Глава 100
Новый сезон быстро приближался, но масса Ли даже не заикался про Новый Орлеан. Впрочем, Цыпленок Джордж этого и не ждал. Он уже понял, что этой поездке не суждено осуществиться. Но они с массой произвели фурор на крупных боях, прикатив туда на блестящей, совершенно новой повозке с двенадцатью петухами. Удача была к ним благосклонна. Масса Ли побеждал в каждых четырех из пяти боев, а Джордж почти так же успешно выступил с отбракованными петухами на местных боях в округе Касвелл. Сезон был напряженным, но в то же время и прибыльным. И Джорджу удалось оказаться дома, когда родился его пятый сын. Матильда сказала, что хочет назвать его Джеймсом.
– Джеймс – это мой любимый апостол, – пояснила она.
Цыпленок Джордж согласился, хотя про себя и скорчил гримасу.
Куда бы они с массой Ли ни отправились, везде Джордж слышал от черных мрачные истории, связанные с белыми людьми. В последний раз свободный черный рассказал ему об Оцеоле, вожде семинолов из штата Флорида. Когда белые люди схватили чернокожую жену Оцеолы, беглую рабыню, он собрал целую армию из двух тысяч семинолов и беглых рабов. Им удалось заманить американцев в засаду. Погибли более тысячи солдат, и тогда против Оцеолы двинули гораздо более мощные силы. Люди Оцеолы рассеялись по всей Флориде и подстерегали врагов повсюду – болота были для них родным домом.
В самом конце сезона 1836 года Джордж услышал о месте под названием «Аламо». Там мексиканцы вырезали целый гарнизон техасцев, среди которых был и Дэви Крокетт, знаменитый друг и защитник индейцев. В том же году он узнал о больших потерях белых в войне с мексиканцами под командованием генерала Санта-Анна. Говорили, что генерал тоже был заводчиком бойцовских петухов, и весьма успешным. Узнав об этом, Джордж удивился, почему о нем никогда не слышал.
Весной следующего года Джордж вернулся из поездки и сообщил черным поразительные новости:
– Ниггер, который убирается в окружном суде, сказал мне, что новый президент Ван Бюрен приказал армии прогнать всех индейцев западнее реки Миссисипи!
– Похоже, для индейцев Миссисипи станет рекой Иордан! – возвестила Матильда.
– Индейцы расплачиваются за то, что когда-то впустили белых людей на свои земли, – вздохнул дядюшка Помпей. – Целая куча народу, и даже я, пока не вырос, и не догадывались, что в этой стране раньше не было никого, кроме индейцев. Они ловили рыбу и охотились, и воевали друг с другом, но это было их дело. А потом приплыл маленький старый корабль с белыми людьми. Они улыбались, махали руками, кричали: «Эй, краснолицые! Можно мы немного поохотимся и отдохнем у вас? Будем друзьями!» Ха! Уверен, сегодня индейцам очень хотелось бы, чтобы их предки изрешетили этот корабль стрелами, словно дикобраза!
Когда масса побывал на следующем собрании землевладельцев округа Касвелл, Цыпленок Джордж привез из города новые известия про индейцев:
– Говорят, генерал Уинфилд Скотт предупредил их, что белые люди, будучи христианами, не хотят проливать кровь индейцев, поэтому им лучше собрать свое барахло и двигать отсюда! Я слышал, что, если солдатам просто покажется, что индеец собирается сражаться, они могут пристрелить его на месте! И армия погнала целую тысячу индейцев в какую-то Оклахому. Говорят, многие умерли от болезней, а кого-то попросту убили…
– Какое злодеяние! Злодеяние! – воскликнула Матильда.
Но были и хорошие новости – только на этот раз они поджидали самого Джорджа, когда он вернулся домой из очередной поездки в 1837 году. У него родился шестой сын. Матильда назвала его Льюисом, но Джордж – после Джеймса – решил больше не спрашивать, откуда она взяла это имя. Бабушка Киззи встречала рождение очередных внуков с гораздо меньшим энтузиазмом, чем раньше.
– Похоже, у тебя рождаются одни сыновья! – сказала она сыну.
– Мамми Киззи, я тут лежу, вся измученная, а вы недовольны! – крикнула Матильда с постели.
– Да довольная я! Я люблю своих внуков, вы все это знаете. Но могли бы родить мне хотя бы одну внучку!
Цыпленок Джордж расхохотался:
– Мы постараемся, мамми, для тебя!
– Пошел отсюда! – возмутилась Матильда.
Однако прошло всего несколько месяцев, и при взгляде на Матильду стало ясно, что Джордж – человек слова.
– Вот ведь! – ухмылялась сестра Сара. – Сразу видно, когда этот тип был дома! Похоже, он не уступает своим петухам!
