– Господин ректор! – призывно проорала я, стуча в окошко.

Галактион Белозерский сидел боком и что-то торопливо строчил на гербовой бумаге Академии. При звуках моего голоса ручка выпала из сухоньких пальцев, а сам ректор закрыл лицо ладонями.

Мне кажется или он шепчет молитву?

Не-е-ет. Сомневаюсь, что где-то придумали воззвание к богам со словами «гребаная», «невыносимо» и «придушу».

А кто виноват, что в приемной вместо хорошенькой секретарши восседает горообразный монстр, знакомый только с фразой «Велено не пущать»? Давно бы заменил на глупенькую блондинку, падкую на конфеты и комплименты, чтобы порядочным преподавателям не приходилось штурмовать окна.

– Господин ректор, моя группа не станет участвовать в этом балагане! – безапелляционным тоном озвучила я основное требование.

Ослепительно-белый, омерзительно прекрасный и чудовищно недовольный дракон, зависший за моей спиной, сунул огромную голову к окну и тихонько рыкнул. Стекла тревожно зазвенели, на ректорский стол посыпалась побелка, Белозерский вцепился в ручки мелко подрагивающего кресла.

Молодец, Эрг! Пусть ректор знает, что мы негодуем. Причем сильно.

Но доведенный до ручки начальник не проникся демонстрацией нашей несокрушимой мощи. Он вскочил со своего места, дернул шпингалет и распахнул окошко.

– Господа, а вам знакома концепция мести? – проорал он, облокачиваясь на подоконник руками.

– При чем тут это? – нахмурилась я.

– При том, что никому не позволено портить репутацию Академии! Особенно ее преподавателям, я ясно выразился, Эрг?

Драконище поднял голову и возмущенно взревел. Крыши разнокалиберных башенок дрогнули, сбросив немногочисленный снег.

– Но меня нельзя назначать ответственной за постановку на студенческую весну! – Я была близка к отчаянью. – У меня, между прочим, нет образования! Даже захудалых курсов!

– Зато вы первостатейная… – Тут он чуток замялся. – Актриса!

– Но!..

– Это не обсуждается, госпожа Браун, – припечатал маг, ежась от порывов холодного ветра. – Студенческая весна – это многолетняя традиция, направленная на поддержку и развитие творчества наших подопечных, а также способ взять под контроль безудержную энергию молодости и направить в созидательное русло.

– Гр-р-р!

– Эрг, мне глубоко безразлично, что у тебя совершенно нет времени на организацию. В конце концов, ты у себя на кафедре начальник или кто? Делегируй, голубчик, делегируй.

– Но!..

– И даже не рассчитывайте увильнуть, госпожа Браун. В концерте участвуют все группы и преподаватели. Если я дам поблажку вам, то уже завтра в приемной выстроится очередь из желающих соскочить с экспресса «Коллективное творческое дело», а я себе не враг.

– Гр-р-р!

– И не тыкай в меня должностными инструкциями, Эрг, – усмехнулся ректор, победно вскидывая голову. – Я уже издал приказ и вписал твою фамилию в графе «ответственный за мероприятие», так что ровно через три недели планирую насладиться увлекательным шоу.

Ну, Белозерский! Ну, погоди.

– На этом все, господа преподаватели! Советую поспешить, пока ваши более шустрые и сговорчивые коллеги не расхватали имеющийся реквизит и темы для выступлений.

С этими словами ректор захлопнул окно, щелкнул шпингалетом и дернул шторку. Плотная ткань оказалась капризной и не пережила варварского обращения. Край оборвался и повис, являя нам образ мрачного ректора со скрещенными на груди руками. Его правое веко мелко подрагивало, рот перекосило, а в глазах вспыхнула первобытная жажда убийства.

Лик крепкого как кремень, но очень нервного ректора преследовал меня весь полет до аудитории. Эрг так вообще психанул от возложенных на его широкие плечи обязанностей и улетел проветриться. Меня же поджидали подозрительно притихшие охламоны.

