Глава 14

Серегу вместе с погонами и кителем отправили в город. Он свою роль сыграл блистательно. Теперь можно было даже не сомневаться: оставшиеся дни каникул пройдут в поселке без эксцессов. Нельку удалось угомонить и призвать к порядку. Отныне она будет вести себя паинькой, станет слушаться маму и полоть клумбы и грядки. Во всяком случае, Саша на это очень надеялся.

Генка остался вместе с Сашей.

– Я никуда не тороплюсь. Никто меня не ждет. Останусь тут с тобой. Помогу поймать мучителя Ритки.

– Ты к ней очень тепло относишься, я заметил.

– Так ведь не чужая она мне. Родная сестренка Валюшки. Они ведь вдвоем выросли. Родители у них рано погибли, когда девчонки еще несовершеннолетние были. Бабушка по матери девочек к себе взяла. Только она уже и сама старенькая была, видела плохо, на улице оступилась, на проезжую часть упала, да неудачно – под колеса грузовика. Девчонки одни в целом мире остались.

– Подожди, а родня отца?

– С ним они не знались. Отец издалека был, да еще характер у него был не сахар. В общем, родня по отцовской линии у девчонок отсутствовала. А из материнской одна бабушка и была.

– Но у сестер еще брат имелся.

– Правильно. Старший. Но он с ними не жил.

– Как это?

– Когда родители погибли, бабушка его к себе взять не захотела. Парень уже совершеннолетним был, своей жизнью зажил. Да, насколько я помню, тоже не задержался на этом свете. Убили его.

Саша задумался. Родители у сестер погибли. Бабушка, которая взяла девочек к себе, тоже погибла. Брат убит, неизвестно где.

– Потом погибает Валя. Какая-то черная дыра возле Риты получается. Впору о семейном проклятии задуматься.

– Ритуся и сама это понимает. Так прямо мне сегодня и сказала, мол, похоже, конец нашему роду пришел. Кто-то взялся нас под самый корень извести. Никого уже, кроме нас с Павликом, не осталось. Он и то чудом уцелел.

Но Саша не согласился:

– Нет, проклятие тут ни при чем. Валю точно кто-то убил. А как погибли родители девочек? Их бабушка? Удалось выяснить, кто сидел за рулем грузовика, который сбил старушку?

– В угоне тот грузовик числился. Водитель с места происшествия скрылся. Найти его так и не удалось. Саму машину потом обнаружили брошенной в паре кварталов от места трагедии. Камер наблюдения тогда еще в таком количестве не было, поэтому скрылся этот гаденыш, словно сквозь землю провалился.

– А родители девочек как погибли?

– Там вообще странная история получилась. Газом отравились. Как бытовое происшествие оформили, хотя Валюшка с Ритой утверждали, что записку родители оставили, что просят прощения за все, что сделали плохого. Вроде как самоубийство, но бабушка эту записку до прихода полиции припрятала. Сказала, что не могли родители с собой покончить, верующие люди, дескать, таких вещей не делают. Кто-то их убил, так она сказала. И до последних дней продолжала этой же версии придерживаться.

– Это в самом деле так?

– Полиция тщательное дознание провела, но никаких следов взлома двери или вообще присутствия посторонних в квартире не обнаружила. Одно время даже Валюшку с Ритусей подозревали, но девочки в это время в летнем лагере отдыхали, алиби у них имелось. Бабушка в том же лагере на кухне поварихой трудилась, тоже никуда не отлучалась.

– Но на месте преступления первой очутилась до прихода полиции? Иначе как бы она записку родителей припрятала?

– Этого не знаю. Это у Ритуси спросить нужно.

– Последний вопрос, фамилия Мурашов тебе знакома?

– Мурашов вроде нет, – ответил Генка, немножко подумав. – А вот Мурашко в приятелях в школе ходил.

– Некий Илья Владимирович?

– Нет, того точно не Ильей звали. Илья у нас рыжий был, весь в веснушках. Колотил меня в детстве со страшной силой. Я его боялся и уважал. Это он меня в секцию бокса и привел. Надоело ему на мне приемы отрабатывать, вместо груши меня использовать. Привел, чтобы я маленько мастерства понабрался и ему отпор мог бы хоть немножко дать. Так мы с ним и подружились. Потом вместе ходили, вместе выступали. Случалось, что я его побеждал. А чего ты про этого Мурашова спросил?

Саша объяснил причину своего интереса.

– Да, если его отпечатки всюду у Ритки в доме и на ключах Валюшкиных – значит не чужой он им. Странно, почему Ритуся ничего сказать не может, кто он такой.