Мисс Малица была с ней совершенно согласна.
Когда начались роды, Джордж снова бродил у хижины. И когда стоны жены смолкли, он услышал радостные крики матери:
– Благодарю тебя, Иисус! Благодарю тебя, Иисус!
Можно было и не спрашивать – наконец-то у них родилась девочка.
Малышку еще не обтерли, как Матильда сказала свекрови, что они с Джорджем давно решили назвать свою первую дочку в ее честь – Киззи!
– Моя жизнь не пошла прахом! – целый день рыдала бабушка.
Счастью ее не было предела. А на следующий день Цыпленок Джордж пришел с птичника и снова рассказал шести мальчишкам и крохотной Киззи про их африканского прадеда Кунту Кинте.
Через пару месяцев, когда все дети заснули, Джордж спросил у жены:
– Тильда, а сколько денег мы скопили?
Она удивленно посмотрела на него:
– Чуть больше сотни долларов.
– И все?!
– И все! Удивительно, что нам вообще удалось что-то скопить! Разве я не говорила тебе все эти годы, что ты тратишь все, даже не думая о сбережениях!
– Ну хорошо, хорошо! – виновато пробормотал он.
Но Матильда не успокаивалась.
– Не считая того, что ты выиграл и потратил, мне слова не сказав, потому что это твое дело, знаешь, сколько ты отдал мне для сбережений со дня нашей свадьбы, а потом забрал назад?
– Ну сколько?
Матильда сделала паузу для большего эффекта.
– Почти три тысячи долларов!
– Сколько?! – присвистнул Джордж. – Правда?
Видя выражение его лица, Матильда почувствовала, что никогда еще за двенадцать лет их совместной жизни он не был столь серьезен.
– Я об этом никогда не думал, – наконец сказал он. – Я думал о чем угодно…
Джордж замолчал. Матильда решила, что ему стало стыдно.
– Вот что я думаю, – продолжал он. – Если мы будем откладывать деньги в следующие годы, то, может быть, нам удастся выкупить себя.
От изумления Матильда утратила дар речи.
– Возьми карандаш и все запиши! И нечего смотреть на меня, словно ты ничего не понимаешь!
Изумленная Матильда взяла карандаш и листок бумаги и села за стол.
– Сначала нам нужно понять, сколько масса захочет получить за всех нас, – сказал Джордж. – За меня, тебя и наших детей. Начнем с тебя. Когда я был в городе, то слышал, что мужчин-работников продают примерно за тысячу долларов. Женщины стоят дешевле, так что положим восемьсот… – Джордж наклонился, чтобы проследить за движениями карандаша Матильды. – Теперь предположим, что масса позволит нам выкупить и детей, всех восьмерых, по три сотни за каждого…
– Но у нас их семеро! – удивилась Матильда.
– С тем, что у тебя в животе, будет восемь!
Матильда заулыбалась и посмотрела на цифры:
– Получается двадцать четыре сотни…
– Только за детей? – В тоне Джорджа недоверие смешивалось со злостью.
Матильда снова все пересчитала.
– Трижды восемь – двадцать четыре. Плюс восемь сотен за меня. Получается тридцать две сотни – три тысячи и две сотни.
– Ого!
– Но это еще не все! Больше всего понадобится тебе! – Матильда посмотрела на мужа. – Сколько он захочет за тебя?
Джордж был очень серьезен, но все же не удержался от вопроса:
– А как ты думаешь, сколько я стою?
– Если бы я знала, я бы сама постаралась выкупить тебя у массы. – Они оба рассмеялись. – Джордж, я даже не понимаю, почему мы с тобой об этом разговариваем. Ты же прекрасно знаешь, что масса никогда тебя не продаст!
Джордж ответил не сразу.
– Тильда, я никогда этого не говорил – знаю, тебе не нравится даже само имя нашего массы. Но, клянусь, он двадцать пять раз говорил мне, что, когда у него будет достаточно денег, чтобы построить большой дом с шестью колоннами на фасаде, они с миссис будут жить только на доходы с земли и урожая. И он бросит эти петушиные бои. Он все время говорит, что слишком стар для таких волнений.
– Хотелось бы верить в это, Джордж. Но ни он, ни ты никогда не бросите своих проклятых петухов!
– Я передаю его слова! Могла бы слушать и повнимательнее! Посмотри-ка, дядюшка Помпей говорит, что массе уже около шестидесяти трех лет. Еще пять-шесть лет – и он станет стариком. А старику слишком тяжело содержать петухов и участвовать в боях! Я бы не стал говорить об этом, если бы не считал, что он может позволить нам выкупить себя, особенно если мы заплатим ему столько, что он сможет построить большой дом, о котором мечтает.
