Глава 15

Мало того что за считаные мгновения дракон-чародей или, если будет кому-то угодно, Громыхала-Громовержец при помощи магии слепил вполне комфортабельное жилье, он напичкал его по самую крышу различными заклинаниями, чтобы самый привередливый гость мог чувствовать себя здесь, будто в своем собственном доме. Не знаю, как все происходило у коллег, но едва моя нога ступила на порог отведенных мне апартаментов, расположенных в правом крыле второго этажа, тут же дотошная магомеханика здания, поковырявшись в моих мозгах, извлекла оттуда наиболее приемлемый вариант дома-мечты. Удовлетворенно чмокнув, она совершила мгновенную трансформацию внутренней планировки и убранства помещения на глазах ошарашенного гостя. Так я очутился в гостиной приличных размеров, обставленной антикварной мебелью эпохи Заката Декаданса. Стены помещения были задрапированы золотистым халифатским шелком и увешаны полотнами классиков вперемешку с мазней современных поп-модернистов и абстракционистов.

От подобного сочетания живописных полотен меня аж перекосило – не то чтобы я недолюбливал какое-либо из этих направлений, наоборот, каждое из них мне нравилось по-своему. Однако любой ценитель живописи со мной согласится в том, что ранний Гюэ очень плохо выглядит рядом с поздним Вандергаафом, а экспрессивный Фарель и мрачный Шен вообще ни с кем, кроме самих себя, не сочетаются. Пришлось мне самому тут же по ходу дела исправлять издержки производства «умного» дома, благо для этого не было необходимости совершать никаких телодвижений, лишь вообразить со всеми возможными подробностями, как все должно выглядеть, и нате вам готовый результат. После недолгих манипуляций бестолковое нагромождение живописи на стенах было заменено пятью весьма удачными, на мой взгляд, копиями полотен из цикла «Создание Земли» кисти бессмертного Альматэля и парочкой воздушных акварелей Курчи.

Остальные детали интерьера гостиной мне вполне пришлись по душе. Плазменная панель видеоплеера в половину стены и музыкальный центр выглядели вполне стильно, несмотря на то, что меню местной «электроники» предлагало лишь то, что я когда-либо уже имел счастье видеть или слышать. Без всякого сомнения, музыка и фильмы были извлечены домом из моего подсознания, поскольку общеизвестно, что, увидев или услышав что-нибудь однажды, мозг всякого разумного существа архивирует информацию и надежно хранит ее всю оставшуюся жизнь.

Даже пылающий камин не был лишним в гостиной, ибо температура в помещении не превышала восемнадцати градусов, а высокие стрельчатые окна, выходящие в заснеженный сад, создавали убедительную иллюзию того, что на дворе самый настоящий зимний полдень Средненордландской полосы. Я подошел к окну и, нажав на ручку запорного механизма, распахнул его. Морозный воздух густыми седыми клубами тут же не преминул ворваться внутрь. Вдохнув носом леденящую зимнюю свежесть, я наконец-то осознал, что за окном вовсе не дешевая имитация из ваты и слюдяных блесток, а самая настоящая зима с самыми настоящими сугробами и самым настоящим трескучим морозом градусов эдак под двадцать пять – тридцать. Постояв несколько минут у раскрытого окна и надышавшись вволю одуряющими запахами зимы, я не без сожаления прикрыл створки – не то чтобы успел замерзнуть, больше из опасения подхватить какую-нибудь коварную простуду и подвести товарищей.

Спальня поразила меня огромной кроватью, примерно три на четыре метра. Я несказанно подивился собственной фантазии: «Неужели, Коршун, ты всю жизнь мечтал именно о таком аэродроме?» Остальная мебель – платяные шкафы, стулья, туалетный столик и зеркало в полный рост – вполне вписывалась в стандарт гостиничного номера класса люкс. Единственное окно здесь было настежь распахнуто. К моему глубокому изумлению, на дворе властвовала звездная весенняя ночь. Вместе с ароматами прелой прошлогодней листвы, отлежавшей целую зиму под уже растаявшими сугробами, и пряным запахом лопающихся почек в помещение проникали трели озабоченных продолжением рода лягушек и пересвист каких-то неугомонных пичуг.

