Часть третья. Дэнс коромыслом

Кухня перевода: переписка с редактором

Виртуальная дискуссия в ходе редактирования перевода I тома романа Харуки Мураками «Дэнс, Дэнс, Дэнс»

Кому как – а мне ещё ни разу в жизни не приходилось читать опубликованной кем-либо переписки между редактором и переводчиком одного и того же произведения. Причём – в процессе перевода этого произведения. «Жанр, однако», – задумались мы с редактором, расчищая забитые посланиями почтовые ящики. И не только задумались. Что получилось – судите сами.

Снимая с себя всякую ответственность за будущее новоизобретенного литжанра, равно как и за трезвость рассудка читающих его индивидов, Переводчик и Редактор романа Харуки Мураками «Дэнс, Дэнс, Дэнс» желают вам сорванных ремней безопасности и приятных танцев на протяжении всего полёта вовнутрь.

Избранные места из личной переписки, включая маргинальную лексику, публикуются с согласия всех участников переписки. Особенности «сетевой» орфографии сохранены.

– Мить, ну поехали. Всех своих авторов я предупреждаю, что все мои соображения носят рекомендательный характер – то есть автор-переводчик сам решает, принимать ему мои поправки-варианты или настаивать на своей версии. Только там, где исправление носит характер безусловный – явная неграмотность там или опечатка – я вношу его прямо в текст, что выделяется цветом и на полях. В иных случаях – см. комменты.

(ГЛАВЫ 1 – 24)

Мне часто снится отель «Дельфин». Во сне я принадлежу ему.

– По поводу вот этого места – некоторые считают, что злоупотреблять курсивом в русском тексте не стоит, что это вообще не принято – выделять что-то курсивом или жирным. Мол, слишком сильное экстратекстуальное изобразительное средство. Я не знаю, но подумай – стоит ли во второй строке там сильно на это упирать.

– Здесь – согласен, курсив убираю. Но впредь имей в виду, что в 9 случаях из 10 курсив будет авторский (там есть свои способы выделения иероглифов в тексте), он-то как раз любит с этим играть. Причём у него есть как типа курсив, так и жирность – двояко. Буду стараться просто делать то же, что и он, – за исключением особо геморроидальных акцентов собственно перевода.

И я нисколько не сомневался, что переживу эту грусть без особых проблем.

– Я б вот по возможности избегал слова «проблема»… Не знаю…

– А здесь-то чего? У тебя точно не профессиональная англофобия? Вот мой папа тоже советовал вычеркнуть в «Овцах» фразу «это твои проблемы». А ведь нынешние 20-30-летние по-другому и не говорят! Всё-таки со временем такие штуки меняются, не думаешь? Согласен, по мере сил, «проблему» хорошо иногда заменять на «дело», «вопрос» и т. п. Но в данном случае, например, – всё по-русски, мне кажется… OK, меняю на «переживу эту грусть без труда».

– Тут же вот ещё в чём дело – дообъясню, сейчас, хотя особой нужды нет – простые вещи же вроде. Мы все тут, которые писучие, – уже давно не верховные жрецы чистоты языка, эта функция ушла вместе с советской школой литературного редакторства… Мы так, подшарашиваем помаленьку, где можем. Типа – пописать вышли… Но я всё же искренне полагаю, что везде, где нашей культуры-знаний-вкуса-такта-наглости хватает на то, чтобы не впустить в язык-речь лишний кусок мусора – нам лучше бы это делать. Ну потому что так – честнее, что ли. Мир, конечно, от наличия-отсутствия у тебя лишнего слова «проблема» не станет ни хуже, ни лучше. Я больше чем уверен, что значительная часть читателей, равно как и критиков, его и не заметит вовсе – так, скользнёт глазом, а если и отметит как эдакий ляп, то спустит переводчику с рук по малому счёту, как спускают языковое безвкусие, бесстилье и массированные про**очки Пелевину, Акунину или Аксёнову. Но почему мы должны стоять с ними в одном ряду? Я не призываю тебя вытаскивать словесность на своём горбу, нет – но ты можешь вставить свои пять иен. И я могу, наверное. Так что – здесь слова «проблема» быть не должно. В других местах – ты прав. Зависит от контекста.

