Глава 21
Вероника

Следующие несколько дней они занимались очень упорно. У Тристана был свой мотив преуспеть, а Вероника знала, что, гоняя его, помогает заодно и себе. Если Тристан докажет отцу, что готов возглавить дозор, то она на шаг приблизится к ученичеству. Правда, никакой гарантии, что, когда старшие подмастерья поднимутся до мастеров, Веронику примут в рекруты или что кто-то оплатит ее обучение, не было.

«Всему свое время», – говорила она себе.

С каждым днем навыки Тристана улучшались. Он доверился ее мнению, а животные начали доверять ему. Теперь, как Вероника ни старалась, у нее почти не получалось отвлечь животных, и тогда она, как коммандер, начала спрашивать у Тристана, что он видит глазами феникса сверху.

– Сколько ступеней в лестнице, ведущей сюда от постоялого двора? – спросила Вероника, с трудом придумывая новые вопросы.

– Двести двадцать одна, – моментально ответил Тристан, даже не обращаясь к фениксу. – Я их давно сосчитал. Спроси о том, чего я не знаю, – посоветовал он, картинно зевнув.

– Сколько фонарей вдоль…

– Сорок пять.

Вероника разозлилась. Над полосой препятствий разнесся смех Тристана.

– Ну ладно, – сказала Вероника, оглядываясь в поисках того, что помогло бы сбить его с толку. Заметив запасной колчан, она достала из него стрелы и, спрятав руки за спину, обернулась. – Сколько у меня стрел?

Тристан закатил глаза и посмотрел на нее. Увидел пустой колчан.

– Пятнадцать. Уж я-то помню, сколько принес стрел в запасном колчане.

Рекс в вышине издал резкий клекот. Тристан нахмурился и присмотрелся к Веронике повнимательней.

– Не угадал, – широко улыбнулась она, но Тристан уже и сам знал об этом, благодаря Рексу. – Мухлюешь. Что сказал Рекс?

– Шестнадцать, – ответил Тристан. – Но я же рассовал по пятнадцать стрел в каждый колчан. Так откуда… а, мишень. – За плечом у Вероники стояла пустая мишень, в которую Тристан недавно всадил стрелу из колчана, что висел у него за плечом. – Ну хорошо, ты молодец, с тобой надо глядеть в оба.

– И не стоит зазнаваться после нескольких правильных ответов, – предупредила Вероника, приближаясь к нему и помахивая стрелой у него перед носом. – Ну, еще разок.

В следующий прогон Тристан сказал, что хочет выполнить упражнение до самого конца – включая огненный финал.

Вероника не придала этому никакого значения, будучи уверенной, что Тристан справится, ведь до сих пор у него все получалось замечательно. Но с каждым шагом Вихря она ощущала растущее в Тристане напряжение.

К тому времени, как он достиг последнего препятствия, по его вискам струился пот, а грудь быстро и неровно вздымалась и опадала. Вихрь испуганно прядал ушами, Рекс летел быстрее, а пес бежал, поджав хвост.

Вероника застыла в нерешительности. Тристан сейчас не скрывал свои мысли, надо было лишь приоткрыть свою защиту, чтобы узнать, что его так тревожит.

– Ты как там? – вместо этого спросила она, подавив жгучее желание пустить в ход тенемагию, пусть даже мотивы ее были совершенно невинны. Если Тристан захочет, он сам поделится тревогами.

Он стоял в конце полосы и с виду как будто ждал, когда приземлится Рекс. Вот только феникс кружил в небе, даже не собираясь пикировать или воспламеняться.

– Тристан, – позвала Вероника, подходя к нему. Он смотрел прямо перед собой, играя желваками. Видимо, в первый раз он ее не услышал.

– Эй, ты как?

Он испуганно обернулся, и их взгляды встретились.

Один из способов усилить магическую связь – посмотреть прямо в глаза, а Вероника оказалась не готова защищаться. Ее поразило озарением, ярким, как вспышка, и она отвернулась, разрывая недолгий контакт.

Тристан боялся огня.

Вероника удивилась и не поверила, хотя это прекрасно объясняло, отчего ему не удалось выполнить упражнение в самый первый день, и именно в самом финале, когда Рекс воспламенился. Теперь же, вызвав в памяти те мгновения, она вспомнила, как от Тристана повеяло страхом, стоило Максимиану вспыхнуть. Наезднику бояться огня не стыдно, тем более сегодня они не связываются с фениксами в раннем детстве, как в старину.