– Я ее еще не спрашивал.

– Вот чудак человек! – возмутился Генка. – Ее в первую очередь и надо спросить. Я чего? Я сестрам человек ни с папиной стороны не родственник, ни с маминой. Я про их семейные дела знаю только то, что сами сестры мне сказали. И не любопытствовал я никогда особо. Сам понимаешь, своих дел предостаточно всегда находится. Со своей бы родней разобраться.

Саша внезапно почувствовал волнение.

– Да, ты прав, прав, – произнес он. – Скорее, пошли к Рите.

– Сейчас? – поразился Генка. – Ночью?

– Все равно. Мне нужно поговорить с ней как можно скорее.

Генка пытался что-то возражать. Твердил, что Ритуся слишком вымоталась за последние дни, которые выдались у нее такими тяжелыми и трудными. Что сейчас ей необходимо отдохнуть. Что нельзя прерывать ее ночной сон. Но Саша был неумолим. Он двигался вперед такими огромными прыжками, что Генка едва поспевал за ним.

– Что за спешка?

– Сам не знаю.

Саша сказал чистую правду. Он и сам не понимал, что с ним происходит. Ноги его словно бы сами летели в сторону дома Риты и ее сына. Генка ничего такого не чувствовал, поэтому волочился за спиной Саши якорем и постоянно бухтел:

– Подождем до утра. Что за гонки? Солнце всходит, скоро уже светло будет. Тогда и пойдем.

– Нет, – твердил Саша. – Тогда уже может быть поздно.

Саша мчался по улице Загородной, которая шла параллельно улице Главной. Три дома, четыре, пять, вот и шестой впереди. Не притормаживая, Саша пронесся мимо приметного, разрисованного цветами бетонного столбика с полной цыплят корзиной на макушке, даже не повернув в его сторону головы. Краем глаза отметил, чей это дом, про себя удивился, но задерживаться тут ему не позволило то самое чувство, которое властно гнало его к дому Риты.

И все-таки они опоздали. Когда Саша очутился перед калиткой, он сразу понял, что несчастье уже случилось. Как доказательство беды, возле калитки на ветках висел шелковый платок Риты.

Генка тоже платок узнал и удивился:

– Что это он тут делает? Рита совсем без ума! Оставить на улице такую хорошую вещь.

Генка начал выпутывать платок из куста шиповника, чьи колючие ветки, видимо, и стянули платок с плеч женщины, когда та проходила мимо.

– Потеряла и не заметила, – бурчал Генка. – Вот растяпа!

Но Саше казалось, что не в одной привычной Ритиной рассеянности тут дело. Пройти и не заметить, что платок остался на кусте шиповника, было слишком даже для нее. К тому же ветки шиповника в этом месте были словно бы примяты. Как будто бы тут кто-то лежал. И еще был один момент, который настораживал Сашу. Когда он нынче вечером уходил из дома Риты, этого платка тут он не видел. Сам Генка засиделся у Риты до темноты, он сам так сказал. Куда же могла на ночь глядя уйти из своего дома Рита?

Кажется, и сам Генка начал чувствовать неладное.

– Мне это не нравится, – произнес он. – Смотри, платок весь порван. Ветки кустарника поломаны, словно тут валялся кто-то. И где сама Рита?

А Риты дома не было. И следов ее не было.

– Куда делась? – окончательно задергался Генка. – К сыну поехала?

– Рано.

– Ты Ритусю не знаешь. Если надо, для нее и затемно встать не проблема, коли приспичит.

Обыскали дом. Спросили у просыпающихся соседей. Кто-то припомнил, что поздно ночью видел в доме у Риты свет. Другая соседка вспомнила, что слышала шаги по гравию, которым была посыпана дорожка к дому сестер. Сначала шаги шли к дому, было это около двух часов ночи. И затем, уже ближе к утру, шаги послышались в обратном направлении.

– Я еще подумала, что это сама Рита по участку гуляет. Не спится женщине, понятное дело, за сына своего тревожится. Спать даже не может, вокруг дома бродит, мысли разные думает.

Но могло быть и такое, что ночью у Риты был визитер. Подтверждение этой версии Генка обнаружил первым. В пепельнице нашлось несколько окурков. Судя по их количеству, гость пробыл у Риты довольно долгое время, часа два-три, никак не меньше. И еще было ясно, что Рита ушла с ним по доброй воле.

– Ни записки, ни письмеца. Звоню, трубка выключена. Ну и где ее искать?

– Поехали в больницу к Павлику.

