Глава 35
Тристан

– Оставь свои наблюдения при себе, ученик.

Тристан так и знал, что отец не послушает его, особенно после вчерашнего противостояния у брачного вольера. Коммандер Кассиан не любил, когда в его приказах сомневаются, и еще меньше – когда их оспаривают на людях. Свидетелями вчерашнего спора стали Эрскен да Ник, но отцу и этого хватило. Как ни стыдно было признаваться себе, Тристан только порадовался обмороку Ника – друг очень вовремя лишился сознания, дав повод сбежать от отцовского гнева.

Впрочем, тот настиг Тристана сегодня. Тристан опасался, что небольшая выходка будет стоить ему повышения, но жалеть о содеянном отказывался. Пойдя против отца, он ощутил себя живым, а отпустив надежду на повышение, – удивительно свободным. Без страха лишиться чего-то он мог говорить и делать что вздумается, и отец не мог его остановить.

Разве что совсем прогнать его из наездников. Тристан тяжело вздохнул.

К счастью, тревожный сигнал позволил на время забыть всякие разговоры о брачном вольере.

Туман провисел почти все утро, окутывая Гнездо и крепость, точно зловещее облако. Обычно на стенах дежурили человек пять, но сейчас парапеты кишели стражниками: на стены отправили человек двадцать; еще больше – в поселок и на постоялый двор у подножья горы. Занятия отменили, ведь половина наездников – некоторые из них наставляли подмастерьев – умчались, да и опасно было летать на фениксах, когда поблизости неизвестная угроза.

Ради безопасности Гнездо Азурека закрыли: никто из местных, кто остался тут после праздника, не мог уже покинуть его. Рашли располагался на полпути к вершине – чересчур близко и удобно для разбойничьего отряда.

Тристан злился, оно и понятно: рассылай они больше дозоров, предотвратили бы нападение. Но и опасения отца он понимал: силы слишком растянулись бы, – однако чем дольше Пира оставалась без прикрытия, тем больше было шансов, что империя здесь закрепится.

Занять себя Тристану было нечем – ни уроков, ни обязанностей, – и он спустился к Нику в вольер. Птицы вели себя возбужденно и неспокойно, пытались клюнуть Ника, когда тот просовывал им еду в клетку. Со временем беспокойство их только крепло: день-то шел, а на волю порезвиться их не пускали.

Зато Ник повеселел: с улыбкой наблюдал, как новый феникс общается с другой самкой – отец вроде бы назвал ее Ксоланте, – и даже смеялся, когда они игриво щипали и щекотали друг друга. На сердце у Тристана потеплело. Он верно поступил, выступив против отца, против клеток для случки. И не важно, чего это стоило ему лично.

Тристан как мог помогал Нику исполнять обязанности, ведь Эрскен ушел присматривать за питомцами наездников. Правда, от него тут скорее было больше вреда, чем пользы: всякий раз, как сверху доносился звон отбивающего часы колокола или крики и шум, с которым работали слуги, он поднимал голову и напряженно прислушивался, опрокидывая бочки с едой или врезаясь в Ника.

Миновало время обеда, а от наездников Фэллона вестей не было. Дозоры редко задерживались так надолго, а если и случалось припоздниться, они присылали голубя с депешей. Коммандер продолжал стоять на парапете. Настроение в крепости царило напряженное.

Время близилось к вечеру, и Тристан, уже не в силах усидеть на месте, принялся расхаживать взад-вперед у загона. Отец уже выговорил ему за то, что сын метался из стороны в сторону на стене – мол, все же видят, – и вот он вернулся вниз.

Ник тоже нервничал, или его просто выводили из себя бормотание и шарканье Тристана. А ведь он и правда раз-другой наступил Нику на ногу и даже собирался поскорее уйти, чтобы и здесь не быть помехой, как вдруг протрубили в рог. Эхо отразилось от каменных стен.

Тристан замер, и сразу прозвучали второй и третий сигнал.

Нахмурившись, он поднял взгляд в небо.

– Так, значит… зажгли второй сигнальный огонь? – спросил Ник, переводя взгляд между Тристаном и верхними уровнями Гнезда. – Еще одна атака?

Тристан медленно и неуверенно кивнул. Он уже готов был, против воли, ответить «да»: иначе зачем трубить в рог трижды?

– Мне пора, – сказал он и помчался вверх по лестнице. Следом побежал и Ник, и вместе они вылетели во двор.

Сердце Тристана ушло в пятки. Вдали над высокими западными пиками он увидел жирный столб дыма. И это был не первый сигнал – огонь запалили в другой деревеньке.

Так разбойничьих шаек две?

Отыскав отца, Тристан еле дождался, пока тот переговорит со стражниками и отпустит их.

– Это уже в Петратеке, – выпалил он. – Надо отправить туда кого-нибудь.

