Глава 102

Получив специальную подорожную от массы Ли, Верджил подвесил на повозку фонарь и покатил на плантацию Аскью, чтобы привезти Тома домой прямо к ужину в честь Дня благодарения. Том отсутствовал уже девять месяцев. Холодным ноябрьским вечером повозка возвращалась к дому массы Ли. Верджил подгонял мула, чтобы побыстрее добраться. При виде знакомых хижин Том с трудом сдержал слезы. Все, по кому он так скучал в разлуке, выбежали встретить его. Они махали ему, кричали, утирали слезы. Через мгновение он спрыгнул с повозки, подхватив сумку с подарками, сделанными для каждого собственными руками. Женщины тут же бросились обнимать и целовать его.

– Господь его благослови!

– Он такой красивый!

– Он совсем другим стал! Посмотрите-ка, какие плечи! И какие крепкие руки!

– Бабушка, дайте мне поцеловать Тома!

– Ну пустите же меня! Я тоже хочу обнять его!

За женщинами Том поймал взгляды младших братьев. Джеймс и Льюис взирали на него с непередаваемым почтением. Том знал, что Джордж-младший в птичнике вместе с отцом. По дороге Верджил сказал, что Эшфорд получил разрешение массы побывать у девушки с другой плантации.

А потом он увидел одряхлевшего дядюшку Помпея, сидящего возле своей хижины в старом плетеном кресле и укутанного теплым одеялом. Вырвавшись от женщин, Том поспешил к старику, чтобы пожать его отекшую, дрожащую руку. Он наклонился поближе и расслышал надтреснутый, тихий голос:

– Хотел убедиться, что ты действительно вернулся повидать нас, сынок…

– Да, дядюшка Помпей! Я так рад, что вернулся!

– Хорошо, хорошо, – прошелестел старик. – Еще повидаемся…

Тому было трудно сдержать чувства. В его шестнадцать никто еще не относился к нему как к мужчине. И никогда еще он не ощущал такой сильной любви и уважения от членов своей большой семьи. Младшие сестры никак не хотели отлипать от него, но тут они услышали вдали знакомый громовой голос.

– Господь всемогущий, вот и мистер Петух! – воскликнула Матильда, и женщины бросились накрывать праздничный стол в честь Дня благодарения.

Цыпленок Джордж добрался до хижин, увидел Тома, и лицо его просияло.

– О, наш лентяй вернулся домой! – Он сильно хлопнул Тома по плечу. – Еще не зарабатываешь?

– Нет, сэр, пока еще нет, паппи!

– Что ж ты за кузнец такой, если денег не зарабатываешь? – наигранно возмутился Джордж.

Том вспомнил, что отец всегда так бурно выражал свои чувства, что его чуть с ног не сбивало.

– Мне еще далеко до настоящего кузнеца, паппи, но я учусь изо всех сил, – сказал он.

– Передай этому ниггеру Исайе, что я велел поторапливаться! Пусть учит тебя побыстрее!

– Да, сэр, – привычно ответил Том и тут же подумал, что ему никогда не научиться и половине того, чему его так терпеливо учит мистер Исайя. – А Джордж-младший придет на ужин?

– Может, придет, а может, и нет, – ответил Цыпленок Джордж. – Он слишком ленивый. Утром я поручил ему работу и сказал, что видеть его не хочу, пока он не закончит! – Джордж направился к дядюшке Помпею. – Рад видеть вас на воздухе, дядюшка Помпей. Как чувствуете себя?

– Неважно, сынок, совсем неважно… От старика больше никакой пользы…

– Не говорите глупостей! – возмутился Цыпленок Джордж и со смехом повернулся к Тому: – Твой старый дядюшка Помпей из тех ниггеров, что живут по сотне лет! С тех пор как ты уехал, он болел уже два или три раза. Женщины уже готовились хоронить его, а посмотри-ка, какой он молодец!

Все трое рассмеялись, и тут раздался громкий крик бабушки Киззи:

– Тащите Помпея сюда, к столу!

Хотя день был холодным, женщины устроили длинный стол под раскидистым каштаном, чтобы ужин в честь Дня благодарения был общим.

Джеймс и Льюис подхватили кресло дядюшки Помпея. За ними семенила сестра Сара.

– Не уроните его! Он еще не настолько стар, чтобы не на-драть вам задницы! – крикнул Цыпленок Джордж.

Когда все расселись, Матильда, несмотря на то что во главе стола сидел Цыпленок Джордж, обратилась к Тому:

– Сынок, благослови нашу трапезу.

