Убийство Джона Леннона

Требуется терпение, чтобы встретиться с Джоном Ленноном. Звезда живет в «Дакоте», роскошных апартаментах девятнадцатого века с окнами на Центральный парк. Можно, шататься здесь весь день, и даже одним глазком не увидеть, как он выходит из здания. Марк Дэвид Чепмен сидел на скамейке в парке по другую сторону улицы и наблюдал. Потом он встал на тротуаре. Затем подошел к швейцару и спросил, где сейчас Леннон, но ответа не получил. Время от времени он касался пальцами пистолета в кармане. Под мышкой Чепмен держал пластинку Леннона «Двойная фантазия» – одна из уловок, чтобы выглядеть фанатом в ожидании автографа.

Чепмен любил Леннона. Он отождествлял его со своим трудным детством, жестоким отцом, любимой матерью. Леннон был ярким и харизматичным, у него был язвительный взгляд на мир, и он был идеалистом. Чепмен признавал его сострадание, великодушие, понимание. All you need is love. А теперь что стало с его кумиром? Теперь Леннон живет в довольстве и богатстве. В своих стихах он восхвалял добродетель бедности, а сам превратился в одного из этих праздных богатеев, стал циничным и приземленным. Чепмен удивлялся, как можно быть таким лицемером. Однажды Леннон сравнил себя с Христом, а потом спел о том, насколько лучше был бы мир без Бога. Чепмен хотел привести все в порядок, сделать мир без Леннона.

Фотография «Дакоты» в журнале ударила Чепмена прямо в сердце – Леннон на крыше известного здания, самодовольная знаменитость, позирующая перед камерой. Что-то перевернулось внутри, и это чувство становилось все сильнее и глубже: дыра в центре того, что он называл торнадо. Стоило посмотреть на фотографию, торнадо внутри выходило из-под контроля и в конце концов толкнуло Чепмена на ту улицу, к тому дому. «Это было, когда на улице кружил вихрь… поглощая несколько оставшихся фрагментов благопристойности и свободы воли, что у меня оставались. Это случилось, когда я стал таким мерзким, что мой собственный разум выблевал меня в преисподнюю», – рассказывал Чепмен репортеру Джеку Джонсу, который интервьюировал его почти 200 часов для книги «Дай мне уничтожить тебя».

Этот вихрь захватил его на Гавайях, когда Чепмен прочитал книгу Джерома Дэвида Сэлинджера «Над пропастью во ржи»; взгляд Холдена Колфилда на лицемерие мира, казалось, углубил дыру в центре жизни самого Чепмена. Когда он увидел фотографию Леннона, подлого обманщика, вихрь закрутил его еще сильнее. Затем Чепмен прослушал песню Imagine, которая прославляет атеизм как путь к миру. Что за дерзость – поставить себя выше Бога! А когда дома, на Гавайях, просматривая коллекцию записей своей жены, он увидел обложку диска «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера», увидел самодовольное и циничное лицо Леннона, который когда-то казался ему таким героем, сомнений не оставалось – однажды он, Чепмен, убьет его!

Чепмен вырос неподалеку от Атланты с жестоким отцом, которого так ненавидел, что однажды, подростком, схватил на кухне нож и направил на отца, но тот легко его разоружил. Гнев не оставил Чепмена, даже когда он уехал за тысячи миль от дома; гнев сопровождался депрессией, отвращением к себе и осознанием бесцельности существования. Чепмен снова и снова ощущал на себе гнет отчаяния из-за отсутствия каких-либо достижений, но он всегда снова поднимался и снова обретал цель в жизни.

В своих стихах он восхвалял добродетель бедности, а сам превратился в одного из этих праздных богатеев.

