Речь снова пойдет о пиратах – мы к ним будем возвращаться еще не раз.

В пираты попадали люди по самым разным жизненным обстоятельствам, порой весьма причудливым и нестандартным. Генри Эвери, сын плимутского торговца, поначалу занимался вполне мирным делом, а под черный флаг угодил исключительно из-за жены. Супружница оказалась легкомысленной и ветреной особой, изменяла мужу направо и налево, и конца-края этому не предвиделось. Плимут – город портовый, и ничего удивительного в том, что Эвери подался от жизненных сложностей в море. Если точнее – в каперы. Тогда как раз шла очередная войнушка на суше и на море, на сей раз в довольно нестандартной комбинации – Англия и Испания, несмотря на разницу религий и прежнюю вековую вражду, по чисто политическим причинам вместе воевали против Франции. Испанцы для войны против французских владений в Вест-Индии наняли немало английских каперов, в том числе и капитана Джипсона с тридцатипушечным парусником «Герцог», на котором старшим помощником служил Эвери.

Случилось так, что «Герцог» отчего-то застрял на восемь месяцев в порту Ла-Корунья на севере Испании. Джипсон, горький пьяница, дни напролет сидел в портовых кабаках и жалованья команде не платил. Команда, как легко догадаться, ворчала и готова была взбунтоваться. Не хватало только вожака. Эвери взял эту роль на себя, легко разжег мятеж, захватил корабль, высадил на берег капитана с несколькими его любимчиками и ушел в море, заявив: «Я человек Фортуны и пойду ее ловить». Теперь он собирался стать индивидуальным предпринимателем, то бишь вольным пиратом. Команда его поддержала и выбрала капитаном.

После парочки удачных абордажей у Мадагаскара Эвери отправился в Индийский океан. Там и поймал Фортуну за подол, вытащил счастливый билет. Встретил плывущий в Индию корабль «Великое сокровище», принадлежавший властителю самого крупного индийского государства – империи Великих Моголов, созданной когда-то завоевателями-тюрками. Свое название корабль оправдывал полностью – он вез на родину годовую выручку индийских купцов, торговавших в Восточной Африке. Изрядное число пассажиров как раз и составляли эти самые купцы с богатым багажом из нажитых непосильным трудом золота, бриллиантов и других ценностей.

Корабль был настоящей плавучей крепостью – если взять наиболее достоверные источники, на нем имелось примерно около двухсот пушек, на нем плыли четыреста опытных индийских солдат. Из-за этого корабль и шел без военного эскорта.

И людей, и пушек у Эвери было гораздо меньше, но победителем оказался именно он. После продолжавшейся несколько часов артиллерийской дуэли Эвери удалось сойтись на абордаж, ожесточенная схватка продолжалась долго. Индийцы оказались слабее духом и в конце концов сдались. Когда подсчитали добычу, оказалось, что на каждого из ста восьмидесяти пиратов Эвери приходится по тысяче фунтов – стоимость приличного английского поместья, позволившего бы его владельцу до самой смерти жить безбедно. Мало того, среди пассажиров оказалась молодая красавица, внучка императора Великих Моголов.

Неизвестно в точности, что там у них произошло, но Эвери на принцессе женился. Шум поднялся превеликий. Великий Могол пригрозил англичанам, что закроет все их фактории на подвластной ему территории. Боясь за свои прибыли, английская Ост-Индская компания надавила на правительство. Английские военные корабли пустились на поиски пиратов. Некоторых схватили и быстренько вели туда, где стояли два столба с перекладиной. Самому Эвери удалось скрыться вместе с принцессой, и они долго и счастливо жили то ли на Мадагаскаре, то ли на Багамских островах. История крайне романтическая.

