Глава 30

В глазах врача промелькнула тень.

– Пришлось госпитализировать Тимофея. Острое состояние сняли быстро. А вот с «хвостом» работали не один месяц. Опять заикание, тремор рук, разные страхи. Но мы справились.

– Что на этот раз вызвало обострение? – поинтересовался я.

Бронкин издал тяжелый вздох.

– Встреча с мертвой женой. Тимофей быстро обрел способность к беседе, я задал ему тот же вопрос: «По какой причине ты разволновался?», Матвеев ответил: «Пошел к гаражу, меня окликнули, я обернулся – Света стоит, и запах ее духов! Лаванда! Прямо в мозг ударил. Это точно была она. Голос ее! Запах! Все. Дальше провал. Темнота». Очнулся он у меня в палате.

– Возможно, его кто-то в толпе толкнул, сделал незаметно укол, – предположил я, – есть ампулы с иглой. Вас вроде случайно задевают на улице, и вы получаете хорошую дозу какого-то препарата.

Михаил Аркадьевич почесал подбородок.

– Я подозреваю, что Тимофей испытал сильный стресс. Наш организм сложная система. И он в большей степени зависит от психики, чем люди думают. Ни одно потрясение не проходит даром. Если в юности вы отравились рыбой плохого качества, то потом при виде этого кушанья много лет будете испытывать тошноту. Или приобретете аллергию. Съедите кусок свежайшей семги и получите отек Квинке. А до отравления спокойно употребляли и лосось, и всю его родню с приятелями. У меня был пациент, здоровый физически человек, тот впадал в гнев при виде женщин, одетых в пиджак темно-синего цвета, говорил:

– Убить их готов!

Поскольку такая одежда распространена, мужик жил в постоянном дискомфорте. Мы с ним потратили почти год, пока установили причину возникновения такой реакции. Но он хотел докопаться до истины. А Тимофей сопротивлялся, закрывался, я не смог добиться от него откровенности, хотя и привел молодого человека в порядок. Ушел Матвеев от меня в нормальном состоянии. Я знал, что новое обострение случится, сказал Тимофею при выписке:

– Нарыв надо вскрыть. Сейчас он вроде не болит, но до конца не убран. Рано или поздно случится нечто, и опять наступит срыв. Давай поработаем вместе, вычистим все до конца.

Но он просто ушел. Жил потом спокойно, без рецидивов. И вот вам! Вчера новый виток.

– Меня вызвали на парковку, – всхлипнула Зинаида. – Платная стоянка находится у нас неподалеку. Люди в основном рано утром уезжают. После десяти один-два человека за автомобилями спешат. Сыну не надо являться на службу к определенному времени, он, как правило, идет на парковку в районе полудня. Тима человек привычки и расписания, у него все идет по плану. Ну ничто не предвещало беды. Вечером мы чай пили. О Светлане не говорили, боялись затронуть больную тему. Беседовали о всяких пустяках, смотрели по телевизору канал про животных. Потом спать легли. Утром мальчик спокойно позавтракал. Вот только пожаловался:

– Голова тяжелая, кружится немного. Погода отвратительная.

И ушел в гараж. Минут через пятнадцать позвонил местный сторож: «Вашему сыну плохо». Я помчалась на стоянку, увидела Тиму сидящим на земле, поняла: опять беда – и звякнула Михаилу. Когда сына везли в больницу, он схватил меня за руку и зашептал:

– Мама, она здесь.

Я стала гладить его по голове.

– Все хорошо, дорогой, я рядом.

Он закричал.

– Закопай ее! Скорей! Спрячь.

Я не поняла, спросила:

– Солнышко, кого надо закопать?

Тима неожиданно спокойно ответил:

– Свету, она стоит у гаража.

Зинаида схватилась ладонями за виски.

– Ой, я полная дура! Ну зачем решила с мальчиком, как с нормальным говорить? С какой стати объясняла ему: «Дружочек, Светы нет в Москве». Хорошо хоть, ума хватило не сказать, что она умерла.

Маркина застучала кулаками по столешнице.

– Тимоша еле слышно сказал: «Она на дорожке стоит. Там сильно пахнет лавандой».

