Глава шестая
Паника
До дома они добрались в начале седьмого – время Зина узнала по автомобильным часам. Да и у Матвея на руке были часы. Зина, правда, брать их побрезговала. А Тиму хоть бы хны – снял с запястья трупа перед тем как вытащить его из машины и засунул в свой карман. Дракула, он и есть Дракула. Все-таки имелись некоторые основания его так называть.
Зина не хотела признаваться себе в том, что продолжает побаиваться угрюмого спутника. А как не побаиваться, если он людям головы сворачивает, как хилым куропаткам? Вот сейчас сидит на заднем сиденье, и кто его знает, о чем думает?
Она была расстроена и сильно нервничала. Расстроена не только из-за гибели Матвея, расправу с которым девушка считала неоправданной. Сразу после гибели коллеги Зина решила позвонить матери, воспользовавшись смартфоном покойного. Однако Антонина Петровна не взяла трубку – ни домашнего телефона, ни мобильного. Это, конечно, напрягло.
«Может, наглоталась успокоительного и крепко заснула? – подумала Зина. – Она ведь, наверное, запереживала из-за меня, когда я домой не вернулась. И на связь столько времени не выходила. Ладно, приедем – разберемся».
Для того чтобы нервничать, тоже имелись две причины. Первая, естественно, заключалась в Тиме, который дышал в затылок и думал непонятно о чем. Его поведение Зину иногда шокировало, а иногда пугало.
Вторая причина крылась в обстановке на дороге. Там творился настоящий ад. По крайне мере, Зина ни с чем подобным никогда не сталкивалась. Возможно, в каких-нибудь отмороженных Гватемале или Гваделупе (она плохо знала географию и всегда путала эти две страны) так и ездят, но чтобы в России?
Светофоры, надо заметить, еще работали, хотя кое-где и с перебоями. Однако многие водители – как, впрочем, и многие пешеходы – их игнорировали. Все куда-то торопились, не обращая внимания друг на друга, часто нарушая правила и совершенно забыв о хороших манерах. Столкновения следовали одно за другим, не говоря уже о мелочах, вроде легких ударов в бок или подрезов. На глазах у Зины на перекрестке столкнулись сразу четыре автомобиля, при этом один из них оказался самосвалом. Он был загружен мебелью и домашним скарбом.
«Нашли время на другую квартиру переезжать, – подумала Зина, нагло огибая место аварии по тротуару. – Да еще на самосвале. Совсем народ охренел». Она пока не понимала до конца, что происходит в городе, считая бардак на дорогах следствием исключительно аварии на заводе.
В итоге, когда подъехали к дому, Зина была взмылена, как загнанная лошадь.
– Мы приехали, – сухо сказала она, останавливая «тойоту» на свободном месте невдалеке от своего подъезда. – Станция Березай, приехали, вылезай.
– Какая еще Березай? – с недоумением спросил Тим.
– Шутка такая. Доехали, говорю, до дома. Хотя… Может, ты пока в машине посидишь? А я быстренько поднимусь в квартиру и с матерью переговорю. А?
– Думаешь, я ее напугаю?
– Ну… типа того.
Зине вдруг стало неудобно. Обозлившись на Тима, она как-то упустила из виду, что тот сегодня спас ее от смерти. И, наверное, не один раз. А она повела себя, как неблагодарная скотина.
Ее взгляд уперся в повязку на шее исполина. Сквозь бинты проступало кровавое пятно, хотя и подсохшее.
– Как у тебя рана? Сильно болит?
– Совсем не болит, – равнодушно отозвался Тим. – Ты права по поводу матери. Она и на самом деле может сильно испугаться. Только я не могу отпустить тебя одну.
– Почему?
– А ты дозвонилась до нее?
– Нет.
– Позвони снова.
Зина пожала плечами, но взяла в руку сотовый Матвея. В словах Тима был смысл, хотя Зина не очень понимала, зачем надо сейчас связываться с матерью? Через пять минут она будет у дверей, позвонит, если что, в квартиру и… Хм, а если мать не откроет? Ключей-то нет, эти уроды отобрали.
Она поочередно вызвала оба номера – домашний и мобильный – и мать снова не взяла трубку.
– Вот видишь? – сказал Тим. – Пожалуй, я схожу с тобой. Просто постою в коридоре. Если мать тебе откроет, я даже не буду заходить в квартиру.
– А если не откроет?
– Пошли, нечего гадать. Может, у нее аккумулятор сел.
– А домашний телефон?
– Не знаю. Но он же тоже может отключиться, да?
– Ну да.
Зина положила руку на противогаз, лежащий на переднем сиденье, но в последний момент передумала его брать. Вместо этого спросила:
– А ты чего противогаз не надеваешь?
– Он мне больше не нужен, – сказал Тим. – Только мешает. Да и прошло уже больше часа, вакцина должна подействовать.
– А если не подействовала?
– Значит, не подействовала. Слушай, этот профессор мог вообще нам соврать. Может, это и не вакцина вовсе, а средство от поноса. Не предавай этому столько значения. Все равно скоро все умрем.
– Это ты опять о ядерной войне? Не грузи меня, ладно, своими предсказаниями?
– Ты сама себя грузишь. Жизнь проще, чем она тебе представляется. А смерть еще проще.
– Да ты прямо этот… – Зина начала по-новой заводиться. – Этот, экзистенциалист.
– Я не знаю, что это такое. Давай, натягивай противогаз и двинули.
Зина представила, как мать открывает дверь, а она стоит в коридоре в противогазе и окровавленной блузке, а за спиной маячит экзистенциальная физиономия Дракулы, разукрашенная шрамами, и…
– Не буду я ничего натягивать, – сказала сердито. – Он только мешает.
– Ну и правильно – зараза к заразе не пристанет. Тогда рюкзак захвати. Он на меня не налезет, лямки короткие.
Они уже выбрались из автомобиля, когда до Зины с опозданием дошло – как до жирафа.
– Я чего-то не поняла – о какой заразе ты упомянул? – прищурившись, спросила она.
– Шутка такая. Ты обратила внимание – народ с вещами уезжает? Вон, видишь? Даже телевизор прут.
– Обратила, – задумчиво произнесла Зина. – Просто день сплошных переездов. Может, за город на дачу? Ну пока эта дрянь рассосется?
– Хорошо, если так. Но сдается мне, что рассосется это не скоро… Во, смотри – и эти, как ошпаренные.
Мимо них чуть ли не рысью просквозила троица – два мужика и баба. Один из мужиков пер на плече здоровенный, наполненный под завязку, рюкзак. Все трое подбежали к «девятке», забрались туда, и машина рванула с места, как на соревнованиях «Формулы-1».
Крепыша с рюкзаком Зина знала – шапочно, правда, но во дворе при встрече здоровались. Это был Петр Фомин. Раньше, вроде бы, работал в МЧС, а чем сейчас занимался – черт его разберет. Зину мало интересовали мужчины, ездящие на «девятках» и прочих шарабанах. А Фомин, к тому же, судя по отдельным признакам, любил поддать. Так что, к гадалке не ходи – в кармане вошь на аркане.
Хотя сам по себе мужик был неплохой. Косая сажень в плечах, с юмором и мастер на все руки. Да оно и понятно – слабаков и белоручек в МЧС не держат. Если уж такой решил из города драпануть, значит, дело и в самом деле швах…
Зина и Тим почти дошли до подъезда – дверь почему-то была распахнута и зафиксирована с помощью нижнего засова – когда им навстречу вывалилась целая компания. Впереди шагала знакомая Зины, жившая этажом ниже, за ней спешили ее дети-подростки – мальчик и девочка. Они тащили в руках набитые чем-то полиэтиленовые пакеты, а мать перла здоровенный баул метровой длины. Увидев Зину, она остановилась, опустила баул на тротуар и сказала:
– Что, с работы отпросилась? Или сбежала?
– Ага, – сказала Зина.
– А мы уже собрались, уезжаем. И ты поторопись. Учти, машину сейчас очень трудно найти.
– Для чего машину, Эльвира Сергеевна?
– Как для чего? С луны свалилась? Не знаешь, что случилось?
– Это вы об аварии на заводе? – Зина решила «врубить дурочку», чтобы восполнить недостаток информации.
– Если бы только на заводе. И в Институте что-то рвануло. А за рынком, где склады концерновские, так вообще все разворотило. Вот такие воронки, – Эльвира Сергеевна развела руки в стороны, показывая величину воронок, – целый дом провалится.