– Давай закончим на сегодня, – предложила Вероника, встревоженная тем, как он молча смотрит на нее широко раскрытыми глазами. – День выдался длинный.

Пытаясь хоть как-то заполнить возникшую тишину, она мысленно призвала голубя и собаку и принялась собирать припасы.

– У меня… – начал было Тристан, так и не слезая с Вихря, и пристыженно понурился. – У меня не получится.

– Ты просто устал, – ответила Вероника как можно беззаботнее. – В следующий раз…

– Нет, ты не понимаешь, – перебил он ее, поднимая голову. Глаза у него влажно поблескивали. Потом он посмотрел в небо, на кружащего в вышине Рекса и сдавленно расмеялся. – Я – Укротитель фениксов, который боится огня.

Наконец он собрался с духом и посмотрел на Веронику – осторожно, словно ожидая насмешек и унижений.

Но она лишь подошла, похлопала по шее Вихря и пожала плечами:

– Беллония Отважная еще в детстве лишилась ведущей руки, но училась сражаться другой. История не знала метательницы копья свирепее. Король Уоррид был глух и придумал седло особой конструкции, сидя в котором не терял равновесия. А еще учредил Архивы Мори, чтобы жрецы и служители богов записывали хроники империи, а не передавали их из уст в уста.

– К чему ты ведешь? – хмуро спросил Тристан.

– К тому, что у тебя есть особенность и с ней надо что-то делать, – ответила она, тут же, с досадой осознав, что у нее своя особенность, с которой надо что-то делать: ее пол.

– Да что тут поделаешь? Я летаю на фениксе, а феникс и огонь едины. Не могу же я облиться соком пирафлоры и так ходить весь день.

Тристан сердито соскочил с коня, а Вероника улыбнулась, вообразив его с головы до пят покрытым огнеупорной смолой. Прогнать образ не получалось, но, к счастью, Тристан, оглянувшись на нее через плечо, тоже улыбнулся.

Потом со вздохом произнес:

– Это не шутки, Ник.

– Сам знаю, – согласилась она. – Просто, может, ты не так подошел к вопросу?

– В каком смысле?

– Корень беды не тут, – она широким жестом обвела всё вокруг. Помедлив, шагнула к Тристану. – Он здесь, – тихо пояснила она, постучав ему пальцем по виску, по вьющимся и влажным от пота волосам. В момент прикосновения все ее чувства обострились, будто нервы заполыхали огнем. Прежде она никогда не прикасалась к Тристану и сейчас поразилась тому, какую близость ощутила: она касается его теплой кожи, их лица разделяют какие-то дюймы…

Вероника резко отдернула руку, и Тристан уставился на нее, распахнув глаза.

– Мне просто выпить сока пирафлоры? – спросил он, чуть задыхаясь.

Вероника выдавила улыбку, стараясь не смотреть ему в глаза. Во всем теле покалывало. Странное чувство… Она ведь никогда так на Тристана не смотрела, не замечала, как он дышит. На ее пальцах до сих пор оставался его пот. Вероника вытерла руку о штанину и отступила на шаг, стараясь думать только о разговоре.

– Я всегда так поступаю, когда не хочу думать о чем-то, – ответила она, а перед мысленным взором у нее замелькали воспоминания о Ксепире. – Запираю дурные мысли и чувства на замок. Может, и тебе попробовать? Спрятать страх?

– Под замок? – нахмурился он.

– Да. Я называю это ментальным тайником, – сказала Вероника, объясняя суть метода, при помощи которого похоронила горе о Ксепире и прошла испытание Морры. О тенемагии благоразумно упоминать не стала, рассказав только, что следует вообразить каменную стену и замуровать в ней все, о чем думать не хочется. – Да, звучит по-детски, – согласилась она, собирая оставшиеся припасы, – но у меня работает. Нежелательные мысли и чувства уже не бушуют в голове и сердце, потому что заперты, отрезаны от всего, даже от тебя.

Тристан задумчиво кивал. Вероника думала, что он от предложения отмахнется, но, видимо, он готов был пробовать что угодно.

– Смысл есть, – сказал Тристан. – Мы ведь все время поступаем так, только неосознанно. Прячемся от всего, с чем не хотим сталкиваться и о чем не хотим думать. Однако поступать так намеренно…

Вероника кивнула:

– Надеюсь, поможет.

