Мне хочется упасть на пол, рядом с валяющимися вокруг выброшенными билетами. Колотить по полу кулаками. Свернуться клубком от стыда. Ну, разумеется, этот мужчина с глубоким голосом вовсе не Дэвид – так же, как та женщина в полицейском участке была вовсе не Таней. Я просто схожу с ума. Каким образом мой бывший муж мог подниматься на эскалаторе вверх именно в тот момент, когда я ехала вниз? Конечно, удивительные совпадения случаются. Но только не со мной. Во всяком случае, не сегодня.

Хуже всего то, что местонахождение Дэвида по-прежнему неизвестно. Где он может быть, черт побери? И почему все, кто был мне когда-либо дорог, в конце концов покидают меня?

На меня никто уже не обращает внимания. Сумасшедшая женщина, выкрикивавшая на эскалаторе мужское имя? Кому до нее какое дело? Мало ли в метро психов!

Но я не могу оставить все как есть. Мне нужно узнать, что произошло с человеком, которому я некогда доверяла. Таким образом, приходится вернуться к плану А.

Я еду на метро до ближайшей к Кингстону станции. Таня что-то знает. Я в этом уверена.

Моя старая дорога – где на углу все еще стоит телефонная будка – буквально кричит о том, что здесь живут нувориши. Это был не тот дом, о каком я мечтала, но Дэвид уговаривал меня, а я просто хотела видеть его счастливым. Дом был слишком современный для меня. Претенциозный стиль. Оконные рамы с многочисленными перемычками в виде ромбов – и это еще ничего, если бы дизайнеры не настояли на коричневых подоконниках. Гараж на три машины. Широкая подъездная дорожка. У соседей был большой автомобиль с полным приводом. У Тани – маленькая желтая «Ауди Кабриолет».

Я тоже когда-то ездила на машине с откидным верхом. Мы с Дэвидом однажды занимались в ней любовью, на заре наших отношений. Со мной никогда прежде не случалось ничего подобного. Я чувствовала себя «плохой девчонкой», и меня это забавляло. Кто бы мог подумать такое, взглянув на меня сейчас? Мне ведь не разрешено теперь даже водить машину.

Я дважды прохожу мимо дома. А потом еще и в третий раз. Отчасти – потому что нервничаю, отчасти – чтобы понаблюдать за собой. Не случится ли у меня припадок? Меньше всего мне хочется позвонить в дверь и тут же повалиться на землю, закатив глаза и содрогаясь в конвульсиях.

На четвертом заходе я говорю себе, что пора заканчивать – мое поведение начинает выглядеть подозрительно. Это маленькая тупиковая улица, на которой всего восемь домов, практически одинаковых на первый взгляд. Их можно отличить друг от друга, лишь внимательно присмотревшись. Как в тех журнальных задачках, где даются две похожие картинки и нужно найти сколько-то отличий – например, обвести в кружок три окна вместо четырех.

Я делаю глубокий вдох и шагаю по подъездной дорожке к дому. Возле «нашей» входной двери имеется встроенная железная конструкция для чистки обуви. Теперь она сверкает чистотой. Похоже, женщина, занявшая мое место, вовсе не любительница пеших прогулок. На двери также имеется объявление: «Коммивояжерам не беспокоить». Моего латунного дверного молотка в виде льва больше нет. Вместо него теперь обычный звонок: он издает мелодичный звук, когда я на него нажимаю.

Интересно, это был ее выбор или Дэвида? И вообще что представляет собой эта женщина, живущая на моем месте? Я с ней практически не общалась – иногда при встрече обменивались лишь парой фраз. Только после того как между нами с Дэвидом все оказалось разрушено, я стала настойчиво выпытывать у него подробности. Когда именно начались их отношения? Дата. Время. Где? В нашем доме? Или в лондонской квартире? Какая она в постели?

В ответ он скармливал мне тысячи мелодраматических фраз, не дававших ответа ни на один из этих вопросов. Я слишком изменилась. Он стал бояться того человека, каким я стала из-за припадков. (Какое удобное оправдание!) Но я ни в чем не виновата, это его вина. (Как банально!) Ему очень жаль, но он полюбил другую. (Как будто это произошло против его воли!) Да, так бывает. И все в том же духе.

Если ты любишь человека, ты будешь с ним, несмотря ни на что. А Дэвид просто хотел найти оправдание тому, чтобы уйти от меня к своей молодой красотке. Что ж, все поступки имеют свои последствия. И происходящее теперь – это одно из них.

Дверь никто не открывает, и я решаю обойти дом. Стоит прекрасная погода – даже слишком теплая для апреля. Первое, что попадается мне на глаза, – это прудик для рыбы. Во дворе стоит пара полосатых зеленых качелей с навесами и прямоугольный деревянный стол с газовой горелкой-обогревателем в центре. Распахнутые настежь раздвижные двери ведут на стеклянную террасу.

Там стоит шезлонг. А на нем я вижу Таню!

Черт возьми. Внезапно мне хочется чихнуть. Она открывает глаза.

– Какого черта…

Я проскальзываю на террасу, прежде чем Таня успевает закрыть двери. Внутри нестерпимо жарко. Настоящее пекло.

– Где он? – спрашиваю я, схватив ее за плечи.

Она вырывается.

– Да если бы я только знала, где он, уж я бы ему устроила за такие фокусы. А теперь убирайтесь из моего дома!

– Когда вы в последний раз видели Дэвида? В каком он был настроении?

Мой муж – человек настроения, хотя поначалу ему удавалось это скрывать.

Таня сверлит меня своими черными глазами, источающими ненависть.

