32

Снотворное больше не интересовало меня. Теперь мне были нужны стимулянты, которые когда-то принимал Пол, и внутривенная инъекция кофе. Потому что мое тело требовало только одного – отдыха. Из-за этого я чуть не проспала сделку.

– Ты что, не получила мое сообщение? – спросил Радж, когда я галопом вбежала в офис, где мы должны были встретиться.

– Сообщение? Какое сообщение? – Я стерла с уголка рта каплю не то слюны, не то тающего снега и подтянула штаны, которые угрожали свалиться и открыть миру мои ягодицы, теперь напоминавшие оладьи.

Он посмотрел на меня с беспокойством.

– Ничего особенного. Ты ведь уже пришла. Хотя, наверное, тебя нужно предупредить…

– Здесь Том, – сказала я, когда передо мной распахнулась дверь и я увидела мужа за длинным деревянным столом. На меня нахлынули эмоции, но это не была злость. И, к счастью, не нежность. Скорее… разочарование. Что все-таки пришлось снова увидеть его.

– Здесь Том, – повторил Радж. Он сжал ладони. – Надеюсь, ты не передумаешь заключать сделку.

Не обращая внимания на Раджа, я влетела в переговорную.

– Иезусе, Том, – сказала я, словно Бог не опознал бы имени своего единородного сына из-за того, что я переврала пару букв. – Вопил-вопил и все-таки явился? Это не сон? – Я прищурилась, глядя на него, и в голову мне пришел другой вариант. – Только не говори мне, что пришел, чтобы попытаться сорвать продажу.

Не дожидаясь ответа, я отвернулась и протянула руку миниатюрной женщине, сидевшей через несколько стульев от Тома, который с интересом наблюдал за мной.

– Привет, я Либби Росс Миллер. Не волнуйтесь, я все еще намерена продать вам свою квартиру, даже если это нанесет ущерб моему будущему бывшему мужу.

Женщина нервно рассмеялась и медленно протянула мне руку.

– Здорово.

Том откашлялся.

– Либби, я вовсе не собираюсь блокировать продажу.

– А что, Том? Счел забавным напомнить мне, что ты еще существуешь? – Я плюхнулась на стул прямо напротив него. – Я уже почти забыла об этом, но нет того, чего не может поправить небольшая электрошоковая терапия. – «Или химиотерапия», – подумала я, вспоминая, как в конце своей жизни мама забывала даже самое важное, например, сколько лет Полу и мне.

– Либз, прекрати, – сказал Том. – Я думал, что у нас все налаживается.

Я подняла брови.

– Стало бы налаживаться, если бы ты сразу согласился приехать и не устраивал этого дурацкого сюрприза.

Радж постучал пальцами по столу.

– Послушайте, вы оба на месте, так что давайте покончим с этим. Я сейчас приведу главного агента и второго риелтора. Скоро вернусь.

Радж выбежал за дверь, я уставилась на Тома, Том уставился на стол, а женщина, которая теперь знала, что покупает дом вместе с призраками двух людей, которые когда-то не то любили, не то не любили друг друга, лихорадочно строчила эсэмэски, вероятно, спрашивая друзей и родных, не следует ли ей отказаться.

Радж вернулся с двумя лощеными дамочками компетентного вида, и все трое уселись за стол, как утки, в рядок. Они принялись тасовать и раздавать бумаги, инструктируя нас: подписать здесь, и тут, и там, и еще, и еще, – я думала, что рука у меня отвалится. Люминесцентные лампы создавали эффект нимбов, и глядя на белый свет вокруг головы Радж, я начала оседать на стуле.

Не успела я сообразить, что к чему, как Том оказался рядом со мной.

– Либби, – прошептал он. – Все в порядке? У тебя нездоровый вид.

– Ты почти прав, Том, – пробормотала я, спрашивая себя, то ли это приступ паники замедленного действия, то ли я сейчас в очередной раз потеряю сознание.

Том посмотрел на Раджа и двух дамочек.

– Можно сделать перерыв? – спросил он, не ожидая ответа. – Давай пойдем попьем водички, – сказал он мне, за руку ведя меня в вестибюль. Усадив меня на скамейку, он отошел к кулеру и принес мне полный стакан воды. – Ты завтракала?

Я взяла стакан.

– Как сказать…

Вообще-то я и не ужинала: раковая диета значительно ослабила мой интерес к пищевым продуктам крепостью менее сорока градусов.

Том побежал к портье и быстро вернулся с батончиком мюсли, который я проглотила в момент, запив еще одной чашкой воды, которую принес мне Том.

– Ну как, получше? – спросил он почти нетерпеливо, когда я доела.

– Ага. Спасибо.

– Вот и хорошо. Понимаю, как тебе было тяжело, и просто ужасно видеть, как ты здесь изображаешь… – Он оглядел меня. – Ты похудела, Либби, и у тебя такой усталый вид. Думай, что хочешь, но я беспокоюсь о тебе.

Ну как тут не смягчиться, когда он такой добрый и внимательный? Но его нежность тоже ранила, как еще одно напоминание о том, что мы потеряли.