– Доброе утро, госпожа Браун! – хором, словно специально репетировали, проорали они.

Я поморщилась.

Да уж… доброе! Я аж лучусь, так заряжена позитивом.

Что вообще может быть добрым в утре, если предварительно сумел поспать всего пару часов, а вместо чашки крепкого чая получил новость о предстоящем несчастье… тьфу ты!.. концерте.

Крыло даю, что изначально Белозерский не планировал привлекать нас с Эргом к студенческому творчеству, но походы в участок и выплаты грабительских штрафов еще никого не сделали счастливым.

А посему это все-таки месть.

Да-да, вот такая низкая и банальная.

И как вести лекцию, когда внутри включен режим берсеркера?

Медленно, стараясь не сорваться на невинных студентов (хотя когда это они были невинными?), я пересекла аудиторию, взялась за вытертую от многочисленных касаний ручку и… не скрывая клокочущего внутри бешенства, хлопнула дверью.

– То есть вы уже знаете, – констатировала Жетон.

Я посмотрела на дверь, подавила порыв постучаться об нее лбом, сипло выдохнула и повернулась к аудитории.

– Ой, да подумаешь, студвесна! – попытался разрядить обстановку Гамод. – Пять минут позора, и можно спокойно забыть об этом провале.

Ветерок воинственно обрушился на зверолюда, отчего тот подавился собственными словами и закашлялся.

– Глупости не говори.

Под предлогом первой помощи от души похлопала паренька по спинке, отчего тот скривился, и пошла между рядами.

– Все любят победителей. Они пишут историю. Милуют или карают проигравших. Делят богатства и славу, – четко, вкладывая власть и внутреннюю веру, начала я. – Никто не уважает неудачников, и все презирают трусов…

– О! – оживился Олаф, тряся вскинутой рукой. – Я знаю, я знаю! Спросите меня! Это речь полководца Симама Пламенного, вдохновившая войско имперцев перед битвой за освобождение столицы. Мужик – тот еще псих! Там дальше про то, как беспечен враг, если осмелился напасть, и еще парочка убойных фраз, как выпотрошат они неприятеля, умоются кровью и отрежут… гм, лишнее.

Да чтоб тебя! Научила на свою голову.

Студенты начали переглядываться.

– А мы разве с кем-то воюем? – осторожно уточнил Гамод со своей первой парты.

– Я думала, что студенческая весна – это дружеское соревнование между группами, – подала голос Аришечка.

– Ага, – издевательски прыснул один из дружков Киры. – Ты это боевикам скажи. Фаркас нанял настоящего сценариста, а за костюмами поедет в столицу.

Охламоны зашушукались, переваривая новость.

– Мы не станем участвовать в студенческой весне…

Казалось, студенты замолкают на полувздохе.

– Мы не станем участвовать в студенческой весне ради забавы, – продолжила я уже спокойнее. – Мне нечего сказать тем, кто, проиграв, безмятежно смеется. Мне ненавистна сама мысль о поражении. Если вы думаете иначе, то можете покинуть мою группу.

Развернулась и вернулась к доске.

– С теми, кто мыслит как победитель, мы придумаем нечто невероятное и утрем нос ректору, преподавателям и конкурентам в борьбе за первое место. Ну что, охламоны, – обернулась и подарила свою коронную улыбку, – как вам такая вдохновляющая речь?

Охламоны дружно загалдели.

В конце концов, мы что, не в состоянии придумать крутое и содержательное выступление?

Пфф! Да проще пареной репы.

Не-а, не проще.

Тринадцать студентов моей группы плюс Кира и тройка ее приятелей, итого семнадцать. Тогда почему ор в аудитории такой, будто эвакуировали весь детский сад?

– Ти-хо!!!

Угу, кто б еще услышал меня в этом гаме.

