Глава 31
– Подумаешь, – затараторила полная женщина в ярко-розовой куртке, – золотуха у него от лаванды. Вот придумал! Не бывает такой.
Муж опять вытер нос.
– И с чего меня тогда разбирает?
Тетушка подбоченилась.
– Выдумываешь болячку, чтобы не по-моему было. А по-твоему. Вечно на своем настоять тебе надо. Велел в шубу, в карманы, нюхательный табак насыпать!
– Правильно, – сказал Григорий, – это лучшее, что придумали от моли.
– Нет! – топнула ногой жена. – Лаванда!
Меж супругами завязался жаркий спор.
– У меня на нее аллергия, – повторил Гриша.
– Ты ее выдумал.
– Апчхи! Ты можешь чихнуть нарочно?
– Я нет. А ты да.
– Зачем мне так себя вести?
– Чтобы на своем настоять!
– Апчхи. Кха-кха!
– Не старайся!
– Простите, Григорий, – остановил я перепалку, – сейчас вы на работе, откуда в гараже лаванда?
– Во! – обрадовалась супруга. – Вопросец по делу.
– Да потому что еще одна с духами на мою голову взялась! – в сердцах воскликнул Григорий. – Света, жена Тимофея, такими вонючими поливалась. Бросит тачку у забора, зайдет в будку. А с ней прямо лавандовое поле приходит. И ведь не скажешь ничего.
– Светлана пользуется духами, которые пахнут лавандой, а у вас от аромата стартует аллергия? – уточнил я.
– Точно, – чихнул Григорий.
Я решил докопаться до сути.
– А сегодня почему дискомфорт ощутили?
– Да кто-то мимо прошел, так же вонял! – в сердцах воскликнул Гриша. – В каптерке у меня душно, на улице пакостно, чай, не лето на дворе. Да лучше замерзнуть, чем задохнуться. Вот я и выхожу на свежий воздух. Понятно, что в Москве кислорода почти нет, но в будке дышать нечем.
– Да врет он! – гаркнула ласковая супруга. – Нарочно из себя туберкулезного изображает. Куртку у меня выцыганивает.
Я уставился на тетку.
– Простите, не понял.
Поток злости направился теперь в мою сторону.
– Нечего тут понимать! Зарплата у мужика – кошке на корм не хватит. А он свой пуховик новый так изгадил, что ни одна химчистка его не берет. Теперь охота ему другой прикид. Засрал новую куртку? Ходи в такой! Или заработай на новую. Нечего в мой карман лапу засовывать.
– Я ж тебе отдаю всю свою военную пенсию и зарплату, – возмутился Гриша.
Женщина налетела на мужа, как коршун на цыпленка.
– Здорово! Спасибо! Я на твою подачку от государства каждый месяц себе бриллианты покупаю! Отдает он пенсию! А на кого я ее трачу? Кто жрет несколько раз в день? Воду тратит, моется все время? Электричество жжет? Газом пользуется? Хочешь куртку? Скопи на нее. Про зарплату я вообще молчу! Гнутые копейки.
– Верно, мне тут ерунду платят, – начал оправдываться Григорий, – ты на ремонт собираешь, есть деньжата в кулаке.
Баба-яга покраснела.
– Да. И я должна все тебе отдать? Ха! Устройся еще куда-нибудь.
– Так меня не берут, – сказал Гриша, – возраст поди не юный.
– В такси иди! – отреагировала жена.
Гриша попытался вразумить ее:
– Там то густо, то пусто. Гарантированной зарплаты нет. А здесь…
– А здесь ни фига, – отрезала склочница, – без новой куртки обойдешься. Пенсию сегодня получил? Отдавай!
Григорий вынул из кармана купюры и протянул жене. Та выдернула деньги из его пальцев и убежала.
– Ты женат? – спросил Григорий.
– Нет, – пробормотал я. – Вы пенсию-то оставляйте себе. Неладно с вами супруга обращается.
– Не, Ольга Сергеевна Занудная хорошая, – усмехнулся Гриша.
– Ласковую супругу муж «Занудной» называть не станет, – возразил я.
Григорий захихикал.
– Она по паспорту – Занудная. Фамилия ей такая от отца досталась.