В молодые годы, в Джорджии, Чепмен работал консультантом в Ассоциации Молодых христиан. В 1975 году организация отправила его через океан, в Ливан, на летнюю работу. Из-за гражданской войны ливанское отделение АМХ было вынуждено закрыться, и тогда Чепмену предложили работу за 200 долларов в неделю в Форт Чаффи, штат Арканзас. Там он помогал размещать десятки тысяч «лодочных беженцев», спасающихся бегством в Америку после поражения Южного Вьетнама. Тогда, казалось, Чепмен нашел свое призвание. Он работал по шестнадцать часов в сутки с детьми беженцев. Он организовал музыкальную группу и команду для игры в софтбол. Во время посещения лагеря беженцев президент Джеральд Форд пожал ему руку в знак благодарности. Позднее начальник Чепмена будет говорить о Дэвиде в превосходной степени, восхищаясь его работой и его характером.

В течение всего этого периода Чепмен боролся с депрессией, несмотря на то что был помолвлен с Джессикой Бланкеншип, которую знал с детства. Он принял решение покинуть лагерь и поступил в колледж Ковенант – христианское учебное заведение, где училась и Джессика; но там он постоянно чувствовал разочарование под влиянием рутины студенческой жизни. Чемпен очень хорошо это запомнил. «В Ливане… Я был кем-то… это было самое потрясающее ощущение в моей жизни. Даже когда мне пришлось уехать, в воспоминаниях это стало еще лучше… в Форт Чаффи. А потом, когда работа закончилась, я стал никем», – рассказывал Чепмен Джонсу.

В колледже он оказался простым студентом, который готовится занять скучную должность. Он уже был не на войне. Чепмен ходил на занятия, и в этом не было ничего героического. Задания угнетали его, мешала учиться и усугубляющаяся депрессия. Он думал о себе как о низшем существе по сравнению с другими студентами. Поэтому Чепмен вернулся в Форт Чаффи, пытаясь восстановить героическое чувство, которым наслаждался, помогая беженцам. Но все было иначе.

Он вернулся в Атланту и работал охранником, проводя многие часы в одиночестве, – и его одиночество только усиливало ощущение собственной неадекватности и погружения в депрессию. Охранник – работа для тех, кто «никто» в жизни, поэтому Чепмен искал именно такой род занятий. Работа усиливала его чувство приниженности, депрессия усугублялась. Столкнувшись с такими изменениями личности Чепмена, Джессика разорвала помолвку.

«Когда моя связь с АМХ развалилась, я всего лишился, и облака начали сгущаться», – вспоминал Чепмен. Он переехал на Гавайи в попытке найти хотя бы видимость мира в раю, но весной 1977 года попытался лишить себя жизни. Шланг, который он присоединил к выхлопной трубе машины, чтобы направить газ в салон, расплавился, и это спасло ему жизнь. Проблеск удачи ободрил его, и Чепмен решил жить. Он нашел убежище в больнице, куда обратился за лечением. Удивительно, что уже через пару недель «неудачник» Дэвид стал центром внимания больницы: то он оживленно болтал с персоналом, то играл на гитаре и пел для других пациентов. Сотрудники так полюбили его, что предложили работу в отделе технического обслуживания. Теперь, счастливый, он зарабатывал на жизнь мытьем полов среди новых приятелей.

К 1978 году, казалось, жизнь Чепмена наладилась. У него выросла самооценка. Он занимался затяжными прыжками с парашютом со своими коллегами по работе. Он был популярным, его считали членом семьи. Он начал ухаживать за подругой-японкой Глорией Абэ. В июне 1979 года они поженились.

Примерно в то же самое время родители Чепмена развелись, и мать переехала на Гавайи, чтобы быть ближе к сыну. Узнав о том, как ужасно отец обращался с ней, Чепмен закипел снова. По иронии судьбы, повышение по службе оказалось для него ударом, от которого он не смог восстановиться. Чепмен начал работать помощником в отделе общественных связей больницы. Он не думал особенно о своих обязанностях, но что сбило его с пути, так это одиночество на рабочем месте, в типографии больницы: там он был изолирован от всех остальных. Одиночество снова швырнуло его в бездну. Когда Чепмен был частью сообщества, он мог нормально жить; в одиночестве – начинал медленно опускаться. Депрессия подстегивала его гнев, он начал спорить и ругаться с коллегами, что только усугубляло его одиночество. Это было долгое падение по спирали. Ситуация становилась безвыходной, и он смирился.