Коммандер, должно быть, ясно угадал ход его мыслей и потому с решительно покачал головой.

– Ни в коем случае, ты не готов, – произнес он, и Тристан тут же сник. – Полечу я.

Тристан тут же позабыл о разочаровании. Отец собирается в бой. Последний раз он сражался, когда Тристану едва стукнул год. Смысл происходящего наконец раскрылся для него во всей полноте. Если уж сам коммандер летит в бой… то все действительно плохо.

Отец тем временем подозвал Берика и отдал ему какие-то распоряжения. Тот кивнул и вместе со своим отрядом устремился в Гнездо. Магическая аура изменилась, в воздухе висело напряжение, как перед грозой. Коммандер собирается вылететь навстречу разбойникам, готовится к первой после Войны крови воздушной атаке.

Вот Укротители фениксов и вернулись.

Коммандер обернулся к сыну:

– Тристан, остаешься за главного.

У Тристана перехватило дыхание.

– Я? – слабым голосом переспросил он. Мир словно бы сжался, остались только Тристан и отец. Тело сделалось невесомым, кожу покалывало. – Но… ты же сам сказал, что я не готов, да и после вчерашнего…

Уголок рта коммандера едва заметно приподнялся:

– Я велел тебе проявить лидерские качества, и ты справился. Я уважаю твои убежденность и готовность пожертвовать личными устремлениями ради того, во что искренне веришь. И если я не даю тебе вслепую устремиться навстречу опасности в первый же вылет, это не значит, что я не считаю тебя достойным командования или авторитетным человеком.

Тристан через силу сглотнул. К глазам подступили слезы.

Веселье на лице отца уступило место мягкости.

– Ты молодец, сынок, – произнес он наконец.

– Благодарю, отец, – как можно тверже ответил Тристан. Вскинул голову и выпрямил спину.

Отец одобрительно кивнул:

– Будешь работать с капитаном Флинном, и если что – присылай голубя. Если прочие средства не помогут, зажигай маяк.

Он хлопнул сына по плечу, крепко сжал и, отпустив, пошел вслед за отрядом в Гнездо.

Через несколько долгих минут наездники вылетели из арки. Тристан пораженно провожал взглядом фениксов, оставляющих в небе огненные следы.

– Тристан, – раздалось рядом. Это был Ник. – Как ты?

– Все хорошо, – поспешил он ответить, постаравшись придать лицу спокойный и уверенный вид. – Как же иначе?

Ник выгнул бровь, и Тристан понял, что храбрится он впустую. Он огляделся, пытаясь придумать, что бы сделать или сказать такого небрежного, но эмоции его переполняли. По двору, громыхая сапогами по камню и бренча оружием, носились стражники. Они докладывали обстановку, сменяли друг друга на позициях. Слуги продолжали работать, хотя на сумятицу поглядывали с тревогой.

А что, нерешительно думал Тристан, делать тому, кто за главного?

Вскоре ответ пришел сам – когда страж позвал его на стену.

Радуясь, что есть чем занять себя, Тристан поднялся на стену близ главных ворот. Ник последовал за ним. Часовой указал на край плато, где кончалась лестница, ведущая от постоялого двора. Там другой часовой помогал идти к воротам поселка оборванному человеку. Навстречу им по травянистой поляне бежали еще трое. Незнакомца они окружили как раз в тот момент, когда он рухнул на колени под тяжестью объемной сумки.

Тристан нахмурился. С виду человек напоминал разбойника.

Пока незнакомца вели к крепости, Тристан успел слететь вниз по лестнице и протолкался к выходу через толпу стражников и слуг. Ник старался не отставать.

Пленника тем временем провели в двойные двери. Одежда на юноше была порвана и пропиталась по́том, кожу покрывали синяки и грязь. Взгляд остекленел, а под глазами залегли синяки, особенно заметные на пепельно-бледном лице. Дышал пленник неровно – наверное, из-за стрелы в плече. Оружия при нем не было, однако подбитая кожей куртка, высокие сапоги и широкий пояс под меч выдавали в нем воина. Но ни формы, ни герба, по которым можно было бы угадать нанимателя… кто же он, если не разбойник?

Ник разглядывал на незнакомца необычайно пристально.

Тристан обратился к стражнику, тому самому, который помог парнишке выбраться на плато:

– С какой стати мы берем под защиту врага?

Стражник утер пот со лба и, выпрямившись, ответил:

– Говорит, знает кое-что про нападения. – Махнув рукой на стрелу, торчащую из раны, он добавил: – Вряд ли расстался с дружками по-хорошему.

Нельзя было не согласиться: видок у разбойника был потрепанный. Пропитанная кровью куртка была почти бурая, хотя, судя по окантовке, некогда могла быть белой. На здоровом плече висела сумка, а судя по ссадинам и натертостям на шее, весила она немало.

