Глава 97

– Слышал, у тебя четверо мальчишек. Рождаются один за другим!

Масса соскочил с лошади возле тренировочной площадки на птичнике. Прошел целый год, прежде чем страх и ярость на Юге пошли на спад. Масса Ли тоже успокоился не сразу. Пару месяцев после бунта он даже не брал Цыпленка Джорджа с собой на бои, а холодность между ними сохранилась до конца года. Однако потом их отношения стали еще более близкими, чем раньше, хотя причин этого не понимал ни один, ни другой. Никто об этом не говорил, но оба надеялись, что больше черных бунтов не будет.

– Да, сэр! Большой, толстый мальчик родился на рассвете, масса! – ответил Цыпленок Джордж.

Он смешивал дюжину белков с пинтой пива, овсяной мукой, молотой пшеницей и разными травами, чтобы испечь новую партию особого петушиного хлеба. «Тайный» рецепт он узнал только этим утром. Старый Минго совсем ослабел, и масса Ли велел ему отдыхать в хижине, пока его непредсказуемые и все более сильные приступы кашля не пройдут. А пока что за двадцатью первоклассными бойцовскими петухами присматривал Цыпленок Джордж. Он же и отобрал их из семидесяти шести молодых птиц, недавно переведенных в загоны со свободного выгула. Отбраковывал Джордж петухов безжалостно.

Оставалось девять недель до того дня, как им с массой Ли предстояло отправиться в Новый Орлеан. Годы побед в местных боях и состязаниях штата навели массу на мысль о том, чтобы выставить дюжину своих лучших птиц на знаменитое новогоднее состязание в этом городе. Если бы птицам Ли удалось победить в половине боев, он не только сделал бы целое состояние, но еще и мгновенно получил бы признание среди лучших заводчиков Юга. Перспективы были столь манящими, что Цыпленок Джордж ни о чем другом и думать не мог.

Масса Ли остановил лошадь и привязал ее за уздечку к изгороди. Подойдя к Джорджу, масса пнул небольшую, поросшую травой кочку и сказал:

– Странно, у тебя четверо сыновей, и ни одного ты не назвал в мою честь.

Цыпленок Джордж удивился, потом обрадовался – и сразу же смутился.

– Вы правы, масса! – воскликнул он с жаром. – Именно так мы и назовем этого парнишку – Том! Да, сэр, Том!

Масса был польщен. Потом он перевел взгляд на маленькую хижину под деревом, и лицо его стало серьезным.

– Как там старик?

– Честно говоря, масса, он полночи ужасно кашлял. А потом за мной прислали дядюшку Помпея, чтобы я был рядом, когда Тильда родит. Но когда утром я принес ему еды, он поднялся и сказал, что чувствует себя хорошо. Старик страшно разозлился, когда я сказал ему, чтобы он лежал, пока вы не велите ему подняться.

– Пусть старый черт еще пару дней полежит. Может быть, вызвать доктора? Такой сильный кашель и так долго – это нехорошо!

– Да, сэр. Но дядя Минго не верит в докторов, масса.

– Мне дела нет, во что он верит! Впрочем, посмотрим, как он будет чувствовать себя на неделе…

Целый час масса Ли осматривал петушков и молодых петухов в загонах, а потом перешел к великолепным птицам, которых тренировал и готовил к состязанию Цыпленок Джордж. Увиденное ему понравилось. Потом они поговорили о предстоящей поездке. До Нового Орлеана в тяжелой новой повозке, специально заказанной в Гринсборо, ехать было почти шесть недель. В повозке была лежанка и двенадцать специальных мест для птиц, а еще особая мягкая скамейка для ежедневных тренировок петухов во время поездки. Еще там было множество полок, крючков и емкостей для необходимого снаряжения и припасов на долгий путь. Повозку должны были сделать через десять дней. Когда масса Ли уехал, Джордж погрузился в обычные заботы. Он тренировал петухов до изнеможения. Масса положился на его мнение в отбраковке, и он безжалостно отсекал всех, в ком видел хоть малейшие недостатки. Выстоять в состязании уровня Нового Орлеана могли только абсолютно идеальные петухи. Работая с птицами, Джордж думал о тамошней музыке – о больших духовых оркестрах, которые в этом городе маршировали прямо по улицам. Черный моряк, с которым он познакомился в Чарлстоне, сказал, что каждое воскресенье тысячи людей собираются на площади Конго, чтобы посмотреть, как сотни рабов исполняют танцы своих племен. И моряк клялся, что набережную в Новом Орлеане нельзя сравнить ни с одной другой! А женщины! Их там огромное множество – самых экзотических, любого вида и цвета, креолки, окторонки, квартеронки… Джордж дождаться не мог, когда окажется в этом удивительном месте.

