Глава 99

Работать с петухами без помощника было так странно и одиноко, что Джордж не переставал поражаться, как дядя Минго справлялся с этим более двадцати пяти лет один, пока на птичнике не появился он. «Петухов становилось все больше, – рассказывал ему старик, – и масса не раз обещал купить мне помощника. Но так никогда и не купил. Да и я привык к петухам. Петухи – компания получше людей». Хотя Джордж чувствовал, что любит птиц так же, как его старый учитель, заменить ему людей они не могли. Но помощник нужен ему для работы, а не для общества, твердил он себе.

И чем дольше он думал, тем больше склонялся к тому, чтобы взять Верджила. Дело останется семейным. Он сможет обучить сына так же, как обучил его дядя Минго. Но, хотя споры с Матильдой и Киззи его не особо беспокоили, Джордж все же попытался припомнить кого-то из знакомых тренеров, кого бы масса мог перекупить у хозяев. Впрочем, он отлично знал, что ни один заводчик ни за какие деньги не продаст своего тренера – особенно собственному конкуренту, массе Ли. Джордж стал перебирать черных участников провинциальных боев. Но добрая половина из них показывала выбракованных птиц своих хозяев, а другие были весьма посредственными работниками и нечистыми на руку – у всех возникали сомнения, когда они появлялись с хорошими петухами. Были и свободные черные – мастера своего дела, их можно было нанимать на день, неделю, месяц и даже на год, но он отлично знал, что масса Ли никогда не позволит ступить на его плантацию даже лучшему свободному черному тренеру во всей Северной Каролине. У Джорджа просто не было выбора. И как-то вечером он собрался с духом и сообщил новость домашним.

– Пока ты не начала твердить, почему даже думать об этом не хочешь, женщина, послушай меня, – сказал он. – Когда масса в следующий раз решит взять меня с собой, он обязательно скажет: «Пусть твой старший присмотрит за птицами!» И когда это произойдет, Верджилу придется остаться с петухами, пока масса не отдаст другой приказ – а этого может никогда не случиться. И ни ты, ни я даже слова сказать не посмеем! – Он жестом остановил Матильду, уже открывшую рот. – Подожди! Помолчи, пока я все не скажу! Я пытаюсь объяснить тебе, что мальчику нужно пойти со мной прямо сейчас. Если я приведу его, он пробудет со мной достаточно долго, чтобы научиться кормить птиц и готовить их к боям. Тогда остальное время – то есть большую часть года – он будет работать с вами в поле.

Понимая, что убедить Матильду не удалось, Джордж пожал плечами и сказал, словно уступая:

– Ну ладно, я ухожу, а вы будете иметь дело с массой!

– Ты так говоришь, словно Верджил уже взрослый, – возмутилась Матильда. – Неужели ты не понимаешь, что мальчишке всего шесть лет? Половина от твоих двенадцати, когда тебя туда заманили! – Она замолчала. – Но я знаю, что он будет работать уже с шести. И я ничего не могу сделать – только то, что ты говоришь. Хотя меня просто бесит, что эти петухи украли тебя у меня!

– Послушать тебя и мамми, так можно подумать, что петухи подхватили меня и унесли за океан!

– Так и есть! Тебя почти никогда нет рядом – словно ты за океаном!

– За океаном?! А кто сидит здесь и разговаривает с тобой? Кто был здесь каждый день в этом месяце?

– В этом – может быть, но где ты будешь в следующем?

– Если речь идет о сезоне, я буду там, где прикажет масса. А прямо сейчас я поем и пойду на птичник. Мне вовсе не нужно, чтобы хищники сожрали моих петухов – иначе я останусь без работы!

– Ага! Значит, ты понимаешь, что он и тебя может продать?!

– Он даже миссис свою продаст, если она его петухов погубит!

– Послушай, стоит нам встретиться, и мы начинаем спорить из-за Верджила. Давай хоть сейчас не затевать этот спор!

– Я ничего не затевал, ты первая!

