Глава 16
Какое-то время Шурочка не решалась пошевелиться. Ей казалось, что тот, со злобным хихиканьем, притаился где-то неподалеку и лишь выжидает, когда она забудет об осторожности и выдаст себя каким-нибудь звуком. Но получилось иначе. Когда Шурочка уже почти окончательно убедила себя, что все это ей лишь кажется, что она невозможная трусиха, которая вместо того, чтобы действовать, боится и прячется, совсем неподалеку от нее вдруг раздался вздох.
Это был вздох досады, выражение злости от того, что ловушка сработала впустую. У Шурочки душа ушла в пятки, когда она поняла, как близка была к ней опасность и как непозволительно легкомысленно чуть было не повела себя она. Мысленно она поклялась, что просидит в своем укрытии хоть целый час, лишь бы избежать встречи с этой неизвестной тенью прямо тут, один на один.
Но на сей раз тень удалилась окончательно. Девочка слышала шаги этого существа и, стараясь производить как можно меньше шума, выбралась из своего укрытия и пошла за ним. Видимо, как она ни старалась, какой-то шум она все же производила, потому что время от времени это существо замедляло ход, а иногда и вовсе останавливалось. В такие мгновения Шура тоже замирала на месте, моля Господа, чтобы Он сотворил чудо и помог бы ей хоть ненадолго стать невидимкой.
Просьба ее была услышана и исполнена сторицей. Когда один раз шаги впереди Шуры замедлились, а потом и вовсе остановились, совсем близко рядом с ней в воздухе произошло какое-то колебание. Похоже, тот, кто шел впереди, вздумал пошарить рукой позади себя. Но Шуру он сцапать не сумел! И снова до девочки донесся вздох, полный разочарования. Теперь Шура уже и дышать боялась. И ступала еле-еле. Но потом стало проще, потому что к подвальной тишине все-таки стали примешиваться какие-то посторонние звуки. Это были стоны. И если бы Шуру спросили, она бы сказала, что лучше уж давящая тишина, чем эти полные невыразимой боли стоны.
Внезапно раздался голос, показавшийся Шуре самым гадким из всех когда-либо слышимых ею голосов.
– Сейчас, сейчас, мои сладенькие, – произнес он, пришептывая и влажно причмокивая. – Я уже иду к вам, мои родненькие.
Шура двигалась медленно, но все же успела заметить, как тень открыла еще одну дверь и скользнула в нее. В этот момент стоны сделались громче. И Шура даже различила несколько разных голосов. Два голоса принадлежали мужчинам, один был женский. Голос ребенка раздался последним, и он неожиданно помог Шуре сориентироваться.
– Мама, мама, я боюсь!
Голос принадлежал Павлику. И он обращался к своей матери, что совсем не понравилось тому мрачному, неприятно пахнущему типу, который шел перед Шурой. Тот сразу же подошел к мальчику и что-то ему тихо сказал. Шура не слышала, что он говорил, для нее было достаточно того, что, увлекшись разговором с Павликом, этот тип забыл плотно закрыть за собой дверь в помещение с пленниками. Это дало Шуре шанс проскользнуть внутрь через оставшуюся щель.
В этом помещении тоже было темно, но все же несколько светлее. Тут свет исходил от маленького фонарика, поставленного стоймя. Луч ударял в низкий потолок, оставляя на нем круглое размытое пятно. Света было недостаточно, чтобы полностью осветить все уголки этого большого и сильно захламленного помещения. И маленькой Шуре вновь удалось скользнуть туда, где ей показалось безопасно.
– Дядя, отпустите нас с мамой, – просил Павлик. – Зачем вы нас тут держите?
– Павлушка, разве я тебе не говорил? У нас с твоей мамочкой есть один разговор, который мы с ней начали много лет назад, да так и не сумели закончить. Она все время пыталась его избежать, но теперь у нее это уже не получится. Нет, нет, не получится. А она, наивная, думала, что сумеет уйти от моих вопросов. Знаешь, что они с твоей тетей сделали со мной? Сначала они с твоей тетей запихнули меня в тюрьму, потом в дурку. Видишь, Павлушка, как они не хотели говорить со мной? Но теперь твоей маме волей или неволей придется ответить на все мои вопросы. И пока она этого не сделает, вы отсюда не уйдете.
