Глава 23
Тристан
Моя милая и дорогая Ония, конечно же, знала, что головы я не склоню ни за что.
Видя, как Рекс пикирует вниз, Тристан собрался с духом.
В любой момент его питомец воспламенится, и от того, что будет дальше, зависело все.
У него оставалось буквально мгновение, чтобы приготовиться, укрепить мысленный тайник. Тристан практиковался несколько дней, и стены уже стояли в его разуме, заключая в себе его страх. Но этого было мало: Тристан хотел заделать все дырочки и трещинки до последней, лишить свой страх малейшей лазейки.
В каком-то смысле страх для Тристана и правда был роскошью, как любил утверждать его отец, – оправданием любой слабости. Укрыв его в тайнике, Тристан лишился оправдания, защитил себя от себя же.
Он словно бы отделил мысли от чувств… Головой понимал, что пламя Рекса вреда ему не причинит, а вот эмоции давали страху укорениться, взять верх над рассудком, обращая Тристана в клубок нервов, тревоги и нерешительности.
Тристан просто помнил, что не любит огонь, и это его не волновало: он же отсек страх, поборол его. Со временем, может, и вовсе его изживет, а сейчас сделает все, лишь бы завершить упражнение. Он мысленно сомкнул камни стены еще плотнее и приготовился.
Рекс вспыхнул, и от его крыльев повеяло обжигающим жаром.
Тристану впервые удалось подивиться тому, как великолепен Рекс, объятый пламенем, познать наконец чувство, струящиеся сквозь магические узы. Огонь – священен для фениксов, он – часть их естества… Огонь – жизнь и смерть, власть и магия, и все это кипело внутри Рекса, потрескивало в его жилах, когда он опустился перед Тристаном, опалив траву.
Тристан ровно сидел в седле, совершенно спокойный. Страха не было и в помине.
Ободренный, он проверил, как там животные, и отметил их страх и нерешительность, однако продолжал держать их под контролем – пока поток энергии не заставил его обратить внимание на загон.
Кони за ограждением встали на дыбы и запрокинули головы – как обычно при виде горящего феникса, – а еще на калитке открылась щеколда, и скакуны устремились наружу.
Конюхи бросились ловить их, но Тристан готов был поклясться, что Ник лишь притворяется, что помогает им – без особого рвения пытаясь поймать пробегающих мимо животных.
Ага, вот в чем состоит безумный план! И зачем Тристан слепо на него согласился? Он выдохнул через рот – медленно и с таким спокойствием, на какое и сам не рассчитывал.
Один… два… три скакуна сбежали, прежде чем Джана заперла калитку. И только Тристан сказал себе: спокойно, уж с лишней тройкой лошадей совладать можно, – как он заметил, что вслед за конями улизнуло еще и с десяток собак.
Тристан мысленно пообещал себе удавить Ника.
Все переглядывались, не зная, что и делать. Даже коммандер вышел вперед, явно намереваясь вмешаться, но Берик, с любопытством глянув на Тристана, удержал его.
Выходит, Тристану дают шанс.
Он закрыл глаза и, отгородившись от царящей вокруг сумятицы, сосредоточился на животных. Он снова решил довериться совету Ника: поверив, что Вихрь, первый пес и голубь останутся на месте, стал искать связи с остальными конями и гончими. Прежде он ни разу не пытался управлять сразу таким количеством зверей, но когда это проделывал Ник – не давя на животных, а просто связываясь с ними, прося и давая волю, – это казалось делом простым. И псы, и кони были привычны к магическим узам, и когда Тристан спокойно напомнил им о необходимости вести себя покорно, – управлять ими стало намного проще.
Чем-то это напоминало садоводство. Мать Тристана любила цветы, в доме всегда пахло розами, фиалками и багряными огнецветами. После ее смерти Тристан помогал Старой Ане ухаживать за садом – хотя, такой юный, и понимал, что от него хлопот больше, чем пользы; когда же они навсегда оставили дом, то вместе с Аной разбили новый садик за пределами поселка. Она учила, что разводить цветы – это не следить за ними, а направлять. То же и с анимагией: как зеленые ростки тянутся к солнцу, так и звери инстинктивно тянутся к анимагам.
Две лошади сопротивлялись сильнее третьей, но в конце концов и они успокоились и, перейдя на шаг, развернулись; псы взвизгнули раз-другой и побежали следом. Со лба Тристана струился пот, но он не обращал внимания на умственное и душевное напряжение, ведь он справился с этим хаосом.
Зрители притихли, наблюдая, как кони выстраиваются рядом с Тристаном полукругом идеально послушных скакунов.
Тристан тем временем отдал Рексу финальный приказ, и феникс, опустив голову, последний раз ударил крыльями и погасил пламя.
В следующий миг, казалось, лопнул пузырь тишины, и весь мир разом ожил. Ученики и мастера в голос поздравляли его, устремившись навстречу, а конюхи повели коней обратно в загон.
Тристан спешился, но коммандер не стронулся с места. Берик же произнес:
– Весьма впечатляет, коммандер. Я бы так не сумел.
Истощенный, Тристан все же был польщен. Он из последних сил, с отсутствующим видом, улыбался и кивал, пробираясь через обступившую его толпу.
Наконец он увидел Ника.
Тот изобразил привычную застенчивую улыбку, явно не зная, как поступит Тристан: поблагодарит или придушит на месте за этот «безумный» план.
И хотя вначале Тристан и правда хотел прибить Ника, сейчас его переполняло чувство благодарности. Да, подчинить сбежавших животных – тот еще вызов, но больше всего Тристан гордился победой в тихой и невидимой битве. Битве, о которой знал только Ник.
Тристан впервые на своей памяти не испугался при виде объятого пламенем феникса. Хотелось забраться на вершину горы и закричать, издать рев победы и ликования, чтобы слышали все.
Вместо этого Тристан, исполнившись решимости, оттолкнул всех и пошел вперед. Порывисто обнял Ника и прижал к себе. Шум вокруг стих, и они остались вдвоем.
– Получилось, – ахнул Ник, удивленный столь пылким объятиям.
Вспомнив, что на них смотрят, Тристан отстранился. Стараясь не обращать внимания на любопытный взгляд Ника, выдавил беззаботную улыбку.
– Благодаря тебе.
* * *
Когда кроткий король Геллунд женился на яростной королеве Гении, радовались и праздновали по всей империи. Впрочем, новоиспеченная монархиня ничего этого не видела.
Не успели высохнуть чернила на брачном договоре, как юная невеста вскочила на феникса Эксилину и была такова. В шелках, рассыпая огнецветы, она отправилась охотиться за шайкой бесславных бандитов, державших в страхе ее любимое королевство. В том походе она и заслужила прозвище Воевода.
Вскоре она вернулась к жениху, а в качестве запоздалого свадебного подарка преподнесла ему голову их предводителя. Правда, ее благоверный, не выдержав столь удалого романтического жеста, упал в обморок – лицом в перловый суп.
Расхожая кухонная байка