– Не может быть, – Зина ахнула. – Там что – бомба упала, что ли?
– Не знаю, что там упало. Но полыхнуло так, что огонь столбом стоял. До сих пор пылает и дымищем вонючим несет. Муж лично видел, когда мимо проезжал. Спасаться надо, пока еще время есть. Ты разве не видишь, что в городе творится?
– Вижу. А что рвануло-то? Чего все так перепугались?
– Что именно рвануло, это большой секрет, – Эльвира Сергеевна понизила голос. – Но говорят, что какая-то страшная отрава. Что-то вроде этой самой, лихорадки Эбола. Если сейчас не уехать, то все.
– В каком смысле «всё»?
– В прямом. Говорят, Старопетровск уже объявили карантинной зоной. Соседка моя по телевизору слышала, Милка. Да ты ее знаешь. А если зона, то это конец. Армией все окружат и никого не выпустят. А мы тут подыхай.
– Такого не может быть, – заявила Зина. Но не очень твердо. – Государство должно помочь. Все граждане имеют право на бесплатную медицинскую помощь и защиту.
– Конституции, что ли, начиталась? Когда это наше государство кому помогало? Олигархам, что ли? Да тех, кто отравой этой заразился, проще убить, чем лечить. Глупая ты, Зинка. Вот мать у тебя…
– Ты чего тут застряла? – прогудел откуда-то густой мужской голос.
Вслед за ним из парадной появился толстый лысый мужик – супруг Эльвиры Сергеевны. В руках он нес два больших чемодана с колесиками. Увидев девушку, пробурчал:
– А, Зина. Некогда нам Зина, уезжаем мы. Пошли Эльвира, надо еще на заправку заехать.
– Нам и вправду пора. – Эльвира Сергеевна неожиданно всхлипнула. – Ну прощай, не поминай лихом. Матери привет.
Она подхватила баул и семейство гурьбой направилось к припаркованному невдалеке внедорожнику.
– Не нравится мне все это, – сказала Зина. – Самая настоящая эвакуация, словно в войну. Как думаешь, это правда?
– Что именно? – спросил Тим.
– О карантинной зоне и войсках. Неужели они могут целый город изолировать?
– Не знаю. Смотря о чем речь идет. Если вирус смертельно опасен… – он с прищуром взглянул на девушку, – и распространяется очень быстро, то могут и полностью кислород перекрыть. Так что…
Зину непроизвольно передернуло. На слове «кислород» она почему-то вспомнила, как Тим придушивал врагов. Бр-р-р…
– Ладно, пошли быстрей, – сказала она. – Надо найти мать. Не могу же я оставить ее тут?
Подойдя к двери своей квартиры, Зина сходу утопила кнопку звонка и не отпускала ее несколько секунд. Если мать все же дома, то пусть потом хоть заорется. Сейчас не до деликатности. Тут вообще черте что творится, а она куда-то запропастилась. Ну, мама, открой же!
Зина отняла палец, сделала короткую паузу, прислушиваясь – и снова нажала на кнопку. Нажала со злостью, смешанной с отчаяньем. Ну, где же ты?!
Она заколотила кулаком в дверь. Это уж точно был жест отчаянья, потому что звонок явно работал. Но Зину накрыли эмоции.
– Ты дверь попробуй открыть, – флегматично подсказал Тим, стоявший поодаль в нескольких шагах.
– Как я открою, если у меня ключа нет?! – в сердцах воскликнула девушка. – Я что, фокусница? Или домушница?
– Ты просто ручку поверни. Вдруг она не закрыта?
– Чего? – по инерции спросила Зина.
Но смысл сказанного до нее уже дошел, разве что вызвал недоверие. Она пожала плечами, хмыкнула и повернула дверную ручку все с тем же недоуменным выражением на лице – мол, раз ты советуешь, то так и быть. Но вообще-то это глупость.
Продолжая держать ручку, Зина потянула ее на себя, и дверь приоткрылась. Недоумение на лице девушки сменилось растерянностью. Она посмотрела на Тима, как бы спрашивая – что дальше?
Тим соображал три-четыре секунды. Затем достал из кармана глок и подошел к порогу. Решительно отодвинув девушку рукой, мотнул головой – мол, стой здесь и не рыпайся. Прислушался. Открыл дверь. Перешагнул через порог. Осмотрел прихожую, заглянув в гардеробный шкаф-купе с зеркальными дверями. И махнул Зине рукой – мол, заходи и закрой дверь.
По очереди обошел все три комнаты и кухню. Заглянул в туалет и ванную. Внимательно оглядел пол в прихожке. И лишь потом заговорил:
– Твоей матери здесь нет. Но еще недавно здесь было много людей. Думаю, не меньше четырех человек.
– Почему ты так решил? – Зина все это время стояла около порога, наряженная и взволнованная.
– Потому что очень много следов – разных. В том числе следы крови. Вон, вон, вон там. – Тим показал пальцем. – И еще вон там. Похоже, что какие-то люди лежали на полу. Еще – валяются гильзы, а на стенах есть отверстия от пуль. Вон там и там видны застрявшие пули.
– Что все это значит? – пробормотала девушка, тяжело опускаясь на пуфик.
– Я еще не все сообщил. В комнатах и на кухне настоящий бардак, много разбросанных вещей. Видимо, что-то тщательно искали. Так что ты не пугайся, когда увидишь.
– Но как это объяснить?
– Трудно сказать. Понятно, что кто-то здесь рылся. Понятно, что побывало много людей. При этом в разное время. Есть подсохшие следы с грязью – видимо, днем какое-то время шел дождь. Ну и, думаю, здесь случилась перестрелка. Иначе непонятно, откуда взялось столько крови. Ну и пули… А вот эти большие подтеки на полу явно остались от тел. Значит, были тяжелораненые. Или убитые. Их потом вынесли. Всё.
– Как это всё? А где моя мама?
– Ну я же не провидец. Как это… не экстрасенс. Разве что…
– Что? – с надеждой подхватила Зина.
– Да это так, не очень существенно. Не думаю, что здесь побывала полиция. А если и побывала, то точно не следственная группа.
– Откуда ты знаешь?
– Они бы закрыли дверь на ключ и опечатали ее. А они просто захлопнули дверь. Я так думаю.
– А если у них не было ключей?
– Полицейские придумали бы что-нибудь. И уж опечатали бы точно. Но тем людям было плевать на открытую дверь. Их интересовали тела. А еще они наверняка торопились. Даже не зачистили очевидные следы. Кровь хотя бы могли подтереть.
Зина покачала головой:
– Мама не могла уйти, не закрыв дверь. Наверное, это все происходило без нее.
– Возможно.
Девушка обхватила голову руками и сгорбилась на пуфике.
– Час от часу не легче. Теперь еще и мама пропала.
– Кстати – те люди могли искать тебя, за тем и заявились сюда. Но все равно очень много непонятного.
– Я больше не могу так. – Зина поднялась с пуфика. – У меня ум за разум заходит. И вообще… Знаешь, я должна принять душ. А то я с ума сойду. Я со вчерашнего утра толком не умывалась. Ненавижу себя, когда грязная.
Она покосилась на Тима и добавила:
– Тебе бы тоже не мешало принять душ. После меня. Кто долго не моется, начинает вонять, как животное.
– Я знаю. Мне приходилось встречать разных животных. Только учти – нам нельзя здесь задерживаться.
– Хочешь сказать, что надо валить из города? Я не уеду, пока не найду маму.
– Дело не только в этом. Это место небезопасно. Понимаешь, это уже не совсем твоя квартира. Многое изменилось.
– Что значит – не моя квартира? – Зина фыркнула. – Вот помоюсь, и позвоню в полицию. Пусть разбираются. За что им из бюджета деньги платят? Всё, карауль меня.
Она, не снимая рюкзака, прошествовала до ванной комнаты и, зайдя туда, демонстративно громко захлопнула дверь. Тим пожал плечами и подошел к стене. Достав нож, он собрался выковырнуть из штукатурки застрявшую там пулю. Однако не успел, потому что из ванной раздался истошный визг.
Тим на мгновение опешил. А когда развернулся, Зина уже выскакивала в прихожую в расстегнутой блузке. Взглянув на Тима расширенными зрачками, она ткнула пальцем в дверной проем и, всхлипнув, выдавила:
– Там… там…
Не сдержав эмоций, она села на пол и, закрыв ладонями лицо, зарыдала.