Ближе к вечеру, переделав все дела, намеченные на день, Джордж наконец постучал в дверь, а потом переступил порог тесной и темной хижины дяди Минго.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Джордж. – Вам что-то нужно?

Старик был страшно бледен и слаб – но, как всегда, страшно раздражителен. Собственная немощь и вынужденное бездействие сводили его с ума.

– Убирайся отсюда! Иди спроси массу, как я себя чувствую! Он знает лучше меня!

Поскольку дядя Минго явно хотел остаться в одиночестве, Цыпленок Джордж вышел, подумав, что старик похож на своих жилистых, клочкастых старых ловчих петухов – закаленных ветеранов множества боев. Возраст брал свое, и их инстинкты постепенно угасали.

Закончив с последними упражнениями для крыльев и вернув петухов в загоны, Цыпленок Джордж решил, что можно хотя бы ненадолго заглянуть домой. Солнце к этому времени уже село. Придя в хижину, он с радостью увидел там Киззи. Джордж рассказал матери и жене об утреннем разговоре с массой и его желании, чтобы сына назвали Томом. Но женщины не обрадовались, и это поразило Джорджа.

Первой заговорила Матильда, спокойно и размеренно:

– Что ж, в этом мире немало Томов.

Мамми скривилась так, словно мыла наелась.

– Мы с Тильдой думаем одинаково – и не разделяем твоих чувств к твоему драгоценному массе. В имени Том нет ничего плохого. Вот только я бы хотела, чтобы этого бедного ребенка назвали в честь другого Тома. – Киззи немного помолчала, потом быстро добавила: – Это только мое мнение, и это не мой ребенок и не мое дело!

– Это дело Господа! – резко ответила Матильда, беря в руки свою Библию. – Когда ребенок родился, я читала Писание, чтобы узнать, что там сказано об именах.

Она принялась быстро листать страницы в поисках отмеченного стиха, а потом прочитала вслух:

– Память праведника пребудет благословенна, а имя нечестивых омерзеет.

– Господь милосердный! – воскликнула бабушка Киззи.

Цыпленок Джордж возмущенно вскочил:

– Прекрасно! И кто из вас скажет массе, что мы решили не называть ребенка в его честь?

Он стоял и смотрел на них. Он был сыт по горло нравоучениями – в конце концов он находился у себя дома! И ему осточертели бесконечные библейские поучения Матильды! Джордж судорожно вспоминал то, что слышал когда-то, – и вспомнил:

– Можете назвать его в честь Тома Крестителя!

Он прокричал это так громко, что трое сыновей высунулись из спальни, а младенец, которому был всего день от роду, громко заплакал.

Джордж выбежал из хижины.

А в этот самый момент за столом в гостиной большого дома масса Ли окунул перо в чернильницу и аккуратно вывел на внутренней стороне обложки своей Библии пятую строку под уже записанными четырьмя именами – Цыпленка Джорджа и трех его сыновей: «20 сентября 1833… у Матильды родился мальчик… назвали Том Ли».