И все же рисковать не хотелось. Тристан зна́ком велел нескольким стражникам наставить на пленника копья и лишь затем опустился перед ним на колени. Прибыла целительница, и он кивком позволил ей осмотреть юношу. Она поднесла к его губам мех с водой. Глотать ему было больно, но, напившись, он немного пришел в себя. Целительница тем временем осмотрела раны.

– Как тебя зовут? – спросил Тристан, обратив на себя внимание парнишки. Тот заморгал, пытаясь сосредоточить взгляд.

Тристан обернулся к толпе, отыскал взглядом Йэна, умудренного опытом стражника. По просьбе Тристана тот вручил ему небольшую фляжку. Тристан ее откупорил, и в ноздри ударил крепкий запах спиртного. Это был петравин, или каменное вино, самогон, настоянный на местных травах и цветах. Гнали его только в Петратеке, небольшой деревушке, которая благодаря каменному вину и прославилась.

– На вот, хлебни, – предложил Тристан парнишке, несмотря на возражения целительницы.

От одного только запаха тот уже выпрямился. Закашлявшись, проглотил пойло. Что-то злобно пробормотал, но когда он возвращал Тристану фляжку, взгляд его прояснился. Парнишка кивнул в знак благодарности.

– Звать как? – с нажимом повторил вопрос Тристан.

– Сэв, – сипло ответил пленник. – Я… здесь… предупредить вас, – хватая ртом воздух, проговорил он. – Солдаты… поднимаются на гору… и…

Он резко умолк, схватившись за плечо. Целительница тем временем оторвала приставший к коже кусок пропитанной кровью ткани.

– О разбойниках мы знаем, – напомнил о себе Тристан. – Они напали на две деревни, но отразить нападение вылетели наши лучшие наездники.

– Нет, – встревоженно округлил глаза Сэв. – Никакие это не разбойники… Солдаты, присланные империей.

Его слова были встречены тишиной. Тристан застыл, не зная, что делать или говорить. Солдаты, посланные империей…

– Они идут сюда, – кривясь от боли, продолжал Сэв. – А те, другие… отвлекают. Обманный маневр.

Не успел Тристан подумать, что сказать, как вперед из толпы вырвался Эллиот.

– С ними была девушка? – набросился он на Сэва. С безумным взглядом рухнув на колени, он схватил парнишку за грудки.

Сэв уставился на него, раскрыв рот, и лицо Эллиота перекосило от гнева. Он готов был вытрясти ответ из пленника. Ни разу Тристан не видел, чтобы Эллиот терял выдержку: тот всегда был такой сдержанный, холодный, если не сказать отстраненный. Но сейчас растерял все свое хладнокровие.

Опомнившись, Тристан вскочил на ноги и за руку оттащил Эллиота в сторону.

– Ты что делаешь? – накинулся он на товарища, но тот вырвался.

– С ними была девушка? Заложница? – продолжал спрашивать Эллиот Сэва. – Ее зовут Риэлла. Ей всего тринадцать…

– Заложница? – резко переспросил Тристан и рывком развернул Эллиота лицом к себе. – Твою сестру взяли в заложницы? Когда?

Эллиот заморгал, как будто только сейчас увидел его. Он округлил глаза, осознав, что натворил. Сделал глубокий судорожный вдох.

– Сразу, как твой отец завербовал меня. – Эллиот сник: ссутулился и повесил голову. – Пришел человек в чине капитана, сказал, что действует по поручению имперского губернатора. Только не упомянул какого. Они следили за моей семьей, потому что отец работает в Пограничной конторе. Его заподозрили в «сочувствии анимагам», в том, что он помогает беглецам проникать в Пиру без подорожных грамот. А когда увидели, как с отцом общается Берик, прославленный наездник, мне велели прибиться к нему. Я поначалу даже обрадовался, – пустым голосом признался Эллиот. – Понятия не имел, что им нужно на самом деле, пока коммандер не отверг мою сестру: сперва забрать хотели отца, но когда сестра вернулась, забрали ее. Пригрозили убить Риэллу, если я не подчинюсь или если я или отец проговоримся.

– Эллиот, зачем ее забрали? – как можно спокойнее, сохраняя самообладание, спросил Тристан. Заложников берут ради гарантии… так что же ты обещал сделать, Эллиот?

Эллиот взглянул на него сквозь слезы:

– Им нужно было узнать, как тут все устроено: где мы… сколько наездников… порядок действий и обычаи…

– Ты шпионил для них, – спокойно подытожил Тристан, но больше он уже сдерживаться не мог. Так вот зачем на самом деле Эллиот рвался в стюарды, бегал якобы по поручениям Берика и рассылал письма – все это притворство, лишь бы ходить по крепости, не вызывая подозрений.