«Ну что же, – решил я, – для отдыха обстановка вполне подходящая».

Дальнейший осмотр выделенных в мое пользование любезным Громыхалой покоев смог преподнести еще множество сюрпризов. Просторный кабинет хоть и выходил окнами на офирские джунгли, был укомплектован самым настоящим компьютером с неограниченным трафиком доступа в Мировую Паутину. Необъяснимо, но факт – каким-то сверхъестественным способом местная магомеханика смогла осуществить одно моих из самых заветных желаний. Первым делом я посетил сайты новостей. Ничего особенного в мире за время отсутствия Коршуна не случилось, даже само имя грозного вора начало выветриваться из памяти простого обывателя – не мудрено в наш динамичный век: если постоянно не заявлять о своем существовании, даже самые верные фанаты очень быстро переметнутся в лагерь конкурента. Затем проверил сохранность своих нажитых непосильными трудами сбережений. С удовлетворением крякнул, подсчитав дивиденды, и лишний раз убедился в том, что в свое время поступил весьма дальновидно, доверив кровные не кому-нибудь, а банковской сети, принадлежащей горным карликам. В самом конце мельком ознакомился с новостями культурной жизни и, убедившись в том, что все более или менее интересные премьеры спектаклей столичных театров состоятся лишь осенью, оторвался от компьютера и продолжил обход апартаментов.

Прямо из кабинета через отдельный вход можно было попасть в зимний сад.

– Почему зимний, – спросите вы, – разве бывает зима на экваторе?

В том-то и дело, что за двойным стеклом оранжереи царила золотая осень, и по многим характерным признакам можно было сделать вывод, что холодное время года не за горами. После того, что я увидел за окнами гостиной и спальни, сильно удивляться не стал и посчитал все отмеченные мной климатические нестыковки как внешнее проявление магического гения хозяина дома. Однако огромная площадь застекленной и уставленной кадками с субтропическими растениями территории заставляла задуматься о парадоксах пространственного характера. Если к гостиной приплюсовать площади спальни, кабинета и оранжереи, получалось, что только мои апартаменты и могут поместиться на целом этаже. Но я доподлинно знал, что все мои товарищи получили ключи от номеров так же, как и я, именно на втором этаже. Дальнейшее обследование жилых помещений выявило наличие еще двух спален для гостей со своим видом из окна в каждой; кинотеатра на два десятка посадочных мест; тренажерного зала с кучей самого навороченного «железа» и электроники; бассейна, а также настоящей бани с годовым запасом березовых и дубовых веников в предбаннике. Кроме того, я обнаружил кучу других помещений: несколько туалетных, бильярдной, курительной и прочих узкоспециализированных комнат и комнатушек. Обходя все это великолепие, я все больше и больше задумывался о том, каким образом оно смогло поместиться в небольшом на вид домике. Устав ломать голову, махнул рукой и решил оставить все вопросы на потом, а для начала попросту воспользоваться предоставленными в мое распоряжение благами цивилизации. Полностью разоблачившись и вооружившись распаренным в кипятке веничком, я направился в парилку, не забыв по дороге бросить грязную одежду в прожорливую пасть стирального автомата…

Завернувшись в пестрый хлопчатобумажный халат, услужливо оставленный вместе с мохнатым полотенцем чьей-то доброй рукой на вешалке в предбаннике, я восседал на одном из диванчиков гостиной, млея от счастья после трехкратной термической обработки в раскаленных недрах парилки. Давненько я не имел счастья вкусить подобной радости. До того момента, пока не началась кутерьма вокруг загадочной шкатулки, еженедельная процедура посещения Центральных Вундертаунских Бань была для Коршуна неукоснительным правилом. За время этих походов был сформирован избранный круг любителей попариться по определенной методике, поболтать на разные интересные темы во время оздоровительных процедур и выпить пивка или чего покрепче после их завершения. Конечно же, знаменитого вундертаунского вора там знали не только под другим именем, но и под другой личиной. Среди товарищей я пользовался заслуженным уважением за умение поддать парку по всем неписаным правилам банного искусства и пройтись по телу приятеля веничком так, что любые хвори и немощи тут же торопились убраться куда подальше.