– Спасибо, – искренне поблагодарил ее Тристан. – Я… никто больше не знает, – выпалил он.

Вероника на мгновение застыла, разинув рот, потрясенная и в то же время польщенная, что он доверился ей. Стараясь не показывать удивления, она ободряюще улыбнулась:

– И не узнает.

Тристан немного расслабился и улыбнулся в ответ.

– Где ты всему этому выучился? – спросил он, махнув рукой в сторону места, где она объясняла ему свой метод.

– Да так, своим умом дошел. – Вероника подумала о Вал, постоянно бранившей ее за то, что не скрывает эмоций. Так что в чем-то это и заслуга сестры… или вина.

Жить все это время без нее было странно. Вероника знала, конечно, что и сама может о себе позаботиться, но хотелось это доказать самой себе. Доказать Вал… пусть сестры и нет рядом и она ничего не видит.

– У меня плохо получалось управлять магией, – продолжала Вероника, – а скрывая определенные мысли и чувства, я смог добиться равновесия.

Вал учила строго, но нельзя не признать, что именно у нее, благодаря постоянным придиркам, Вероника всему и научилась.

– Я слышал, что во время Последнего сражения половина животных в Аура-Нове обезумела, – тихо произнесла Вероника, пока Тристан пил из меха с водой. В той битве, последнем своем противостоянии Авалькира Эшфайр послала все войска на столицу, пытаясь захватить Гнездо, имперский дворец и престол. – Наездники не сдерживали магических сил, и их чувства лились с небес подобно ливню. Лошади вырывались из стойл, кошки царапали себя в кровь, а псы гонялись за хозяевами.

Закончив пить, Тристан с отсутствующим видом погладил Вихря по шее.

– Не намеренно ли они так поступили?..

– В каком смысле? – спросила Вероника, прогоняя из головы тревожные образы. С тех пор, как она услышала эту историю, ей, бывало, снился сон: она летит на фениксе над бойней. В ту ночь погибли ее родители, и хотя Вероника не знала подробностей и обстоятельств, ей не хотелось думать об ужасе и кровопролитии, через которые родители прошли в последние мгновения жизни.

– Признай, это мощная осадная тактика: восстановить половину обитателей города против хозяев-людей. Это все равно как удвоить свои силы.

Веронику замутило:

– Но… погибнет столько животных.

– Ну да. Так ведь и люди тоже, разве нет? А фениксы?

– Они сами выбрали битву, – возразила Вероника.

Пожав плечами, Тристан задумчиво произнес:

– Может, и звери – тоже. – Вероника нахмурилась, и он указал на Вихря: – Они очень сильно преданы анимагам, которые их кормят и окружают заботой… Если уж фениксы готовы сражаться за людей, которых любят, так почему бы прочим животным не сделать этого выбора?

Об этом Вероника прежде не думала. Что, если животные сами вступили в битву? Что, если в бой их вел не приказ, не выброс гнева, а любовь и преданность? Может, они ринулись в драку, чтобы защитить людей вроде ее родителей? От этой мысли на душе потеплело, и страшные образы сами собой отступили.

Вдалеке прозвенел колокол, извещая о смене караула.

– Десять ударов. Прости, что задержал тебя так долго, – сказал Тристан, спешиваясь. – Надо было давно тебя отпустить. После заката коммандер и не узнал бы, что я тут один.

– Ничего страшного, – совершенно честно ответила Вероника. Она не отдыхала так с тех самых пор, как оказалась тут. Особенно теперь, когда они с Тристаном помирились.

– А что, если и тебе поучиться?

– В каком смысле? – спросила Вероника.

Тристан, молча глядя на нее, убрал стрелы.

– Ну, не стану обещать, что стану командиром дозора или что ты станешь подмастерьем, если меня назначат, но подготовиться помогу. Быть наездником – это не просто связаться узами с фениксом. Боевые навыки, стрельба из лука… Ты сам сказал, что ничему этому не обучен. И я вот подумал: может, помогу тебе, как ты помогаешь мне? Что скажешь?

– Думаю… да, согласен, – ответила Вероника, ошеломленная его щедростью.

Тристан широко улыбнулся. Неуверенность как рукой сняло.

– Славно, – сказал он, убирая в колчан последние стрелы.