В конце мая издохла кошка.

– Издохла подразумевает некие мучения. Я бы не выпендривался и написал просто: сдохла.

– Йепп.

Как там моя Селёдка, подумал я. Там, в яме, наверное, темно – хоть глаз выколи, подумал я. И вспомнил, как комья земли ударялись о бумажный пакет… Что поделать, дружище. Такой финал – самый подходящий для нас. И для тебя, и для меня.

– Давай определимся – она у тебя всё же он или она? Если она, тогда лучше: подруга.

– Ну, тут пора раскрыть страшную тайну: с самых «Овец» это не кошка, а кот. Всю дорогу в оригинале – «он», а не «она». Но «кот Селёдка» – ты сам понимаешь. Пришлось его сделать девочкой. Тем более, что с появления этой животины в «Овцах» и до самой смерти в «Дэнсе» её половая принадлежность никак не обыгрывается. Так что привет на тот свет покойному Заходеру с его Пятачком, который по паспорту Piglet… Кстати, я тебе ещё не говорил: тут в Москве даже появилась рок-банда под названием «Селёдка», и всем журналюгам они так и говорят – мол, назвались так в память о кошке героя Мураками :-)… Ладно, заменил на «подругу».

Ни жажды славы, ни желания как-то отличиться на трудовом фронте.

– Я готов допустить, что такое понятие свойственно японскому менталитету – но уж очень отдаёт совком…

– Что ты, у нас на востфаке даже присказка ходила: «Япония – это единственная страна мира, которая втихую, но построила-таки коммунизм. Может, именно потому, что она об этом никогда на весь мир не орала и лозунгов не развешивала, как остальные»… ещё как свойственно, ещё как отдаёт, об чём и речь.

Я опять заказал саке. И вот, отправляя в желудок чарку за чаркой горячей рисовой водки, я наконец задумался: что я делаю и какого чёрта здесь нахожусь?

– Я пмаю, что русский с японцем – братья навек, но не до такой же степени. Митя, это всё же анахронизм, чарка стилистически привязана к былинной России. Чем ипонцы пьют саке – чашками? Стаканчиками? Как эти маленькие дряни называются? Меняй, христаради.

– Хиппонский городовой… Хорошо тебе говорить – «меняй»! А как ещё назвать эти падлы, только и похожие, что на наши солонки из фарфора? Стопарики, блин? Ну хорошо, пусть будет «чашку за чашкой» – это совсем не то, но я умываю руки от вашей сравнительной культурологии… Главное – чтоб не получалось, как у некоторых наших старпёров от японистики: «Ой ты гой еси, мотоцыкл Кавасаки!»:-)

Стиснув губы, я долго сидел, пристально глядя на бутылку с соевым соусом на стойке у себя перед носом.

– Складывается ощущение, что он сидит, собрав глазки в кучку. Лучше: …на стойке перед собой.

– Угу, вот в тебя бы пару часиков саке ЧАШКАМИ заливать – я бы посмотрел, во что у тебя глазки соберутся :-)

Она снова схватилась за кольцо на мизинце, сдвинула его, точно собираясь снять – и вернула на прежнее место. Затем взяла бокал и отпила ещё «Блади Мэри». Поправила пальцем очки. И широко улыбнулась.

– Нужна ли такая детализация действий? Не только здесь – раньше тоже? Это сродни практике авторов мыльных опер и розовых романов, называется «тянуть вола» – в текст вбиваются ничего не значащие обороты, и любые простые действия псевдозначительно дробятся на составляющие ради лишнего строкажа. Английский (и, видимо, японский) к таким вещам терпимее, в русском они вызывают зевоту. Подумай, нужно ли тут это. В конце концов понятно, что отпивает она из бокала. В данном случае такая детализация ничего не даёт действию.