…Я прихлебывал светлое пиво из запотевшего бокала, одновременно умудряясь следить краешком сознания за сюжетной линией оперного спектакля под названием «Падение Мессии» и обдумывать сложившуюся ситуацию. Пока я с разинутым от удивления ртом обследовал свои временные хоромы, в голове невольно сформировался один закономерный вопрос: «С чего это вдруг Громыхале понадобилось ублажать столь изысканным образом непрошеных гостей?» На мой взгляд, было бы вполне достаточно, если бы нас поселили в обычные апартаменты с кондиционированным воздухом и элементарными сантехническими удобствами. Неужели всему причиной злополучная шкатулка? Я вспомнил, как загорелись драконьи глаза при одном лишь упоминании об артефакте и как засверкали они в тот момент, когда ларец попал в лапы чародея. Что-то здесь нечисто. Может быть, зря Матео так запросто доверился незнакомцу? Мало ли что там говорил о благородстве драконов Калина – вполне возможно, старый гном, прожив на белом свете более трех тысячелетий, страдает необратимыми изменениями мозговых извилин под названием: «прогрессирующий старческий маразм». К тому же сам Громыхала недавно напустил туману, поведав о том, что Калина – самый настоящий дракон. Интересно, как это гном может быть драконом? То ли он способен к перевоплощению в огнедышащую (точнее, мечущую огонь, ибо дышать огнем вряд ли возможно) рептилию, точно так же, как здешний хозяин умеет запросто принять человеческий облик. Вполне вероятно, гном смог овладеть драконьей магией в полной мере и получил номинальный статус Дракона. Я вспомнил давний спор короля гномов и древнего Калины, состоявшийся в Харальском замке, когда старик воодушевленно, даже задиристо встал на защиту драконьего племени, и от души рассмеялся. Интересно, по какой такой причине старый пердун ни словом не обмолвился о своем знакомстве с Громыхалой? Как мне кажется, он нарочно подставил нас, не предупредив, что дракона зовут вовсе не Громыхала, а Громовержец. Перед глазами, как наяву, предстала живописная картина: струя огня, бьющая из огнеметного сопла дракона прямо под ноги начальнику экспедиции, и мне вдруг сделалось как-то не по себе. Неужели таким коварным способом древний маг решил проучить самонадеянного монарха за его не совсем почтительные речи в адрес разумных рептилий?..

Я мог бы до самого банкета ломать голову над чудесными загадками, свалившимися внезапно на мои неподготовленные мозги, однако в дверь постучали и, не дожидаясь приглашения, в гостиную ввалился Брюс. Давненько я не видел столь радостно-удовлетворенного выражения на бородатой физиономии компаньона. Гном по-хозяйски прошествовал к соседнему дивану и, развалившись вальяжно на мягких подушках, окинул придирчивым взглядом мои апартаменты.

– Неплохо устроился, Коршун, но у меня все-таки поуютнее будет. Не поверишь, прям как в родном Харале. Сам не понимаю, как целый замок смог уместиться в моих покоях, даже арсенал в наличии – великий колдун этот мужик. Кстати, откуда он взялся?

– Брюс, ты до сих пор ничего не понял? – я обалдело посмотрел на гнома.

– А чего я должен понять? – захлопал своими невинными, будто у младенца, глазенками компаньон. – Трол обнаружил местного жителя, который сведет нас с Громыхалой – вот и вся премудрость.

– Ничего-то ты не понял. Это и есть сам Громыхала. Только его Громовержцем кличут. На самом деле он дракон, но для удобства общения взял и перевоплотился в человека. Точнее, не совсем в человека – ты в глаза его заглядывал?

– Как-то не додумался. А что?