Пришлось действовать по старинке – лишать охламонов дара речи.

– Кто не заткнется, тот восемь раз придет ко мне на пересдачу!

Одна фраза, зато какой эффект.

Ветерок одобрительно вскружил мои с утра нечесанные рыжие локоны, таки доведя прическу до состояния вороньего гнезда. Хоть сейчас объявление давай: «Молодая гарпия без вредных привычек ищет квартирантов. Условия проживания: просторные апартаменты, отдельный вход, хозяйский чердак не подтекает. Дятлов и скворцов просьба не беспокоить».

За окном оглушительно громко прокаркала пролетавшая мимо ворона.

– Встаем, убираем парты, разгребаем пространство для маневров и делимся на микрогруппы, – заявила я, от греха подальше захлопывая ставни, а то еще налетят на мою голову желающие.

Групп получилось четыре. Я выбрала лидеров-организаторов Ронни, Киру, Жетон и Камаля в качестве ядер и позволила набрать себе команды, а после развела группы по углам и дала десять минут на обсуждение. Сама бродила от одной группы к другой, следила за ходом обсуждения и одобрительно кивала. Через двадцать минут ажиотажа взмокшие от напряженной работы правых полушарий студенты расселись в круг, а лидеры команд представили на общий суд командные идеи.

Команда Ронни подошла к делу с позиции юмора и придумала несколько забавных сценок с участием преподавателей и случаев из студенческой жизни. Кира и Ко, первые на шалости и организацию вечеринок в стенах Академии, неожиданно для всех представили серьезную постановку «Безумство». Команда Камаля оказалась на диво музыкальной: Галочка предложила переделать слова студенческого гимна, и ребята за десять минут умудрились отхореить и отамфибрахить три куплета. Умница Жетон поразила меня в самое сердце, взяв в команду Олафа и Яна, а после заставив имперцев коллективно напрячь мозг и придумать кучу очень интересных спецэффектов из подручных средств, которые мы могли бы использовать в выступлениях.

– Предлагаю объединить идеи в одну общую, – подытожила я, и мы начали сводить юмор, серьезную постановку, переделку гимна и спецэффекты на грани фокусов в единое выступление.

За разговорами просидели две пары. Просидели бы и больше, но в тесный междусобойчик вмешалась профессор Сминт, потерявшая группу.

Бодро топая по коридору преподавательского этажа, я все еще прорабатывала детали предстоящего выступления, когда ветерок предостерегающим смерчем ударил в лицо. Дверь в нашу с Эргом комнату оказалась аккуратно взломана и приоткрыта.

Положив блокнот с заметками выступления на пол, я на носочках подкралась к месту обитания и с диким возгласом «АГА!» ворвалась в помещение.

– Ты?!

Драконище даже головы не повернул. Только поднял руку и ткнул в потолок.

– Оригинально, – протянул задумчиво, разглядывая прибитую и приклеенную постель Григоровича.

– Да что ты понимаешь в семейном уюте, – это вслух.

«Вот блин! Постоянно забываю убрать ее оттуда», – это уже про себя.

– Зачем пожаловал? – снова вслух.

«Может, свалишь, пока тебя Эрг не застукал?» – про себя.

Дуглас Гай Кьяри развернулся и ослепил светом фирменной улыбки «сексуальный обольститель». Если Эрг предпочитал строгие, но дорогие костюмы, то его братец питал любовь к зауженным штанам, футболкам поло и бежевым кардиганам. Для большей нарядности Дуглас нацепил на нос солнцезащитные очки, которые, впрочем, поспешил стащить и спрятать, едва я выразительно покосилась за окно, где медленно, со вкусом кружили снежинки.

– Ты так прекрасна, что я забыл фразу, с которой хотел начать… – после долгой паузы выдал дракон.

Я фыркнула и скрестила руки в попытке защититься от топорной лести.

