Глава 77

В наш предпоследний вечер во Франции Уильям плелся по пыльной дороге возле своего отца, когда мы подошли к пологому склону с виноградниками, наполненными спелыми виноградными гроздьями сочно-фиолетового цвета.

– А ты знал, что если съесть печень белого медведя, то можно умереть от передозировки витамина А? – спросил Уильям.

– Да все это знают, – хмыкнул Адам.

Уильям открыл рот от изумления.

– Шучу. Что еще ты знаешь?

– Ну. Я знаю, откуда берутся сопли.

Я застонала.

– Ладно, а какие интересные факты ты знаешь? – Уильям ухмыльнулся мне.

Небо озарилось ярким прощанием солнца, горизонт утопал в розовых и оранжевых завитушках света с белесыми полосками между ними.

– Родители Шекспира были неграмотными, – сказала я ему. – Каракас – столица Венесуэлы. М-м-м… и я знаю, как сесть на шпагат.

– Тогда продолжай, – предложил Уильям.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Мы подошли к окраине деревушки и проследовали в бистро за Адамом. Он забронировал столик с видом на каменный двор, по бокам которого находились церковь в византийском стиле и милые домики, обсаженные жимолостью. Ресторанчик уже был забит. Адам выдвинул стул для меня, и я села за стол.

– Почему ты так сделал? – спросил Уильям.

– Так ты должен вести себя с дамой, – ответил Адам.

Какое-то время Уильям выглядел озадаченным, как будто ему до этого никогда и в голову не приходило, что я могу быть одной из них. Подошел официант, принял наш заказ по вину и еде и спросил, не желаем ли мы чего-нибудь еще.

– Je voudrais L’EAU, s’il vous plait.

Он кивнул и записал в блокнот, вот так просто, без вопросов. Адам выглядел изумленно.

– Я разрешаю себе быть счастливой женщиной.

– Ты почти бегло говоришь по-французски.

Уильям извинился и отправился в уборную, ненадолго оставляя меня один на один с Адамом. Мне было неловко, как будто мы тщетно пытались заговорить, не зная, что сказать. Отчасти потому, что Уильям нам дал всего минуту, отчасти потому, что никто из нас не хотел сейчас обсуждать серьезные темы. Мы оба наговорились о серьезном.

– Наташа точно будет скучать по всему этому, когда уедет завтра.

– Всем нужно время, чтобы привыкнуть к британской погоде и еде…

– И к Бену, если уж говорить о Наташе.

В уголках его глаз появились морщинки, когда он улыбнулся, и их оказалось чуть больше, чем раньше.

– Уверен, что они хорошо проведут время в Лондоне.

– Что ты имеешь в виду?

– Полагаю, что они собираются увидеться по возвращении.

– Но ведь Бен остается здесь.

– Его контракт заканчивается в октябре, и он вернется домой, чтобы найти достойную работу, – сказал Адам.

Я нахмурилась:

– Не думаю, что он сообщил об этом Наташе.

– Странно. Может, он охладел к ней? Такое случается, иногда даже к лучшему.

Когда пришел Уильям и сел за стол, Адам слегка толкнул его в бок, взъерошил ему волосы, пока тот хихикал и пытался увернуться.

– Я буду скучать по тебе, ты же знаешь?

Уильям встревоженно посмотрел на него:

– Ты же все еще переезжаешь в Манчестер, не так ли?

– Да, я вернусь домой через три месяца, и тогда уже ничто меня не остановит. К Рождеству ты будешь сыт мной по горло.

– Значит, ты будешь с нами на Рождество?

Такие подробности мы еще не обсуждали.

– Давай обсудим ближе к тому времени, окей? – предложил Адам.

– Но я уверена, что мы займемся чем-то вместе, – убедила я его. – Вместе с бабушкой и дедушкой, конечно.

Он опустил взгляд на скатерть:

– Доживет ли она до этого времени?

От этого вопроса у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Конечно доживет. Бабушка больна, но она не… никуда не денется до Рождества. – Я закончила предложение полушутя, как будто сама мысль об этом была нелепой.

– Окей, – сказал он тихо. – Но болезнь все равно убьет ее, да?

– Я надеюсь, бабушка будет с нами еще очень долго, – ответила я неубедительно.

Сначала он ничего не говорил.