Изумленный Том подумал, что нужно было подготовиться заранее и продумать молитву, которая выразила бы его чувства по отношению к такой теплой и крепкой семье. Но все уже склонили головы, и он смог лишь пробормотать:

– Господь Бог наш, благослови эту пищу во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

– Аминь!.. Аминь!.. – отозвались остальные.

А потом Матильда, бабушка Киззи и сестра Сара стали сновать вокруг стола, расставляя дымящиеся миски и тарелки и предлагая всем накладывать себе еду самим. В конце концов суматоха улеглась, и женщины тоже уселись за стол. На несколько минут воцарилась тишина. Все ели так, словно голодали целую неделю. Раздавалось только одобрительное ворчание и причмокивание. А потом все стали засыпать Тома вопросами, хотя бабушка Киззи и Матильда то и дело подливали ему свежих сливок, подкладывали мяса, овощей и кукурузного хлеба.

– Ну как, тебя там хорошо кормят? Кто для тебя готовит? – спрашивала Матильда.

Том быстро прожевал и ответил:

– Жена мистера Исайи, мисс Эмма.

– А какого она цвета? – спросила Киззи. – Как она выглядит?

– Она черная и довольно толстая.

– Какое отношение это имеет к ее готовке?! – рявкнул Цыпленок Джордж. – А готовит она хорошо, сынок?

– Очень хорошо, паппи, да, сэр, – энергично закивал Том.

– Но все равно не так, как твоя мамми! – заступилась за подругу сестра Сара.

Том согласно кивнул:

– Нет, конечно, нет!

При этом он подумал, как оскорбилась бы мисс Эмма, услышав такие слова. Впрочем, точно так же оскорбились бы и все здешние женщины, если бы он сказал, что Эмма готовит лучше.

– А этот кузнец, он добрый христианин?

– Да, и он, и особенно мисс Эмма. Она постоянно читает Библию.

Том уже приканчивал третью тарелку, когда мамми и бабушка принялись подкладывать ему еще, несмотря на энергичные отказы. Том с набитым ртом пробормотал:

– Оставьте что-нибудь Джорджу-младшему! Он же скоро вернется!

– Ты прекрасно знаешь, что ему хватит! – ответила Матильда. – Ну еще кусочек жареного кролика… и немного зелени… и тушеной зимней тыквы. А Малица сейчас принесет сладкий заварной крем, что остался от обеда в большом доме! Ты же знаешь, как это вкусно!

Том уже принялся за заварной крем, когда дядюшка Помпей откашлялся, чтобы тоже вступить в разговор. Все притихли.

– Сынок, а ты подковываешь мулов и лошадей?

– Пока что мне доверяют только снимать старые подковы, – ответил Том, подумав, что только вчера он намучился со строптивым мулом. – Пока что я ни разу не подковывал мулов.

– Похоже, он еще не натерпелся от брыкливых мулов! – громко расхохотался Цыпленок Джордж. – Подковать лошадь легко, когда знаешь, что делаешь! Слышал про одного ниггера-кузнеца, который поставил подковы задом наперед, и бедной лошади ничего не оставалось, как пятиться задом! – Отсмеявшись собственной шутке, Цыпленок Джордж спросил: – А сколько вам платят за подкованных лошадей и мулов?

– Похоже, масса Аскью получает четырнадцать центов за подкову.

– Не шибко-то много в сравнении с бойцовскими петухами! – воскликнул Джордж.

– Зато от кузнецов толку больше, чем от этих петухов! – рявкнула бабушка Киззи таким решительным тоном, что Тому захотелось обнять и расцеловать ее. Тон бабушки мгновенно смягчился, когда она заговорила с ним: – Сынок, а этот ниггер учит тебя кузнечному делу?

Том был рад, что она спросила. Ему страшно хотелось всем рассказать, чем он занимается.

– Знаешь, бабушка, я каждое утро поднимаюсь и развожу огонь в кузнице к приходу мистера Исайи. Потом раскладываю инструменты, которые ему понадобятся для работы. Потому что, когда куешь раскаленное железо, нельзя допустить, чтобы оно остыло. Нужные молотки всегда должны быть под рукой.

– Господи, да этот парень уже готовый кузнец! – воскликнула сестра Сара.

– Нет, до этого мне еще далеко, – ответил Том. – Меня называют подручным. Когда мистер Исайя делает что-то тяжелое, например ось для повозки или плуг, я бью молотом туда, где он колотит молотком. А иногда он позволяет мне закончить что-то простое, а сам берется за другое.

– А когда он позволит тебе подковывать лошадей? – спросил Джордж, словно пытаясь смутить своего сына-кузнеца.