– Хорошо, Джордж, я все поняла, – сказала Матильда, ставя дымящиеся миски на стол. – Ужинай и возвращайся к птицам. Я пришлю к тебе Верджила утром. А если ты хочешь забрать его прямо сейчас, я схожу и приведу его от бабушки.

– Нет, пусть приходит завтра.

Но через неделю Цыпленку Джорджу стало ясно, что его старший сын совершенно не разделяет его увлеченности бойцовскими петухами. Шесть ему лет или нет, но поведение сына изумляло Джорджа. Покончив с полученным поручением, Верджил либо куда-то уходил и играл в одиночестве, либо просто сидел и ничего не делал.

Отец резко рявкал:

– Убирайся отсюда! Что это тебе, игрушки? Здесь не свиней держат, здесь бойцовские петухи!

Верджил подскакивал как ужаленный, получал новое задание, выполнял его, а потом снова усаживался на прежнее место или принимался за игры. Джордж следил за ним боковым зрением – и каждый раз видел одно и то же. Кипя от негодования, он вспоминал, что в детстве все свое свободное время проводил здесь, любуясь петушками и матерыми петухами, рвал траву и ловил кузнечиков, чтобы накормить их. И все это ему казалось невероятно увлекательным.

Метод обучения, придуманный дядей Минго, был довольно бесстрастным и деловым – приказ, бдительная тишина, потом новый приказ. Поэтому Джордж решил попробовать обучать Верджила по-другому, надеясь все же его увлечь. Он стал разговаривать с ним.

– А вот интересно, чем ты занимаешься, когда не работаешь?

– Ничем, паппи.

– То есть вы с младшими братьями все время проводите рядом с мамми и бабушкой?

– Да, сэр.

– А они вас вкусно кормят?

– Да, сэр.

– А какая еда нравится тебе больше всего?

– Все, что готовит мамми, сэр.

Похоже, мальчик был лишен даже малейшего воображения.

Джордж попробовал зайти с другой стороны:

– Расскажи-ка мне историю про твоего прадеда – мне очень понравилось, как ты это делал.

Верджил покорно все пересказал – чувствовалось, что он делает это только потому, что приказал отец. Сердце Джорджа упало. Но мальчик, постояв немного молча, вдруг спросил:

– Паппи, а ты видел моего прадеда?

– Нет, не видел, – с надеждой ответил Джордж. – Я, как и ты, слышал о нем от твоей бабушки.

– Она ездила с ним в экипаже!

– Да, ездила! Он был ее паппи. И ты тоже когда-нибудь будешь рассказывать своим детям, как вместе с паппи ухаживал за бойцовскими петухами.

Эти слова Верджила озадачили, и он замолчал.

После еще нескольких столь же тщетных попыток Джордж отчаялся и опустил руки. Вся надежда оставалась на Эшфорда, Джорджа и Тома. Он никому не рассказал, как разочаровал его первенец, и решил использовать его для простейших заданий, о которых и говорил Матильде. Обучать его по-настоящему было бесполезно – из него никогда не получился бы хороший помощник.

Когда Цыпленок Джордж почувствовал, что Верджил вполне справляется со своей работой, он стал поручать ему трижды в день кормить и поить петушков и взрослых петухов в их загонах, а потом отправлял назад, к Матильде, где он начал работать в поле. И это мальчика вполне устраивало. Джордж ни разу не признавался Матильде, Киззи и другим черным, что испытывает глубокое отвращение к работе в поле. Мысль о том, что под палящими лучами солнца придется бесцельно махать мотыгой, собирать бесчисленных червей с табака, набивать мешки хлопком и выдергивать стебли кукурузы, была для него невыносима. Он постоянно вспоминал слова старого дяди Минго: «Предложи мне хорошее кукурузное или хлопковое поле или отличного бойцовского петуха, я сразу же выберу петуха!» Кровь в нем закипала при первом же известии об очередных петушиных боях. Где бы они ни проходили, в лесу, на открытом пастбище или за чьим-нибудь амбаром, атмосфера сразу же накалялась, как только заводчики начинали стекаться к назначенному месту со своими птицами. Петухи громко кричали, преисполненные решимости победить или погибнуть.