Тим забежал в ванную комнату, сжимая в руках пистолет и нож. И все понял, сунув голову за сдвинутую в сторону занавеску. В ванной лежала пожилая женщина в домашнем халате. Мертвая.
Тим это определил без труда, потому что видал много мертвых людей. Однако на всякий случай прикоснулся пальцем к шее. Отняв его, подумал: «Так и есть. И прошло не меньше четырех-пяти часов. Серьезных ран не заметно, как и следов удушения. А вот губы разбиты и над бровью ссадина. На шее следы порезов. Отчего же она умерла?»
Он возвратился в прихожую. Зина уже не рыдала, а поскуливала, часто всхлипывая.
– Тебе надо умыться, – сказал Тим. – Она умерла, слезами горю не поможешь. А нам надо уходить. Вставай.
Он, присев на корточки рядом с девушкой, осторожно положил ей на плечо ладонь. Но Зина дернула рукой и пробурчала:
– Не трогай меня. Я не пойду туда.
– Тогда умойся на кухне.
– Отстань.
Тим молча сгреб девушку ручищами, поднял и отнес на кухню. Там остановился перед раковиной и буквально силком поставил Зину на ноги.
– Умывайся!
– Чего ты ко мне привязался, остолоп?! У меня мать убили, понимаешь?! – выкрикнула Зина, опершись ладонями на края раковины. – Иди к черту, дубина стоеросовая! Я без тебя справлюсь!
– Не справишься.
– Ну и черт с ним! Зачем я тебе нужна?
– Ты мне не нужна. Просто не хочу, чтобы тебя убили. Зря я, что ли, старался? Ты уж поживи еще. А родители у всех умирают. Рано или поздно.
– У тебя всё… рано или поздно, – всхлипывая, произнесла Зина. – То война ядерная, то еще чего…
Она открыла кран с холодной водой и начала обмывать лицо.
– А мать твою не убивали, – сказал Тим. – Пытали, наверное. Но не убивали. Сама, наверное, умерла от сердечного приступа.
– Так сама умерла или запытали до смерти?
– Скорее, второе.
– Это из-за меня. – Зина снова заплакала, но уже тихо, без истерики. – Если бы я не ввязалась… в эту авантюру, то и ее бы… никто не тронул.
– Поздно жалеть. Да и не время сейчас… Ты вот что скажи. У тебя есть друзья, которые могут помочь в серьезном деле? Ведь даже если мы выберемся из Старопетровска, проблемы на этом не закончатся.
– Ты думаешь?
– Тут и думать нечего. То, что ты забрала у Шмутко, не дает покоя многим людям. Они будут тебя искать. Может, зря ты вообще это взяла? Я имею в виду – документацию, штаммы вируса?
– Предлагаешь выбросить на помойку? – Зина злобно оскалилась. – Ну нет уж! Это моя добыча, я за нее дорого заплатила… Кстати, о друзьях. Кажется, я знаю, кому позвонить. Где мой телефон?
– Ты о телефоне Матвея?
– Ну да.
Она машинально похлопала себя по бокам. И вдруг поймала взгляд Тима, который, как показалось, был направлен на ее грудь. Зина порозовела и быстро застегнула блузку до предпоследней пуговицы.
– Нечего пялиться, – произнесла сердито. – Что у вас, мужиков, за манера – чуть что, сразу на титьки пялиться? Или еще куда.
– Я не пялюсь. – Тим усмехнулся. – Просто подумал, что тебе переодеться надо. Во что-то более удобное для нынешней жизни. Брюки какие-нибудь, туфли нормальные или эти, – он посмотрел на свои ноги, – кроссовки. Кофточку еще. А то к вечеру холодает.
– Это верно, сейчас переоденусь. Только вот телефон я, кажется, в машине оставила. На переднем сиденье… Хотя, какая же я дура! Можно и с городского позвонить.
– Не получится. Я в комнате поднимал трубку, чтобы проверить. Сигнала нет, глухо как в танке. Похоже, что авария на линии. Или вообще кабельную связь отрубили.
– Тогда надо идти до машины. – Зина вопрошающе посмотрела на Тима. – Я тогда, наверное, переоденусь и пойдем.
– Уходить точно надо, рискованно здесь задерживаться, – сказал Тим. – Но позвонить можно и отсюда. Я в гостиной видел на столе мобильный телефон. Твоей матери, наверное. Попробуй с него позвонить.
* * *
Павел проснулся от чужого, наглого голоса:
– Эй, мужик, хватит дрыхнуть! Тоже мне, нашел время.
Данилин вздрогнул и открыл глаза.
Бывают ситуации, когда рефлексы тебя спасают. Более того, они помогают в большинстве экстремальных ситуаций. Но случаются моменты, когда рефлексы могут навредить и даже погубить.
Если бы Данилина не сморило так крепко после ночного недосыпа и прочей нервотрепки с забегами по пересеченной местности, то он в подобной ситуации – когда тебя окликают чуть ли не в ухо – среагировал бы мгновенно. То есть схватился бы за рукоятку беретты, лежавшей под левой рукой между сиденьями, и уже потом бы включал мозги и прочее воображение.
Однако Павел, провалившийся в сон, как в бездонную яму, был слишком расслаблен и не готов к агрессивной реакции. Иными словами, его застали врасплох. Поэтому он сначала открыл глаза. И тут же поймал боковым зрением обрезанные стволы двустволки.
Они едва не упирались ему в висок. Данилин замер, что стало его вторым рефлекторным действием – после открывания глаз. А вот за пистолет он схватиться не успел, и слава богу.
Владелец обреза – долговязый парень со стрижкой «бокс», известной со времен Тутанхамона и царя Гороха – стоял рядом с машиной, засунув стволы в открытое окошко. И эта малоприятная ситуация возникла вследствие конкретного прокола Данилина.
Комплектация его «нивы», несмотря на гордую приставку «Шевроле», не предусматривала кондиционер, а в салоне было душно. Вот Данилин и закемарил с опущенным стеклом. Теперь сиди, не шевелясь, и потей уже не от духоты, а от страха. И гадай, выстрелит этот придурок или все же проявит гуманность. Хотя она им, придуркам, в целом, не свойственна.
«Долговязый», слава богу, не выстрелил. Заметив, что Павел открыл глаза, но при этом благоразумно не шевелится, удовлетворенно произнес:
– Проснулся? Молоток. Сиди и не дергайся, а то башку снесу. – И добавил, обращаясь к напарнику, коренастому парнише лет двадцати: – Шашлык, ты глянь, какой народ пошел. Весь город на ушах стоит, а этот на массу давит и в ус не дует.
Шашлык – с такой же короткой стрижкой – расположился в метре от «долговязого», сжимая в руке биту. Его физиономия с приплюснутым носом ничего не выражала, кроме ленивого ожидания. Так бульдог смотрит на жертву в ожидании команды «фас».
Что еще бросилось в глаза Данилину, так это совсем опустевшая парковка. Когда он засыпал, тут находилось около десятка автомобилей. Сейчас они все исчезли, словно растворились. И только шагах в пятидесяти, около здания торгового центра, торчал темно-зеленый пикап – битый, с пятнами ржавчины на боку.
– А в чем, собственно, дело, парни? – пробурчал Данилин. – Чего привязались?
Он попытался как бы невзначай соскользнуть левой ладонью между сидений – до этого она лежала на бедре – но «долговязый» выкрикнул:
– Не дергайся, кому сказано! Руки держи перед собой, чтобы я видел.
– Чего держать?
– Руки подними, урод! Перед собой! А то точно замочу!
Данилин с деланным испугом выполнил приказ. Кочевряжиться дальше становилось рискованно. Он уже сообразил, что положение тухлое, и сейчас пытался нащупать верную линию поведения. А заодно оценивал ситуацию, которая не оставляла права на ошибку.
– Ну, поднял. Я чего, мешаю кому-то?
– Мешаешь? – «Долговязый» ощерился. – Ха. Да нет, мужик, ты сам никому не мешаешь. А вот тачка твоя мешает. Тебе.
Он снова хохотнул.
– Не понял, парни, – с подчеркнутым недоумением пробубнил Павел. – Почему она мешает?
На самом деле понятно было почти все. Пока он спал, произошли существенные изменения. Похоже, что паника в Старопетровске превысила все мыслимые размеры. Люди массово покидали его, и на охоту вышла шпана всякой масти.