Но и тут друзья опоздали. В больнице Павлика не оказалось. Врачи, судя по всему, и сами были изумлены и испуганы не меньше Генки с Сашей, когда выяснилось, что маленький пациент пропал. По опросу детей, которые лежали с Павликом на соседних койках, выяснилась картина произошедшего. Где-то после отбоя Павлик вышел в туалет. Обратно он не вернулся. Утром его кровать тоже была пуста. И на вопрос медсестры, где Павлик, его товарищи по палате честно ответили, что он ушел в туалет. Упомянуть о том, что случилось это еще вчера вечером, они не сочли нужным. Такая деталь показалась им незначительной.

Обратились к камерам наблюдения, которых в больнице имелось в избытке. С помощью камер удалось проследить путь Павлика до мужского туалета и обратно. Вот только обратно он шел уже в сопровождении мужчины в белом халате, в котором ни один из врачей не смог признать своего сотрудника. Мальчик с мужчиной дошли до поста охраны, где мужчина что-то сказал охраннику, после чего тот спокойно пропустил обоих.

Охранника вызвали и допросили. Но он лишь развел руками.

– Родители за мальцом приехали. Важные шишки, коли сам главврач распорядился его отпустить.

– Кто это вам сказал?

– Санитар, который мальца сопровождал.

– А вы этого санитара знали в лицо?

– Первый раз его видел. Да у нас среди младшего персонала текучка большая. Сегодня один, завтра другой, всех не упомнишь. Халат на нем был, форма, табличка с именем, все как полагается. И малец подтвердил, что его папа забирает.

– Папа?

– Ну да, папа. А что?

Саша промолчал, хотя в душе был здорово растерян. Что за папа такой нарисовался? Ведь Кушаков утверждал, что отец у Павлика давно умер?

– А обратно этот санитар вернулся?

Охранник смутился.

– Вернулся… наверное.

– То есть вы его не видели?

– Отходил пару раз с поста, – признался охранник. – Тоже живой человек. Попить и отлить иногда нужно. Был бы напарник, дело другое. Но он приболел. Другой в отпуске. У третьего теща померла. Один я прошлой ночью дежурил, мог и не уследить за всем.

Поняв, что толку от этого горе-охранника не будет, друзья поспешили к следователю. Но того на месте не оказалось.

– Выехал на задержание.

– Куда?

– В Назию поехали. Опасного рецидивиста будут брать. С утра шумиха. Мало наших, так еще и ОМОН подтянули, подразделение для работы с особо опасными преступниками. Не шуточки вам! Да вы присядьте, давно уехали, скоро уж вернутся.

Увы, следователь хоть и вернулся всего через полчаса, но с плохими новостями.

– Утек, – лаконично произнес он. – Его смена была, а не вышел сегодня на работу.

– Спугнули?

– Нет, он и не приходил. Не такие мы дураки, чтобы раньше времени показываться. Вокруг завода позиции заняли, обе дороги к заводику этому перекрыли – нет, не появлялся гражданин Мурашов И.В.

– А кто он такой?

– Родственник вашей Риты. Брат он ее. Насильник, убийца и психопат.

Саша избегал смотреть на Генку. Слишком это было страшное зрелище. Своими руками схватить этого гада, и своими же руками отпустить!

– Брат? – выдохнул Генка. – Какой брат? Он же у них помер!

– Вот и у нас по документам он среди умерших уже три года как числился. Мы потому его и не подозревали все это время. Ни в убийстве Иннокентия – мужа вашей Риты. Ни в убийстве Валентины – сестры Риты. Хотя Мурашов самый реальный подозреваемый был бы на эту роль. Психопат законченный. Больной на всю голову. Сестры его даже в смерти своих родителей подозревали. И в убийстве бабушки, кстати говоря, тоже. Ну, он и помимо этих убийств еще много где засветился. Пока его изловили, пятерых убил. И это лишь те смерти, причастность к которым Мурашова удалось доказать. Сам Мурашов в глухом отказе был от всего. Врачи его обследовали, нашли у него мощнейшее раздвоение личности, которая существовала в нем как бы отдельно одна от другой. Так что действительно ли настоящий Мурашов не помнил, что с ним случалось, когда вторая личность наружу выпирала, или мастерски притворялся, но врачи свой диагноз ему вынесли. Лечиться и наблюдаться принудительно. Поэтому он даже не в колонии находился, а в психиатрической клинике. Ну, а там контроль все же мягче. Когда мы первую смерть в семье вашей Риты случившуюся расследовали, сестры сами нам сказали: был бы жив брат, на него бы в первую очередь они и подумали. Но брат мертв, так им сказали. Мы проверили поступившую от сестер информацию, обратились к врачам, те подтвердили, что скончался гражданин Мурашов около года назад. Я еще тогда подумал, как странно, Мурашов умер, а у нас в поселке череда смертей началась. Первое убийство у нас случилось буквально на другой день, как сам Мурашов умер. То есть теперь я понимаю, что не умер он, а сбежал. Вполне возможно, что он ту первую жертву – девушку легкого поведения – и убил. Как раз в лесу это случилось, где две другие свои жертвы он подстерег. Нравилось ему там в этом лесу, что ли?