Летом боев не было. Петухи сбрасывали старые перья, а Джордж занимался рутинной работой. Постепенно он привык к тому, что рядом нет никого, с кем можно было бы поговорить – только петухи и старый ветеран, который давно стал домашним любимцем дяди Минго.

– Ты должен был сказать нам, как серьезно он болен, одноглазый ты черт! – заявил он старой птице.

Петух склонил голову набок, словно поняв, что Джордж обращался к нему, а потом продолжил клевать зерно и царапать землю.

– Слышишь?! Я с тобой разговариваю! – не отставал Джордж. – Ты должен был знать, что ему совсем плохо! – Он не отрывал взгляда от прогуливающейся птицы. – Похоже, ты знаешь, что он умер. Интересно, скучаешь ты по старику так же, как я?

Но старый петух продолжал клевать зерно и не проявлял никаких признаков тоски. В конце концов Цыпленок Джордж швырнул в него камешек и прогнал с глаз долой.

Джордж думал, что в следующем году старый петух наверняка присоединится к дяде Минго там, куда уходят старые заводчики и их птицы после смерти. Он гадал, что случилось с самым первым петухом массы – тем самым, которого он выиграл по лотерейному билету в двадцать пять центов более сорока лет назад. Погиб ли он в бою? Или умер достойной смертью в преклонном возрасте? Почему он никогда не спрашивал о нем у дяди Минго? Может быть, у массы спросить? Более сорока лет назад! Масса говорил, что выиграл птицу, когда ему было всего семнадцать. Значит, сейчас ему пятьдесят шесть или пятьдесят семь – он на тридцать лет старше Джорджа. Подумав о массе и о том, что люди принадлежат ему так же, как петухи, Джордж задумался, а каково это – не принадлежать никому. Каково это – быть свободным? Наверное, это плохо, иначе масса Ли, как и большинство белых, не говорил бы о свободных черных с такой яростью. Но потом вспомнил, что сказала ему свободная черная, у которой он покупал «белую молнию» в Гринсборо: «Каждый из нас, свободных, показывает вам, ниггерам с плантаций, что вовсе не обязательно быть рабами. Но твой масса не хочет, чтобы ты об этом думал». В долгие одинокие часы на птичнике Цыпленок Джордж думал об этом все чаще. Он решил как-нибудь поговорить со свободными черными: когда они с массой ездили в город, он часто их видел, но всегда проходил мимо.

Цыпленок Джордж прохаживался вдоль проволочной изгороди, кормил и поил своих птиц и с удовольствием смотрел, как крепкие петухи сердито наскакивают на него, словно репетируя будущую свирепость на ринге. И он заметил, что все чаще думает о том, что является собственностью другого человека.

Как-то днем, когда он отправился проверять птиц на свободном выгуле, ему захотелось подразнить молодых петухов, и Джорджж сымитировал боевой крик – это удавалось ему почти идеально. Когда он делал это раньше, то почти всегда разъяренный петух, считавший себя полноправным хозяином этих мест, выскакивал и принимался разыскивать наглого соперника. Сегодняшний день не стал исключением. Но роскошный петух, который выскочил из кустов, заслышав крик Джордж, полминуты стоял, хлопая крыльями, и лишь потом его громкий крик разнесся в осеннем воздухе. Яркое солнце сверкало на его блестящих крыльях. Весь он был прекрасен и свиреп – от блестящих глаз до крепких желтых лап со смертоносными шпорами. Каждая унция, каждый дюйм этой птицы воплощали в себе отвагу, силу духа и свободу. Зрелище было настолько впечатляющим, что Цыпленок Джордж поклялся себе, что никогда не станет ловить и тренировать эту птицу. Пусть остается здесь, среди сосен, со своими курами – нетронутый и свободный!