Павлик заплакал. А Шура начала понимать, что противный тип с тихим свистящим голосом приходится тете Рите родственником. Вот уж повезло, так повезло. Ни в сказке сказать, ни пером описать. Мама Шуры так иногда говорила, приводя в пример кого-нибудь из их собственных родственников. Но по сравнению с этим типом все они были просто ангелами.
Даже тетя Эмма, обожающая исполнять романсы, хотя ей медведь на ухо наступил, причем весьма основательно там потоптался. Или дядя Петя, привыкший курить вонючие папиросы, дым от которых намертво въедался в мамины кружевные занавески и не желал потом оттуда извлекаться никакими силами. И даже бабушка Тома, раз в год приезжающая в гости и неизменно находящая в растущей Шуре все большее и большее количество недостатков, о которых не стеснялась высказываться вслух при всех, тоже была сущим ангелом.
А вот этот тип ангелом не был. Он был кем-то совсем иным.
Затаив дыхание, Шурочка слушала, о чем этот противный тип говорит. А говорил он много. И голос его был свистящим, тихим, но при этом очень злобным.
– Вы с сестрой испортили мне всю жизнь. Отравили ее своим присутствием. Родились! Двое! Зачем? Без вас было куда лучше! Как же я вас ненавидел! Каждый день! Каждую минуту! Мечтал от вас избавиться. Если бы ваша бабка не прикрывала бы вас денно и нощно, вас бы не стало в живых уже очень давно. Но эта мерзкая старуха сделала все, чтобы выжить меня из семьи, которую я считал родной. Всячески меня гнала и провоцировала. Это из-за нее я угодил в тюрьму в первый раз. Могла бы и прикрыть, но ей понадобилось правосудие, она поспешила меня сдать ментам. И понеслось! Но я отплатил старухе! Угнал грузовик и раздавил ее в лепешку. Специально трижды по ней всеми колесами проехался, чтобы только мокрое место от нее и осталось.
– А наши родители?
Это спросила тетя Рита.
– Ваши с Валькой родители тоже плохо ко мне относились. Сволочи они были сладкоголосые. Вслух меня ласковыми словечками называли, а сами только и думали, как бы от меня избавиться. Отец меня даже бил.
– Он и нас с Валей ремнем наказывал. Ты что, не помнишь?
Но этот тип слышал только самого себя.
– Мешал я им. А они мешали мне. Им я тоже сумел отомстить. Отравление газом! Ха-ха-ха! Ловко я все подстроил? Единственный, кто не поверил в самоубийство твоих родителей, была твоя бабка. Но я ей отомстил.
– Как и своим родным родителям, да, братик?
Это снова подала голос тетя Рита.
И злодей буквально взвился:
– Не сметь открывать рот! Тут говорю я! Только я! Один я! Все остальные молчат и слушают! А кто не слушается, того наказывают!
И Шура услышала звуки ударов и то, как закричала тетя Рита. Следом она услышала, как тяжело заворочался и застонал дядя Гена и как яростно замычал дядя Саша. Но все они были пленниками, и ничем не могли помочь бедной тете Рите. Экзекуция вскоре прекратилась.
И этот злой человек продолжил:
– Мои родители также понесли заслуженную кару. Все, кто плохо ко мне относился, все понесли ее. Своих отца с матерью я наказал за то, что они меня не любили! Не слушались! Не выполняли моих приказаний. Потом я узнал, что они и вовсе задумали предательство. Захотели сдать меня в специнтернат, якобы им так посоветовал врач. Чушь! Отговорки! Это было их собственное решение и желание. И они оба понесли за это наказание. Одного я не учел: смерть родителей сделала меня сиротой, и я все равно оказался в интернате, но ненадолго, оттуда меня очень быстро и забрали родители номер два. Твои, Риточка, родители. Твои и Валькины. Они хотя меня и не любили, но стойко противились всем наветам на меня и ни разу не заговорили о том, чтобы избавиться от меня, сдав обратно. За это они и прожили так долго. Но все равно они меня не любили и получили за это приговор с отсрочкой его исполнения. Как только я перестал в них двоих нуждаться, я привел ранее вынесенный приговор в исполнение.
– Ты убил папу и маму! А мы с Валей не хотели верить, когда бабушка твердила нам об этом.