– А то!.. Глаза у него драконьи – чисто рубин, а зрачки – аккурат магические черные опалы.

– Неужели сам Громыхала?! – недоверчиво переспросил мой приятель и, почесав голову, хитро посмотрел на меня и с улыбочкой продолжил: – Врешь, Коршун! Больше тебе ни за что не удастся разыграть старину Брюса. Сам подумай: как мог здоровенный драконище поместиться в скромных габаритах этого старикана?

– Не умничай, Брюс, а пораскинь своими закостенелыми от пива мозгами: как на одном этаже небольшого с виду здания могут уместиться твой замок, мои апартаменты и покои Матео, Патриции и Фарика. Даже если Фарлаф ограничился монастырской кельей, совмещенной с умывальником и туалетом, Его Величество и привыкшая к удобствам Пат наверняка компенсировали промах парнишки и развернулись по полной – чего место экономить, коли предлагают на халяву и в неограниченных количествах. Кстати, запоминай, пока я не забыл: биполярный вектор магической интрузии. И не благодари – для друга ничего не жалко.

– Это что за хрень би… бип?..

– Биполярный вектор магической интрузии, – терпеливо повторил я и пояснил: – Не хрень, как ты изволил выразиться, а умные слова, произнесенные драконом, подслушанные Коршуном и им же сохраненные специально для повышения культурно-образовательного уровня своего лучшего друга и компаньона. А насчет Громыхалы можешь не сомневаться, если все-таки ты мне не поверил, спроси у Матео или Фарлафа.

– Ну и дела! – Толстые пальцы ветерана продолжали с остервенением теребить его же собственную макушку так, что я даже начал опасаться за сохранность скальпа приятеля. – Коршун, организуй-ка пивка – чего-то у меня в горле пересохло и котелок совсем не варит, а пиво, как тебе известно, самый лучший стимулятор мыслительного процесса.

– Не барин – сам организуешь! – улыбнулся я. – Для этого необходимо лишь мысленно сформулировать, что ты хочешь, и умный дом тут же предоставит это в полное твое распоряжение.

– Кувшин темного и кружку! – Для верности Брюс выразил свое желание вслух, и тут же на столике перед его носом материализовался ведерный кувшинчик, а рядышком с сосудом двухлитровая емкость – по всей видимости, то, что по определению жадного до выпивки гнома, именуется кружкой.

– Не многовато ли будет? – участливо поинтересовался я у деловито засуетившегося около стола товарища. – Не забывай, что всех нас пригласили на званный ужин. Представь, в каком виде ты явишься на глаза к Громыхале, то есть к Громовержцу, если сейчас целиком оприходуешь этот кувшинчик? Боюсь, как бы Его Величеству ни пришлось в очередной раз восстанавливать здоровье одного гнома при помощи драгоценного эликсира.

– Не боись, паря, ветераны меру знают! Не то что некоторые желторотые юнцы. – Гном посмотрел на меня с нескрываемым превосходством.

«Вот же засранец, – подумал я, – явно нарывается на скандал, забыл, что с ним сотворил один „желторотый юнец“ не так давно на пьяном турнире!»

Однако только я собрался кое о чем напомнить забывчивому приятелю, как, на его счастье, в дверь постучали.

На пороге стоял Фарик, а рядом с ним добродушно помахивал хвостом Его Злыднеподобие.

– Разрешите, учитель? – Маг нерешительно замялся у входа, готовый при первых признаках моего недовольства тут же ретироваться.

– Проходите, друзья, располагайтесь, где кому нравится. – Широким взмахом руки я пригласил гостей пройти в гостиную, затем посмотрел на компаньона и язвительно заметил: – Учиться, учиться и учиться тебе, Брюс, у этого славного юноши.

– Это чему же мне у него учиться, Коршун?

– Скромности, мой дорогой друг, одной лишь скромности. Впрочем, не я первый тебе об этом намекаю.

– Ну-ка объясни, когда это я был нескромным? – с неподдельной обидой в голосе задиристо поинтересовался гном.