– Макс, я не считаю себя вправе убирать авторские детали везде, где только вздумается. Ты ведь не забывай: на этом весь «Дэнс» и построен. Шаманизм мелочей, такая «раскачка мелким бесом». Намеренно-монотонный ритм, типа мелких волн, из которых постепенно получаются большие волны, а потом выплывает новое понимание сути вещей – и для героя, и для читателя. А то, к чему призываешь ты, уже сделал на английском Бирнбаум, превратив трансово-психоделический роман в диснеевский мультик для тинейджеров, жаждущих немедленного экшна… Хотя это, конечно, другая крайность. Хорошо, я постараюсь держаться посередине.

– Не делай из меня идиота, я тебя умоляю. Бирнбаум именно что адаптировал, как показывает сравнительный анализ текста – все они адаптировали, у Гэбриэла лишь немногим лучше. На американском литературном рынке редактор всё же – царь, бог и, главным образом, маркетолог. Если он думает, что полив американского рокенролла ипонским автором в ридной амэрике не проканает, он этот кусок вычёркивает. «А то ещё обидится кто» (скажем, Грэйс Слик в суд подаст, хех).

Когда я прошу тебя подтянуть какие-то винтики в тексте, я не призываю тебя ПЕРЕписывать или ДОписывать (хотя терминология может употребляться соответствующая) за автора – я именно что хочу, чтобы в рамках дозволенного ты расставил акценты – тем паче, если речь идёт о, тебя же цитируя, воссоздании привычной структуры языка из, условно говоря, первозданного хаоса японской грамматики.

В данном случае – монотонность ритма речи, гипнотичность мелких действий, абсолютизация детали – видны и без назойливого тыкания ими в морду читателя. Это вполне достигается какими-то приёмами одного русского языка – вовсе не надо калькировать или рабски следовать приёмам автора на японском. Это загромождает текст, ещё раз повторяю – попробуй чуть-чуть счистить эту шелуху, и сам увидишь: фраза станет прозрачнее, не теряя ни темпа, ни ритма, ни смысла. Ты же на русском всё же пишешь (кажется).

А посреди всего этого сидит фараон. Сегодня он явно не в духе. «Прогнило что-то в Нильском королевстве», – думает он.

– Точно ли у ХМ парафраз Гамлета в переводе Пастернака?

– Ну, я не думаю, что он читал прямо в пастернаковском оригинале…:-) Но что это Шекспир – железяка, это даже попсушник Бирнбаум просёк, как ни удивительно.

Зато гляди, что Бирнбаум НЕ просёк (давно тебе показать хотел):

У нас:

– Послушай, уже одиннадцатый час! – сказал я. – Закончен трудный день. И я измотан, словно пёс…

– Мне пока спать неохота. Если сейчас домой пойду – помру там одна со скуки. Лучше ещё покататься. И музыку послушать…

– Ну хорошо. Ещё час. Ровно через час ты пойдёшь домой и будешь спать, как бревно. Договорились?

– Договорились.

У Бирнбаума (курсив мой):

«Hey, it's past ten», I tried reasoning with her. «It's been a long, hard day. And I'm dog-tired.»

«I'm not sleepy. Anyway, once you drop me off, I'll be all alone, so I want to keep driving and listening to music»…

«All right. We drive for one hour. Then you're going home to bed. Fair?”

«Fair», said Yuki.

Такой вот wag-the-dog… :-)

Воскресное утро, Готанда трахает женщину.

– Кстати, о е*ле. Как у ХМ – такая же целомудренная лексика, это ты сознательно гасишь или как? То есть уж здесь-то так и просится по ритмике фразы: «Готанда е*ёт женщину».

– Ну, глагола «е*ать» как такового в японском нету. И у ХМа всю дорогу – либо целомудренное «спать», либо makelove/havesexоoбразная туфтень. Но я уверен: если бы даже такой глагол был, Мур бы не стал доходить до самого днища. Но в принципе мне нравится твой ход мысли. Типа, герой вообще не заморачивается по поводу терминов. Потому я и вставлял, где мог, небрежно-расхожее «трахаться» – где он сам с собой болтает, или в уста классического ё*аря Готанды. И только когда они про шлюху-покойницу говорят, старался смягчать до осторожного «спанья».