Вот только… Существование «Великого сокровища», богатства в его трюмах и захват корабля пиратами Эвери – достоверные исторические факты. А вот касательно принцессы таковых нет, и многие считают, что история романтической любви пирата и принцессы, их долгая жизнь в счастливом браке – не более чем красивая легенда. Тем более что сведения о реальной судьбе Эвери противоречивы. По одной из версий, скупщики краденого его жестоко кинули при попытке продать в Англии захваченные на «Великом сокровище» бриллианты – попросту отказались платить, сообразив, что имеют дело с пиратом, а Эвери, понятно, не мог подать на них в суд. И закончил дни спившимся, опустившимся бродягой, завсегдатаем самых дешевых кабаков. По другой – Эвери все же где-то в далеких землях долго еще прожил не в роскоши, но в достатке (без принцессы). Истину уже не установить. Известно одно – тогдашние драматурги написали об Эвери комедию «Счастливый пират», и она долго шла на сцене.

И все же… Некоторые романтической истории о пирате и принцессе верят. Автор себя к их числу не относит – слишком часто приходилось сталкиваться с красивыми историческими легендами без всякой реальной подоплеки. Однако иногда хочется верить, что была и принцесса, и все остальное…

История другого пирата, тоже не лишенная некоторой романтики, как раз достоверна. Дело было на Мадагаскаре. Пираты там базировались во множестве, часто и охотно: возле Мадагаскара проходила одна из морских «больших дорог», по которым плавали корабли разных стран, везшие богатые грузы из Индии и Китая, и корабли, на которых отправлялись из Европы купцы с туго набитыми кошельками. Там же, на Мадагаскаре, часто оседали вышедшие «на пенсию» пираты – климат прекрасный, земли плодородные, а для работы на плантациях темнокожих мальгашей можно было раздобыть без труда. Никакой крепкой «центральной власти» на Мадагаскаре не было, государства там вообще не имелось – только многочисленные разобщенные племена со своими «царьками», не располагавшие огнестрельным оружием.

Именно так «вышел на пенсию» английский морской разбойник Джеймс Плантен. Сначала он купил у местного вождя участок земли на побережье, но по буйству натуры мирно жил недолго. Собрал сильный отряд из английских и голландских головорезов, построил на берегу форт – деревянный, но неплохо вооруженный пушками – и принялся методически захватывать земли соседних племен. Нахапав достаточно, провозгласил себя королем – правда, не всего Мадагаскара, настолько высоко он не замахивался. Кроме белых наемников, создал и гвардию из мальгашей, сделав своими вассалами окрестных «царьков». Многие мальгаши подчинялись ему охотно: гораздо выгоднее оказалось быть подданными сильного белого «короля», чем гораздо более убогих туземных вождей.

Самопровозглашенный король, захвативший немало богатств, жил красиво: создал гарем из нескольких десятков красоток, разодел их в шелка и увешал бриллиантами (благо местные обычаи как раз позволяли многоженство). Что интересно, всех своих красавиц он звал английскими именами, но почему-то всего четырьмя: Молли, Кейт, Сьюла и Пег (сокращенные от английских Мэри, Екатерина, Урсула и Маргарет).

Огорчало его одно: среди его гарема не нашлось ни единой белой европейской девушки – их на Мадагаскаре был жуткий дефицит. Однако в один прекрасный день таковая вдруг обнаружилась: до «короля» дошли слухи, что у живущего не так уж и далеко «царька» по кличке Длинный Дик есть несколько белых подданных, и в том числе – очаровательная девушка.

Поначалу Плантен культурно послал сватов. Длинный Дик по каким-то своим причинам отказал. Собрав гвардию, Плантен пошел на Дика войной, разгромил, захватил все его владения, в числе пленных – и девушку. Она оказалась дочкой английского пирата Брауна, служившего у Длинного Дика и погибшего в схватке с гвардией Плантена. Особа в самом деле молодая и очаровательная, но не такая уж девушка, точнее, вовсе не девушка – у нее был умерший во младенчестве ребенок от кого-то из европейцев. Эта Элеонора оказалась довольно культурной: говорила по-английски (правда, плохо), умела держать нож и вилку, знала несколько протестантских молитв. Чего еще от красавицы хотеть? Тем более когда дело происходит не в Европе, а на далеком экзотическом Мадагаскаре?

