Глава 29

– Иван Павлович, какие мысли пришли вам в голову, когда вы ехали от ворот к корпусу? – поинтересовался доктор, подавая мне чашку. – Только откровенно.

– Пожалел, что вчера в магазине поддался на уговоры продавщицы и приобрел ботинки размера сорок три с половиной, а не сорок четыре, которые всегда покупаю, – мигом соврал я, – трудно отказать молодой девушке, которая бегает с башмаками вокруг тебя. А туфли-то сейчас жмут. Хорошее воспитание не всегда идет на пользу его обладателю.

Михаил Аркадьевич засмеялся:

– Вы молодец. А что пришло в голову при взгляде на территорию центра?

– Навряд ли здесь занимаются только психологической разгрузкой, – сказал я, – скорей уж это психиатрическая клиника, лечебница для наркоманов-алкоголиков. Забор с колючкой, шлагбаумы, профессиональная охрана… Зачем все это для лечения трудоголика, у которого от обострения перфекционизма случился нервный приступ? Похоже, тут под круглосуточным наблюдением находятся агрессивные, склонные к побегу граждане, которых ограждают от посетителей с подарками в виде маленьких пакетиков с белым порошком или от тех, кто приносит ампулы, бутылки.

– Мой сын не употребляет бесконтрольно лекарства, он даже не курит, – взвилась Зинаида, – и водку у нас дома не держат.

– Некоторые представители рода человеческого обожают коньяк, – усмехнулся я. – Если Тимофей не пьяница, не любитель наркотиков, тогда остается психиатрия. Молодой человек шизофреник?

– Нет! – подпрыгнула Маркина. – Как вы могли такую гадость сказать?

– Шизофрения просто болезнь, – возразил я, – она в двадцать первом веке хорошо лечится. Скорей всего, вы вчера в магазине, в метро или на улице видели шизофреника. Возможно, даже беседовали с ним, он спросил, например, как пройти к какому-то дому. Человек вел себя вежливо, и подумать было нельзя, что он нестабилен психически. Современные препараты творят чудеса. Недуг стартует, когда больной считает себя излечившимся и прекращает прием лекарств.

– Ладно, сам все расскажу, – решил Михаил Аркадьевич.

– Ты не сделаешь этого! – заломила руки Маркина.

– Поскольку я вижу, что Зинаида сама не способна изложить суть дела, возьму на себя это бремя, – поморщился психиатр, – нельзя избавиться от нарыва, не вскрыв его. Дрянь должна вытечь. С душевными проблемами та же история. Отец Тимофея…

– Нет, нет. Я! Я! Я расскажу, – занервничала Маркина. – Тимоша много лет верил, что его отец самый замечательный человек на свете. Но как-то раз он вернулся домой и налетел на меня с воплем:

– Мама! Зачем ты врешь?

Я оторопела.

– Сынок, я никогда тебя не обманывала.

И тут он сообщил, что Леонид умер не от инсульта.

– Отец завел любовницу, – кричал сын, – а ты лгунья. Папа жив, у него другая семья!

Очень неприятный разговор у нас с ним состоялся. Я попыталась ему напомнить:

– Милый, ты же присутствовал на похоронах отца, стоял у гроба.

Тима разумным доводам не внял, продолжал говорить на повышенных тонах:

– В гробу лежала кукла. Я все время плакал и не понимал, что рыдаю над манекеном.

Большей глупости и не придумаешь.

Я внимательно слушал клиентку, а та рассказывала непростую историю.

Поскандалив, Тимофей убежал, дома он не ночевал, Зинаида чуть с ума не сошла, обзвонила все морги. Через день чадо вернулось к матери под крыло, попросило прощения. У них произошел откровенный разговор. Мать поинтересовалась, кто рассказал Тимофею про любовницу Леонида и про то, что тот жив. Сын объяснил, что на дороге, которая ведет от гаража к дому, ему встретилась цыганка. Она спросила:

– Ты Матвеев?

– Да, – удивился молодой мужчина. – А вы кто?

Ярко раскрашенная ромала проигнорировала его вопрос, она продолжила:

– Что же ты с отцом не встречаешься?

– Он умер, – пожал плечами Тимофей.

– Умора, – фыркнула цыганка. – Твоя мать спектакль устроила. Похоронила гроб с куклой. Твой папаша жив-здоров. У него другая семья, удрал от жены, родил другого ребенка. Вычеркнул из своей жизни Зину и старшего отпрыска.

Тимофей растерялся, а цыганка вытащила непонятно откуда пульверизатор и ухитрилась быстро обрызгать лицо собеседника. Матвеев зажмурился, ощутил укус комара, а когда открыл глаза, дамочки в цветных юбках рядом не было. Лоб, щеки, нос Тимы покрывала желеобразная масса, она забилась в ноздри, попала в рот. Он пошел домой, по дороге испытывал разнообразные чувства: ненависть к матери, которая не один год врала ему, негодование в адрес отца, обиду за ложь, за спектакль с куклой…

Зина очень тяжело перенесла тот разговор. Ей стало плохо, подскочило давление, приехала «Скорая» и, после того как врачи сделали несколько уколов, уехала. Тима попросил прощения у матери, заплакал и вдруг понес чушь, кричал, что он птица, летит над городом. Маркина кинулась к телефону, она вызвала своего друга – психиатра Михаила Бронкина. Тот привел парня в чувство, велел отвести его прямо завтра на обследование.

Ничего серьезного у Тимофея не нашли. Сердце, легкие, все внутренние органы функционировали прекрасно. Анализ крови был в норме. Единственная беда – после приступа Тима стал слегка заикаться, боялся выходить из дома, стеснялся своей речи. Потом вроде успокоился, но спустя пару месяцев стал зажигать на ночь лампу, боялся темноты. Затем стартовал энурез.