Да студенты на экзамене быстрее придумывают решение теорем, чем озабоченный братишка Эрга – подкаты.

Спасая положение, горе-самец выразительно поиграл бровями и сделал кошачий шаг вперед, нависнув сверху.

– Как ты смотришь на то, – игривым шепотом начал Дуглас, – чтобы я тебя хорошенько… покатал?

– Дуглас, а ты в курсе, как из похабных быков делают смиренных волов? – заломила я бровь.

Собеседник усмехнулся и провел пальцами по моей щеке.

– Ты такая красивая, когда угрожаешь.

Дернулась, скидывая нахальные пальцы, перекочевавшие на шею и устремившиеся в вырез расстегнутой рубашки.

– А какая я сексуальная, когда ломаю пальцы, ммм, – показательно прикусила нижнюю губу и прищурилась от удовольствия.

– Вот был бы я голым, ты бы со мной не спорила, – обиделся Дуглас, отступая на шаг.

– И все-таки, – предчувствие беды не отступало, – что ты делаешь в Академии?

Драконище, не разуваясь, плюхнулся на нашу с Эргом кровать, заграбастал в объятья мою любимую подушку, другой рукой стянул с блюда на тумбочке забытое яблоко и вгрызся в фрукт.

– Тут вот какое дело, – расслышала сквозь хруст, – владыка начал ревновать меня к вашей эрешкиль, кстати, такая горячая дамочка… А тут очень кстати ректор. Мол, айда к нам!

– Погоди, какой ректор?! Наш ректор?

– Аха, – усмехнулся этот гад. – Белозерский мне так и сказал. Приходи к нам, а то после смерти Риттера никак не могу найти специалиста, а ты как-никак сотрудник ДМБ.

– Скажи, что ты отказался, – надежда еще жила во мне.

Недолго.

– Не-е, – расплылся этот гад в улыбке. – У меня тут брат, сын, симпатичная мне женщина…

Я закрыла лицо руками и в отчаянии застонала.

Если Эрг узнает, то будет драка. Если братцы опять подерутся, то кирдык ректорским башенкам, воздвигнутым во славу тщеславия. Если Академия окажется в руинах, приедет проверка и начнет искать виновную. И ею окажусь я. Да, определенно я.

Не драконов же им обвинять?

Пока я мысленно решала, что быстрее – спровадить Дугласа или лететь искать Эрга, чтобы предупредить, в коридоре послышалась тяжелая поступь массивного декана.

Все. Академии хана.

– Лезь под кровать! – в панике зашипела я, подскакивая и толкая развалившегося на постели мужчину.

– Я что, любовник? – возмутился тот, игнорируя мои отчаянные тычки.

– Да, ты прав, под кроватью он тебя найдет, – согласилась я и ткнула в окно: – Проваливай!

– Спятила? – возмутился начисто лишенный инстинкта самосохранения дракон.

От дверей долетел скрипучий смех профессора Хельмерга, по-видимому, сопровождающего коллегу до комнаты.

Великие небеса, что делать?! Что делать?!

Ужас ситуации захлестнул с головой. Я развернулась, готовая бежать к Эргу и умолять его не устраивать сцен, но зацепилась за валяющийся у кровати носок – мужики, почему вы вечно разбрасываете части своего туалета! – ойкнула и повалилась назад. Дуглас, чей живот смягчил падение, машинально обхватил руками попавшую в беду даму. Ветерок, пожелавший помочь, пошел в атаку, но зацепился за край покрывала и накрыл нас.

Мы с Дугласом в ужасе уставились друг на друга, понимая, как двусмысленно все выглядит со стороны, и в этот момент в комнату вошел смеющийся над шуткой профессора Хельмерга декан кафедры Темных искусств.

Улыбка медленно сползла с его все еще бледного после недавнего истощения лица, а в ярко-зеленых глазах вспыхнуло бешенство.

– Какого хрена!