Далее – как в фильме «Белое солнце пустыни»: «Господин назначил меня любимой женой!» Плантен привез Элеонору в свою столицу, тот самый форт Рантер-бей, устроил пышную свадьбу и назначил ее первой женой (в Персии Элеонора звалась бы «бану́ гарема»). Осыпал драгоценностями, подарил двадцать рабынь-мальгашек и передал в ее руки все домашнее хозяйство. Брак, в общем, удался. Одно его чуточку омрачало. Элеонора оказалась набожной и ужасалась мужниному образу жизни – с постоянными попойками и пьяным богохульством. Семейных сцен не устраивала – попросту запиралась на своей половине и долго молилась, чтобы Бог спас душу грешного супруга. Плантен к этому относился, в общем, спокойно, лишь прозвал жену «моя монахиня» и частенько над ее долгими молебнами добродушно посмеивался. Они жили долго и счастливо, но умерли не в один день…

Самым известным английским пиратом XVII в. считается Генри Морган. Его биография, как частенько с пиратами случалось, запутанная, и обстоятельства, при которых он оказался в Вест-Индии, крайне туманны и противоречивы. Сын зажиточного валлийского фермера (сам Морган уверял, что – дворянина). То ли был похищен в Бристоле охотниками за белыми рабами (о которых подробнее в следующей главе) и продан на плантацию, откуда бежал. То ли нанялся юнгой на плывущий в Америку корабль и, чтобы заплатить за проезд, завербовался на сахарную плантацию добровольно. Как именно обстояло дело в действительности, так и останется неизвестным. Достоверно известно другое: через несколько лет молодой Морган объявился на Ямайке и какое-то время был «неорганизованным» пиратом: сначала рядовым, а потом капитаном – на добычу, присовокупив к ней выигранные в кости деньги, купил собственный корабль и разбойничал уже на нем.

Потом поднялся на ступенечку выше – стал капером. В чем ему оказал протекцию родной дядя, губернатор Ямайки полковник Эдуард Морган (не исключено, что Генри не присочинял насчет своего дворянского происхождения – в те времена, при Иакове Втором (1644 г.), люди, не имевшие дворянского звания, в губернаторы заморских территорий не попадали). Сначала он совершил несколько удачных рейдов против испанцев. Затем отправился в экспедицию со знаменитым флибустьером Эдуардом Мансфельдом. Мансфельд был личностью интересной: голландец по происхождению, он с английским каперским патентом пошел в поход на голландский же остров Кюрасао, там изрядно пограбил и даже захватил другой голландский остров, поменьше, Санта-Каталину (ныне – остров Провидения). И решил там создать не просто базу вроде Тортуги или Порт-Ройяла на Ямайке, а вольную пиратскую республику. И отправил Моргана на Ямайку вербовать добровольцев в «армию республики».

Вербовка затянулась, что, вполне возможно, спасло Моргану жизнь. Испанцы, прослышав, что у них под самым носом создается, изволите ли видеть, целая пиратская республика, послали на Санта-Каталину большую эскадру, снесли все, что «республиканцы» успели там построить, и перебили множество пиратов. Погиб и сам Мансфельд, идея о создании пиратской республики более не поднималась.

Морган нашел себе нового покровителя в лице губернатора Ямайки сэра Томаса Модифорда, назначенного на этот пост после смерти полковника Моргана. И несколько лет выступал в качестве «идейного» пирата – как некогда елизаветинские «морские собаки», нападал исключительно на испанцев. С эскадрой в десять кораблей и пятью сотнями флибустьеров отправился в поход на Кубу (звавшуюся тогда Эспаньолой). К тому времени на общем совете «берегового братства» Моргана выбрали «адмиралом».

Экспедиция оказалась неудачной. Напасть на хорошо укрепленную Гавану Морган не решился и направился в порт Пуэрто-дель-Принсипе (ныне – кубинский Камагуэи). После недолгого боя с испанцами на суше город Морган захватил. Вот только никаких ценностей и денег там не оказалось – бедный был городок. Горожане от пиратов откупились… тысячей быков. Чего-чего, а крупного рогатого скота у них хватало. Среди пиратов возникла серьезная ссора и раскол – участвовавшие в рейде французские флибустьеры, вместо ожидавшейся богатой добычи заполучившие какую-то говядину, уплыли от Моргана и его англичан. Репутация Моргана у «берегового братства» получила нешуточный удар.