– Я и старуху убил. Вспоминаю это с наслаждением. До сих пор в ушах хруст ее костей стоит. Слаще этой музыки я в жизни ничего не слышал. Впрочем, нет, ошибаюсь. Было кое-что еще. Стоны твоей сестрички Валюшки, когда я убивал ее. Да, я с ней тоже порезвился всласть. Тоже одно из самых драгоценных моих воспоминаний. И твой мальчик, Рита, за эти дни доставил мне немало счастливых минут. Он у тебя очень крепкий. Даже не знаю, в кого такой. Муженек твой был совсем хлипкий.
– Ты и его… убил?
– Я! Не знал, глупый я человек, что с мужем у тебя отношения никакие. Думал, что ты страдать будешь. Когда понял, что сплоховал, поздно уже было. Но с Валюшкой я не ошибся. И с мальчиком твоим тоже. Я уж думал, что замучил его до смерти, избавился от него, а он взял да и выжил. Но ничего, больше я такой ошибки не допущу. Вы оба приговорены, и из этого подвала вам больше не выйти.
– Чем ребенок тебе помешал? Отпусти хотя бы Павлика.
– Шутишь? Он самый сладкий из вас всех. Сперва я прикончу этих двоих безвкусных олухов, никакого интереса в их жизнях для меня нету, они мне никто. Но и они сгодятся, пойдут на закуску. Потом в качестве бульончика выпью эту противную девчонку, которая всюду сует свой нос.
На мгновение Шурочка окаменела от страха, потому что подумала, что речь идет о ней. Что маньяк каким-то непостижимым образом знает, что она тут и только до поры до времени делает вид, что не видит Шуру. Девочка уже приготовилась дать стрекача, как вдруг услышала еще один стон. Это стонала другая девочка. И Шура догадалась, что Нелька тоже попалась в руки к садисту. Вот куда она запропастилась. Вот почему Лолитка не смогла дозваться свою подругу, когда прибегала искать к этому дому.
– Потом на основное блюдо пойдешь у меня ты, Ритулька, – продолжал психопат. – Ты – моя дорогая сестричка. И на десерт я уже в полной мере наслажусь твоим Павликом. Постараюсь растянуть удовольствие, лакомиться им подольше. О, у меня будет царская трапеза! Давно я так сытно и вкусно не пировал!
– Оставь кого-нибудь из нас про запас, – произнесла тетя Рита. – Ведь если всех прикончишь разом, то ничего не останется на потом. Других родственников у тебя больше нет! Мы с Павликом последние.
– Ничего. Хоть один раз, но наслажусь на полную катушку. Будет потом что вспомнить.
И Шуре показалось, что этот тип облизывается. Неужели он и впрямь собирается их сожрать? Но нет, этот гадкий человек питался не самой кровью, пищей ему служили боль и страх, которые исходили от его жертв. Вот что было его пищей.
Павлик неожиданно обратился к Рите:
– Напрасно ты, мама, не говорила мне о том, что мой папа убит. Дядя ведь меня на эту уловку и поймал. Подошел ко мне и мне папиным именем представился.
Маньяк расхохотался.
– Так и было! Стоит Павлик один-одинешенек в темном проулке. Подошел я к нему, говорю: «Здравствуй, сынок. Мама не разрешает нам с тобой видеться, а я так хочу с тобой поговорить. Пойдем со мной».
– Я с ним и пошел.
Рита ахнула. Но сказать ей было нечего. Она все эти годы скрывала от Павлика, что его отец мертв, чтобы не открывать мальчику еще и того, что отец его был игрок. Рита думала, что действует так во благо своему сыну. Но оказалось, что ее ложь помогла маньяку войти в доверие к ребенку.
Маньяк еще немного похихикал, а потом стал серьезным. В подвале повисла какая-то особая гнетущая тишина, словно бы все то, что должно быть сказано, уже было произнесено. Время разговоров закончилось.
– Я пойду за инструментами, – произнес псих и причмокнул, словно пробуя блюдо на вкус. – А вы ждите. Ждите и готовьтесь, мои вкусненькие.
И он мерзко захихикал. Это тихое хихиканье еще долго отдавалось у Шуры в ушах даже после того, как шаги злодея затихли. Шура была напугана до полусмерти. Но понимала, что, если сейчас она не предпримет хоть каких-нибудь мер, все может закончиться очень быстро и очень печально. Или не быстро, но оттого еще печальней.