По пути в поселок повеселевшая было Вероника помрачнела:

– А как работает покровительство? – спросила она. Если коммандер объявит в ближайшее время набор новых рекрутов, это станет для нее последним препятствием. Тренироваться можно до посинения, но если Вероника не сумеет оплатить жилье и пропитание или не найдет покровителя среди наездников…

Тристан нахмурился:

– Ну, обычно наездник рекомендует в рекруты друга или члена семьи, предлагая покрыть издержки. И если тот проявит себя, освоит азы, его примут.

– Вот как, – грустно протянула Вероника. Выходит, искать покровителя надо еще до экзаменов.

Они приблизились к конюшне, и Тристан хотел было что-то сказать, но тут им навстречу вышел Эллиот, сопровождаемый шуршанием крыльев: через заднее окошко голубятни выпорхнул почтарь.

Эллиот так и уставился на них.

– О, Тристан, – произнес он, переводя укоризненный взгляд на Веронику. – А я вот послал заказ на новые краги для Андерса и Ронина.

Сказав это, он помолчал, словно ожидая одобрения или разрешения от Тристана.

– А, ладно, – Тристан взглянул на Веронику. – Мы тут занимались.

Эллиот даже не подумал улыбнуться или поприветствовать Веронику. Та посмотрела на Тристана, но было ясно: что бы он ни хотел сказать ей, в присутствии Эллиота промолчит.

Вероника постаралась подавить обиду от того, что их так неожиданно прервали.

– Увидимся позже, – сказала она и, ухватив поводья Вихря, повела его к стойлу.

Чуть позже она выбралась во внутренний двор и скользнула в тень.

Крепость казалась заброшенной, и только стояли на стенах часовые. Вероника незаметно для них пробежала в сторону бань. Мыться там она боялась и обходилась обычно куском ткани и ведром колодезной воды. Однако прошел месяц с момента ее прибытия в крепость, и больше держаться она не могла. Бани располагались в приземистом каменном домике между бараками для слуг и казармами. В нем было два входа – для мужчин и женщин. Вероника пробралась в дверь для мужчин.

Внутри висели клубы пара и дым курящихся благовоний. И ни одного обнаженного мужчины, хвала Аксуре. С потолка свисали небольшие масляные светильники, а в стене, делившей парилку на две половины, топилась, обогревая их, печь. В пол были утоплены три круглые ванны, в каждой из которых уместилось бы человек пять или шесть. Над водой, в которой плавали бледные ароматные лепестки сапоны, вился пар.

Тут же стояло несколько плетеных корзин, и Вероника взяла из одной полотенце. Потом прислушалась, не идет ли кто. Нет, тихо, только поют без умолку сверчки да лягушки.

Сделав глубокий вдох, Вероника выбралась наконец из грязной туники и брюк. Обнаженная, спрыгнула в ближайшую ванну, расплескав воду на каменный пол и торопясь отмыться как можно скорее. Она яростно терла кожу, глядя, как по воде плывут струйки грязи и пенные пузыри от лепестков мыльного дерева. На внутренней стенке ванны имелась скамейка – сидеть и отмокать, – а в полу – отверстие, через которое поступала чистая вода, тогда как грязная втягивалась в другое, у бортика. А еще вода в ванне постоянно оставалась теплой – видно, как-то подогревалась или поступала из горного горячего источника.

Ноющие мышцы расслабились, дыхание сделалось ровным и глубоким. Последний раз Вероника отмокала в ванне, еще когда они жили в Аура-Нове. А если учесть ее секрет, то в следующий раз горячее мытье светит не скоро. Собственное тело стало для нее бременем. И так придется таскать лоскуты льна каждый месяц во время кровотечений, а переодевания за ширмой – когда она перетягивала груди, – стали причиной того, что остальные слуги дразнили ее стесняшкой.

Впрочем, если она пробьется в наездники, эта жертва себя оправдает. Тем более Тристан предложил обучить ее… Да она станет одним из лучших претендентов!

Вероника заморгала, поняв, что потеряла счет времени.

Со двора донеслись чьи-то приближающиеся шаги, они становились все громче. Внутри у Вероники все сжалось. Она выскочила из ванны, расплескав вокруг еще больше воды, и наскоро вытерлась. Впопыхах кое-как успела завернуться в полотенце на манер плаща. Дверь открылась.

На пороге стоял Тристан, скрытый за пеленой пара и ароматного дыма.

– Ник? – удивленно произнес он. Дверь у него за спиной захлопнулась, и легкий порыв ветра разогнал пар. – Ты чего не спишь?