Это говорило о печальном обстоятельстве – власти, включая правоохранительные органы, теряли контроль над городом. Что, как всегда, первыми прочухали бандиты, хулиганы и прочий антисоциальный элемент – у него на подобные ситуации чутье развито очень хорошо. Парочка представителей такого элемента из категории бандюганов среднего разлива как раз и «наехала» сейчас на Павла.
– А чего тут понимать? – с раздражением отозвался «долговязый». – Забираем мы тачку у тебя. Экспроприируем, короче. Покатался и хватит – нам она нужнее.
– Не понял. А чего? Ты это, чего мне ствол в рожу тычешь?
Павел интуитивно закосил под дурачка. Но не тупого дебила, рискуя быстро разозлить бандитов, а под пьяного человека. С пьяного спрос какой? Соображает плохо, да и не опасен – координация ни к черту, реакция замедленна.
– Рубец, а он, по ходу, датый, – сказал Шашлык. – Гляди, на пассажирском сиденье развалился. Сам нажрался, а водилы нет.
– Мужик, ты что – выпил лишку? – прищурившись, спросил долговязый Рубец.
– А чего? Ну, выпил пива. А чего? – Данилин осторожно провел ладонью по лицу, как бы стряхивая сон. И снова выставил руку перед собой, чтобы не провоцировать бандита на агрессивные действия. – Имею право, выходной сегодня.
– А хозяин машины где?
– Витька, что ли? – Павел покрутил головой по сторонам. – А где Витька? Не знаю.
– Точно, нажрался, скотина, – сказал Шашлык. – Выпил, и развезло на солнце. Вытаскивай его из машины и пусть уматывает к ядреной фене. А то и замочи, если упираться будет.
– Прямо в машине? Да он все чехлы забрызгает… Эй, балбес, вылезай! Кому говорю?!
Рубец отступил от дверцы. Но, вопреки надежде Данилина, не опустил ствол обреза, продолжая направлять его в открытое окошко. Павел заметил, что зрачки у бандита были какие-то шальные и одновременно мертвые. Наркоман?
– Долго просить не буду. Считаю до трех и мочу на месте. Ну?
– Я понял, – сказал Данилин. – Вылезаю.
– И не дергайся! Руки держи перед собой. Шашлык, открой ему.
Напарник подошел и рывком распахнул дверцу.
В какой-то момент он – своей коренастой фигурой – частично перекрыл Рубцу фигуру Павла, но тот не рискнул хвататься за пистолет. Это только у ковбоев в кино получается лихо выхватывать кольт сорок пятого калибра из открытой кобуры. А тут громоздкая беретта с длинным глушителем (зря, наверное, его не открутил до сих пор), и валяется где-то между сидений – попробуй ухватить за рукоятку в мгновение ока. И ведь мало просто ухватить – еще надо вскинуть и чтобы палец удобно лег на спусковой крючок.
А этому типу с шальным взглядом достаточно произвести одно движение пальцем. И готово. Патроны-то, небось, картечью заряжены.
Шашлык отступил к задней дверце и остановился там – широко расставив ноги и поигрывая в руке битой. «Долговязый» тоже отступил на шаг и скомандовал:
– Вылезай!
Данилин не стал испытывать дальше терпение бандитов. Продолжая держать растопыренные ладони перед собой, вывалился в проем, с трудом разогнулся и оперся левой рукой на распахнутую дверцу. Теперь от него до отморозка с ружьем оставалось менее метра, а до цевья с обрезанными стволами и того меньше. И Павел понял, что наступил критический момент.
– Вот так, молодец, стоять можешь, – с насмешкой произнес Рубец. И подмигнул напарнику, находившемуся теперь почти за спиной Павла. – Давай, Шашлык.
Скорее всего, бандит ожидал, что подельник, получив сигнал, со всей дури вмажет битой жертве по башке. Но малость просчитался.
У подобных стрелков-любителей, редко имеющих дело с оружием, зачастую притупляется чувство опасности. Оружие придает кураж, создавая иллюзию могущества. Казалось бы, чего проще? Нажимай на спуск и дело в шляпе. А если еще и жертва демонстрирует растерянность, то запросто можно расслабиться и потерять бдительность. Если ты не профессионал.
Рубец был не профессионалом, а типичным представителем уличной шпаны, почуявшим легкую добычу. И решившим по этому поводу переквалифицироваться в разбойника с большой дороги. А вот Данилин являлся профи, повидавшим и Крым, и Рым. И умевшим разбираться с приборзевшими отморозками на раз-два. Поэтому расплата не заставила себя ждать.
Павел схватился правой рукой за стволы и резко дернул обрез на себя и в правую сторону. Рубец машинально нажал на спуск, но с опозданием на каких-то полсекунды. В результате заряд картечи угодил в живот Шашлыка, только-только собравшегося размахнуться битой. А когда человеку с двух метров засаживают в брюхо заряд картечи, то ему становится невыразимо плохо со всеми вытекающими и вылетающими последствиями. Вытекающими – в виде фонтана крови, вылетающими – в форме ошметков мяса, кишок и прочей требухи.
Что касается Павла, то он, вывернув обрез из рук опешившего Рубца, врезал ему хуком слева. А когда бандит, стараясь удержать равновесие, попятился, разрядил ему в грудь второй ствол. За гнилой базар надо отвечать, и кто к нам с ружьем придет, тот от ружья и погибнет. А как же?
Отбросив обрез в сторону, Данилин повернулся к Шашлыку. Тот, упав на колени, без особого успеха пытался удержать ладонями вылезающие из живота внутренности. Павел поднял с асфальта биту и сделал то, что несколькими секундами раньше бандит намеревался сделать с ним – милосердно раскроил ему череп. На войне как на войне. И если враг не сдается, то его уничтожают. Чтобы не мучился.
Свершив справедливую расправу, Данилин перевел дыхание. Схватка получилась короткой, зато энергозатратной. А прелюдия к ней вымотала столько нервов и моральных сил, что, право, было бы проще вагон с цементом разгрузить. Приходилось Павлу и этим заниматься в период голодного студенчества.
Однако расслабляться было рано. Едва Павел собрался сесть в «ниву», как из дверей торгового центра выскочила тройка крепких мужичков. Узрев Данилина, они рысью бросились к нему. Двое держали в руках биты, а вот третий размахивал небольшим предметом, напоминающим по форме газовый револьвер.
Первой мыслью Павла было запрыгнуть в машину и убраться в более спокойное место – продолжать разборки с мелкотравчатой бандитской шелупонью он не имел никакого желания. Однако планы пришлось срочно поменять после того, как мужик с револьвером вдруг на ходу прицелился и пальнул в сторону Данилина чем-то явно не газовым. Тут уж его терпение лопнуло.
Распахнув заднюю дверцу, Павел вытащил штурмовой карабин М4 и дал очередь по ногам приборзевшего ушлепка. Зацепил. Ушлепок, пробежав по инерции пару шагов, споткнулся, упал и заверещал, вцепившись руками в раненую ногу. Двое его подельников тут же развернулись и кинулись в обратную сторону.
Тратить зря патроны Данилин не стал. Положив карабин на заднее сиденье, сел за руль и тронулся вперед. До девяти оставалось еще больше двух часов, никаких умных планов в голову не приходило, и он решил направиться в сторону парка. А дальше видно будет.
Уже выехав на дорогу, вдруг наткнулся взглядом на павильон с разбитым стеклом – тот самый, куда угодила пуля снайпера. Рядом росло деревце можжевельника, возможно, спасшее Данилину жизнь. Оно «схватило» вторую пулю. «Кто же все-таки в меня стрелял?» – подумал Павел…
* * *
Переодевшись в своей комнате, Зина попутно наложила макияж – так, на скорую руку. Только сейчас, внимательно разглядев себя в зеркале, она поняла, как ужасно выглядит. Просто бомжиха какая-то. Губа разбита, на виске фингал, глаза запали, нос заострился… И она еще стеснялась стоять рядом с Дракулой на тротуаре. Да им только вдвоем и тусоваться – два сапога пара…
Ну ладно, это сейчас не главное. Она присела у компьютерного столика и взяла в руку «айфон». Это и на самом деле был телефон матери – Тим не ошибся. Первым делом Зина попробовала дозвониться до Семена Лифшина, но его телефон не отвечал, находясь вне зоны доступа.
Немного поразмышляв, девушка набрала номер Данилина. Но и с бывшем мужем повторилась та же самая история – абонент был недоступен для сетевой связи. Расстроенная, Зина подошла к окну и задумалась, поглядывая на суету во дворе. В результате в ее возбужденном мозгу возникла отчасти странная, но, в то же время, не лишенная определенной логики, идея.