– Но как же так? Как могло такое случиться? Что они там в этой своей клинике совсем за пациентами не следят?

– Сейчас попытаюсь объяснить. Смерть гражданина Мурашова якобы наступила от тяжелых травм, которые больной нанес себе сам. Вина врачей была в том, что они перестали проверять, принимает ли их пациент все выписанные ему препараты. А он их не принимал, состояние у него ухудшилось, начал о стены биться. Находился в изоляторе, утром нашли его уже мертвым с жутко обезображенным лицом. Кровавое месиво было вместо лица. Ну, мы тогда решили, умер человек и умер. Каким бы злодеем ни был, с того света живым вредить не сможет. Тем более что в тот раз отпечатков пальцев гражданина Мурашова на месте преступления обнаружено нами не было…

– Почему? Плохо искали?

– Искали хорошо, – нахмурился следователь. – Но не все от нас одних зависит. В этом году у нас в отделе экспертизы новое оборудование появилось, куда чутче старого работает. Оно практически с любой поверхности отпечатки пальцев считает. А отпечатки пальцев, они врать не могут. Жив Мурашов. Как-то ухитрился выжить и от врачей удрать. И ходит, гад, и гадит.

Генка от отчаяния чуть не рвал на себе волосы.

– Выходит, этот урод убил мою Валюшу?

– Такую вероятность я бы оценил очень высоко.

– Но как же Ритуся его не узнала? Он же рядом с ней ошивался! Как она не поняла, откуда опасность может исходить?

– Вряд ли он ей на глаза показывался до поры до времени. И потом такие больные люди порой обладают изворотливостью и хитростью, которые для нормальных людей просто недоступны. Мурашов мог вертеться возле сестер, но на глаза им не показывался до тех пор, пока не было слишком поздно.

– Но почему он так на них взъелся?

– Дело тут, я думаю, в какой-то застарелой обиде на семью, которая его приняла как родного.

– В смысле как родного? Он им что, не родной?

– Ну а вас не удивляет, что у гражданина Мурашова другая фамилия? Да ладно фамилия, у него и отчество не совпадает с отчествами сестер.

– Верно, верно, – пробормотал Генка. – Валюша у меня Петровной была. Ритуся, стало быть, тоже. А Мурашов по отчеству Владимирович? Он от другого отца?

– И от отца, и от матери.

– Они его в детском доме взяли?

– Видимо, семья Мурашовых была дружна с семьей сестер. Потому что родители Риты усыновили Мурашова почти сразу после смерти его собственных родителей.

– Те тоже погибли?

– Погибли.

– И как? Можно узнать?

– Взрыв бытового газа.

– Это Мурашов их убил!

– Возможно. Это не доказано, но очень возможно. Самому Мурашову на тот момент было десять лет. Конечно, никто бы не заподозрил такого маленького ребенка в желании причинить своим родителям боль или тем более погубить их.

– Вспомнил я, что мне Валюшка рассказывала. Бабушка к одному священнику ходила, к своему духовному отцу, он и посоветовал сироту в дом взять. Рита с Валюшей еще не родились. Бабушка очень переживала, что дочка у нее бездетной ходит. Решили, что усыновят этого мальчика. И усыновили. Уже через несколько лет сестры-погодки родились. Но этого Мурашова родители все равно до совершеннолетия довели, специальность ему дали, выучиться помогли.

– А когда стали не нужны, то погибли. И бабушка, которая подозревала неладное и не поверила в самоубийство своей дочери и зятя, тоже погибла.

– Видимо, Мурашов сделал выводы из смерти собственных родителей. Тогда он едва не очутился в детском доме, только чудо спасло его от приюта. Вот он и решил, мол, буду терпеть эту семейку, покуда не стану взрослым и самостоятельным. А уж тогда отплачу им за все обиды. Всем вместе и каждому по одиночке.