Я не удержался от смеха, потом произнес:
– Фамилии на Руси получались или из имен, Иванов – сын Ивана. Или по ремеслам. Кузнецов – сын кузнеца. Или из прозвищ, Могучий – кто-то в семье очень сильный. Занудная… Наверное, родня вашей супруги не отличалась позитивным отношением к жизни и людям.
– Как вспомню тещу, так вздрогну, – признался Гриша, – моя Ольга хозяйка идеальная. Дома чисто, обед всегда есть, и на ужин перекус найдется. Квартиру трехкомнатную исключительно из-за ее напористости имеем. Детей она мне хороших родила, воспитала, сейчас внуков нянчит. А что меня ругает, так за дело. Апчхи! Куртку я по полной уделал. Но я не виноват. Матвеев машину жены продавал, выехал из гаража, немного по дороге прокатил, колесо пробил. И в истерику ударился.
Григорий развел руками.
– Он хороший мужик, но психует по любому поводу. Один раз шапку потерял. Так чуть не заплакал. Думаете, что дорогую носил? Норку? Ондатру? Соболя? Да нет же, вязаный «петушок». Грош ему цена. Обронил где-то, можно новую купить, не нищий же! Я даже удивился, глядя, как Тимофей убивается из-за пустяка. И с колесом так же. Прилетел ко мне, трясется.
– Гриша! Помогите! Я опоздаю на встречу. Беда!
Посинел весь, пятнами пошел, руки трясутся, из глаз слезы льются. Ну, прямо девочка, которая у папки без спроса его новую тачку взяла и вдрабадан расколошматила. Да в этом случае хоть повод есть для воя. А у него! Тьфу. Я поменял ему колесо. Ну, и изгваздался весь.
– Тимофей продавал машину жены? – с неподдельным интересом спросил я.
– Да, – подтвердил сторож.
– Не помните, в какой день? – продолжал я.
Григорий назвал число.
– Ну и память у вас, – восхитился я, – пустяковое событие запомнили.
Собеседник расплылся в улыбке.
– Так вечером нам с Ольгой Сергеевной надо было идти на день рождения к внуку. Лешка мне нашептал: «Деда, бабушка опять подарит мне свитер, она игрушки считает ерундой. Купи лего. Родители говорят – дорого». Я, дурак, ему пообещал, не знал, что почем. Как глянул в магазине на ценник, волосы дыбом. Приуныл, конечно. Внучок ждет, а я голытьба. А утром Тимофей с колесом! Знаете, сколько он дал за пустяковую работу?
– Тысячу? – предположил я.
– Десять! – воскликнул Григорий.
– Невероятно, – удивился я.
– Во как! – засмеялся сторож. – Купил Лешке аж два набора. Ольга Сергеевна меня потом запилила. До сих пор злится за то, что ей не отдал бабки в копилку для ремонта. А сегодня я унюхал лаванду. Когда запах попер, решил, что Светлана пришла. Ее тачку-то продали, новую не приобрели. Вышел я со Светланой поздороваться, а по дорожке кто-то уходит. И не понять: мужик-баба, сейчас все так одеваются, что различий нет. Джинсы, куртка широкая, ботинки на танковом ходу, шапка шерстяная. И запах прямо такой крепкий! Я как начал чихать, кашлять, так до сих пор не перестаю. Хотел уж окликнуть: «Света!» Любопытно стало: какую ей муж новую тачку подарить решил? Да вдруг вспомнил: так она ж утонула. А чуть поодаль на земле Тимофей сидит, глаза стеклянные, плохо ему стало от нервов. Я его матери звякнул, она прибежала.
– Ой, ой, – покачал я головой, – вот бедняга! Наверное, муж очень переживает. Про несчастье вам Зинаида Тимофеевна рассказала?
– Нет. Ни она, ни сын даже словечком не обмолвились, – возразил сторож. – Люся наболтала, консьержка их. Я тарантайку ее сына втихаря тут ставлю, бесплатно.
– Понятно, – кивнул я, – вы очень добрый человек.
– Да жалко мне баб, – признался Гриша, – Люся вкалывает, а сынок у нее раздолбай. И вот до сих пор лавандовая вонь в носу у меня живет.
