Глава 26
Вероника

Проснулась Вероника резко. Увидев над собой деревянный потолок, она не сразу сообразила, где находится. Прищурившись, вгляделась в темноту: вокруг ряды гамаков, – это бараки для слуг. Мало-помалу она вспомнила вчерашний вечер: вырезанное в скале Гнездо, пылающие фениксы… и Тристан.

Должно быть, она заснула, а Тристан… о Аксура! Он что, принес ее сюда и уложил в постель?

Щеки запылали. Вероника сама не могла понять, что испытала: не то ужас, не то радость. Спасибо Тристану, что не стал будить, но такая доброта пугала. Вероника не хотела нуждаться в ней. Она хотела быть равной Тристану, как бы несбыточно это ни звучало. Пусть он и называет ее другом, между ними большая пропасть: Тристан – старше, сильнее, опытнее, а она – младше, слабее и совсем новенькая в лагере. Тристан – сын коммандера и однажды унаследует пост. А она… она никто. Даже не ученик. Точно такое же неравенство царило и в отношениях с Вал, а Вероника больше не хотела никому быть обязанной.

Запустив руку в карман, она нащупала там браслет из волос, потеребила бусины.

В Гнезде оказалось одновременно лучше и хуже, чем она ожидала. Оно воплощало в себе красоту и историю, здесь живо ощущалась магия, которую, казалось, впитали сами камни. И в то же время в воздухе витало тревожное ощущение неправильности.

Брачные вольеры.

Такого она даже вообразить не могла. Она-то думала, что если нужны новые яйца, их ищут, а не принуждают самок к размножению. Чувство вины грызло изнутри, как будто и Вероника была как-то причастна к пленению самок. Оказывается, все то время, что она провела здесь, где-то в тайнике держали пленных фениксов. И как люди вроде Морры мирятся с этим?

Вал говорила, что брачные ритуалы фениксов – глубочайшая тайна, и древние наездники о них почти не знали. Фениксы обычно размножались и откладывали яйца вдали от глаз посторонних, вот почему до сих пор по всей горе находились тайные кладки. Нетронутые веками, они ждали своего дня, когда птенцам помогут вылупиться. Намеренно прятать яйца фениксов стали только в последние пятьдесят лет владычества империи. Выводить птенцов стало опасно еще до Войны крови: разница между анимагами и обычными людьми с каждым годом ощущалась отчетливей.

Наездники всегда олицетворяли силу и мощь империи – ту, что объединяла меньшие королевства, охраняя мир и покой подданных. Правда, никто не знал, кому и чему они на самом деле преданы. В самом начале на троне всегда восседали наездницы. Сперва – Элизия Эшфайр, Миротворица, затем ее дочь Эллодия. С тех пор ее дочери и сыновья долго сменяли друг друга, потому что когда пирейцы покорили долину, они поклялись уважать и соблюдать обычаи ее народа. И вот уже наследником считался старший отпрыск, невзирая на пол, а не старшая дочь, как то было принято в пирейской культуре, или старший сын, как было принято в большинстве маленьких королевств. Корона процветала, и десятилетиями золотой трон занимал наездник – неважно, мужчина или женщина.

Если же, как это было с королем Геллундом, наследник не обладал даром магии, то живо заключался брак с кем-нибудь одаренным, лишь бы сохранить магию в королевском роду и задобрить сторонников-анимагов. А пока тот же король Геллунд не женился на королеве Гении по прозванию Воевода, этой воинственной и свирепой наезднице, прочие Укротители, бывало, открыто не подчинялись правителю. А все потому, что преданы они были коммандеру, пост которого часто занимал губернатор их провинции. Вот и вышло так, что когда король Геллунд приказал расквартированным в Ферро войскам лететь в Южную Арборию и разобраться с бандитами, державшими провинцию в страхе, коммандер попросту не послушал его. Брак Геллунда и Гении расставил все по местам, но не все губернаторы и политики в империи забыли, что наездники верны не столько королю, сколько своим соплеменникам.

К тому времени как родились Авалькира и Ферония, война между ними уже была предопределена. Обделенные магическим даром узнавали себя в Феронии, поддержанной советниками, купцами и губернаторами, в чьих жилах не текла волшебная кровь. А наездники, разумеется, встали на сторону Авалькиры, соплеменницы и дочери прославленной воительницы – правда, это не принесло ей политической поддержки. К тому же силы наездников были куда меньше растущей имперской армии, укомплектованной пехотинцами-призывниками. Тогда-то яйца и стали очень ценными, их начали прятать, скрывать от чужих глаз.

При мысли о запертых в клетке и принуждаемых к размножению величественных птицах Вероника вздрогнула. Это все равно как посадить в клетку и заставить плодиться людей. Фениксы – это вам не обычные животные; они и без связи с людьми очень умны, наделены собственной могущественной магией. Но есть ли у нее шанс получить яйцо без феникса в клетке? Даже больше: есть ли шансы у наездников пополнить ряды, если не будет больше яиц?

Если бы не злоба и деспотичность Вал, Вероника пришла бы в Гнездо со своим фениксом. Встретила Тристана как Вероника, занималась с ним и с подмастерьями. Даже отставая от Тристана поначалу, она быстро наверстала бы упущенное. Обучила его всему, что знает об анимагии, а он ее – верховой езде и стрельбе из лука. И вскоре они парили бы в небе как равные: наездники, воины, друзья.