Однако вскоре Морган ее восстановил и укрепил. Собрав нескольких флибустьерских капитанов, летом 1688 г. захватил один из самых богатых городов испанской Новой Кастилии – Портобелло. «Ключом к городу» была хорошо укрепленная крепость, где засели испанцы во главе со старым воякой, губернатором доном де Кастельоном. Штурмом ее взять при первом приступе не удалось – испанцы стреляли из пушек ядрами и раскаленными камнями, лили на головы осаждающим кипяток и горячую смолу. Морган пустил в ход довольно зверский способ – велел сколотить широкие лестницы, по которым могли подниматься четыре человека в ряд. А лестницы заставил нести к стенам попавших в плен испанских монахов и монахинь, священников и горожанок. Полагал, что испанцы стрелять по своим не станут.

Дон Кастельяно приказал открыть огонь… Сколько погибло мирных жителей, в точности неизвестно, но с уверенностью можно сказать – немало. Однако оставшиеся в живых все же смогли приставить к стенам лестницы, и по ним волной хлынули пираты, забросавшие защитников крепости тогдашними ручными гранатами – набитыми порохом горшками с горящими фитилями. Крепость Морган взял.

Добыча ему досталась богатейшая – много золота, серебра и драгоценностей из церковных сокровищниц. Вдобавок Морган, никогда не выступавший в роли «благородного разбойника», стал пытками выбивать все ценное у горожан. «Всех, кто упорствовал и не желал по доброй воле признаваться, тащили на дыбу и резали, пока он не отдавал Богу душу или не показывал все, что от него требовалось. Пираты не щадили никого». Это писал современник событий и отнюдь не сторонний зритель пиратских подвигов – автор знаменитой книги о пиратах Карибского моря Александр Эсквемелин. Историками точно установлено, что это псевдоним, под которым укрылся кто-то из довольно крупных пиратов Флибустьерского моря, но кто именно, так и останется неизвестным.

В январе 1669 г. Морган по поручению Модифорда подготовил новую экспедицию против Эспаньолы – война с Испанией продолжалась. Морган собрал изрядные силы – пятнадцать кораблей флибустьеров разных национальностей и флагманский корабль «адмирала», 22-пушечный фрегат, названный в честь цитадели ученых знаний – «Оксфорд». Еще не выйдя в море, Морган чуть не погиб – в результате исключительно редкостного раздолбайства собственного экипажа. Команда «Оксфорда» решила отпраздновать как следует предстоящий поход и устроила на борту корабля грандиозную гулянку. Нужно сказать, что сам Морган в ней участия не принимал – собрал у себя в каюте капитанов и обсуждал детали предстоящего рейда. Но и не препятствовал своим ребятам повеселиться. Меру знала душа, а душа у пиратов была широкая… Набравшись как следует, джентльмены удачи решили устроить салют в честь королей Англии и Франции (в экспедиции Моргана участвовало немало французских каперов, а Франция тоже тогда воевала с Испанией). Принялись палить из пушек и мушкетов…

Что именно произошло, так и останется неизвестным – то ли в крюйт-камеру (пороховой погреб) угодила шальная пуля, то ли кто-то спьяну сунулся туда с огнем. «Оксфорд» взлетел на воздух и форменным образом разлетелся на куски. Моргану повезло – его, оглушенного взрывом, выловили подошедшие на шлюпке пираты со стоявших рядом кораблей (и всех капитанов тоже), но в экипаже «Оксфорда» недосчитались нескольких десятков человек – разорванных взрывом на куски или утонувших. Несколько недель убирали обломки фрегата и свозили на берег выловленные трупы (старательно обшарив их карманы).

После этого Морган все же отплыл к Эспаньоле, но экспедиция, судя по всему, закончилась неудачно. Я употребляю этот оборот «судя по всему» оттого, что современники не оставили о нем ровным счетом никаких свидетельств. Значит, дело провалилось.

Морган вошел с флотилией в обширную бухту Маракайбо и ограбил одноименный испанский город, а также и расположенный неподалеку Гибралтар (не путать с европейским Гибралтаром!). Из бухты в залив Маракайбо вел узенький пролив, где Моргана уже поджидали испанцы, но «адмиралу» удалось прорваться в Карибское море.

