Глава 33

Стоя у окна коридора на верхнем этаже отеля, я наблюдала за тем, как похоронная процессия выходит из «Таоро». Впереди шла Дейзи, голову она обмотала черной кружевной накидкой; на шее, где могло бы висеть жемчужное ожерелье, не было ничего. Среди одетых в черное я видела фигуры профессора Уилбора, Руперта Мэйби, миссис Брендел, Гая Тревельяна, Хелен Харт, инспектора Нуньеса и, в самом конце, Гренвилла с дочерью, которая катила кресло Эдмунда Фоссе.

Договорившись с Карло, что она присмотрит за Розалиндой и Реймондом, я послала записку мадам Жиру, попросив ее помощи. Мы договорились встретиться на террасе в десять часов. Пока я ждала ее за столиком, солнце скрылось за облаками, с гор спускался туман. Было по-прежнему тепло, но в воздухе чувствовалась сырость, и я накинула на плечи шаль, подаренную Флорой Кёрс. Я вспомнила, что она была на мне в то утро, когда Джина Тревельян покончила с собой. Воспоминание и в целом было не из приятных, но мне не давала покоя неуловимая деталь, которую я тогда видела. Я представила, как она стоит на краю палубы, подняв руки и словно собираясь взлететь, и поняла, что точно так же стоял Винниат на мосту через высохшее русло.

Напрашивались определенные выводы, но я не спешила с ними. Один раз я уже попала впросак, записав Гренвилла в убийцы, и не хотела повторять ошибку.

Мне требовался неоспоримый факт, на который можно было бы опереться. Я не знала, что он мог бы собой представлять, но не сомневалась: Тренкель что-то скрывает. Мадам Жиру с готовностью согласилась мне помочь – тем более ей это ничем не угрожало – и прекрасно поняла, что от нее нужно.

Записавшись на прием к доктору во второй половине дня, я вместе с мадам Жиру направилась к дому, где жил профессор Уилбор с помощником. Покинув территорию отеля, мы спустились через террасированные сады к морю, но не пошли в сторону Ла-Паса, а свернули влево по дорожке, которая вела к старому форту. Профессор говорил, что его дом легко узнать: он стоял на холме над заливом и был окрашен в розовый цвет. Когда мы вышли на берег моря, туман немного рассеялся, и мы уже издали увидели дом над полоской черного песка.

Вблизи стало видно, что дом сильно обветшал. Сквозь щели между плитами террасы пробивалась трава; краска на стенах шелушилась и свисала, как наполовину содранная кожа; с земли к окнам тянулись широкие полосы сырости. Я дважды постучала в дверь – у мужчин могла быть приходящая служанка, хотя на вид дом пустовал. Я повернула ручку, но дверь оказалась запертой. Дверная рама настолько прогнила, что казалось, ее можно проткнуть пальцем, но не хотелось оставлять следов своего пребывания здесь. Я была в числе тех, кто не присутствовал на похоронной церемонии, и, обнаружив взломанную дверь, Нуньес убедится, что не зря подозревал меня во всех смертных грехах. Оставив мадам Жиру у дверей, я обошла дом и заглянула в грязное окно.

Хотя свет был скудным, мне удалось разглядеть очертания некоторых предметов: стопку книг на столе, полки с неотмытыми черепками и умывальник с раковиной, заполненной грязной посудой. В доме не хватало женской руки. Мне хотелось закатать рукава, добыть мыло, щетку, горячую воду и навести порядок.

– В доме никого нет, а нам туда не попасть, – сказала я, вновь присоединившись к мадам Жиру. – Придется возвращаться в отель. Зато успею подготовиться к приему у врача.

– Может быть, забраться через окно? – предложила мадам Жиру.

– Боюсь, времена, когда я могла запросто забираться в окна, давно миновали.

В ответ она улыбнулась – впервые с тех пор, как мы познакомились.

– Вы, наверное, догадываетесь, что после того происшествия с Альбертом моя жизнь была довольно безрадостной, – сказала она. – Я сосредоточилась на своих обязанностях: заботиться о Реймонде, утешать, когда ему приснился плохой сон. Но мне не на что жаловаться. Я ничего другого и не ждала, и я безмерно благодарна Мёрреям. Однако после приезда на Тенерифе и знакомства с вами я чувствую, что во мне просыпается joie de vivre. Правда, развлекаться, шпионя около чужих домов и беседуя в барах с мужчинами, наверное, предосудительно.

Когда я сообщила мадам Жиру, какое развлечение задумала для нее следующим, лицо ее расплылось в улыбке.

– С вами не соскучишься, миссис Кристи, – рассмеялась она. – Я пока еще не читала ваших книг, но обязательно прочту. Если ваши романы похожи на… на все это, то я не сомневаюсь, что получу большое удовольствие.

Мы не торопясь пошли в отель, останавливаясь, чтобы передохнуть, и беседуя на разные темы – о Реймонде и смерти его брата, о супругах Мёррей, о постояльцах «Таоро». Когда мы были уже в парке на территории отеля, мадам Жиру остановилась и коснулась моей руки.

– Вы ведь знаете, что о вас ходят злостные сплетни? – спросила она.