– Ты не один такой, – сказала я ему. – Но давай закончим формальности. Поговорим потом. Хорошо?

У него был такой радостный вид, что я тут же пожалела о своем предложении.

– С удовольствием.

Через полчаса я осталась без крыши над головой. У меня было шесть часов, чтобы вывезти оставшиеся вещи, хотя Натали, женщина, которой я продала квартиру, разрешила мне оставить кровать.

– Я на машине. Поедем в наш район? – предложил Том после того, как мы попрощались с Раджем. – Мы могли бы пойти в «Де Лука» или куда-нибудь еще.

Я покачала головой. Околачиваться там, где мы прежде часто бывали вдвоем, примерно так же умно, как разбивать лагерь на атомной электростанции.

– За углом есть закусочная. Почему бы нам просто не пойти туда?

– Конечно, – вежливо согласился он. Он был так весел, что мне почти что не хватало того воинственного Тома, который месяц назад пытался остановить меня по дороге в аэропорт.

В закусочной пахло растворимым кофе и жирным беконом. Я знала: Том сейчас думает, что запах пропитает его рубашку, и сменит ее, как только вернется домой.

– Итак, – сказал он нервно.

– Итак, – повторила я. И посмотрела на него – впервые за этот день посмотрела по-настоящему. Кожа, как всегда, безупречна и без морщин, прическа волосок к волоску. Но глаза тусклые, обведенные лиловыми кругами, а одежда болтается, как на вешалке.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, пока официантка совала нам меню. Я отмахнулась и попросила кофе, тост и хорошую порцию бекона. Том заказал чай и бублик.

– Ну, ты же знаешь. Потрясающе. – На самом деле я чувствовала себя сдутой, будто из моего тела произошла утечка кислорода. Но живот не болел, и мне уже не казалось, что я вот-вот грохнусь на пол, а это было уже хорошо.

– Я влюбилась, – выпалила я.

Том моргнул, пытаясь понять, что я только что сказала.

– Что-о? Кроме шуток?

– Кроме шуток.

– Когда? В того парня, с которым ты вместе работала?

Я хихикнула.

– В Тая? О нет. Ты его не знаешь. Его зовут Шайлоу. Я встретила его в Пуэрто-Рико.

– Вот это да. Но это же… это прекрасно.

– Именно.

– Я серьезно. Ты заслуживаешь счастья.

– Похоже, ты разговаривал с психотерапевтом.

– На самом деле с О’Рейли. Они с Джесс сказали, что я не прав. Что пытаюсь удержать тебя.

– Они не дураки.

– Это точно. Я серьезно, Либби. Я прошу прощения. Мне правда очень жаль.

Тут я сказала ему, что все в порядке. Потому что спросила себя: а как бы поступила Шарлотта Росс? И тут же простила его. Хотя и не могла.

– Я не знала, Том, – сказала я.

– Чего? О чем ты?

– Когда я пришла домой в тот день, я была расстроена по другой причине. Я понятия не имела, что ты гей. Ты бы сказал мне, если бы не подумал, что я уже знаю?

Он посмотрел на свои руки.

– Гм. Не знаю. – Он поднял голову и встретился со мной взглядом. – Надеюсь, что да. Поэтому я и пошел к психотерапевту. Но нет, в тот день не сказал бы. А из-за чего ты тогда расстроилась?

– Уже неважно, – сказала я, борясь с желанием выбежать из закусочной, возможно, прямо под машину. Но я не хотела больше говорить с ним об этом.

– Ты был… ты влюблен в О’Рейли? – спросила я.

Боже ты мой, Том искренне рассмеялся.

– В О’Рейли? Что ты, я, конечно, люблю этого парня, но нет. Нет и нет.

– А в кого тогда?

Официантка вернулась с нашей едой. Я поблагодарила ее, не отводя взгляда от Тома.

– Так, было несколько увлечений. Но дело не в этом. Я просто… не мог больше врать тебе. Понимаешь?

Я промолчала.

– Прости, Либби, – сказал он. – Я пытался сказать тебе, но…

Я сделала глоток кофе и обожгла язык. Но все равно проглотила.

– Что ты говоришь? И когда же ты пытался сказать мне, Том?

На этот раз он не колебался.

– После того как ты заговорила о приемном ребенке, а я сказал, что не хочу. Я сказал тебе, что мне нужно кое о чем поговорить с тобой. А ты повторяла, что с тебя хватит. И если я собираюсь говорить о плохом, ты не хочешь слышать.

Я ахнула.

Он грустно посмотрел на меня.

– Похоже, ты и не помнишь.

Я сказала, что помню, но по-другому. Но теперь, впившись ногтями в ладонь и чуть не проделывая в ней дырки, я увидела тот день. Том пытался усадить меня. И сказал, что есть еще кое-что, в чем нам нужно разобраться, прежде чем снова пытаться завести ребенка. Я разозлилась – даже рассвирепела, потому что решила, будто он отвлекает мое внимание от реальной проблемы. На самом деле это я его отвлекла.

Я сделала еще один глоток кофе и спросила Тома, были ли другие случаи, когда он пытался признаться.

Он неловко кашлянул.