– Во-первых, ворвался без стука и приглашения. Во-вторых, тут же принялся оскорблять хозяина.

– Это с какой стати я должен спрашивать у кого-то разрешения, чтобы навестить своего лучшего друга? – От возмущения Брюс даже поперхнулся и закашлялся, кажется, пиво попало не в то горло. – Насчет желторотого юнца также ты зря обижаешься, дядюшка Брюс употреблял пивко еще в те давние времена, когда твоя трижды прабабушка подгузники пачкала, а ее будущий супруг, твой прапрапрадедушка, совершал вояжи пешком под стол.

В завершение своей пространной речи гном сделал изрядный глоток из своей необъятной емкости, крякнул от удовольствия и обвел всех присутствующих ласковым отеческим взглядом. Крыть мне было, в общем-то, нечем. Конечно же, разница в возрасте и особый статус компаньона не давали Брюсу права садиться на шею Коршуну, но кое-какие привилегии ему все-таки полагались. В данный момент я не был склонен определять границы этих привилегий, поэтому не стал вступать в утомительные дебаты с упрямым гномом. В следующий раз, когда он удумает осчастливить меня внезапным визитом, я просто-напросто не пущу его на порог. Ничего, перетопчется, потом отбоярюсь – скажу, что спал, был на прогулке или у кого-нибудь в гостях. Вместо того чтобы вступить в пререкания с вредным карликом, я обратился к Фарику с вопросом:

– Ты по делу или от скуки заскочил? Кстати, принять чего-нибудь перед ужином в качестве аперитива не желаешь – здорово способствует пищеварению.

– Спасибо, учитель, не беспокойтесь. – Смешно поморщившись, юноша вежливо отказался от выпивки. – А зашел от нечего делать, если не возражаете.

– Очень правильно сделал, что заскочил! – встрепенулся ветеран. – Чего зря в одиночестве маяться? Садись и хотя бы пивка прими, а заодно подробно расскажешь, как все происходило. – И с горечью добавил: – Угораздило старину Брюса проторчать в лагере вместе с этой пигалицей-корреспондентшей и пропустить все самое интересное.

Брюс материализовал вторую кружку, на сей раз чуть поменьше собственной, ловко наполнил пенным напитком и со всей свойственной горным карликам деликатностью едва не насильно сунул ее в руки мага. Фарлаф, стараясь не кривиться от горького и довольно крепкого напитка, сделал исключительно из вежливости небольшой глоток, поставил емкость на ближайший столик и в развернутой форме начал рассказывать о том, что случилось за то время, пока Брюс и Патриция бдительно стерегли имущество экспедиции. Я также пытался добросовестно слушать юношу, но по причине того, что сам был свидетелем излагаемых Фариком фактов и от обилия специальных терминов, которые, к вящему удовольствию гнома, маг то и дело вплетал в нить повествования, совсем скоро утомился и переключил все внимание на феерический финал оперного спектакля на экране.

К моему огромному удивлению, «Падение Мессии» нашим четвероногим приятелем было оценено по достоинству. С первого момента появления в гостиной пес не отводил взгляд от телевизионного экрана, нередко в местах наиболее понравившихся даже подвывал и при этом ни разу не сфальшивил.

– Да ты у нас, оказывается, поклонник прекрасного! – рассмеялся я и потрепал друга за лохматую холку. – Вернемся в столицу, непременно посетим с тобой «Метрополитен», «Гранд-Опера» или «Глобал». Только, чур, не подпевать особенно тенорам – могут разнервничаться и потерять голос.