Рейд в Маракайбо Морган предпринял исключительно по собственной инициативе. Губернатор Модифорд его за это отругал – легонько, для приличия, а потом вручил новый каперский патент, дававший Моргану самые широкие полномочия. Ему поручалось командование всеми военными кораблями Ямайки «для сохранения спокойствия и процветания владений Его Величества в Вест-Индии». Морган должен был вывести корабли в море, чтобы защитить Ямайку от возможного испанского нападения, ему разрешалось захватывать или топить любые испанские корабли, оказавшиеся в пределах досягаемости, уничтожать испанские склады, запасы военного снаряжения и провианта, высаживать на испанские земли столько людей, сколько Морган посчитает нужным, вообще «действовать по обстановке». В конце губернатор с простодушным цинизмом написал: «Так как вознаграждения, чтобы подбадривать флот, не будет выплачиваться, то они (люди Моргана. – А.Б.) могут захватывать все товары и имущество в течение этой экспедиции и делить между собой по своим законам». Ну в точности как во времена Елизаветы – с той разницей, что Елизавета, женщина предусмотрительная, поручения своим «морским собакам» отдавала только устно и никаких компрометирующих бумажек не оставила.

Флотилию Морган собрал серьезную – 36 кораблей, 1846 человек. Шла она под «Юнион Джеком» – государственным флагом Англии, имевшим в точности такой вид, как сейчас, – разве что без третьего косого креста, символизирующего Шотландию. Интрига в том, что флотилия Моргана вышла в море через пять месяцев после подписания мирного договора между Англией и Испанией, по которому обе страны обязывались прекратить любые военные действия друг против друга. Гонец Модифорда, посланный сообщить Моргану об этой новости, опоздал. А может, ему было приказано не особенно торопиться. Не исключено также, что Морган все же знал о заключении мира, но решил этим не заморачиваться.

Сначала Морган захватил крепость, которую испанцы успели построить на острове Санта-Каталина. Правда, этот «захват» был чистейшей комедией. У командующего крепостью благородного дона было очень мало солдат и боеприпасов. Он послал к Моргану гонца и сообщил, что вообще-то готов капитулировать, но чтобы ему потом начальство не намылило холку, просит создать видимость сражения. Морган согласился – чего не сделаешь для хорошего человека? И флотилия Моргана, и крепость чуть ли не целый день добросовестно палили холостыми зарядами, после чего «потерпевший поражение» благородный дон с превеликим облегчением сдался.

А вот дальнейшее уже нисколечко комедию не напоминало. В устье реки Чагрес Морган захватил крепость Сан-Лоренцо, перебив триста испанских солдат. Потом, посадив на шлюпки и индейские каноэ 1400 человек, поплыл по Чагресу к городу Панаме – одному из перевалочных пунктов по доставке в Испанию американского золота, серебра и других ценностей. Плыли по диким, гиблым местам, временами теряя людей: заразные болотные испарения, бурные пороги, хищные звери, ядовитые змеи, жара днем и холодина ночью, стычки с небольшими испанскими отрядами, засады индейцев, осыпавших незваных гостей из чащобы отравленными стрелами…

В конце концов Морган добрался до Панамы, не ожидавшей нападения с суши, и захватил ее после короткого штурма – город был не особенно и укреплен. Несколько недель пираты буянили в захваченном городе, грабя все, что можно, пытками выбивая из горожан все ценное, поджигая все, что заблагорассудится, и насилуя все, что движется. Бардак был страшный – пираты начали гулянку, не заняв еще весь город, и из порта ускользнул испанский галеон, под завязку нагруженный драгоценностями, золотой и серебряной церковной утварью. На нем спаслись жены и дети самых влиятельных и богатых горожан.