– Это ведь болезнь Хаттинга? То, чем она болеет? – Он впился в меня взглядом, моргая в ожидании ответа, а мое сердце начало глухо колотиться в груди.

– Хантингтона, – исправила его я, онемев от удивления. – Как ты узнал об этом?

– Это было в поисковой истории на твоем айпаде. Вот почему ты была такой грустной в последнее время. Я загуглил ее.

Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Это было как раз то, чего я боялась, но я убедила себя, что как-то отделаюсь от этого, ведь он еще такой несмышленыш. До сих пор не могу поверить, что больше всего волновалась из-за того, что он может прочесть на сайте «Нью сайнтист», а не из-за каких-то гнусностей в интернете.

Адам был настолько же не готовым к этому разговору, насколько и я. У него, по крайней мере, есть оправдание: он узнал об этом только на этой неделе. У меня же было десять лет, чтобы подготовить речь для Уильяма, и это был полнейший провал.

– Ты тоже болеешь этим, мам?

Мой рот онемел, я безуспешно делала попытки выговорить слова.

– Нет, я не больна, дорогой, нет. На данный момент я абсолютно здорова.

– Ладно.

– Но… у меня тоже есть дефектный ген, который вызывает эту болезнь, – добавила я. – Так что да, однажды я тоже заболею.

Я пристально смотрела в его лицо, чтобы уловить малейшие признаки реакции.

– У меня он тоже может быть, да?

Я сглотнула, стараясь подчинить рот своей воле.

– Дефектный ген? Да, возможно. А может быть, и нет. Даже если это так, болезнь разовьется через очень много лет.

– Я знаю. Средний возраст составляет сорок лет. Это уже действительно старость. – Я закусила губу, и он продолжил: – В любом случае я не думаю, что эта болезнь мне передалась.

Я кивнула, чувствуя, как глаза защипало от подступивших слез:

– Почему ты так думаешь?

– Я – оптимист, – пожал он плечами.

В моей груди все сжалось, но я не дала воли слезам. Я решила держать себя в руках во что бы то ни стало. Задраить шлюзы, Джесс. Не открывай их.

– Я действительно думаю, что тебе не о чем беспокоиться, мам, – продолжил Уильям, он говорил так горячо, что у меня не было сил спокойно смотреть на его сверкающие глаза и нежную кожу на щеках. – Ученые работают над лекарством. Они просто обязаны хоть что-нибудь найти. Уже провели исследования и опыты на мышах в Сан-Диего и в Лондоне. Очевидно, быть мышью – полный отстой. Но в некоторых случаях больным мышам становилось легче. И если в конце концов это сработает и на людях, то оно того стоит. – Я была не в состоянии выпустить воздух из груди и поэтому просто кивала. – Может быть, я стану ученым, когда вырасту, и сам найду лекарство, если его уже не придумают к тому времени.

– Это было бы замечательно, Уильям.

– Хотя я все еще мечтаю и о карьере модели, – добавил он с таким видом, как будто хотел сказать, чтобы я не раскатывала губу.

Мы встретились с Адамом взглядами.

– Мне не страшно, мама, – продолжил Уильям.

Не знаю, благодаря каким инстинктам он угадал, что мне нужно было услышать в тот момент, но он попал в точку.

– Хорошо, я тоже не боюсь, – ответила я так энергично, что на какое-то мгновение, пока к нам не подошел официант с нашим обедом, я даже поверила в это. – Но сейчас я просто умираю с голоду.

Я взяла вилку и нож и начала усиленно резать утку, сосредоточившись сугубо на своей тарелке, а не на Адаме. Я знаю, что его разрывало изнутри, пока он слушал, как мы с сыном откровенно обсуждаем наше проклятье. Моя судьба предопределена. Между нами, мы можем только молиться, чтобы она была добрее к Уильяму.

– Кстати, папа, – продолжил он. – Ты не рассказал нам об известных тебе интересных фактах.

Адам вынырнул из своего транса.

– Ох. О да, ты прав. Хорошо. – Он ненадолго задумался. – Я знаю, что фраза «У меня плохое предчувствие» повторяется в каждой серии «Звездных войн».

Уильям выглядел впечатленным.

– А я знаю, что буревестники выбирают одного партнера на всю жизнь, – сморщил он нос.

– А я знаю… – Адам запнулся и посмотрел на меня. – Я знаю, что вы двое, ты и мама, самые лучшие люди во всем мире.