К тому моменту, когда прозвучал заключительный аккорд оперного спектакля, а Фарлаф успел поведать любопытному гному все нюансы нашего знакомства с последним драконом Земли, наступило время званого ужина. К счастью, увлеченный рассказом Брюс почти забыл о пиве и успел осилить едва треть своего кувшинчика. Ветеран крепко держался на ногах и вообще выглядел вполне презентабельно – хоть сейчас на какую-нибудь международную ассамблею, в грязь лицом не ударит…

Званый ужин был именно ужином в самом прямом смысле, то есть поглощением пищи и ничем более. Зато всяких яств и напитков на столе было видимо-невидимо. Смены экзотических блюд чередовались одна за другой, значительно опережая скорость их поглощения. Кажется, все условия были соблюдены, чтобы за столом завязалась приятная беседа, но одного мимолетного взгляда на хмуро-сосредоточенную физиономию хозяина хватало, чтобы мысли, готовые трансформироваться в слова и фразы, тут же рассеивались, словно утренний туман под первыми лучами солнца. Единственной радостью было полюбоваться на Патрицию. Как мне показалось, чтобы произвести сокрушительный эффект на особ противоположного пола, девушка задействовала все магические ресурсы дома Громыхалы и вполне достигла намеченной цели. Плотно облегающее ее статную фигурку и больше напоминающее по фактуре змеиную кожу длинное вечернее платье; шикарная прическа, на которую самый лучший парикмахер Вундертауна потратил бы никак не меньше трех часов, и несколько подобранных со знанием дела драгоценных безделушек в ушах, на шее и запястьях – все это в комплексе делало Пат не просто красивой, а обалденно красивой. В таком антураже девчонку можно хоть сейчас отправлять на самый престижный конкурс красавиц, и победа, вне всяких сомнений, будет у нее в кармане.

Так или иначе, все, даже самое плохое, имеет не только начало, но и вполне логичный конец. Окончание собственно ужина в прямом значении этого слова ознаменовалось безжалостной расправой гостей во главе с хозяином над восхитительным шоколадным тортом и целой горой мороженого, затейливо украшенной яркими ягодами и кусочками фруктов.

– А теперь посмотрим, что за артефакт вы принесли. – Едва заметным движением брови Громовержец освободил стол от остатков десерта вместе с испачканной скатертью и осторожно, будто мину со взведенным взрывателем, водрузил на полированную деревянную столешницу ненавистную мне шкатулку, извлеченную из металлического ящика.

Стоило хоть чуть-чуть задержать на ней взгляд, как искусная резьба на ее поверхности будто оживала, приобретала рельефность и наливалась огненно-алым светом, одновременно полностью подчиняя волю существа, рискнувшего посмотреть на коварную шкатулку. Что могло случиться со смельчаком (или правильнее будет – глупцом), отважившимся не отвести от нее взгляд достаточно долгое время, я не знал, но каждый раз при виде змеящихся огненных символов мне вспоминалась неприятная встреча с астральным псом. Тогда благодаря своей глупости и неуемному любопытству Коршун не только едва не сгинул в ловушке, расставленной коварным Эзергом Утиолом, вдобавок самый удачливый вор Нордланда умудрился вляпаться в череду опасных головокружительных приключений, конец которым, как каждый из нас очень надеялся, наконец-то положит долгожданная встреча с драконом.

– Хочу сразу развеять твои домыслы, уважаемый Матео, о том, что этот предмет изготовлен неким магом по прозвищу Шестипалый. – Громовержец поставил шкатулку на свою ладонь, приблизил к глазам и начал без опаски пристально разглядывать ее. Через минуту он удовлетворенно хмыкнул и продолжил: – Эта штука не могла быть изготовлена людьми, эльфами, гномами, даже драконами и вообще кем бы то ни было из смертных существ. Это легендарный Агрондах – в буквальном переводе с драконьего – Мерцающий, больше известный под другими названиями: Ловушка для богов, Лабиринт или мир Лабиринта и что-то еще в этом роде. Именно ловушка – основополагающая суть этого предмета, и создан он был самими богами с единственной целью – пленить и удерживать в заточении одного из своих мятежных собратьев…

– Значит, внутри этой штуковины сидит самый настоящий бог? – не удержался от реплики смекалистый ветеран.

Дракон сурово взглянул на выскочку, но, наткнувшись на виноватый взгляд васильковых глаз, от души развеселился и без всякой злости ответил:

– Мой маленький любопытный гном, ты близок к истине, только в настоящий момент там не один, а целых два бога и еще куча всякого народа, захваченного шкатулкой за долгое время ее существования.