– Ну да, нелепое утверждение, будто я похитительница бриллиантов и прочих драгоценностей.

– Я верю, что вы ничего не крали, – сказала она, понизив голос, так как мимо нас прошла пара, по виду немцы, посмотревшие на нас с неодобрением. – Да если бы и украли, для меня это ничего не изменило бы. Но вы ведь, наверно, знаете, кто взял этот жемчуг?

Я немного поколебалась.

– Ваша интуиция не подвела вас. Знаю.

– Тогда почему же вы не скажете инспектору и не положите конец всем этим дурацким сплетням?

– На то есть причины, – ответила я.

– Какие?

– Я и сама пока не вполне понимаю, – призналась я, когда мы сели за столик на террасе. – Но я уверена, что вор – не тот, о ком вы могли бы подумать. И он не нуждается в деньгах – по крайней мере, не похоже на это. Больше я пока ничего не могу сказать. Надеюсь, вы не обидитесь.

– Нет, конечно.

Мы очень мило общались и, наверное, казались гостям «Таоро» женщинами средних лет, которые не обременены лишними заботами и проводят дни за игрой в бридж и бесконечными чаепитиями с сопутствующими разговорами о погоде и перемыванием косточек общим знакомым. Я никогда не доверяла обманчивой внешней картинке, хотя и изменила этой привычке в отношении Гренвилла. Но меня сбило с толку его увлечение оккультизмом, его интерес к ядам, его неприятная личность и непростительное обращение с дочерью. Это и внушило мне мысль, что он непременно должен быть убийцей. Конечно, пока не было ничего, что доказывало бы обратное, однако теперь я все подвергала сомнению. Я не могла позволить себе ошибиться еще раз.

– Наверное, уже почти одиннадцать, мне пора к врачу, – сказала я. – А вы как себя чувствуете? Не появилась ли слабость?

– Да, раз уж вы спрашиваете, признаюсь, что у меня немного кружится голова, – ответила мадам Жиру, поднеся руку театральным жестом ко лбу.

– Это хорошо, – сказала я. – Увидимся после того, как вы окончательно «поправитесь».

Оставив мадам Жиру, я отправилась в кабинет Тренкеля. Поздоровавшись с сестрой, я сказала, что мне назначено на одиннадцать часов. Сестра сообщила врачу о моем визите, он вышел в приемную и с каменным выражением лица пригласил меня в кабинет.

– Чем могу помочь сегодня, миссис Кристи? – спросил он, не поднимая головы от стола.

– Да все то же самое, доктор, – ответила я, изображая нервную барабанную дробь пальцами. – Плохо сплю. Мучают ночные кошмары. Никак не могу забыть той ужасной сцены. – Я усилием воли выдавила из себя несколько слез и, достав платок, принялась их утирать. – Вы говорили, что я должна отдыхать и гулять, я так и делаю. Ложусь спать рано, но продолжаю нервничать. Все время думаю о том, что за негодяй мог совершить такое насилие над бедным мистером Винниатом и что он предпримет еще. Вздрагиваю от малейшего шума. За обедом ничего не могла есть – вы, наверное, это заметили.

Тренкель посмотрел на меня с подозрением. Хотелось бы мне знать, что он думает. Он наверняка слышал от Нуньеса или другого постояльца «Таоро» о том, что я якобы украла жемчуг миссис Винниат. Кто-то – скорее всего, одна из многочисленных горничных – заметил, как я выхожу из номера вдовы. Возможно, доктор гадал, не видела ли я, как он брал ожерелье, и обдумывал, не подкинуть ли в мою комнату или в сумочку улику, подтверждающую, что я воровка. Ему, должно быть, казалось, что это неплохой способ отвлечь внимание от него самого.

– Да, я обратил внимание, вы были немного не в себе, – ответил он. – Что-нибудь еще беспокоит вас в данный момент? Может быть, какой-то ваш поступок?

– Поступок? Не понимаю вас.

– Иногда при нервных расстройствах люди не отдают себе отчета в том, что делают. Некоторые, к примеру, ходят во сне и не помнят об этом. Другие без всяких видимых причин совершают необъяснимые поступки, которых никогда не совершили бы в нормальном состоянии. Бессознательное – это могучая сила, которую только сейчас начинают немного понимать.

– И вы думаете, именно это происходит со мной?

– Не исключено. Но для того чтобы определить это, могут потребоваться месяцы, а то и годы. Возможно, вам следует обратиться к консультанту в Англии по месту проживания. Во всяком случае, похоже на то, что находка тела мистера Винниата явилась потрясением для всей вашей нервной системы. Это могло всколыхнуть старые воспоминания о вещах, которые вы старались забыть и о которых не думали с самого детства. А из-за этого вы могли сделать что-то такое, что не отложилось в вашем сознании.

Таким образом Тренкель пытался подготовить почву для осуществления своего генерального плана: посеять в моем сознании семена подозрения, что я действительно украла драгоценности. Он подкинет ожерелье в мою комнату и намекнет Нуньесу, что неплохо бы произвести у меня обыск. Тренкель был, несомненно, хитер, но я хитрее. Я посмотрела на стенные часы. Час икс настал.