Все последние минуты Зину мучила мысль о том, когда и при каких обстоятельствах умерла мать. Может быть, та успела незадолго до смерти переговорить с кем-то и сообщить важную информацию? Чем черт не шутит? И тогда она выйдет на след.
Зина, как и большинство поклонниц дамских детективов, была твердо уверена в том, что в ней таится недюжинный талант сыщика. Сейчас у нее появился повод и шанс раскрыть его в полной мере.
Для начала она просмотрела список набранных номеров и выяснила следующее. Оказалось, что утром Антонина Петровна звонила Данилину. Потом трижды пыталась дозвониться до пропавшей дочери. А последний вызов совершила около двенадцати часов по незнакомому для Зины номеру.
Закончив со списком исходящих, Зина перешла в раздел принятых вызовов. И почти сразу же наткнулась на интересное совпадение. Хотя, возможно, и ничего не значащее. Оказалось, что с того самого незнакомого номера кто-то звонил матери в начале двенадцатого. Зина не стала долго париться и сразу вызвала номер. Но абонент по закону подлости находился вне зона доступа.
Зина чертыхнулась и перешла в список непринятых вызовов. Выяснилось, что за сегодняшний день такой вызов был только один, и произошло это около часа дня. Номер Зине ничего не говорил, да и сам факт, скорее всего, ничего существенного не значил. Он свидетельствовал лишь о том, что после двенадцати часов мать ни с кем не разговаривала по телефону. По крайней мере, по сотовому.
Тем не менее Зина решила вызвать этот номер. Из упрямства. Ведь ее индуктивно-дедуктивные изыскания пока что ни к чему не привели. И – о чудо! – на этот раз абонент отозвался. Да еще как! Громко и отчетливо произнес в трубку:
– Я слушаю, Игорь! Говори.
И у Зины дрогнуло сердце…
Павел совсем немного отъехал от биохимзавода, когда в кармашке бронежилета забренчал телефон. Данилин не сразу ответил на вызов, потому что как раз в этот момент чудом увернулся от лобового столкновения с бордовым джипом. Тот выскочил из-за поворота и понесся по встречке, как по выделенной полосе, игнорируя другие автомобили. Павлу пришлось резко вывернуть руль, и «нива» выпрыгнула на тротуар, едва не сбив велосипедиста с большущим рюкзаком.
Данилин ударил по тормозам и наконец-то вытащил трубку, продолжавшую упорно пиликать. Он не сомневался в том, что звонит Круглов, поэтому выпалил:
– Я слушаю, Игорь! Говори.
И обомлел, услышав до дрожи знакомый голос:
– Извините, кто говорит? Вы… Данилин? Паша, это ты?
– Это я, Зина! – выкрикнул Данилин. – Я, Павел! Ты жива???
Зина всхлипнула. Но сумела подавить рыдания.
– Жива. А почему ты решил, что я умерла?
– Имелись предпосылки, но долго рассказывать, – сказал Данилин. – Сейчас не до того. Ты где?
– Дома.
– У себя дома??? В смысле – у матери?
– Да. А что?
Павел помолчал.
– Да так. Я хотел тебя предупредить, что…
– Если ты о маме, то я знаю. Я нашла ее… тело, в общем. – Зина не смогла произнести слово «труп». – Не надо меня утешать, я уже поплакала. А ты где?
– В Старопетровске.
– Да ты что??? А как ты здесь очутился?
– Молча. Приехал тебя выручать. Зина, я вот что тебе хотел сказать. В квартире нельзя оставаться. Туда могут вернуться торовцы, или еще кто. В общем, это засвеченная квартира. Уходи оттуда поскорей.
– Я знаю. Мы уже собрались уходить.
– Мы? Это кто??? Ты с кем?
– Да так, с парнем одним. Тимом его зовут. Тимофей, наверное.
– Что значит – наверное? Ты даже его имени толком не знаешь?
– Представь себе – паспорт забыла спросить. Мы вместе с ним сбежали из секретной тюрьмы на заводе. Он, кстати, надежный парень и сумеет меня защитить. В случае чего.
– Вот как… – Зина в своем репертуаре, подумал Данилин. Уже сумела завести очередного поклонника. Даже в тюрьме. – Это здорово. Но ты на него особо не надейся, Тимофея своего. Торовцы очень опасны.
– Не переживай за нас. Он здоровенный, как лось. Настоящий неандерталец. Он…
– Настоящий неандерталец. Он…
Зина обернулась, почувствовав что-то. На пороге гостиной стоял Тим с огромным бутербродом в руке – хлеб, масло, колбаса. И смотрел на девушку тяжелым взглядом.
– Зина, что-то случилось? – спросил Павел.
– Нет, все в порядке. Говорю, он настоящий мужчина. Справится с любым врагом.
Тим откусил треть бутерброда и сосредоточено заработал челюстями.
– Рад за тебя, – сухо отозвался Данилин. – Как ты вообще, не пострадала? Тебя не пытали?
– Относительно немного. – Девушка машинально коснулась виска, где багровел фингал – «подарок» профессора Шмутко. – Могло быть хуже. В общем, я почти здорова.
– Инфекцию не подхватила? Я имею в виду, этот чертов вирус. Ты ведь слышала о нем?
– Даже видела, – вырвалось у Зины.
– В каком смысле видела?
– В прямом. – Ну не могла она не похвастать. Зря, что ли, старалась? – В ампулах. У меня и вакцина есть. И даже антидот. Так что, я в порядке.
В трубке повисла пауза.
– Слышишь, Паша? Я в порядке.
– У тебя – есть – антидот? – с разбивкой спросил Данилин.
– Ну да. Кстати, я не спросила. Ты сам-то в порядке?
– Не совсем. Я, кажется, нахватался этой гадости. Но пока что чувствую себя неплохо.
– Это не надолго, Паша. Это очень опасная штука. Тебе требуется антидот, и как можно скорее.
– Я догадываюсь. Мы можем встретиться?
– Конечно! – воскликнула Зина. – Мы обязаны встретиться. Где?
– Сейчас соображу… Вы на машине?
– Да.
– Подъезжайте к парку. Помнишь, там есть шашлычная у входа? Рядом с каруселью?
– Конечно. – Зина непроизвольно улыбнулась. – Ты мне там предложение сделал.
– Не будем о грустном. Тогда встречаемся там. Ориентировочно – в восемь. А по факту, как получится. Кто первым приезжает, тот ждет другого.
– Конечно. Если что – созвонимся.
– Договорились. И не задерживайтесь на квартире…
Связь внезапно прервалась.
– Э? – сказала Зина. – Э?.. О, черт, сел аккумулятор. – Она посмотрела на Тима. – Надо зарядить.
Тот отрицательно покачал головой:
– Нет. Нельзя больше здесь оставаться. Уходим, в машине есть телефон Матвея…
– И не задерживайтесь на квартире… Кстати, а по какому телефону ты звонишь?
Но Зина не ответила, потому что связь внезапно прервалась. Павел вызвал последний входящий, но вызов ушел в пустоту – абонент находился вне зоны доступа.
– Что за черт? – пробормотал Павел, глядя на экранчик мобильника. – Вечно с этой Зиной одни проблемы… О, черт!
Он чуть не подпрыгнул на сиденье, потому что только сейчас понял, с какого телефона звонила Зина. Он звонила с мобильного Антонины Петровны. Того самого, который, как предполагал Данилин, мог прослушиваться службой безопасности концерна.
– Ядрит твою в качели, ё-моё!
Извергнув ругательство, Данилин выдохнул и включил зажигание. Номера домашнего телефона Корзун он не помнил, поэтому решение возникло сразу – надо ехать к дому. Возможно, он еще успеет вмешаться. И пока остается хотя бы один шанс для спасения Зины, его надо использовать.
Разумеется, опасения по поводу внезапного нападения торовцев на Зину могли не подтвердиться. У смартфона мог элементарно сесть аккумулятор. И связь могла вырубиться в том районе города – и сотовая, и, к слову, кабельная, Круглов об этом предупреждал.
Однако Павел исходил из самого нежелательного варианта развития событий и считал необходимым его исключить. Или наоборот – подтвердить. А в парк он все равно успеет. В конце концов если Зина приедет в парк раньше, она подождет с этим своим «надежным парнем». Ведь тот справится с любым врагом.
* * *
– С кем ты разговаривала? – поинтересовался Тим.
– Со своим бывшим, – сказала Зина. – Переживает за меня.