Зинаида замерла, потом сказала:

– Девочка обожала этот цветок. А я его недолюбливаю, но вынуждена пользоваться средствами от моли. Когда Тима познакомил меня с невестой, мне показалось, что та опрыскалась спреем, с помощью которого я вещи берегу. Потом оказалось, что у Светы духи на основе лаванды. Дешевые, потому что очень яркие, прямо вонючие. Девочка посидит у нас, уйдет, а я сразу окна открываю, квартиру проветриваю. Но Тиме этот аромат нравился, он еще маленьким мальчиком шкаф открывал и говорил: «Приятно пахнет».

Я посмотрел на Бронкина.

– Человек может уловить запах, которого нет?

– Да что угодно ощутить может, – воскликнул врач, – аромат, вкус. И цвета увидит, которых вокруг в помине нет. И день с ночью перепутает. И родную мать за пирата примет. И в окно с десятого этажа сиганет, потому что решит: перед ним море плещется, а в нем его ребенок тонет.

– Кто-то Тимошу напугал! – воскликнула Зинаида. – Нарочно его до срыва довел!

– Зина, правду о срывах Тимофея знаем только мы с тобой, – вздохнул врач.

– Еще медсестры, санитарки, – начала перечислять Маркина.

– Мой персонал глух и нем, – нахмурился Михаил, – других я не держу.

Зина посмотрела на меня.

– Я уверена, что Тимофея кто-то напугал. Иван Павлович! Одна надежда на вас.

Разговор продлился еще некоторое время, ничего интересного я более не узнал, распрощался, но направился не домой, а к дому Маркиных, нашел дорожку к гаражу и пошел по ней.

Зинаида Тимофеевна оказалась права, на пути мне не встретился ни один человек. Дойдя до ворот парковки, я увидел будку, из нее вышел мужчина лет шестидесяти, он сказал:

– Предъявите документы на машину. Не выпущу автомобиль, если у вас их нет.

Я изобразил бурную радость.

– Замечательно, что вы соблюдаете правила. Меня зовут Иван.

– Дядя Гриша, – представился охранник, – слежу здесь за порядком. А как без него? Что вы хотите? Вы не из наших.

– Но надеюсь им стать, – улыбнулся я, – пришел узнать, может, кто место продает?

– Нет, – покачал головой сторож, – битком у нас.

– Здесь мой приятель паркуется, – завел я беседу, – Тимофей Матвеев. Может, слышали это имя?

Дядя Гриша кашлянул в кулак.

– Как не знать. У них аж три места. Вся семья здесь, Тимофей, Зинаида, мать его. Они с самого начала, как только гаражный кооператив оформили, членство приобрели. Потом парень женился. Светлане поначалу некуда машину деть было, подарок мужа ей на свадьбу.

Собеседник опять кашлянул, затем чихнул.

– Маркин попросил, чтобы жена оставляла автомобиль у ограды возле будки. Не положено это. Кого другого я с таким желанием заверну. Но Тимофей ко мне со вниманием на все праздники. Мать у него вежливая женщина, всегда на «вы». «Григорий, сделайте одолжение…» За человека меня считает, не то что некоторые: «Эй, Гришка, тащи домкрат, колесо сними». А потом уедут, спасибо не скажут. И Светлана милая, хорошие люди в стаи сбиваются. Света некоторое время у оградки под моим приглядом тачку ставила, машина у нее не новая, но денег все равно стоит. Народ сейчас вороватый, только и ждет, чего бы спереть. Потом Тимофей ей место купил.

Григорий чихнул раз, другой, третий. Потом вытащил из кармана куртки идеально отглаженный платок, вытер им нос и начал кашлять. Я почувствовал расположение к сторожу. В век бумажных салфеток полотняные носовые платки выглядят как лошадь на улице. Нет, лошади встречаются, но они нынче не средство передвижения, а часть развлекательного бизнеса, катят повозку, в которой сидят веселые дети и не менее радостные взрослые. А платок из ткани – нынче деталь мужского костюма, она кокетливо выглядывает из нагрудного кармана, часто подобрана в тон галстуку. Я терпеть не могу пользоваться бумажными платками, Григорий, похоже, из той же стаи. А люди, которые имеют схожие привычки, быстро начинают симпатизировать друг другу.

– Здоров я, – прохрипел Григорий, – аллергией страдаю. Знать о ней не знал, пока жена моя средство от моли не купила. Чуть не умер, когда она гардероб опрыскала.

– Больно ты нежный, – заверещал пронзительный голос.

– О! Заводная пила пришла, – кашлянул сторож. – Знакомьтесь: Ольга Сергеевна Занудная.