Том улыбнулся:

– Когда-нибудь позволит, паппи. Уверен, он скоро поймет, что я могу сделать это и без его помощи. Ты сам сказал, что меня уже достаточно лягали. Есть такие зловредные твари, что не только лягаются, а еще и укусить могут, если не остеречься.

– А белые люди в кузницу приходят, сынок? – спросила сестра Сара.

– Да, мэм, и очень много. Дня не проходит, чтобы с десяток белых не толпилось вокруг кузницы, ожидая, пока мистер Исайся закончит их заказы.

– Ну а какие новости ты от них слышал? Может быть, мы чего-то не знаем у себя в глуши?

Том на минуту задумался, пытаясь припомнить, что мистер Исайя и мисс Эмма считали самым важным в разговорах белых людей.

– Вот есть такая штука, которую они называют телеграфом. Ее придумал масса Морзе из Вашингтона. С ее помощью он разговаривал с тем, кто был в Балтиморе. Говорят, он сказал: «Дивны дела твои, Господи!» Но я так и не понял, что же это такое.

Все повернулись к Матильде – главному специалисту по Библии.

– Сама не знаю, – неуверенно пробормотала она. – Я в Библии про такое никогда не читала…

– И не могла читать, мамми, – перебил ее Том, – потому что это вовсе не из Библии. Это что-то такое, что позволяет разговаривать по воздуху на больших расстояниях.

Потом Том спросил, слышали ли они, что несколько месяцев назад президент Полк умер от диареи в Нэшвилле, штат Теннесси, и теперь вместо него президент Закари Тейлор.

– Это все знают! – воскликнул Цыпленок Джордж.

– Если ты так много знаешь, почему никогда мне не рассказывал?! – возмутилась сестра Сара.

– Белые люди, а особенно их дети, бегают и распевают песни, почти как наши. Только их песни пишет масса Стивен Фостер.

Том напел то немногое, что смог вспомнить – «Старый черный Джо» и «Мой старый дом в Кентукки».

– Похоже, они поют в точности, как ниггеры! – удивилась бабушка Киззи.

– Мистер Исайя говорит, что этот масса Фостер вырос рядом с ниггерами и слушал, как они поют в церквях, на пароходах и в доках, – пояснил Том.

– Тогда все понятно! – сказала Матильда. – А не слышал ли ты такого, чего никто из нас не знает?

– Слышал, конечно.

Том рассказал, что свободные ниггеры, которые давали заказы мистеру Исайе, много говорили о знаменитых черных с Севера. Эти люди борются против рабства, путешествуют, читают лекции, доводя и белых, и черных до слез историями своей жизни. Все они были рабами, но потом сумели сбежать и обрели свободу.

– Одного зовут Фредерик Дуглас, – сказал Том. – Говорят, он был рабом в Мэриленде, научился читать и писать, а потом накопил столько денег, что смог выкупить себя у массы. – Матильда быстро переглянулась с Цыпленком Джорджем. – Говорят, люди собираются сотнями, чтобы его послушать. А еще он написал книгу и даже стал издавать газету. – Посмотрев на Матильду, бабушку Киззи и сестру Сару, Том добавил: – И знаменитые женщины тоже есть, мамми.

Он рассказал им о бывшей рабыне Соджорнер Трут – ростом она была выше шести футов и тоже выступала перед толпами белых и черных, хотя не умела ни читать, ни писать.

Бабушка Киззи подскочила на месте и принялась энергично жестикулировать:

– Похоже, мне нужно добраться до Севера, а уж выступить-то я смогу. – Она сделала вид, что обращается к большой аудитории: – Эй вы, белые люди, послушайте-ка Киззи! Мы больше не намерены терпеть это безобразие! Мы, ниггеры, устали от рабства!

– Мамми, парень сказал, что эта женщина шести футов росту! Ты слишком маленькая! – со смехом воскликнул Цыпленок Джордж, но все посмотрели на него неодобрительно.

Обиженная бабушка Киззи уселась на место, а Том рассказал о другой знаменитой беглой рабыне.

– Ее зовут Гарриет Табмен. Она много раз возвращалась на Юг и выводила черных целыми семьями на Север. Они называли это «подземной железной дорогой». Она делала это столько раз, что, говорят, белые назначили за нее награду в сорок тысяч долларов – за живую или мертвую!

– Господь милосердный! Никогда бы не подумала, что белые могут столько дать за какого-то ниггера! – изумилась сестра Сара.