– Как же им там, бедняжкам, не тесно?! – всплеснула руками сердобольная Пат, чем вызвала всеобщий смех и окончательно разрядила обстановку.

Отсмеявшись, дракон на некоторое время будто впал в прострацию. Он молча крутил в пальцах шкатулку, взгляд его необычных глаз был устремлен куда-то в бесконечность. Так продолжалось минут пять. Наконец он тряхнул головой, отгоняя какое-то ведомое только ему наваждение, и доверительно заговорил тихим голосом, лишний раз подчеркивая конфиденциальность нашей беседы:

– Все началось двести тысячелетий назад. Тогда на Земле не существовало ничего из того, что можно встретить сейчас. Не было драконов, эльфов и прочих разумных рас, не было этих джунглей, даже животный мир был другим. Весь этот мир был царством разумных паукообразных и прочих насекомых, а также земноводных и пресмыкающихся, проживавших среди гигантских хвощей, папоротников и других травянистых растений. Как свидетельствуют факты, основным районом обитания расы разумных пауков был Офир по причине благоприятных климатических и других природных факторов.

Каких высот развития смогла добиться цивилизация паукообразных, теперь мы можем лишь догадываться по некоторым косвенным данным, например, по многочисленным статуям в этой долине, по развалинам их городов в джунглях Офира или по отдельным артефактам, которые время от времени попадают в руки ваших ученых и коллекционеров. Однако сам факт того, что за две сотни тысяч лет от цивилизации остались хоть какие-то следы, неоднозначно указывает на ее высочайший уровень развития. Представьте на мгновение, что современное общество людей, эльфов и гномов вдруг исчезнет с лица Земли, оставив после себя в целости и сохранности все материальные свидетельства своего существования. Через десяток, максимум двадцать тысячелетий никакая археологическая экспедиция не сможет обнаружить ни одного доказательства в пользу существования на этой планете вашей так называемой высокоразвитой цивилизации. Неумолимые пески времени перетрут и похоронят под толстым слоем любое, даже самое долговечное упоминание о том, что когда-то здесь обитали разумные существа…

– Да ладно!.. Что-нибудь все равно должно остаться. – Брюс в полном соответствии со своей натурой не смог удержаться от критического замечания в адрес апокалипсического прогноза Громовержца. – Да хоть мильон лет пройдет…

Дракон метнул испепеляющий взгляд в сторону новоявленного оппонента и громко прорычал:

– Ты хотя бы представляешь, что такое миллион лет?! Да за столь долгий срок слой земной коры толщиной в сотни метров изменяется до неузнаваемости: самые твердые породы рассыпаются в пыль, уносятся водными потоками в моря и океаны, обнажаются покрытые водой участки суши и снова уходят на дно! А теперь ответь мне, мудрый гном, что из созданного людьми, эльфами и горными карликами способно противостоять подобной стихии, что может уцелеть в горниле столь масштабных геологических процессов?

Выговорившись, Громовержец довольно быстро успокоился, будто вспомнил, с кем имеет дело, и даже улыбнулся. Затем он материализовал в своей правой руке приличных размеров хрустальный кубок, наполненный до краев золотистой жидкостью, и, осушив его в три глотка, лихо подбросил опустевший сосуд в воздух. Долетев почти до самого потолка, драгоценный кубок рассыпался тысячами разноцветных огненных искр наподобие праздничного салюта. Какое-то мгновение вся эта красота продержалась в подвешенном состоянии, лаская и радуя взоры присутствующих, потом начала тускнеть, гаснуть и вскоре вовсе растаяла в воздухе.