– Я… – Голос сорвался и, отразившись от стен и сводчатой крыши, резанул по уху. Вероника откашлялась и плотнее завернулась в полотенце. – А ты сам почему не спишь?

– А… бессонница, – ответил Тристан, подходя к корзинам. Обернувшись, протянул Веронике ее заскорузлую тунику. Должно быть, она второпях бросила ее к полотенцам.

Зардевшись, Вероника забрала ее и кивнула в знак благодарности.

– Ты… мерзнешь, что ли? – спросил Тристан, с любопытством глядя, как она кутается. В бане было душно и жарко; обычно тут ходят голыми, а не заворачиваются в полотенца, словно гусеницы – в кокон.

– Мне… да, холодно, – запинаясь, проговорила Вероника, а по ее виску скатилась капелька пота.

Тристан с сомнением кивнул и взял себе полотенце. Глядя на свернутую полоску хлопковой ткани, он внезапно сказал:

– А что, если я оплачу твою учебу?

– Чего? – не веря своим ушам, переспросила Вероника.

– Я тут подумал… У меня есть кое-какие сбережения, и когда придет время, я мог бы ходатайствовать за тебя, если ты не…

– Конечно, я за! – выпалила Вероника, машинально шагая к нему. – Но… с какой стати тебе тратить на меня свои деньги?

Тристан пожал плечами, словно не желая признавать серьезность темы:

– Заполучить покровителя – это, знаешь, ли не так уж и весело. Придется выполнять мои поручения, следить за моим оружием и броней, убираться в жилье… и это в нагрузку к тренировкам.

Подняв взгляд, он удивился тому, как пораженно смотрит на него Вероника. А как иначе-то? Тристан предлагает ей исполнение мечты, на серебряном блюде и еще извиняется, что не на золотом.

Она бы и в тазу его приняла!

– Тристан, – выдохнула Вероника, дрожащими руками удерживая края полотенца. – Не знаю, что и сказать.

– А ты соглашайся, – нерешительно улыбнулся он.

– Согласен, – прошептала Вероника.

Тристан широко улыбнулся – на щеках у него снова проступили ямочки, – и Вероника прикусила губу, чтобы сдержать собственную глупую улыбку. В груди у нее поднималась волна радости. Такая щедрость озадачивала, и было непонятно, с какой стати Тристану подставляться из-за Вероники. А потом она вспомнила Воробейку… Не всем нужен повод, чтобы помочь другому, не все ждут за это награды.

Не переставая улыбаться, Тристан бросил полотенце рядом с ближайшей ванной и, к испугу Вероники, принялся стягивать с себя куртку.

Сердце колотилось в груди, и Вероника раскрыла рот, понимая, что сейчас будет. Тристан не только не отвернется, чтобы она могла одеться, так еще и сам разденется. Он же не поговорить в баню зашел – иначе не удивился бы, застав ее здесь. Он сам собирался попариться. Будет сидеть тут. Обнаженный.

Обычное дело, говорила себе Вероника, чувствуя, как горят щеки. Парни моются вместе, точно так же, как девочки. Подумаешь.

Впрочем, как бы она себя ни успокаивала, ее взгляд метался от голого торса Тристана к двери, обратно и по всей парилке. Куда ей глаза девать? Как ей теперь одеваться при нем? Бежать некуда, тут не спрячешься. Когда же Тристан добрался до завязок на брюках, у нее закружилась голова, и она уставилась себе под ноги – хотя почти не видела их. Но тут ее взгляд, будто притянутый непреодолимой силой, сам собой поднялся.

Тристан не стоял перед ней обнаженный: он уже успел погрузиться по пояс в воду. Спустился в ванну тихо, без плеска. Вероника только порадовалась, что их разделяет хоть какой-то барьер, пусть даже вода и пар не скрывали полностью полоски темных волос на рельефном животе.

Тристан погрузился с головой и вынырнул. По его телу сбегали струи воды. Он убрал волосы с лица и, моргая, взглянул на Веронику:

– Ник, тебе бы поспать.

С этими словами он отвернулся и сел на скамейку. Откинулся на бортик и закрыл глаза.

Вероника, дрожа всем телом, сползла по стенке. Как можно быстрее оделась, кое-как влезла в брюки, слишком долго провозившись с завязками. Выскользнула наружу и стремглав помчалась к баракам, дав себе зарок больше носу не казать в баню.