– Ну не знаю… – с сомнением протянула Матильда. – Хорошо, давай поговорим об этом. Сколько он захочет за тебя?
На лице Джорджа одновременно отразились и гордость и боль. Он подумал и сказал:
– Кучер богатого массы Джуитта клялся мне, что однажды его масса кому-то говорил, что предлагал массе Ли за меня четыре тысячи долларов…
– Скооооолько?! – Матильда была потрясена.
– Вот видишь, ты даже не догадывалась, с каким ценным ниггером спишь! – Но Джордж снова стал серьезным. – Я не очень-то верю этому ниггеру. Думаю, он просто смеялся надо мной, чтобы посмотреть, такой ли я дурак, чтобы в это поверить. Но я знаю, сколько сейчас платят за ниггеров, которые что-то умеют, – за плотников и кузнецов. Их продают за две-три тысячи долларов. Это я точно знаю. – Он помолчал, глядя на карандаш Матильды. – Пиши три тысячи… Сколько получилось?
Матильда подсчитала и сказала, что всю их семью можно выкупить за шестьдесят две сотни долларов.
– А мамми Киззи?
– Конечно, и мамми! – Джордж задумался. – Мамми уже довольно старая, значит, она стоит меньше.
– В этом году ей исполнится пятьдесят, – сказала Матильда.
– Прибавь шесть сотен долларов. – Он внимательно смотрел на карандаш. – А теперь сколько?
Матильда напряглась, сосчитала и сказала:
– Теперь шестьдесят восемь сотен долларов.
– Ого! Теперь я понимаю, что ниггеры для белых людей – это настоящие деньги, – сказал Джордж. – Думаю, на боях мне удастся собрать эту сумму. Но придется долго ждать и все откладывать. – Он заметил на лице Матильды недовольство. – Знаю, знаю, о чем ты думаешь… Мисс Малица, сестра Сара и дядюшка Помпей…
Матильда обрадовалась, что он понял.
– Они давно стали моей семьей, да и твоей тоже…
– Господи, Джордж! – воскликнула Матильда. – Никогда еще не видела, чтобы кто-то пытался выкупить всех, но я не смогу уйти отсюда и бросить их!
– У нас много времени, Тильда. Давай думать об этом мосте, когда к нему подойдем.
– Да, ты прав. – Матильда посмотрела на написанные цифры. – Джордж, я поверить не могу, что мы говорим об этом…
Она почувствовала, что сама начинает в это верить. Они вдвоем впервые вели серьезный семейный разговор. Матильде страшно захотелось выйти из-за стола и обнять мужа крепко-крепко. Но чувства переполняли ее, и она не могла двинуться – даже говорить. Потом она все же спросила:
– Джордж, а почему ты об этом подумал?
Он ответил не сразу.
– Я о многом думаю – больше, чем рассказываю тебе…
– Что ж, – тихо сказала Матильда, – это хорошо.
– Мы ничего не получаем! – воскликнул Джордж. – Все, что мы делаем, принадлежит массе!
Матильде захотелось запрыгать от радости, но она сдержалась.
– Когда мы с массой ездим в город, я разговариваю со свободными ниггерами. Они говорят, что свободным черным хорошо живется на Севере. У них собственные дома и работа. Я точно знаю, что смогу найти работу! На Севере устраивают петушиные бои! Я слышал, что знаменитые ниггеры-заводчики живут в Нью-Йорке – дядя Билли Роджер, дядя Пит, у которого куча петухов и собственная площадка для боев. И еще один, Ниггер Джексон – говорят, что побить его птиц невозможно! – И тут Джордж еще больше поразил Матильду. – А еще я хочу, чтобы ты научила наших детей читать и писать, как ты умеешь.
– Господь всемогущий! Они научатся лучше меня! – воскликнула Матильда, глаза ее сияли.
– А еще я хочу, чтобы они научились ремеслу. – Джордж усмехнулся и сделал паузу для большего эффекта. – Тебе хочется жить в собственном доме с мебелью и всякими разными штучками? Хочется приглашать других свободных черных женщин на чай и разговаривать с ними о цветочках и всем таком?
Матильда разрыдалась, потом рассмеялась.
– Господи, ты точно сошел с ума!
Никогда еще она не чувствовала такой любви к мужу.
– Точно знаю, Господь дал мне сегодня все, что я хотела! – Она накрыла руку мужа своей. – Ты правда думаешь, что мы сможем это сделать, Джордж?
– А о чем я тебе здесь толковал, женщина?
– Помнишь тот вечер, когда мы решили пожениться? Помнишь, что я тебе сказала? – По лицу Джорджа Матильда поняла, что он не помнит. – Это были слова из первой главы книги Руфи: «Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом». Ты не помнишь?
– Да, помню.
– Никогда еще я не чувствовала этого так полно, как сегодня.