– Пробовал намекать. Помнишь, в колледже я говорил тебе, что мой друг Люк бисексуал? И ты сказала, что никогда не смогла бы быть с тем, кому нравятся мужчины, хоть немного.

Лицо у меня начало гореть. Хотя я не помнила Люка, я могла представить, что говорю что-то подобное.

– Я сказал себе, что буду усерднее работать над собой, чтобы стать таким, каким ты хотела меня видеть, – продолжал Том. – Я прочитал кучу книжек по психологии, искал в интернете информацию о том, как оставаться… м-м… правильным, пытался сосредоточиться на учебе и найти хорошую работу. Я всегда был без ума от тебя, Либби, и хотел сделать тебя счастливой. Ты самый светлый, замечательный человек, которого я когда-либо встречал. Этого просто…

– Недостаточно, – сказала я.

Том знал меня большую часть моей жизни; неудивительно, что он понимал даже то, чего я не говорила.

– Это не твоя вина, Либби. Не от тебя зависело, говорить мне об этом или нет. Я не хотел причинять тебе боль, но это и от лености тоже. Мы так хорошо жили. И было так легко быть половиной пары, у которой как будто бы все общее.

– И мне тоже, – созналась я. Во многих отношениях моя взрослая жизнь основывалась на нашем так называемом идеальном браке. Я бы никогда не призналась в этом отцу, но после маминой смерти наша семья из трех человек уже никогда не ощущала себя полной. В Томе я видела не только мужчину, к которому испытывала глубокое влечение, но и надежного человека, с которым можно построить новую семью. Даже после того, как наша команда из двух человек не увеличилась, как я надеялась, мы все же были единым целым: Либби-и-Том, счастливо женатые, довольные нашей общей жизнью. И я так старалась сохранить эту основу, что не желала видеть трещин, образующихся у меня под ногами.

– Психотерапевт говорит мне, что моя потребность в том, чтобы все выглядело идеальным, проистекает из детства, где все было с точностью до наоборот, – сказал Том.

Я вгрызлась в бекон, вспоминая отца Тома с его пьяными истериками и привычкой махать кулаками, и неряшливую мать, чья нелюбовь к порядку была как бы ее собственной безмолвной местью.

– И я теперь понимаю, почему ты… – Я ждала, что он скажет «ткнула меня вилкой», но он осекся. – Почему ты так расстроилась и уехала из Чикаго. Ненавижу себя, хотя уверен, что тебя это мало утешает.

Я вздохнула и посмотрела в его глаза, полные боли. Борьба Тома за то, чтобы простить себя, вернуть любовь к самому себе, если он когда-нибудь ее испытывал, будет гораздо труднее, чем любая борьба, которая предстоит мне после нашего развода. У меня была куча своих проблем. Но что до наших отношений, я уже спускалась под гору, а Том еще стоял внизу, пытаясь понять, как начать восхождение.

– Пожалуйста, не надо ненавидеть себя, – сказала я. – Я-то тебя не ненавижу. – Трудно было это выговорить, когда он сидел передо мной, напоминая, что был когда-то настоящим живым человеком, которого я любила так долго, что и не вспомнить, как жила до этого. Хотелось сказать ему, что, может быть, когда-нибудь мы снова станем друзьями. Но я сильно подозревала, что мы больше не увидимся. Поэтому я просто сказала: – Дай себе время и будь немного милосерднее к себе. Это поможет.

Он вытер глаза жесткой бумажной салфеткой и вздохнул:

– Ты мне будто подарок подарила.

– На здоровье.

Он так и не прикоснулся ни к своей тарелке, ни к чашке.

– Все будет хорошо, Том? – спросила я.

– Это я у тебя должен спрашивать, – ответил он, и на мгновение мне показалось, что он подозревает правду обо мне. Но он продолжал: – Что будет с тобой, Либби? Квартиры нет, у Джеки ты больше не работаешь. Что ты будешь делать дальше?

– Собираюсь создать фонд для детей, у которых родители умерли от рака, – сказала я. Солгав однажды Таю и Шиа, я больше не возвращалась к этой идее, но тут она сама выпала из недр сознания, и озвучив ее, я поняла, что обратного пути нет. Сколько бы мне ни оставалось жить, этого времени должно хватить, чтобы основать фонд.

Том улыбнулся.

– Прекрасно. Это именно то, чего хотела бы твоя мать.

– Да. Именно, – тихо сказала я и встала. – Попроси, пожалуйста, счет. Мне пора идти.

– Конечно, – сказал он. – Либби?

– Да?

– Мне бы не хотелось терять с тобой связь.

Я грустно улыбнулась, хотя глаза наполнились слезами.

– Мне бы тоже, но, честно говоря, не уверена, что я это вынесу.

Том был рядом, так близко, что я могла дотронуться до него. Но мне казалось, что мы стоим по разные стороны быстро растущего пруда. Скоро этот пруд станет озером, а озеро – океаном, и мы никогда больше не увидим друг друга на наших берегах. Я буду скучать о нем.

Он кивнул.

– Понимаю. До свидания, Либби. Я люблю тебя.

Я посмотрела на него в последний раз.

– До свидания, Том.