Бронкин, у которого есть сын чуть младше Тимофея, взял Матвеева к себе на лето. Три месяца Тима провел за городом в доме врача и вернулся здоровым. Звуки «д», «п» и «т» он теперь выговаривал без запинки, спокойно ложился спать. Правда, ночник у него горел, но Тимофей объяснил матери:

– Встаю ночью в туалет, в темноте могу споткнуться и упасть.

Многие совершенно здоровые психически люди спят при свете. Зинаида не встревожилась. Тима стал вести обычный образ жизни. Маркина старательно закопала в памяти историю про цыганку, которая соврала про побег ее мужа из семьи. Правда, ей очень хотелось узнать имя отвратительной особы, понять, по какой причине та решила устроить этот спектакль. Но удовлетворить любопытство не представлялось возможным. Зина решила жить спокойно, радуясь всему хорошему, а его было в достатке. Педагог прилично зарабатывала, Тима открыл очередной магазин. Маленькая семья жила вполне счастливо, но потом внезапно случилась беда. Это произошло после того, как сын закончил оборудовать помещение, где предполагал разместить свою новую торговую точку.

Как-то раз Зине позвонила домой соседка и сказала:

– Послушай, Тима сидит во дворе.

– Ну и пусть, – ответила Маркина.

– Он босой, – уточнила женщина.

На дворе стоял декабрь. Зинаида Тимофеевна удивилась, но не встревожилась.

– Спасибо, Марина. Вчера мы купили сыну новые ботинки, Тимофей хотел рыжего цвета, а они оказались на полразмера меньше. Ты же знаешь, какие дети неразумные, даже взрослые, даже если занимаются успешным бизнесом. Мои слова, что зимнюю обувь надо брать больше на размер, парень пропустил мимо ушей. Уперся. Взял по своему выбору. И определенно сейчас натер пятки. Понял, что мать-то права, не стоило ему фасон давить. Но признать сей факт не желает. Вот и устроился на скамейке, снял ботинки, ждет, пока ступни болеть перестанут. Спасибо, что предупредила. Пойду принесу ему старые штиблеты, а новые попытаюсь обменять.

Не думая ни о чем плохом, Зина отправилась на детскую площадку, увидела Тимофея и перепугалась. Сын выглядел весьма странно. Голые ступни он поставил на снег, стащил не только обувь, но и носки, а те никак не могли натереть ему ноги.

– Тима, – окликнула парня мать, – что за ерунда? Немедленно надень ботинки, пошли домой.

Сын посмотрел на нее.

– Я тебя ненавижу! Уходи. На природе так хорошо. Солнце. Тепло. Сейчас купаться побегу.

Произнеся последние слова, сын начал снимать куртку. Зинаида обомлела, она поняла: у Тимы что-то с головой, ему кажется, будто на улице лето, он мысленно находится за городом или на курорте. Нужно как можно быстрее увести его домой. Маркина осторожно посмотрела в сторону подъезда и увидела, что болтливая соседка по-прежнему стоит у входной двери. Меньше всего Зине хотелось, чтобы самозабвенная сплетница поняла, что Тимофей тронулся умом. Но что делать?

Не зря говорят, что опасность может ускорить мыслительный процесс человека. Зина бросилась к парадному со словами:

– Марина, не знаю, как мальчика увести.

– Он заболел? – с жадным любопытством осведомилась баба.

– Напился! – воскликнула Маркина. – До поросячьего визга. Тима в этом месяце открывает свой магазин, сегодня он завершил оборудование помещения. Ну и отметил это с приятелями!

Марина рассмеялась.

– Зинуля, ты счастливая мать, у тебя сын наклюкался впервые в жизни, став взрослым. Мой так с пятнадцати лет к бутылке прикладывается. И повод у твоего хороший – магазин открыл. Ты на него обувь надень, а я схожу за зятем, он тебе поможет. Только минут десять потерпите. Мои молодые живут в соседнем доме.

– Спасибо, дорогая, – поблагодарила Маркина, дождалась ухода соседки, кинулась домой, схватила из шкафа бутылку коньяка, которая там стояла с незапамятных времен, ринулась во двор и налила спиртное сыну за шиворот.

Когда соседка с двумя парнями вернулась и все подошли к Тиме, от него сильно пахло спиртным, а из кармана куртки торчало горлышко бутылки.

– У Мишани брат гостит, – весело пояснила Марина, – ща они твое сокровище в квартиру доставят. Давайте, мальчики, помогите Зиночке.

Один мужик подергал носом.

– Хорошо отдохнул.

– Не слабо так, – засмеялся второй, – аж завидно.

– Раз, два, понесли! – захихикал Миша. – Давай, мужик, шагай.

– Отстаньте, – закричал Тима, – купаться хочу! Мама, на другом берегу реки ресторан стоит. Видишь?

– Да все мы его видим, сейчас жрать туда направимся, – расхохоталась Марина. – Зина, Тимофей такой потешный, когда выпьет, а мой Женька сразу в драку лезет.

– Коль, поднимай мужика, понесем его на себе, – распорядился Михаил.

Пересмеиваясь и повторяя: «Отдохнул так отдохнул, аж завидно», зять Марины с братом доставили Тиму в квартиру. Тот не сопротивлялся, он просто нес чушь, просил ласты, потом заявил, что спектакль в театре неинтересный.

Когда соседка и парни ушли, Зина бросилась звонить Михаилу Аркадьевичу.