Вернувшись в Сан-Лоренцо, пираты, как выражались в Средней Азии, стали «дуванить дуван», то есть делить добычу. Тут всех ждало крупное разочарование: оказалось, на каждого участника похода пришлось лишь по двести испанских пиастров – деньги небольшие, особенно если учитывать, что все знали, какой богатой была захваченная в Панаме добыча. Возмущенные пираты тут же собрали майдан и заявили Моргану в лицо, что он вор, всех обманул и большую часть добычи припрятал. Морган с честнейшими глазами пообещал завтра же во всем разобраться, а с наступлением темноты поднял на флагмане якорь и тихонечко ушел в море, прихватив с собой еще три судна. Никаких сомнений: львиную долю награбленного он и в самом деле присвоил, бросив остальных флибустьеров на произвол судьбы.

Часть из них бросилась в погоню, но догнать «адмирала» не удалось. Остальные, вдоволь поматерившись, отправились кто куда – либо вернулись в родные порты, либо пустились в море промышлять поодиночке.

На Ямайке Моргану устроили триумфальную встречу – надо полагать, он неплохо отстегнул губернатору Модифорду. Однако очень быстро обстановка изменилась, после резкой ноты от испанцев Карл Второй решил навести порядок, ну, точнее говоря, произвести чисто косметический ремонт. Модифорда арестовали, отвезли в Тауэр, предъявили обвинение в пособничестве пиратам и организации пиратства. Весной 1672 г. за ним последовал арестованный Морган – по иронии судьбы на фрегате под названием «Велкам», «Добро пожаловать».

В Англии для него все обошлось. Общественное мнение было на его стороне – стоит ли прессовать честного англичанина и доброго протестанта только за то, что он немного пограбил клятых папистов? Моргана в Англию доставили не в цепях и шмона не устраивали. Он привез с собой немалые денежки и не жалел их на откаты нужным людям. Кончилось все пшиком: Модифорда потихоньку выпустили из Тауэра (правда, прежнюю должность не вернули, чтобы не злить испанцев), а Моргану в хорошем стиле Елизаветы дал аудиенцию в Виндзорском дворце Карл Второй. Милостивыми словами дело не ограничилось – король, опять-таки в стиле Елизаветы, возвел Моргана в рыцарское достоинство и назначил наместником одной из провинций Ямайки (так что история капитана Блада у Сабатини, ставшего в конце концов губернатором Барбадоса, кое-какие исторические основания под собой имеет).

Получив от короля наказ безжалостно бороться с пиратством, Морган старательно принялся претворять его в жизнь. Сначала объявил всем флибустьерам амнистию, а когда срок истек, принялся вылавливать бывших дружков-подельников. Отписал в Лондон: «Я намерен предать смерти, бросить в узилище либо выдать испанским властям всех пиратов, которых мне удастся задержать». И нисколечко не кривил душой – вешал сам, выдавал испанцам, отправлял в Англию корабли, чьи трюмы были набиты закованными в цепи пиратами. В Лондоне их прилежно вешали. А Морган лицемерно писал: «Я испытываю отвращение к кровопролитию, и меня очень огорчает, что за короткий срок управления колонией я так часто вынужден был приговаривать преступников к смерти». Угрызения совести и гуманизм у Моргана – это что-то новенькое…

На высоком посту Морган зарекомендовал себя не лучшим образом. Одних пиратов ловил и вешал, с другими вел какие-то темные дела (подробности истории неизвестны). Интриговал против своих коллег на Ямайке, с пулеметной скоростью строчил на них в Лондон жалобы и доносы, обеими руками греб взятки и крышевал людей, учинявших всевозможные беззакония. Ну а для души частенько на пару с младшим братом Чарльзом закатывал гулянки в духе Карла Второго – с потоками спиртного и множеством девиц нетяжелого поведения. Теперь уже и на него посыпались «сигналы» в Лондон.

В конце концов Карл Второй уволил Моргана с должности – в октябре 1683 г. Через неполных пять лет, когда на престоле уже сидел Иаков Второй, Моргану удалось не просто реабилитироваться – в июле 1688 г. Иаков восстановил Моргана в прежней должности. Однако жизни и удаче Морган радовался недолго, не более месяца. Застарелый алкоголизм, цирроз печени, сердечные приступы, туберкулез… 25 августа 1688 г. Морган отдал Богу грешную душу.

