снимок его офиса, сделанный с необычного ракурса, для чего мне пришлось проделать довольно рискованные гимнастические упражнения, высунувшись из окна своего кабинета. Я очень горда тем, что у меня получилось.

Но если он не откроет сейчас эту чертову дверь, то я просто не смогу вручить ему свой презент.

Я делаю еще одну попытку. Опять никто не отвечает. Я начинаю нервничать. И к тому же замерзать. В такой холодный зимний вечер мне следовало надеть что-нибудь потеплее короткой юбки. Но я знаю, что Дэвиду нравятся мои ноги. И мне нужно делать все, чтобы он был доволен.

Домофон продолжает молчать и ровно в восемь. Где же он, черт побери? Я снова звоню.

– Да? – отвечает голос в домофоне. Ну, наконец-то!

– Это я, Хелен.

– Поднимайся.

Дэвид встречает меня наверху у раскрывшихся дверей лифта. Затем следует долгий и страстный поцелуй.

– Я звонила в домофон целую вечность, – говорю я, в конце концов отстраняясь.

– Правда? – Он смотрит на часы. – Но я думал, мы договорились на восемь.

– Я пришла чуть пораньше.

Дэвид смотрит на меня искоса.

– Это тоже не лучше, чем опоздание. Мой отец имел обыкновение запирать нас в подвале, если мы не приходили вовремя.

Что ж, теперь понятно, почему он боится тесных замкнутых пространств. Я уверена, что Дэвид нарочно заставил меня ждать, но если я стану упрекать его в этом, то можно вообще все испортить. Поэтому я молча следую за ним. В квартире стоит полумрак.

– Пожалуйста, располагайся. Шампанского?

Я отпиваю небольшой глоток. Вкус у него более острый, чем в прошлый раз.

– Я могу и привыкнуть к этому, – пытаюсь я пошутить, чтобы разрядить обстановку.

– Полагаю, можешь и привыкнуть.

Никакого намека на еду нет. В желудке у меня ощущается неприятная пустота.

Дэвид снова пристально на меня смотрит.

– Что ты делаешь в следующие выходные, Хелен?

– Встречаюсь с друзьями, – небрежно произношу я. – А ты?

– Работаю.

Я жду, что Дэвид предложит мне встретиться, но он молчит.

– Ну и телевизор! – говорю я, бросая взгляд на огромный экран на стене. Это один из модных дизайнов – картина на экране, представляющая собой нечто самостоятельное, пока телевизор выключен. Я видела рекламу подобных моделей в глянцевых журналах. Здесь картина изображает пляж с длинным рядом пальм и зонтиков.

Дэвид, похоже, наконец-то развеселился.

– Тебе нравится?

– Конечно.

– Я люблю жаркие места, – произносит он, словно разговаривая сам с собой. – Особенно, когда они где-нибудь очень далеко и никто не может тебя там достать.

Что ж, бывает. Я все еще не свожу глаз с телевизора.

– Может, посмотрим какой-нибудь фильм?

– Как чинная пара, ты имеешь в виду?

– Ну, это было бы здорово.

– Но мы же с тобой не чинная пара, верно? Не валяй дурака, Хелен. Я же знаю, что ты здесь только ради одного.

В горле у меня пересыхает от ужаса. Ему все-таки удалось каким-то образом меня раскусить.

Дэвид кладет руку на спинку дивана за моей спиной и целует меня с такой силой, что мне становится больно.

– Эй, – говорю я, пытаясь его оттолкнуть. Дэвид даже не думает извиниться. Чуть отстранившись, он смотрит на меня изучающим взглядом.

– Ты ведь была в моем кабинете вовсе не для того, чтобы спрятать для меня подарок на день рождения, – ты тогда соврала, верно?

– Нет! – Страх делает мое негодование весьма правдоподобным. – Ладно. Я знаю, что та ручка – всего лишь подделка. Но это все, что я могла себе позволить. Поэтому я приготовила для тебя кое-что еще. Конечно, ничего особенного, но…

Я протягиваю ему сверток.

– Извини, у меня не было упаковочной бумаги.

Дэвид разворачивает пакет из супермаркета и, достав из него фотографию, внимательно ее рассматривает.

– У тебя замечательная способность – запечатлевать обычные вещи под непривычным углом.

Затем все происходит так быстро, что я едва успеваю это осознать. Вот мы вместе смотрим на мою фотографию, а в следующую секунду я вдруг оказываюсь лицом к стене. Мои руки машинально упираются в нее – ладони отчаянно прижимаются к холодной поверхности, как в фильме, когда героиня знает, что в нее вот-вот должны выстрелить. Однако позади меня сейчас разгоряченное тело Дэвида. Он стаскивает с меня трусики и еще сильнее прижимает к стене.

– Мне больно, – задыхаясь, произношу я, но Дэвид зажимает мне рот рукой. Должно быть, он это делает, чтобы нас никто не услышал, но на несколько мгновений, кажущихся бесконечными, меня охватывает настоящий страх. Эти резкие движения и животное хрипение совсем не вяжутся с тем образом Дэвида, который я видела в последние несколько недель. Тот, что со мной сейчас, – совершенно безудержный. Опасный. К моему стыду, меня захлестывает волна такого удовольствия, какого я никогда прежде не знала.

Все обрывается так же быстро, как и началось. Я обессиленно опускаюсь на пол, стараясь прийти в себя. Когда я поднимаю глаза, Дэвида уже нет.