Поскольку последний вопрос дракона, обращенный к притихшему Брюсу, был риторическим и ответа не требовал, хозяин продолжил свой увлекательный рассказ о делах минувших:

– Да, да, да двести тысячелетий назад мир на этой планете был совершенно другим, абсолютно не похожим на то, что мы можем наблюдать сегодня. Но в один прекрасный момент по каким-то необъяснимым обстоятельствам доминирующей расе пауков надоело жить в мире. Их общество то ли по идеологическим, то ли по экономическим, а может быть, нравственным или религиозным причинам раскололось на две примерно равные части. Эти противоречия были настолько серьезными, что взаимное противостояние закончилось глобальным конфликтом с применением всех имеющихся в распоряжении враждующих сторон магических и технических средств самоуничтожения. Что это были за средства, сейчас можно лишь догадываться. Однако то, что в ход были пущены весьма серьезные аргументы, сомневаться не приходится хотя бы потому, что в некоторых районах планеты, там, где проходили наиболее жаркие схватки, остаточный магический фон превышает естественный в десятки тысяч раз, а в центральной части пустыни Зан он еще на порядок выше. В результате вооруженного столкновения не только не выжил ни один представитель паучьей цивилизации, сама жизнь на Земле была полностью уничтожена. Да и как могло хоть что-то уцелеть, если огненный вал высотой в десять километров и протяженностью от северного полюса до южного шесть раз обежал земной шар. В результате воздействия высоких температур вся влага с поверхности суши испарилась, а двухсотметровый слой Мирового Океана кипел и булькал, будто кастрюля с супом на плите заботливой домохозяйки перед приходом ее благоверного со службы. Через двадцать тысячелетий, когда Земля полностью остыла, это был практически безжизненный мир – двести столетий жесткой стерилизации уничтожили все, кроме бактерий в толще земной коры и самых примитивных организмов в океанских глубинах. Короче говоря, хозяева планеты суицидальным способом свели счеты с жизнью, прихватив с собой в небытие всех прочих представителей флоры и фауны. Вам страшно? – Рассказчик лукаво посмотрел на побледневшую Патрицию и продолжил: – Однако в масштабах бескрайней Вселенной, точнее, бесконечного количества Вселенных, где миллионы, миллиарды цивилизаций канули в Лету, уничтожив свои миры более изощренными способами, этот случай можно было бы квалифицировать как самый заурядный, если бы не одно «но». Это «но» впоследствии имело немаловажное значение не только для этой планеты, но и для всего нашего континуума, или, проще говоря, для Вселенной в целом. Дело в том, что во время конфликта воюющими сторонами были задействованы такие силы, которые в конце концов привели к тому, что сама ткань бытия была повреждена. «Подумаешь, какая-то „ткань“! – скажет кто-нибудь из вас. – Как порвалась, так и зарастет – Вселенная и не такие раны залечивала». Но все оказалось значительно сложнее. Война насекомых сместила незыблемое равновесие между силами Хаоса и Порядка, нарушив причинно-следственные связи пространственно-временного характера, и запустила автоколебательные процессы саморазрушения. Попробую растолковать в более или менее доступной форме сложившуюся на тот момент проблему. Представьте себе гигантский воздушный шар и двух воздухоплавателей, путешествующих в нем. По какой-то причине один из отважных покорителей воздушного океана тронулся умом и, вооружившись ножом, полез вверх, чтобы изрезать оболочку летательного аппарата. Его товарищ, озабоченный проблемой безопасности, должен либо брать иголку в руки и исправлять последствия необдуманных действий своего коллеги, либо как-то по-другому решить вопрос устранения самого источника опасности. Что сделал бы каждый из вас на его месте? Разумеется, не стал бы орудовать иглой, а просто-напросто сбросил сумасшедшего на землю, если бы тот не успел проделать это раньше. Именно так и происходило в те давние времена, с одной лишь разницей – в различных местах Вселенной Хаос и Порядок по очереди выступали факторами, то стабилизирующими, то дестабилизирующими ситуацию. Представьте, количество вспышек сверхновых звезд тогда возросло от среднестатистического аж в сотни раз. С другой стороны, активизировался процесс образования черных дыр в космосе. Материя то аннигилировала, превращаясь в чистое излучение, то переходила в суперпотенциальное состояние и конденсировалась в областях недоступности в виде так называемой темной энергии, то есть фактически изымалась из вселенского круговорота…