– Бывший, это как?
– Бывший, это значит бывший муж. Видно, любит меня до сих пор, приехал в Старопетровск выручать. И подхватил вирус, понимаешь?
– Да.
– Я договорилась о встрече. Ему нужен антидот.
– Понятно. А кто такие неандертальцы?
– Чего?.. А-а-а… – Она слегка порозовела. – Неандерталец, значит сильный и смелый парень. В переносном значении.
– В переносном? Понятно. Есть хочешь?
– Проголодался? – Зина прищурилась.
– Очень. Давно так не ел – по-домашнему.
– Как ты вообще можешь обжираться в такой момент?
– В какой?
– Когда труп в ванной лежит! Да у меня кусок в горле встанет!
Тим пожал плечами:
– Не хочешь, не ешь. Но к ночи все равно захочешь. Я заберу отсюда еду, ладно?
Зина рассерженно махнула рукой.
– И воды надо набрать куда-нибудь, – продолжил Тим. – Здесь есть пластиковые бутылки?
– Поищи на кухне.
– А куда положим? У тебя маленький рюкзак.
– Рюкзак посмотри в гардеробном шкафу. И вообще – отстань от меня, а?
– Да я и не пристаю. Я все сам соберу, и мы пойдем. Только ты не выходи пока в прихожку, ладно?
– Это еще почему… – с недовольством начала Зина.
И не закончила, потому что лицо Тима напряглось. Он резко поднял указательный палец и прижал его к губам. Одновременно другой рукой извлек из кармана пистолет.
Зина приоткрыла рот, но удержалась от реплики. Она еще ничего толком не поняла, но тоже заволновалась, глядя на Тима. А тот уже показывал пальцем на диван. Точнее, за диван. Прячься туда – так поняла Зина этот жест.
Однако через мгновение Тим изменил решение. Шагнув к девушке, протянул ей глок и молча показал – становись у стены. И стреляй, если что. Сам же вытащил из кармана нож и выскользнул в гостиную…
* * *
Сержант Янсон осторожно сделал второй шаг, держа палец на спусковом крючке автоматической беретты. Дверь в квартиру он открыл – как ему показалось – нормально, без шума. А вот когда перешагнул через порог, то дощечка ламината скрипнула под ногой. И сержант замер.
Их было трое, получивших приказ – Янсон, его напарник по патрулю Магнуссон, и эсбэшник Пихтель. Именно Пихтель, поставленный наблюдать за домом, сообщил руководству, что в подъезд вошли двое – парень и девушка – похожие на Дракулу и Зину Корзун. После сообщения на помощь Пихтелю срочно направили ближайший патруль в составе сержанта Янсона и рядового Магнуссона.
Никто из них не знал, кто такие Зина Корзун и двухметровый громила с говорящей кличкой Дракула. Но приказ был ясен: задержать, а в случае сопротивления – ликвидировать. И обязательно изъять находящийся у преступников груз. А то, что груз при них, подтвердил Пихтель – он видел за спиной Корзун зеленый рюкзак с желтыми лямками.
Другой информацией оперативно созданная группа захвата не располагала. Бойцы даже не знали, вооружены ли преступники. Пихтель не засек при них автоматического оружия. Но это не исключало наличия пистолетов и ножей.
Впрочем, нож против автоматической винтовки все равно, что зубочистка. Опасаться стоило лишь пистолетов. И в любом случае приказы не обсуждаются.
Во время короткого совещания, проведенного еще во дворе дома, Янсон предложил – если дверь не закрыта на ключ, ворвемся и замочим всех подряд, даже если в квартире окажутся посторонние. Но Пихтель возразил, что такой план повышает риск напороться на пулю. А оно надо?
В квартире три комнаты и кухня, сказал Пихтель, не считая прихожей, ванной и туалета, а их всего трое. Все помещения одновременно не блокировать, значит, преступники могут выскочить откуда-нибудь из-за угла и открыть огонь. А вдруг у них еще и гранаты? Можно на такое напороться… Врываться с шумом, означает вспугнуть преступников. Не лучше ли попробовать проникнуть в квартиру тишком? А там уже по обстоятельствам. Тем более что квартира может оказаться пустой.
«Это как?» – удивился Янсон.
«А так, – ответил Пихтель. – Я же здесь один. Я даже не знаю точно, вошли ли они вообще в ту квартиру? Или, может, вошли, но уже ушли».
«Куда ушли?»
«Да хоть куда. В другую квартиру. Или на чердак забрались. Мне откуда знать, я на посту во дворе находился. Может, они уже ушли, а мы забежим и стрельбу откроем. Только распугаем всех».
«И вообще, это не наша работа, преступников ловить, – вмешался Магнуссон. – Для этого русская полиция есть. Если преступники вооружены, то надо присылать полицейский спецназ. А мы вечно в каждой бочке затычка. В конце концов, наша задача охранять объекты концерна».
«Ты что, дурак? – сказал Янсон. – Русская полиция сейчас воюет с нами. А эти двое – не обычные преступники. Они – враги концерна. А мы работаем на него. И вообще – приказы не обсуждаются. Значит, так. Я иду первым, ты, Магнуссон, за мной. Пихтель замыкающим, у него лишь пистолет и бронежилета нет».
«Это правильно, – согласился Пихтель. – Я без бронежилета. Зато я вас прикрою с тыла».
«А что будем делать, если дверь закрыта на ключ?» – спросил Магнуссон.
«Если будет закрыта, тогда взорвем, однако», – сказал Янсон.
Дверь оказалась открыта. И они начали операцию. Янсон приоткрыл дверь и оглядел прихожую. Она была пуста. Лишь где-то в глубине квартиры вроде бы звучали голоса – так показалось сержанту. Тогда он распахнул дверь и осторожно перешагнул порог. Однако ламинат под ногой предательски скрипнул. И Янсон замер, прислушиваясь.
Так прошло секунд пять или чуть больше. Стояла тишина. Лишь ритмично тикали настенные часы. Тогда сержант аккуратно сделал второй шаг, переступив через валявшееся на полу красное дамское пальто, и снова прислушался. А заодно повторно осмотрелся.
В прихожей было полутемно и как-то сумрачно. Дневной свет падал из коридора, ведущего на кухню. Неплотно прикрытая дверь в правую комнату пропускала лишь узкую серую полоску, не добавлявшую освещенности. Около другой двери – слева от сержанта – на полу темнела брошенная куртка.
«Чего они одежду разбросали? – мелькнула мысль. – Искали, что ли, чего-то?»
И тут в квартире раздался громкий шум – он донесся именно из той комнаты, перед дверью которой лежала куртка. Янсон вздрогнул и от неожиданности едва не нажал на спусковой крючок. Сержант четвертый год служил в Старопетровске, давно не участвовал в серьезных заварушках – не считать же такими потасовки в пивбарах? – и подрастерял навыки. Поэтому сейчас малость нервничал.
Через пяток секунд он окончательно убедился в том, что слышит звук телевизора и облегченно выдохнул. Преступники решили посмотреть телек? Нашим легче! Ну и балбесы! Сами в розыске, входная дверь не закрыта, а они у телека расселись? Явные дилетанты. Может, еще и пивка выпили? Ха-ха…
Предчувствуя легкую добычу, Янсон произвел несколько жестов для Магнуссона и Пихтеля, продолжавших стоять в коридоре. Суть и последовательность жестов сводилась к следующему – тихонько заходите в прихожую, занимайте позиции и следите за мной. Готовность номер один.
По прикидкам Янсона телевизор находился в гостиной, которая, судя по планировке, являлась проходной комнатой. За ней, значит, спальня. Отлично! На кухне тишина, следовательно, оба преступника, скорее всего, в этих двух комнатах, откуда уже не вырвутся.
Правда, один из «объектов» теоретически мог расположиться в правой комнате; возможно, спит. Поэтому сержант на пальцах показал – Магнуссон, держи на мушке эту дверь. Я займусь вон той. А ты, Пихтель, посматривай за коридорчиком и кухней.
Янсон снял с надплечья автоматическую винтовку, убрал пистолет в кобуру, и взял винтовку наизготовку. Осторожными шагами подкрался к двери гостиной, вслушался. И, перед тем как распахнуть дверь, оглянулся.
Пихтель, стоявший у порога, аккуратно прикрыл входную дверь и начал смещаться левее, в сторону кухни. Сосредоточившись на порученном секторе обстрела, он машинально отодвинул ногой в сторону валявшееся на полу пальто. Но следующий шаг сделать не успел. Раздался хлопок, еще через мгновение громыхнул взрыв, и прихожую озарила яркая вспышка.