– Дядя Гена, – подала она голосок. – А я снова тут.
Дядя Гена в ответ что-то промычал невнятное. Дядя Саша простонал. Внятно ответила Шуре одна тетя Рита.
– Девочка, малышка… беги отсюда!
В голосе ее звучал страх.
– Нет, – отказалась Шура. – Я хочу вам помочь.
– Боже, как ты тут очутилась? Беги немедленно!
– Нет. Я не уйду.
– Ты же погибнешь вместе с нами. Этот человек никого не пощадит.
– Если вы скажете, что мне делать, никто не погибнет.
Какое-то время тетя Рита соображала.
– Можешь попытаться развязать Гену или Сашу?
Шура прикинула. Если развязать дядю Сашу, то он первым делом влепит ей затрещину за ослушание. А вот дядя Гена в этом плане казался девочке куда более безопасным вариантом. И она подобралась к нему поближе и принялась возиться с ним. Увы, ничего не получалось. Узлы были затянуты крепко, и тонкие пальчики Шуры лишь напрасно скользили по ним.
– Не могу! – в отчаянии простонала она. – Ничего не получается.
– Прячься, девочка, – тихо и как-то очень печально, словно окончательно смирившись со своей участью, сказала в ответ тетя Рита. – Я уже слышу его запах, он становится сильней. Он возвращается. Прячься! Прошу тебя!
Шуре не нужно было повторять дважды. Она проворно скользнула в свое укрытие и стала ждать. От досады девочка кусала пальцы, ничем она не помогла дядя Гене и остальным! Ничего не смогла сделать! Пустое место! Жалкий ноль!
– А вот и я! Мои сладенькие, заждались меня? Не бойтесь, никто не помешает нам наслаждаться общением. Я всюду поставил заградительные системы. Если кто-нибудь пройдет первую ловушку и посмеет пройти дальше в подвал, все тут взлетит на воздух. Я притащил достаточно горючего, чтобы хватило одной искры, и – ба-бам! Мы все сгорим!
– Но ты же тоже погибнешь.
– И что? Ты верно сказала, жизнь без вас потеряет для меня всякий смысл. Все самое вкусненькое я съем, питаться дальше людишками, чьи жизни для меня ничего не значат, это существовать на голодном пайке. Но все же, если получится, я еще поживу. Глядишь, подвернется что-нибудь такое же вкусненькое. Некоторые девочки бывают очень даже неплохи на вкус. Сразу после того, как я сбежал из больницы, я отпраздновал свое возвращение, закусив одной шлюшкой. Зашла в лес пописать. Ха-ха-ха! Клиент ее на дороге ждал, да так и не дождался. Он ей деньги заплатил, а наслаждался ею я. Отметил свою свободу полноценным пирожным. А потом, я надеюсь, что меня никто не станет искать. Раз до сих пор не догадались, где мы, то, может, я еще успею уйти до того, как всем вокруг тут завладеет пламя.
И в этот момент в помещении вспыхнул огонь. Это было какое-то необычайно яркое белое пламя с голубыми отливом, смотреть на которое глазам было больно.
– Сварка! – в полном восторге воскликнул этот гад. – Посмотри, Ритуля, что я нашел среди сделанных Валюшкой покупок. Как специально для меня покупала! Новый прекрасный сварочный аппарат. С его помощью я смогу наслаждаться тобою в полной мере. Валюшке такое не досталось. В лесу! В походных условиях! В спешке! Что я там мог! Она умерла за считаные минуты. А тебе достанутся в удел долгие часы. О-о-о! Я уже предвкушаю, как мне сейчас будет вкусно.
Пламя горелки направилось в ту сторону, где находилась тетя Рита. И Шурочка поняла, что сейчас произойдет что-то ужасное. Пользуясь тем, что сварка ослепила всех, она вскочила на ноги и бросилась вон. Ее маневр не остался незамеченным. Преступник взвыл от досады.
– Девчонка! Все-таки ты тут!
Он бросил сварку и кинулся в погоню за девочкой. Но Шурочка уже выскользнула из помещения и опрометью неслась прочь. К двери! К выходу! К свободе! Если удастся, она спасется сама и спасет всех! Но Шура чувствовала, как быстро этот человек бежит за ней. Ей ни за что не успеть! На что она только надеялась! Вот-вот тонкие пальцы-щупальца схватят ее. Но когда до двери оставались считаные шаги, он остановился и начал копошиться.