– Они грозили убить ее, – плаксиво повторил Эллиот.

– Надо было рассказать нам. У отца связи в империи. Мы бы…

– Если бы твой отец обратился хоть к кому-нибудь, они узнали бы, что я проболтался. Тристан, прошу, поверь, я пытался отказаться… В прошлый раз, когда мы с Бериком ездили в Вайле, я встретился с капитаном, который захватил мою сестру. Сказал ему, что не выдам никаких сведений, пока не получу доказательств, что с сестрой все хорошо. Но они так и не привели ее, – в отчаянии произнес он. – Просто письмо показали, но его мог написать кто угодно…

Тристан грубо оттолкнул Эллиота и дрожащим от разочарования голосом сказал:

– Не стоило тебе решать все в одиночку. Мы бы тебе помогли. Дали бы им ложные наводки, пригласили бы твою сестру сюда, придумали бы повод вызволить ее… Все лучше, чем это. На что ты рассчитывал, Эллиот? Как думаешь, для чего им твои сведения?

От вида слез, катившихся по щекам Эллиота, у Тристана перехватило дыхание. Нельзя было давать волю эмоциям, но как же трудно смотреть в лицо тому, кто всех их обрек на гибель.

– Я не встречал ее, – хрипло проговорил Сэв. – С нами девушки не было, заложников мы не вели. Вдруг они лгали?

Эллиот сильно зажмурился и скривился.

Тристан запустил пятерню в волосы. Потом кивнул стражникам, чтобы те увели Эллиота на допрос.

Когда они ушли, в толпе приглушенно забормотали. Ученики обменялись пораженными взглядами. Ник уныло смотрел в спину Эллиоту. Тристан, не обращая ни на кого внимания, сделал глубокий вдох и расправил плечи. Постарался изобразить отца – человека невозмутимого, уверенного в собственных безграничных возможностях, но вместо этого лишь показался самому себе ребенком, натянувшим не по размеру большие отцовские сапоги.

Обернувшись к Сэву, он спросил:

– Много их?

Надо было придумать стратегию обороны, но для этого нужно больше сведений.

Сэв сглотнул, медленно поморгал. Прилив сил, дарованный глотком каменного вина, уже сходил на нет.

– Сотни четыре вроде. В моем полку было две сотни, а вчера мы объединились со вторым отрядом. А на деревни… напали, наверное, совсем другие солдаты, которые шли иным путем. Наш отряд туда не добрался бы так быстро. Значит, солдат больше…

Тристан закрыл глаза и кивнул, как будто просто подтверждая количество приглашенных на званый ужин. Сюда идет по меньшей мере четыре сотни вооруженных солдат. А все их лучшие воины улетели.

Тристан открыл глаза.

– Откуда нам знать, что твой приход – не очередной отвлекающий маневр? – спросил он, глядя на парнишку. Предательство Эллиота глубоко потрясло его, и других неприятных неожиданностей он не хотел. – Ты солдат, верно? И предал своих. С какой стати мне верить тебе?

Сэв молча уставился на него. Тристан попытался придумать, как поступил бы отец.

– Приведите Морру, – обернулся он к ближайшему стражнику.

– Тут я, тут, – раздался неприветливый голос. Кухарка вышла вперед из толпы. Стражники расступились, и Морра встала перед Сэвом. Положив обе руки на костыль, присмотрелась к парнишке.

Морре отец Тристана доверял полностью. Говорил, у нее необычайная способность отличать правду от лжи, дар вынюхивать сведения. Берик и прочие шептались, мол, Морра – тенемаг, но уж отец-то этим суевериям не верил. Ни в одной летописи не говорилось, что тенемаги – не вымысел, зато легенды о них Тристан слышал. И если хотя бы половина из них правдива, то Морра – точно тенемаг, в этом Тристан не сомневался.

По спине пробежал холодок. Тристан от природы был честен – может, даже чересчур честен, если вспомнить, какие неприятности с отцом это качество ему доставляло, – но в присутствии Морры все равно ощущал себя неуютно. Волновала его подковерная природа ее магии, не магия сама по себе. При помощи тенемагии вытягивали из людей правду, но делали это коварно – исподтишка, незаметно. Будь люди честны, надобность в такой магии отпала бы – или отпала бы надобность хранить в секрете такой дар.

Ну а может, Тристан обманывает сам себя. Он ведь скрывал боязнь огня, и именно страх быть раскрытым вызывал эту неприязнь к тенемагии.

Но нельзя было не признать, что магия эта бывает полезна.

– Ну-ка, кто это у нас тут… – задумчиво пробормотала Морра. – Друг или враг?

– Друг, – ответил Сэв. Его лицо покрылось липким потом, но, начав говорить, он сел прямо. – И послал меня другой друг – Илития Шэдоухарт.