Оглушенный и ослепленный Янсон рефлекторно зажмурился, отскочил к стене и, выпустив из рук оружие, зажал уши ладонями. Через некоторое время он приоткрыл глаза, но в первый момент ничего не увидел, кроме мерцающей желтыми искорками темной пелены. Затем картинка чуть прояснилась, и сержант разглядел прямо перед собой громадный силуэт человека. Еще через мгновение горло Янсона разодрала острая боль, он захрипел и, булькая кровью, свалился на бок.
В следующий миг Тим – а это был, естественно, он – подскочил к стоявшему на корточках Магнуссону. Резкий удар ножом в ушную раковину – и будущий труп уже сучит ногами в беспомощной агонии.
Последним в очереди смертников оказался Пихтель. Светозвуковая граната разорвалась у него прямо под ногами, и эсбэшник, получив сильную контузию, рухнул ничком. Подняться он не успел даже на корточки. Тим прыгнул ему на спину, с чудовищной силой рванул на себя голову врага и одним размашистым движением ножевого клинка располосовал шею едва ли не до позвонков…
* * *
Когда Тим, с неожиданными для подобного мощного тела изяществом и легкостью, выскользнул из спальни в гостиную, Зина подбежала к стене и замерла.
Она по-прежнему была ошеломлена, потому что сама ничего не слышала. Как следствие, не могла до конца понять причину внезапного изменения в поведении Тима. Но будучи девушкой смышленой, все-таки сообразила, что им грозит серьезнейшая опасность. Настолько серьезная, что Тим даже оставил ей пистолет – видимо, для того чтобы она смогла отстреливаться. Значит, Тим не был уверен в том, что справится со всеми врагами, и подарил ей последний шанс.
Благородно? Над такими аспектами практичная девушка Зина не задумывалась. С ее точки зрения Тим повел себя естественно – а как еще должен вести себя достойный мужчина по отношению к прекрасной даме? Разумеется, он просто обязан предоставить ей единственный пистолет, чтобы она могла отбиваться от врагов, а сам пусть сражается голыми руками. Ну и ножом. Нож в руке настоящего, а не телевизионного, мачо тоже грозное оружие.
Нельзя сказать, что Зину совсем не беспокоила судьба Тима. Очень даже беспокоила. Но лишь с той точки зрения, что он являлся главным защитником девушки, без которого ее собственная судьба повисла бы на волоске. Поэтому Зина дрожала как осенний лист и молила бога о спасении – ведь сама она раньше стреляла только в тире и по пустым бутылкам. Благо, что во время ее совместного проживания с Данилиным таких бутылок всегда хватало. И даже в избытке.
Тем не менее, невзирая на состояние, близкое к паническому, Зина осмотрела глок и убедилась в том, что он спущен с предохранителя. После чего она прижалась к стене, вцепилась в рукоятку обеими руками, вытянула их вперед и прицелилась – в том смысле, что зажмурила один глаз, а вторым нашла целик и попыталась совместить его с мушкой. В общем, все по науке, как когда-то учил Павел.
Впрочем, ее руки тут же сильно дрогнули, потому что испуганно содрогнулось все тело девушки – оттого что в гостиной раздался шум, и чей-то очень знакомый голос произнес: «Штирлиц, а вас я попрошу остаться. Еще на одну минуту». Затем повисла тягостная пауза и негромко хлопнула дверь.
Впрочем, тут же заиграла очень знакомая музыка, и Зина наконец-то догадалась, что Тим зачем-то включил телевизор. На сердце отлегло. Правда, совсем не надолго. Потому что почти сразу что-то громыхнуло, следом Зина услышала вскрики и глухой звук, словно кто-то ударил в дверь ногой.
Дальше стало почти совсем тихо – так, неразборчивые шумы, похожие на сдавленные всхлипы и стоны. Это казалось загадочным и тревожным, ведь по всем законам жанра должна была начаться стрельба, либо, на худой конец, крики в духе «банзай» и звонкие удары, сопровождаемые треском ломаемых костей.
Но ничего подобного не прозвучало. Вместо этого Зина сначала услышала негромкие шаги. Потом кто-то выключил телевизор, оборвав на полуслове песню: «Не думай о секундах свыс…». И Зина поняла, что дальше «кина не будет».
Правда, ей показалось, что она слышит чье-то тяжелое дыхание. Но у страха, как известно, велики не только глаза, но и уши. Поэтому утверждать что-либо наверняка она не могла. Но кто-то, скорее всего, в гостиной все же дышал. Иначе кто выключил телевизор? Или он сам вырубился из-за проблем с электричеством?
Так Зина, обливаясь холодным потом, простояла около минуты. А, возможно, и больше, потому что не следила за временем. В какой-то момент она испытала панический приступ страха. Он сменился периодом растерянности. Зина не понимала – если там находится Тим, то почему он молчит? А если там неизвестный враг, то почему он ничего не делает? Или он не знает о ее существовании?
Но тогда почему он не уходит из комнаты? Присел на диван, чтобы передохнуть? Или вовсе покинул комнату, а Зина этого не услышала?
Любопытство иногда бывает сильнее страха, потому что неизвестность иногда гнетет больше, чем страх. И Зина – а по натуре она была чрезвычайно любопытной особой – не выдержала. Подкравшись к дверному проему, она, собравшись с духом, резко распахнула дверь и выскочила в гостиную. Так, как это делают персонажи в фильмах – на широко расставленных ногах и с пистолетом в вытянутых руках. В общем, опять кино, дубль второй.
И дубль удался. В том смысле, что в гостиной девушка обнаружила не зловещего врага, а Тима. Он стоял посредине комнаты и тупо смотрел перед собой. Его вид вызвал у Зины оторопь на грани шока. Тим был с ног до головы забрызган кровью и вдобавок держал в руке окровавленный нож.
– Ну ты и даешь, – пробормотала Зина. – Вот теперь ты натуральный Дракула. Напугал меня до…
Она оборвала фразу на полуслове, наткнувшись на взгляд Тима. Зина любила приключенческую литературу и неоднократно встречала в книгах заковыристые выражения вроде «его глаза горели безумием». Так вот. Наткнувшись на взгляд Тима, Зина поняла, что литературная метафора отнюдь не преувеличение экзальтированных авторов. Глаза Тима именно что горели безумием. И еще чем-то неопознанным, чему было сложно быстро подобрать определение, но внушающим ужас. Дикий ужас. Животный. В общем, как в хорроре «Чужой».
Слова застряли у девушки в горле. А Тим, тяжело вздохнув, двинулся к ней. Медленно, как зомби. Но неотвратимо, как снежная лавина или бульдозер.
Зина попятилась. И уткнулась спиной в стену. А Тим продолжал надвигаться, тяжело дыша и увеличиваясь в размерах, словно раздувался от бурлящей в нем ярости. Хотя это был явный обман зрения, но девушке почудилось именно так.
– Тим, ты чего? – еле слышно прошептала Зина. Во рту вдруг пересохло, а язык почти не слушался.
Охваченный безумной злобой исполин не отреагировал, еще больше сократив расстояние.
– Тим, остановись, – прохрипела Зина. – Что с тобой?
И снова безумец не услышал обращения девушки. Зато произвел зловещий жест, еще больше напугав ее – обтер окровавленный клинок о рубаху. Затем сделал очередной шаг навстречу. Теперь их разделял какой-то метр, и ствол пистолета едва не упирался в мощную грудь исполина.
Указательный палец Зины лежал, подрагивая, на спусковом крючке глока, готовый в любое мгновение отправить в смертельный полет пулю калибра 9mm Parabellum. Но девушка, собрав в кулак волю, все же сдержала естественное в ее положение желание выстрелить в упор. Буквально вжавшись в стену, она не столько выкрикнула, сколько гортанно простонала:
– Тим, дорогой, пожалуйста. Пожалуйста, остановись. Тим!
Лицо гиганта дрогнуло, в глазах мелькнула искра сознания, разорвав беспросветный мрак безумства. Он покачнулся, опустил руку с ножом и с недоумением произнес:
– Зина… Зина? Это ты?
– Это я, Тим, – ответила девушка, с облегчением опуская пистолет. – Ты меня узнал?
– Узнал. – Он с тем же недоумением посмотрел на нож. – А что случилось?