Стремительно шагая по дороге, Джордж кипел от возмущения: чего еще не хватает Матильде! Она была самой лучшей и преданной женщиной на свете. Но хорошая жена – это не всегда та, которая благочестиво укоряет мужа каждый раз, когда он позволяет себе что-то человеческое. Мужчина имеет право развлечься в обществе женщин, думающих лишь о плотских утехах, повеселиться, хлебнуть спиртного. По прежним своим поездкам с массой Джордж знал, что мистер Ли думает так же. После боев в каком-нибудь приличном городе они всегда оставались там на лишний денек. Мулов ставили в стойло, петухов в клетках поручали местному заводчику, как следует ему заплатив. А потом дороги Джорджа и массы Ли расходились. На следующее утро они встречались в стойле, забирали своих петухов и ехали домой, мучаясь от похмелья и ни слова не говоря о своих похождениях.

Прошло пять дней, прежде чем раздражение Джорджа утихло настолько, что он собрался домой, готовый простить своих женщин. Добравшись до хижины, он распахнул дверь.

– Господи! Это ты, Джордж? – охнула Матильда. – Дети будут рады снова увидеть своего паппи! Особенно этот – когда ты был у нас в последний раз, у него еще и глазки-то не открылись!

Мгновенно разозлившись, Джордж собирался уже выскочить из хижины, но тут взгляд его упал на трех старших сыновей – пяти, трех и двух лет. Мальчики неуклюже выбрались из спальни и с испугом смотрели на него. Ему захотелось схватить и обнять всех сразу. Скоро они расстанутся на целых три месяца, когда он отправится в Новый Орлеан. Надо будет привезти им хорошие подарки.

Джордж неохотно сел за стол. Матильда подала ему еды и прочла молитву. Поднявшись, она сказала:

– Верджил, беги позови бабушку!

Цыпленок Джордж чуть не подавился. Что эти женщины задумали на этот раз?

Киззи постучала и вошла. Она обняла Матильду, расцеловала и приласкала всех трех мальчишек, а потом посмотрела на сына.

– Как дела? Давно тебя не видела!

– Как у тебя дела, мамми? – Хоть Джордж и злился, но все же постарался быть приветливым.

Мамми Киззи уселась на стул, взяла у Матильды младенца и заговорила совершенно спокойно:

– Джордж, твои дети хотят у тебя что-то попросить… – Она повернулась к детям: – Правда, Верджил?

Старший сын Джорджа отступил назад. Чего они от него хотят?

В конце концов Верджил собрался с духом и выпалил:

– Паппи! А ты расскажешь нам про нашего прадеда?

Матильда смотрела прямо на него.

– Ты хороший человек, Джордж, – мягко сказала Киззи. – И никогда никому не позволяй говорить о тебе по-другому! И никогда не думай, что мы тебя не любим. Может быть, ты порой отделяешь себя от нас. Но мы – твоя кровь, как и прадед этих малышей.

– Как говорится в Писании… – начала Матильда, но, заметив раздраженный взгляд Джорджа, быстро добавила: – В Библии не все так сурово. В Писании много говорится о любви.

Охваченный незнакомыми чувствами, Цыпленок Джордж подвинул стул поближе к очагу. Мальчишки в предвкушении уселись вокруг него. Глаза их радостно блестели. Киззи подала ему младенца. Собравшись с мыслями, Джордж откашлялся и стал рассказывать четверым своим сыновьям бабушкину историю про их прадеда.

– Паппи, я тоже знаю эту историю! – перебил его Верджил.

Сурово посмотрев на младших братьев, он выступил вперед и все рассказал сам – не забыл даже африканские слова.

– Он трижды слышал эту историю от тебя, да и бабушка не упустит случая, чтобы не рассказать об этом! – засмеялась Матильда.

Как давно он не слышал смеха жены! Эта мысль поразила Джорджа.

Стараясь остаться в центре внимания, Верджил принялся прыгать по комнате.

– Бабушка говорит, что Африканец помогает нам помнить, кто мы такие!

– Да! – подхватила улыбающаяся бабушка Киззи.

Впервые за долгое время Цыпленок Джордж почувствовал, что хижина снова стала его домом.