Это дало девочке необходимую фору. Эти драгоценные секунды непонятного промедления позволили Шурочке отпереть дверь и выскочить наружу. Тут она сразу же налетела на какого-то человека и забилась в его руках, словно птичка в силках. Шура сама не понимала, что кричала, кого звала на помощь. Она лишь поняла, что человек этот не один, что вокруг него много еще других людей. И что люди эти не враги, они пришли сюда для того, чтобы помочь ей и другим.
Окончательно Шура пришла в себя уже на руках у мамы. Вокруг метался Барон, совершенно обезумевший от всей этой суматохи и обилия незнакомых людей.
– Барончик, – похвалила собаку Шурочка. – Ты как?
Барон подбежал к ней и ткнулся мордой. Вид у него был несчастный.
– Все будет хорошо, – пообещала ему Шура.
Ее папа тоже был рядом и смотрел на Шурочку со странным выражением. Кажется, с одной стороны, он был рад видеть ее живой. А с другой, ему отчаянно хотелось закатить Шуре хорошенькую трепку. Поняв это, Шура покрепче приникла к своей маме, в цельности чьих чувств в данный момент она не сомневалась. И все-таки мама тоже сделала ей выговор.
– Доченька, ну, как же так, – робко произнесла она. – Ведь ты же могла пострадать.
Папа тут же подпрыгнул на месте от возмущения.
– Пострадать! Эля! Погибнуть она могла! Погибнуть! Называй вещи своими именами! Скольких этот маньяк уже порешил? Пятерых? Больше? А ты, Шурка, сама сунулась ему прямо в лапы!
– Я же не знала!
– А если бы знала, так бы не сделала?
Шура промолчала. А подошедший к ним в этот момент следователь неожиданно заступился за девочку.
– История сослагательного наклонения не знает. Что сделано, то и сделано, другого не дано. А все эти если бы да кабы только вносят путаницу. Девочка помогла спасти всех заложников. Помогла обезвредить опасного преступника. За что же ее ругать? Победителей не судят!
Шура высвободилась из маминых объятий. Та тоже не стала удерживать дочь, сама была поражена услышанным.
– А как я помогла вам его обезвредить? – с любопытством спросила Шурочка. – Я думала, я только сама спасаюсь.
– Ты и твой маленький вес позволили тебе без проблем пробежать по минному полю, которое этот гад устроил из подвала дома. Будь ты чуточку тяжелей, летели бы мы все сейчас прямиком на небеса.
Мама сравнялась цветом лица с газоном, на котором сидела, и прижала дочь к себе, словно бы опасность все еще висела над Шуркиной головой.
– Да, все подходы к убежищу, где собирался пытать пленников, этот человек уставил самодельными взрывными устройствами. Одна искра, и взрыва было бы не миновать. А затем началась бы цепная реакция, подвал, да и весь дом превратился бы в сущий ад. Наступишь на один детонатор, сделаешь один шаг, и фьють! А благодаря тебе, девочка, этого не произошло.
– Но почему же я все-таки смогла сбежать?
– Ты же еще маленькая и очень легкая. Детонатор был рассчитан на вес взрослого человека, а такие малявки вроде тебя в расчет этим гадом не принимались. И тем не менее, когда ты пробежала через минное заграждение, преступник был вынужден притормозить, чтобы отключить свое устройство и самому не подорваться на нем.
– Да, в самом конце погони он от меня отстал…
– Он побоялся. Понимал, что взлетит на воздух. И еще один плюс заключался в том, что, когда ты выскочила, мы сразу же кинулись в атаку.
– Ага! И этот тип не успел снова активизировать свою ловушку?! – догадалась Шура и захлопала в ладоши от восторга. – Надо же! Вот как удачно все получилось!
– Точней и не скажешь, – подтвердил следователь. – Разрешите?
С этими словами он взял Шурочку у ее мамы, посадил девочку себе на плечо и обратился к остальным сотрудникам:
– Товарищи! Взгляните сюда, на эту кроху! Знайте, что только благодаря этой девочке все мы с вами сегодня остались целы и невредимы.
И когда в ее честь со всех сторон раздались овации, Шурочка покраснела так, что от ее щек можно было спокойно прикуривать.