– Не знаю. Ты оставил меня в спальне с пистолетом. А сам вышел в гостиную. Наверное, кто-то напал на нас.
– Напал на нас?
Взгляд Тима становился все чище и осознанней. Он провел свободной ладонью по лицу, будто стряхивая с себя наваждение. Затем развернулся и направился к распахнутой двери в прихожую. Зина, соблюдая безопасную дистанцию, двинулась следом. Так, отставая от Тима на пару шагов, она покинула гостиную. И невольно содрогнулась, увидев в прихожке три окровавленных трупа.
– Какой кошмар… Кто это, Тим?
– Это были они, – он неопределенно провел рукой по воздуху. – Торовцы, я думаю. Они прокрались в квартиру и…
– Мне показалось, что я слышала взрыв.
– Взрыв?.. А-а, это была светошумовая граната. Я поставил у входной двери растяжку – для подстраховки.
– А где ты взял гранату?
– Там, еще в лаборатории. Там были.
«У него изощренный ум, – подумала Зина. – Иногда слишком изощренный. Он ведет себя, как азартный охотник. И очень жестокий. Наверное, он все же болен. Паранойя?»
И спросила:
– А если бы они не наткнулись на растяжку?
– Наткнулись бы на вторую. Правда, я не успел ее поставить. Поленился, очень жрать захотелось. Но я бы все равно их услышал – и убил.
– Теперь я в этом не сомневаюсь. Давно у тебя такое?
– Какое?
– Провалы в памяти. Я думала, что ты не помнишь прошлое. Но сейчас ты действовал, как в беспамятстве. Как безумный. Ты помнишь, как убивал этих людей?
Тим потер лоб:
– Не очень. Я помню, как взорвалась граната. Потом я выскочил из комнаты и… Кажется, помню, как увидел его. – Он ткнул пальцем в торовца, лежавшего около входа в гостиную с перерезанным горлом. – Потом… кажется, я его убил.
– Не сомневайся. – Зина хмыкнула. – Это сразу видно. Получается, на тебя словно что-то накатило, да?
– Наверное, да. Похоже на то. Ярость, наверное, охватила.
– Да уж, – сказала Зина, брезгливо отступая от ручейка крови, подтекшего от мертвого торовца. – Ярость, это точно.
И вдруг она вспомнила пояснения Шмутко. Как он там говорил? Вирус влияет и на психику человека, и на его физиологию. Как-то так. Человек становится очень агрессивным, впадает в ярость… Нет, не просто в ярость. В неконтролируемую ярость, так он сказал.
– Тим, а сколько времени ты провел в лаборатории?
– Я точно не знаю. Наверное, недели две. Или три. Или больше.
– Как ты думаешь, профессор мог заразить тебя вирусом?
Тим пожал плечами:
– Не знаю. Мне ставили какие-то уколы. Профессор говорил – лекарство. А что? Ты думаешь, я был заражен раньше?
– Возможно.
– Но ты же ввела мне вакцину. Разве это не лекарство?
– В том-то и дело, что вакцина – не лекарство. Этот тот же вирус, только в микродозах. Она предохраняет от заболевания, заставляя организм выработать иммунитет. А если человек уже болен, то вакцина может лишь спровоцировать обострение заболевания.
– Вот оно что… – пробормотал Тим.
– Боюсь, что это именно так. Но дело еще можно поправить. Сейчас я срочно введу тебе антидот.
– Думаешь, что поможет?
– Это зависит от многих факторов. Но антидот, как минимум, остановит развитие заболевания – так объяснял Шмутко. А еще он заблокирует вирус. Сейчас ты его носитель и опасен для окружающих. Понимаешь?
– Кажется, да. Ты поставишь мне шприц-тюбик с антидотом. Вещество желтого цвета, да?
– Именно так. Я надеюсь, что это позволит купировать приступы ярости. Как минимум. И потом мы сразу уедем. Мы и так здесь слишком задержались.
Она отступила на шаг и расстроено качнула головой:
– Господи, какой ты все же… В общем, весь в крови. Жаль, не во что тебя переодеть.
– Наверное, я похож на хирурга, оперировавшего огромную пиявку.
– Зачем хирургу оперировать пиявку? Да еще и огромную? Таких не бывает.
– Я пошутил. А пиявки бывают разными, ты таких просто не видела. Не переживай о моем виде. Пусть лучше меня боятся, чем лезут целоваться.
* * *
Данилин гнал, как мог, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, тем более что их практически никто и не соблюдал. К вечеру паника, разогретая фантастическими слухами, достигла в городе апогея. Об инопланетянах, правда, не рассуждали, но разнообразные версии террористических атак с применением зарина, зомана, иприта и «Новичка», а также биологического оружия, муссировались вовсю.
Даже лежачие больные и те пытались выбраться из города при помощи родственников, а чего уж говорить о здоровых жителях Старопетровска? Никто не хотел оставаться в городе, в миг превратившемся в проклятое место – даже те, кому полагалось по долгу службы. При этом использовался весь имеющийся в наличии транспорт, разве что за исключением самокатов и лыж.
В результате на дорогах царила катавасия, сопровождаемая какофонией автомобильных гудков и отборного мата, а иногда звучали и выстрелы. На выездах из города образовались многокилометровые пробки, а многочисленные аварии только ухудшали ситуацию. Правда, на центральных улицах понемногу становилось свободнее. И так как дом Зины располагался недалеко от центра, то Павел, добравшись туда, наконец-то смог прибавить скорость.
Он уже подъезжал к месту, когда в кармашке затренькал мобильник. Немного притормозив, Павел достал его, нажал кнопку вызова и выпалил в трубку:
– Я слушаю!
Он очень надеялся на то, что звонит пропавшая Зина, однако на этот раз на связь вышел Круглов.
– Привет, Данилин, – сказал он бодро. – Как дела?
– Нормально, – отозвался Павел. – А у тебя?
Больше он ничего не мог сказать. Зину он вроде бы нашел. С другой стороны, опять потерял с очень туманными перспективами. Следовательно, не имело смысла сообщать Круглову о вакцине и антидоте. Зачем зря обнадеживать человека?
– Да у меня тоже сносно, – сказал Игорь. – В том смысле, что зачистку мы заканчиваем. Скоро займусь своими шкурными вопросами. Так что, наша договоренность остается в силе.
– Отлично.
– К сожалению, по поводу Зины я ничего не узнал.
– Печально, – сказал Павел.
– А у тебя есть информация?
– Увы, ничего конкретного. Игорь, я тут занят очень срочным делом. Я тебе перезвоню, как освобожусь. Ладно?
– Лады. Только учти, что могут быть перебои со связью. Так что, ежели чего, то к девяти в парке у реки.
– Я помню, – сказал Данилин, отключая соединение.
* * *
То, что случилась крупная неприятность, стало понятно, едва они вышли во двор. «Тойота» Матвея, оставленная у соседнего подъезда, исчезла.
– Не так и удивительно, – пробормотала Зина. – Транспорт нынче в дефиците.
– Чего? – не расслышал Тим.
– Автомобиль, говорю, не роскошь, а средство передвижения. Угнали лайбу, тю-тю. Теперь ни тачки, ни мобилы.
– Плохо. До парка далеко?
– Пешком больше часа пилить – ну там плюс-минус. Я так далеко пешком не хожу.
– Сейчас придется.
– Придется. – Зина уныло кивнула. – Стоп. Видишь коричневый хэтчбек, «ауди»? Во-он там паркуется?
– Вижу.
– Сейчас оттуда мужичок вылезет, накачанный такой. В крайнем подъезде живет. Клеится ко мне постоянно, хотя у самого двое детей.
– Клеится?
– Ну… это не важно. Он сейчас вылезет и наверняка пойдет к себе в квартиру.
– Хочешь с ним поговорить?
– На фига мне с ним разговаривать? Ты с ним поговоришь. Как следует.
Тим растеряно поморгал:
– О чем?
– Соображай быстрее. Ни о чем. Отберешь брелок от машины, и мы на ней уедем. Врубился?
– Теперь врубился. Наверное, он не очень хороший человек, да?
– Очень нехороший. В городской администрации работает, взяточник стопудовый. Это называется «грабь награбленное», бог тебя простит. Ты это, придуши его слегка, чтобы он шум не сразу поднял.
– Понял.
Тим быстро двинулся по тротуару.
– Только ты до смерти его не души, – добавила вслед Зина. – У него все же дети.
Однако Тим ее не расслышал. Он уже сосредоточился на цели, как хищный зверь, увидевший жертву.