Чепмен начал просто проживать день за днем и сорить деньгами. Чтобы оплачивать счета, он нанялся охранником, стал сильно выпивать. Он сам себя изолировал, целыми днями сидел дома, поскольку почти все в мире было стимулом для его гнева. Он не понимал, что одиночество только усиливало его сверхчувствительность к пренебрежению и отвержению. Он бросил работу и начал прятаться. Именно в этот период открылась его навязчивая фиксация на Джоне Ленноне.

«Я сделал ошибку, убежав от проблем и изолировав себя. Мои проблемы стали огромными очень, очень реальными – и очень, очень разрушительными. Когда вы отделяете себя от мира, вы должны изобрести собственный мир. И я это сделал. Я изобрел свой собственный мир. Я так замкнулся в себе, что у меня больше не было причины жить на свете. Я становился все более скрытным, погруженным в себя, параноиком – все более и более чувствительным и ранимым. Я стал ненавидеть людей, презирать людей – тех, кого знал раньше, не чужих. Я больше не мог ни с кем разговаривать, потому что мимолетный взгляд мог привести меня в бешенство, – рассказывал Чепмен Джеку Джонсу. – Я просто не знал, как справиться с любым отказом или неприятием».

Чепмен решил направить всю энергию своего разрушительного торнадо против Джона Леннона, и направить так, чтобы выглядеть при этом важным и значительным, героем. Все в его окружении подливало масла в огонь его ненависти к лицемерию и фальши, к бессилию, которого он страшился. Это кажущееся зло сконцентрировалось на выбранной фигуре.

Восьмого декабря 1980 года Чепмен решил – пора. Убей фальшивку. Убей лицемерие. Когда подъехал белый лимузин, он точно знал, кто там сидит. В душе Чепмена боролись Ребенок и Взрослый. Как он сам вспоминал позднее: Ребенок умолял, он хотел убивать. Взрослый говорил ему – нет. Ребенок настаивал. В панике Взрослый исчез. Чепмен достал пистолет и сжал его.

В тот же день раньше у Чепмена уже был шанс совершить свой террористический акт, но – не получилось. Джон и Йоко вышли из «Дакоты», Чепмен подошел к Леннону и без слов протянул ему альбом. Член знаменитой четверки, автор и исполнитель собственных песен, стоя у машины, попросил ручку, любезно подписал альбом, поставил число и с улыбкой протянул обратно Чепмену. Тот был ослеплен: он не мог поверить и был буквально обезоружен такой доброжелательностью. Все еще улыбаясь, Леннон сел в лимузин и уехал. Остолбенев, Чепмен забыл о том, что собирался сделать. Но спустя несколько часов Леннон вернулся, и в этот момент Чепмен уже был готов к убийству. Йоко первая вошла в проход, который вел во внутренний двор «Дакоты», Леннон последовал за ней. Чепмен достал револьвер и пять раз выстрелил ему в спину.

Марк Дэвид Чепмен застыл на месте, не в силах двинуться. Ему больше некуда было идти. Что еще мог сделать тот, кто совершил столь уникальный исторический поступок? Затем он медленно сполз по стене. Швейцар подбежал и спросил, понимает ли он, что сотворил. Он закричал: «Посмотри, что ты наделал! Убирайся!» Невероятно, швейцар советовал ему бежать.

Но он, Чепмен, все сделал. Наконец-то вместо того чтобы прятаться от того, что мучило его долгое время, он атаковал!

Чепмен позволил швейцару забрать у него пистолет. Когда приехала полиция, он снял пальто, чтобы показать, что у него больше нет оружия и он не причинит никому вреда. Чепмен хотел, чтобы полиция арестовала его, а не застрелила. Теперь он захотел жить.