Английские власти собрались перевезти останки Моргана на родину и торжественно захоронить как идейного борца с «папизмом». Но Иаков Второй был нацелен на дружбу с Испанией, и дело застопорилось. Несомненно, надгробие Моргана стало бы в наши дни туристической достопримечательностью – как поставленная на вечную стоянку «Золотая лань» Дрейка или памятник Джону Смиту в Бостоне. Однако судьба рассудила иначе. Могилы Моргана не существует. В 1692 г. Порт-Ройял был совершенно разрушен страшным землетрясением, которое некоторые считали карой Божьей за все пиратские прегрешения. Часть города ушла на морское дно, случилось большое наводнение, захлестнувшее и кладбище Палисейд. Гробы, в том числе и гроб Моргана, исчезли в морской пучине…

Уже в первые годы правления Вильгельма Третьего каперам пришел конец – как по соображениям изменившейся большой политики, так и (в который раз) экономики. Расклад полностью изменился: Англия и Голландия, предав забвению прежние войны (в большой политике такой лирике не место), выступили против Франции. К ним, несмотря на различие в вере, опять-таки из высокой политики, примкнула Испания. Война продолжалась с 1689 по 1697 год.

Кроме того, в английском истеблишменте резко переменились взгляды на пиратство и каперство. Лондонские дельцы из Сити стали в первую очередь оценивать американские дела с точки зрения экономической целесообразности. Пиратский промысел зависел от чистейшей воды случайностей и доход приносил нерегулярный. Торговая элита пришла к выводу, что гораздо выгоднее честно и легально покупать американские товары у Испании. А флибустьеры Карибского моря, разорявшие испанские города и захватывавшие испанские торговые суда, стали помехой для нормальной торговли…

Каперские свидетельства практически перестали выдавать. Произошло нечто прежде небывалое: теперь английский военный флот защищал прибрежные города испанцев в Америке и охранял испанские торговые суда, безжалостно громя пытавшихся нападать пиратов независимо от их национальности. Матерые флибустьеры, с малолетства привыкшие к другим раскладам, наверняка смотрели дикими глазами и бормотали: «Мир перевернулся».

Их чувства мало кого трогали – большой бизнес и большая политика такой лирикой не заморачиваются. Последней в истории пиратства экспедицией в союзе с военными стал рейд на богатый город Картахену. Французской эскадрой командовал барон де Пойнти, взявший себе в сокомпанейцы нескольких флибустьерских капитанов, базировавшихся в труднодоступных уголках испанской Эспаньолы. За содействие обещал четвертую часть добычи.

Французско-флибустьерская эскадра Картахену взяла и чувствительно пограбила, захватив немало золота и других ценностей. Однако барон «равноправных партнеров» бесцеремонно кинул. Поступил в точности так, как недавно Морган: вся добыча лежала в трюмах его корабля, с наступлением ночи французская эскадра тихонечко снялась с якорей и уплыла. Разозленные флибустьеры сгоряча кинулись вдогонку, но натолкнулись на англо-голландскую эскадру и были разбиты.

(Рафаэль Сабатини привел эту историю в «Одиссее капитана Блада», правда, дав барону де Пойнти другое имя, а финал переделав в лучших голливудских традициях. По Сабатини, флибустьерами как раз и командовал «благородный разбойник» капитан Блад, который таки догнал коварного барона, все сокровища флибустьеры забрали, а барона убили в абордажной схватке.)

В жизни, как мы видели, все обстояло не так благолепно для «джентльменов удачи». Дальше началось то, о чем Сабатини писать не стал: военные эскадры всех стран, имевших интересы в Карибском море и вообще в Америке, обрушились на «береговое братство». Уничтожали поселения пиратов на островах, топили их корабли, вешали пленных. Тех, кто по старой привычке пытался укрыться от этаких жизненных сложностей в Индийском океане, тоже ждал не самый теплый прием – за ними систематически охотились военные фрегаты, их топили и вешали. «Береговому братству» был нанесен сокрушительный удар, так что Карибское море никак нельзя было теперь называть Флибустьерским. Это был еще не полный разгром, но и до него осталось не так уж много времени…