Когда позднее тем же утром она пришла на тренировочную площадку, Тристан ждал ее, облокотившись о бочку с учебным оружием, облаченный в облегающую форму.

Он уже хотел ее поприветствовать, но Вероника перебила его, не в силах держать это в себе:

– Спасибо, что вчера, э-э, отнес меня в постель.

Тристан опешил, потом застенчиво улыбнулся. На щеках едва заметно проступили ямочки.

– Не стоит, – ответил он, протягивая ей изогнутый лук, с которым она занималась накануне.

После нескольких попыток Вероника дрожащими руками надела-таки тетиву, и они направились к мишеням. Стрельбище приткнулось в углу между стенами крепости, огражденное с двух сторон деревянным забором. У основания стены выстроились мишени, остальную часть площадки занимали покрытые песком участки для поединков и соломенные манекены. Рядом с мишенями стоял деревянный сарай, в котором ненадолго скрылся Тристан. Спустя несколько минут он вернулся с двумя колчанами стрел в руках и длинным луком.

– Я тоже позанимаюсь, – ответил он на немой вопрос Вероники. – Не переживай. Если потребуется помощь, я в твоем распоряжении.

Вероника даже немного успокоилась, что Тристан и себе уделит время, а не станет возиться только с ней весь день. Она вновь ощутила, насколько они неравны.

В дальнем углу двора показались несколько слуг, а с ними и Андерс, Летам и еще несколько подмастерьев. Они смеялись и что-то оживленно обсуждали. Тристан обернулся. Когда ему помахали и позвали к себе, он отрицательно мотнул головой и показал лук.

– Точно не хочешь пойти с ними? – спросила Вероника, глядя на лук, а не в лицо Тристану. По-настоящему отметить день солнечного солнцестояния тут они не могли – последнее, что им надо, так это привлечь внимание, но коммандер разрешил небольшой группе селян из Петратека и Монтасента прийти и поучаствовать. Видно, слуги и ремесленники в Гнезде большей частью происходили именно из этих деревень, как и некоторые из наездников.

Гости принесли на продажу поделки, наряды, украшения, участвовали в играх на плато, где обычно располагалась полоса препятствий. Позднее в трапезной, под музыку все насладятся пиром. И уже в самом конце вечера в небо поднимутся фениксы.

Тристан приблизился, и Вероника, увидев его ноги, подняла наконец взгляд. Тристан хмурился.

– Я же говорил, что не хочу идти с ними. Мы с тобой договорились, что вместе как следует постреляем по мишеням и поупражняемся во владении оружием.

Вероника молча кивнула.

– Тебя что-то тревожит, Ник? – спросил Тристан, опираясь на длинный лук. – Не хочешь заниматься?

Вероника никак могла найти подходящие слова:

– Да нет же, хочу! Просто… я ведь никогда смогу отплатить тебе за помощь.

Тристан некоторое время молча смотрел на нее. В лучах утреннего солнца его лицо подернулось тепло-коричневой с золотистым оттенком дымкой.

– Так я и не прошу об этом. К тому же, если бы не ты, коммандер вообще никогда не назначил бы меня командиром дозора.

– Но в конце концов ты всего добился сам, – напомнила Вероника. – А то, что ты даешь мне… шанс стать наездником… для меня это неоплатный долг. У меня ничего нет.

– Ник, мы ведь друзья, сам знаешь. А дружба не о том, к тому же у нас обоих впереди еще долгий путь. Я еще не командир дозора, а ты – не подмастерье. Так что хорош болтать, покажи, на что способен.

Он мотнул головой в сторону мишеней, и Вероника, неохотно улыбнувшись, подчинилась.

Все утро они упражнялись в стрельбе, начав с крупных мишеней для новичков, постепенно переходя к более мелким – для опытных. Ноющие от боли мышцы сводило, но Вероника, похоже, приноровилась. Тристан стоял дальше, ведь длинный лук бил с большей дистанции, чем ее маленький и изогнутый.

Когда пришло время обеда, Тристан принес из трапезной кувшин воды и корзинку с фруктами, хлебом и сыром.

Днем, когда тени уже вытянулись, они собирались закончить занятия, но тут за пределами тренировочной площадки раздался шум. У входа в крепость столпились люди.

– А вот и менестрели, – широко улыбнулся Тристан.

Петратек и Монтасент присылали не только художников, ремесленников и гуляк, но и труппу лицедеев: менестрелей и кукловодов. Обряженные в цветастые куртки и яркие платки, они принесли с собой инструменты и кукол в промасленных сумках и запечатанных ящиках. Их тепло встретили и проводили в трапезную, где они выгрузили свое добро. При виде свисающей из ящика Принцессы-жемчужинки какая-то девчушка аж завопила от восторга. Остальные принялись просить о любимых песнях и историях.

Одна из фигур в ярком платке обернулась, и из-под головного убора вдруг выбилась прядь рыжих волос, сплетенных в косу и унизанных бусинами. Вероника разглядела мерцающую на солнечном свету ракушку.

И сердце чуть не остановилось.

Фигура медленно, будто учуяв Веронику, подняла голову. Ее темные глаза встретились с взглядом Вероники, и у той отхлынула кровь от лица.

Вал.