«Танцуй!» – говорит мне Человек-Овца…

– Так. Давай теперь вернёмся к вопросу названия. На каком языке ему говорит это Овца? По-японски? Или по-англ? Ну то есть – в чём необходимость всё-таки транслитерировать английские слова? Я не предлагаю переименовать его в «Танцуй, танцуй» – но может быть не «Дэнс», а по-англ – «Dance, Dance, Dance». Прости, что напоминаю. Засомневался что-то… дай мне ещё свои резоны – возможно, я просто забыл.

– Здесь я стараюсь всё сохранять как есть. Название книги – «Дансу, Дансу, Дансу». Английское слово, написанное японской каной. То есть императив это или существительное – неясно. То же самое я делаю и в русском. Но в диалогах Человек-Овца говорит ему по-японски: «Одору н да ё!» – букв. «Танцуй!» – резкий императив. Так я и перевожу, уже с японского. Одноимённая песенка «Бич Бойз» цитируется тоже каной, но тут уж лучше, как и прочие названия песен, давать в оригинале. Я так и делаю везде, сам видишь: банды – русскими буквами (в частности и потому, что их чаще склонять приходится), а названия песен – по-английски.

С женщинами этой редкой породы достаточно лишь на миг пересечься взглядами, ни слова не говоря, – и воспоминание об этом будет преследовать тебя целый месяц.

– Вот как-то сложно японкой её представить всё же :-)

– Ну извини… :-) Хотя ты не первый, кто мне это говорит. Ещё после «Овец» то и дело в письмах приходило: «Вы, мол, специально женщин такими неяпонскими делаете?» Щас, всё бросил и стругаю образы для фабрики восточно-эротических грёз :-) А если серьёзно, это штамп в твоей башке, с непривычки. Поживи с ними подольше – на учишься различать. Мы, между прочим, для них тоже часто в одно большое лицо сливаемся, они мне не раз говорили.

Трёхмерный эротический имидж…

– И не «имидж», а «изображение» тогда уж. Тут же не киберпанк тебе…

– Почему ж, он и из киберпанка может реминисцировать, ему-то что… Я понимаю, за что ты так взъелся на «имиджи» (там фонетическая калька с англ. image всю дорогу) – и заменил, где можно. Но местами это слово и на русском канает, мне кажется: есть же и у нас штампы типа «сценический имидж», «экранный имидж», «имидж президента» и т. п… То есть именно искусственное слово для искусственного объекта. В общем, я проредил кое-где, но совсем убирать тоже не хоцца.

– Убирать везде и не надо – в конечном итоге получилось очень приемлемо, то есть твоя мера вкуса оказалась адекватной :-) Но это – смотри соображения выше – одна из тех вещей, которые мы можем сделать со своим языком. По крайней мере – не срать в него лишний раз. Насрут и без нас…

– Ты знаешь эту женщину? – спросил Рыбак.

– Я бы тебе советовал ещё раз перепроверить все сцены с копами: когда где и кто обращается к нему на ты и на вы. Потому что раньше же гимназист кажется ему тыкал. Или – так непоследовательно по тексту? Проверь.

– Дело в том, что эти гады вообще в разговоре с ним или избегают направленных местоимений – или употребляют нечто среднее между нашим «ты» и «вы» (сокр. «анта» вместо «аната»), в японском это распространённая заморочка. Поэтому приходится измерять грубость языка в целом. И тогда получается так: сначала оба выкают, но посреди разговора в околотке «злой» Рыбак срывается – и потом уже всю дорогу на ты. А «добрый» Гимназист от начала и до конца на вы. Я ещё почистил, сам смотри, но авторская задумка, я чувствую, именно такая.

В этом смысле, кстати, геморрой был – придумать, где же герой с Юмиёси на ты перейти должен. В Японии взрослый мужик подходит в отеле к стойке и говорит любой девке «ты», а она ему – «вы», это нормально. И это же в постели нормально. На русском же в отеле приходится делать обоих на вы, иначе он получится хамом. А ближе к постели – обоих на ты, а то она прозвучит извращенкой. Ну я для начала сделал обоих на вы. А потом сидел и думал – а где же их на ты перевести? Решил – там, где они надираются в баре вдвоём и чуть не трахаются, вот после этого. Хотя, конечно, это уже чисто русская проблема – янкам тут проще всех. Но мы же никому не скажем, правда? :-)