Том рассказал, что в далеком штате Калифорния двое белых строили лесопилку и вдруг обнаружили в земле кучу золота. Тысячи людей в повозках, на мулах, даже пешком устремились туда, где золото можно грести лопатой. А на Севере ведутся споры из-за рабства, и спорят двое белых, Стивен Дуглас и Авраам Линкольн.

– И кто из них за ниггеров? – спросила бабушка Киззи.

– Похоже, что масса Линкольн – по крайней мере, я так слышал.

– Тогда мы будем молиться, чтобы Господь даровал ему силы!

Цыкнув зубом, Цыпленок Джордж похлопал себя по животу, поднялся и повернулся к Тому:

– Послушай, сынок, почему бы нам не размять ноги и не прогуляться после такого сытного ужина?

– Да, сэр, паппи. – Том мгновенно вскочил, с трудом скрыв свое изумление и постаравшись вести себя как обычно.

Не менее изумленные женщины загадочно и значительно переглянулись, а Цыпленок Джордж и Том зашагали по дороге.

– Господи, а вы заметили, что парень вырос почти с отца? – воскликнула сестра Сара.

Джеймс и Льюис смотрели на отца и старшего брата почти с завистью, но они знали свое место и не стали напрашиваться. Зато девчонки, Киззи-младшая и Мэри, не устояли перед соблазном, побежали вслед и затеяли игры в нескольких шагах позади отца и брата.

Не глядя на них, Цыпленок Джордж сурово приказал:

– Возвращайтесь немедленно! И помогите мамми вымыть посуду!

– Ну паппи! – хором взмолились девочки.

– Возвращайтесь, я вам сказал!

Том повернулся к любимым сестренкам и мягко проговорил:

– Вы что, не слышали, что сказал паппи? Мы скоро вернемся.

Когда возмущенные вопли девчонок стихли за их спинами, они долго шагали молча. Потом Цыпленок Джордж проворчал:

– Послушай-ка, ты же понимаешь, что я не хотел тебя обидеть за ужином? Я просто тебя дразнил.

– Понимаю, – кивнул Том, страшно удивленный тем, что отец решил перед ним извиниться. – Я знаю, что это просто шутка.

– Что скажешь, если мы сходим посмотреть на петухов? – предложил отец. – Посмотрим, что там сделал этот бездельник Джордж-младший. Насколько я его знаю, он мог уже зажарить парочку петухов себе на День благодарения.

Том рассмеялся.

– Джордж-младший хороший, паппи. Он просто медлительный. Но он говорил, что не любит птиц так, как ты. – Том помолчал, а потом решил смягчить свои слова: – Наверное, никто во всем мире не любит птиц так, как ты.

Цыпленок Джордж тут же согласился.

– В этой семье уж точно! Я перепробовал всех, кроме тебя. Похоже, все мои мальчишки проведут жизнь, бродя по полю из одного конца в другой и глядя в задницу мула! – Он немного помолчал и добавил: – Кузнецу столько не заработать, как на петушиных боях. Но у тебя хоть работа мужская…

Том не ожидал, что отец с уважением относится к чему-то, кроме своих бойцовских петухов. Он возблагодарил судьбу, что ему удалось ускользнуть в солидное и стабильное кузнечное ремесло. Но откровенно говорить об этом не стал.

– В фермерстве нет ничего плохого, паппи. Если бы никто не работал на земле, нам нечего было бы есть. А к кузнечному делу я отношусь так же, как ты к своим петухам. Мне это нравится, и Господь дал мне способность к этому. Все не могут любить одно и то же.

– По крайней мере, мы с тобой можем зарабатывать деньги на том, что нам нравится, – сказал Цыпленок Джордж.

– Ты – да, – согласился Том, – а я не буду зарабатывать еще года два, пока не закончу учиться и не начну работать на массу. Да и тогда – только если он станет давать мне деньги, как тебе после петушиных боев.

– Конечно, станет! – убежденно ответил Цыпленок Джордж. – Масса не такой плохой, как вечно твердят твоя мамми и бабушка. Порой он бывает слишком резким. Но нужно научиться видеть в нем хорошее, как я. Нужно внушить ему, что ты считаешь его богатым массой, который делает добро своим ниггерам. – Цыпленок Джордж помолчал. – А масса Аскью, ты знаешь, сколько денег он дает этому ниггеру Исайе за его работу?

– Думаю, доллар в неделю, – ответил Том. – Я слышал, как жена мистера Исайи говорила, что столько он дает ей каждую неделю, чтобы она откладывала. И она откладывает, каждый пенни!