Следователь удивился:

– Откуда знаете, что именно он думал?

– Догадываюсь. Мурашов злобный урод, битком набитый всевозможными комплексами и фобиями, у таких всегда все вокруг виноваты в том, что они такие, какие есть. Всех винят, а в первую очередь своих близких.

Следователь покачал головой:

– Удивительно, но вы угадали совершенно точно. Наблюдавшие Мурашова врачи сказали мне, что он буквально помешан на идее отплатить своим близким за некие обиды, причиненные ему в детстве. Вымышленные это обиды или реальные, сказать трудно. Скорей всего, детство у паренька и впрямь было не самое счастливое. Приемыш в чужой семье, где после его появления родились две собственные девочки, наверняка папины и мамины любимицы и красавицы. А он… Он был чужаком, когда-то взятым в семью за неимением собственных детей. Теперь нужда в нем у приемных родителей отпала, они терпели его, но вряд ли любили сильней, чем родных своих дочек. Что касается бабушки, то она и вовсе настаивала на том, чтобы сдать мальчишку в приют. И, наверное, парень чувствовал эту неприязнь. Но, с другой стороны, что сам он сделал для того, чтобы оно изменилось? Ни-че-го! Хотя опять же, сам он может думать иначе.

– Так надо его изловить и выяснить у него самого причины и мотивы, заставившие его так поступить.

Следователь закашлялся.

– Г-хм… Изловить? Да, хорошо, конечно, надо его изловить.

Вид у него был до того смущенный, что друзья поняли, следователь и понятия не имеет о том, как это сделать.

– Сбежать из психиатрической лечебницы ему удалось с помощью одной уловки. Одного из пациентов должны были вскоре выписать. Состояние у него стабилизировалось. Мужчина прошел все освидетельствования медкомиссиями и был признан неопасным для общества. Тяжких преступлений он не совершал, но несколько раз в год пытался покончить с собой. Попытки эти настолько обезобразили его лицо, что пациент предпочитал носить маску, чтобы не впадать в еще большую депрессию, после которой следовала новая попытка суицида. Каким-то образом Мурашов узнал о том, что Маску выпускают на свободу. Опять же каким-то образом заманил его к себе в изолятор, забил его там до смерти, до неузнаваемости изуродовав и так уже изуродованное лицо. И оставив чужой труп в изоляторе, сам занял место Маски, взял себе его одежду, документы и даже семью. На другой день Мурашов покинул клинику, а Маску похоронили под именем Мурашова.

– А семья Маски? Как они не поняли, кто перед ними?

– Дело в том, что у Маски была лишь тетка. Но она умерла в первую же ночь после возвращения Маски домой. Врачи диагностировали смерть во сне. Но думаю, что если бы эксперты получше покопались, то обнаружили бы, что старушке во сне все же помогли умереть.

– Какой-то монстр этот Мурашов. И что? С тех пор этот тип живет под чужим именем?

– Да. Но каким, мы не знаем. Дело в том, что Маска вскоре после смерти тетушки и сам «погиб». Видимо, Мурашов раздобыл себе еще один комплект новых документов. И на рыбзавод он устроился по поддельным документам. Конечно, мы разослали запросы всюду, куда только можно, но у меня такое чувство, что этот тип играет с нами. Предвосхищает все наши шаги, всегда он впереди. Вот и на работу он сегодня не явился. Сделал звонок в отдел кадров и заявил, что увольняется и просит передать тем, кто его будет спрашивать, «до скорых встреч».

– Что это значит? Кому он эти «скорые встречи» обещает? Вам? То есть он планирует убить еще кого-то?

И Саша почувствовал, как в груди у него набухает большой холодный ком. Этот палач и убийца, для которого не осталось ничего святого, был у них с Генкой буквально в руках. Если бы тогда они не упустили Мурашова, он был бы надежно изолирован от общества и больше не смог никого убить.

– Я должен его найти! – произнес Саша пересохшими от волнения губами. – Должен! Это по моей вине похищены Рита и Павлик. Давайте думать, где этот гад может с ними укрыться?

Следователь согласился, а уж Генка и подавно. Он тоже не мог простить самому себе то, что упустил Мурашова. Думали они долго. Думали до обеда, во время обеда и даже после обеда, когда думалось тяжело и туго, все равно думали. Но ни к вечеру, ни ближе к ночи ничего толкового так и не надумали. А известий о Рите с Павликом все не было. И с одной стороны, это пугало, а с другой, обнадеживало. В данном случае, отсутствие новостей означало, что Рита с мальчиком еще живы… Может быть.