– А вы вообще кем себя возомнили? – скалит она свои мелкие белые зубки – вылитая крыса. – Полицией?

Ее писклявый манерный голосок ужасно меня раздражает. Сомневаюсь, что он у нее от природы. Думаю, она специально его вырабатывала, чтобы ловить в свои сети подходящих мужчин.

– Я просто хочу снять с себя все подозрения, – говорю я, стараясь не поддаваться эмоциям. – Полиция подозревает меня. Мне нужно доказать, что я не имею никакого отношения к его исчезновению.

Что она делает, черт возьми? Таня взяла что-то с красивого плетеного комода. Я тотчас узнаю этот предмет. Это деревянная резная ложка, которую папа подарил маме во время их медового месяца в Уэльсе. После смерти папы я забрала эту ложку себе, вместе с немногими памятными вещами, оставшимися от мамы. Во время развода эта ложка, должно быть, затерялась где-то у Дэвида. Я искала ее потом целую вечность. Как он мог так поступить? Ведь это не какой-то пустяк. Он не мог не знать, как она мне дорога. Возможно, дело было именно в этом. И вот теперь Таня размахивает передо мной этой ложкой, как будто намереваясь выколоть мне глаза. Лицо и руки у нее покрыты красными пятнами.

Нужно отвлечь ее! Это мне всегда хорошо удавалось. Я достаю из сумки бумаги, которые так долго хранила. Это моя страховка, говорила я себе. Гарантия безопасности. Однажды она может мне понадобиться. И вот этот день наступил.

– Вы знаете, что наш муж занимался отмыванием денег? – вкрадчиво произношу я.

– «Наш» муж? – усмехается Таня, откладывая ложку. – Не нужно себя обманывать, Вики. Его жена теперь я.

Бывших жен не бывает. Интересно, первая жена Дэвида – мать Николь – испытывала то же самое по отношению ко мне?

– Смотрите. Он покупал дома за наличные.

Я демонстрирую ей страницу из тех документов, на которые случайно наткнулась в кабинете Дэвида вскоре после того, как он объявил о нашем разрыве. Несмотря на свой ум, мой муж мог совершать удивительные глупости. Что мешало ему спрятать эти бумаги получше?

– Во всех этих документах вы значитесь совладельцем.

Лицо Тани становится жестким.

– Это ничего не доказывает. Это просто бизнес.

– Со всеми этими домами? У меня есть документальное подтверждение, что их по меньшей мере одиннадцать – и каждый стоимостью в несколько миллионов. Зачем они могли понадобиться вашей компании?

Ее глаза яростно вспыхивают.

– Это инвестиции.

– Почему бы тогда не положить деньги на банковский счет? Дэвид говорил мне, что у него совсем нет наличных, незадолго до нашего развода.

– Это было пять лет назад. Все могло измениться.

Возможно. Но я ей не верю. Умение лгать – это искусство. Уж я-то знаю.

– Мне кое-что известно об отмывании денег, Таня.

– Ха! И откуда же?

Я вспоминаю одну из женщин, встречавшихся мне в тюрьме. Она сидела за мошенничество и часто хвасталась, что у нее припрятана заначка, дожидавшаяся ее возвращения.

– Вы удивитесь. Но мне прекрасно известно, что люди зачастую покупают недвижимость за наличные, чтобы избавиться от большого количества грязных денег. Откуда у Дэвида оказались такие суммы? Чем он занимался?

Таня, как кажется, собирается что-то сказать, но потом сжимает губы. Ее лицо краснеет еще сильнее, и заметно, что ее самообладание пошатнулось. Похоже, мне удалось дернуть за нужную струну.

– Возможно, – говорю я, – разумнее всего будет передать все бумаги полиции.

– Почему же вы до сих пор этого не сделали? – Затем она, вероятно, замечает промелькнувшее на моем лице выражение: – А, не можете решиться сдать его своими руками?

Я игнорирую этот вопрос, потому что, сказав правду, я буду выглядеть как одна из тех жалких разведенных женщин, которые никак не могут забыть своего бывшего. Хотя, в общем-то, я такая и есть.

– Может, он прячется сейчас где-то, чтобы его не поймали. Хватит это скрывать, Таня, – я же знаю, что дело здесь нечисто.

Таня шагает в мою сторону, лицо ее выражает настоящую ненависть.

– Не делайте глупостей, – мягко говорю я, – иначе у вас будет еще больше проблем.

– Это мы еще посмотрим, – шипит она мне прямо в лицо. По моему телу пробегает дрожь, мне становится страшно. На несколько мгновений даже кажется, что сейчас случится очередной приступ. Таня выхватывает из моих рук документы и рвет их в клочья. Кусочки бумаги, порхая, падают на пол.

– У меня есть еще копии, – задыхаясь, произношу я.

Таня толкает меня. Я отлетаю на пианино, но мне удается удержаться.

Ее пальцы стискивают мои запястья – так же, как незадолго до этого я вцеплялась в ее плечи. Она пытается выкручивать мне руки, как разъяренная школьница. Что ж, посмотрим, чья возьмет. Я пускаю в ход ногти.

– Ай! – вопит она. – Тварь!

Таня бросается на меня. Я отступаю в сторону, отталкивая ее. Она падает, с ужасающим грохотом ударяясь головой о стол.

На несколько секунд меня охватывает паника. Но потом мой заклятый враг встает сначала на четвереньки и в конце концов, пошатываясь, поднимается на ноги.

– Убирайся вон! – кричит она с багровым от злости лицом. – Слышишь меня? Я с тобой еще разберусь, Вики! Вот увидишь.