– Я больше заработаю на бойцовских петухах за минуту! – воскликнул Джордж и быстро смолк. – Ну когда вернешься и будешь работать кузнецом на массу, предоставь денежные переговоры мне. Я расскажу ему, какая дешевка этот масса Аскью, раз так мало платит своим ниггерам.

– Да, сэр.

Цыпленка Джорджа не оставляло странное чувство, что ему хочется по-настоящему укрепить союз именно с этим из шести своих сыновей. Он даже искал его одобрения. Нет, не то чтобы с остальными пятью что-то было не так. Даже и этот никогда не наденет зеленый шарф и черный котелок с воткнутым в него длинным пером. Просто совершенно ясно, что Том обладает ответственностью, какую нечасто встретишь. А еще в нем есть поразительная стойкость и сила.

Они шли молча, а потом Цыпленок Джордж резко спросил:

– А ты когда-нибудь думал о том, чтобы работать кузнецом на себя, сынок?

– Ты о чем, паппи? Как это я могу работать на себя?

– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы откладывать деньги и выкупить себя? И стать свободным!

Видя, что Том слишком поражен, чтобы ответить, Цыпленок Джордж продолжил:

– Несколько лет назад, когда родилась Киззи-младшая, мы с твоей мамми подсчитали, сколько будет стоить выкупить всю нашу семью – по ценам на ниггеров в то время. Получилось шестьдесят восемь сотен долларов.

– Ого! – Том даже головой затряс от такой суммы.

– Послушай меня! – остановил его Джордж. – Да, это много! Но с того времени я не раз участвовал в боях, и твоя мамми откладывала все мои выигрыши. Да, выигрывал я меньше, чем рассчитывал, но все же. Никто не знает – только твоя мамми, я и теперь ты, – что она закопала на заднем дворе больше тысячи долларов!

Помолчав, Цыпленок Джордж посмотрел на Тома:

– Парень, я тут подумал…

– Я тоже, паппи! – Глаза Тома заблестели.

– Послушай меня, парень! – Цыпленок Джордж говорил очень серьезно. – Если я буду выигрывать так же, как в последние несколько сезонов, то к началу твоей работы на массу смогу отложить еще три-четыре сотни долларов.

Том энергично закивал:

– А когда мы с тобой, паппи, будем оба зарабатывать, мамми сможет закапывать пять, может, даже шесть сотен в год!

– Да! – воскликнул Джордж. – И тогда, если только цены на ниггеров не взлетят до небес, мы должны заработать на то, чтобы освободить всю нашу семью, за…

Оба принялись считать, загибая пальцы.

– За пятнадцать лет! – радостно воскликнул Том.

– Где ты научился считать так быстро?! – удивился Джордж. – Что ты думаешь о моем плане, сынок?

– Паппи, я все положу ради этого! Как хорошо, что ты мне рассказал!

– Я знаю, что мы с тобой сможем это сделать! – просиял Джордж. – Мы выкупим всю семью! Мы все поедем на Север, и наши дети и внуки будут свободными, как и должны быть люди! Что скажешь, сынок?

Растроганные Том и Джордж крепко обнялись. И тут они увидели, что к ним спешит крепкий и приземистый Джордж-младший. На бегу он кричал:

– Том! Том!

На лице его сияла широченная улыбка. К ним он подбежал, тяжело дыша, и сразу же схватил Тома за руки, хлопнул его по спине, обнял. Так и стоял, переводя дыхание, широко улыбаясь и обливаясь потом. Пухлые его щеки блестели.

– Рад… видеть… тебя… Том! – наконец смог выговорить он.

– Полегче, парень! – осадил его Цыпленок Джордж. – Тебе сил не хватит с ужином справиться!

– Для… этого… дела… у меня… всегда… силы найдутся, паппи!

– Так почему бы тебе не отправиться к праздничному столу? – предложил Том. – А мы тебя скоро догоним. Нам с паппи нужно кое о чем поговорить.

– Хорошо… встретимся… позже…

Джорджу-младшему не нужно было предлагать дважды. Он повернулся и направился к хижинам.

– Поспеши! – крикнул ему Цыпленок Джордж. – Не знаю, сколько сможет твоя мамми удерживать остальных, чтобы они все не подъели!

Глядя, как припустил Джордж-младший, Том и Джордж затряслись от смеха, но все же постарались не хохотать в голос, пока он не скроется за поворотом.

– Пожалуй, лучше будет положить шестнадцать лет, – выдохнул Цыпленок Джордж.

– Почему? – не понял Том.

– Этот парень столько ест, что наш заработок за целый год уйдет на то, чтобы его прокормить!