31

К концу уроков о поцелуе знают все. Мы с Чейзом терпим взгляды и шепотки во время урока испанского, стоически переносим тыкающие в нашу сторону пальцы, когда уходим из школы, игнорируем грязные взгляды на парковке.

Моего автобуса еще нет, но Чейз не может ждать со мной. Это огорчает его. После звонка с урока он ворчал, как глупо было целовать его перед всеми и что безумно с моей стороны заявлять, что он – мой парень. Тем не менее он не выпускает моей руки.

– Я очень хотел бы подождать и убедиться, что ты без приключений села в автобус, – мрачно говорит он. – Но Джек должен через пять минут подобрать меня у «Старбакса». Нам нужно сегодня до темноты почистить два двора.

– Все в порядке, – заверяю я его. – Я – единственная старшеклассница, которая ездит на автобусе. – Еще раз черт побери моих родителей за то, что отняли у меня машину. – Младшеклассники слишком напуганы, чтоб предъявить мне что-то в лицо.

Кажется, это успокаивает его. Он отрывисто кивает и говорит:

– Через несколько часов я поеду домой на велосипеде, а потом приду к тебе. – Мое сердце счастливо трепещет, а потом сжимается, когда Чейз добавляет: – Нам нужно о многом поговорить.

Да, нужно. Но мы не будем говорить о том, о чем он думает. Мы не расстанемся, не прекратим видеться. Я сделала свой выбор: предпочла Чейза Доннели всем остальным в своей жизни. Это не может быть напрасным.

Я встаю на цыпочки и целую его в щеку. Так сюрреалистично делать это у всех на виду под ярким осенним солнцем. Думаю, и ему это кажется немного странным. Как только мои губы касаются его щеки, он осторожным взглядом окидывает округу.

– Айова, – шепчу я ему.

– Айова?

– Как только почувствуешь огорчение из-за ребят в Дарлинге, просто вспомни, что в следующем сентябре мы будем в Айове. И никому не будет дела до того, целую ли я тебя на людях.

Он вздыхает.

– Я еще не согласился ехать с тобой в Айову.

– Конечно, согласился. Ты, вероятно, забыл. – Я еще раз целую его в щеку. – Увидимся.

Он смотрит на меня с осторожной полуулыбкой, запрыгивает на велосипед и уезжает.

Я поправляю рюкзак на плече и жду появления желтого автобуса. Он как раз подъезжает к остановке, когда ко мне подходит Джефф. Края незаправленной рубашки развеваются по бокам с каждым нетерпеливым шагом. Он едва не сбивает с ног трех младшеклассниц.

– Оставь меня в покое, – холодно говорю я.

– Нет. Нам нужно поговорить, – Джефф хватает меня за руку достаточно сильно, чтобы остались синяки. Когда я взвизгиваю, он поспешно отпускает меня. – Прости, – бормочет он.

Ему не жаль. Он говорит это лишь для свидетелей, чье внимание мы привлекли. Джефф не хочет, чтобы посторонние считали его козлом. Он успешно скрывает свою натуру. Но я вижу его насквозь. Смотрю на него злобным взглядом.

– Не о чем нам с тобой разговаривать. Мне совершенно нечего сказать тебе.

– Зато у меня есть много чего сказать, ясно?

Опять этот деланый британский акцент.

– Ну а мне – нечего, ясно? – передразниваю я и шагаю к группке учеников, ждущих автобус.

В его темных глазах вспыхивает раздражение. Он прижимает руки к бедрам, будто пытается удержаться от того, чтобы не схватить меня снова. Затем глубоко вздыхает.

– Я хочу поговорить о Рейчел.

Я притворяюсь равнодушной, но звук ее имени, слетевшего с его губ, ранит меня. Мне тошно думать, что почти год моя сестра встречалась с этим парнем.

– Ты меня слышала? – требовательно спрашивает он, когда я не отвечаю.

Я хладнокровно встречаю его колючий взгляд.

– Да, я слышала тебя.

Он хмурит брови.

– Я сказал, что хочу поговорить о Рейчел.

– Мне плевать, – отвечаю я с широкой деланой улыбкой.

Помахав рукой в таком же фальшиво-радостном жесте, я мчусь от него прочь и забираюсь в автобус.

* * *

Дома меня ждет папа. Это вовсе не неожиданность. Он еще вчера предупредил, что теперь будет уходить из магазина в три, чтобы быть дома, когда я возвращаюсь из школы. Его работник, наверное, ужасно рад дополнительным часам. Я же – не очень.

– Можешь делать домашнюю работу в столовой, – говорит он, после того как я скидываю в прихожей туфли. Полка Рейчел, как всегда, пуста.

– Мой ноут – в комнате, – бормочу я.

– Нет, я уже принес его тебе. Начну готовить ужин пораньше, так что предпочел бы, чтобы ты занималась в столовой.

Он говорит это так, будто у меня есть выбор.

– То есть чтобы ты мог наблюдать за мной из кухни и я не смогла ускользнуть?

– Да, – отвечает он безразличным тоном.

Он уходит на кухню, оставляя меня в замешательстве. Вау! Поверить не могу, что это мой отец. Что с ним случилось?

– Это нелепо, – кричу ему вслед. – Я свалю отсюда меньше чем через год!

Уеду из этого дома и города, от всех ненавидящих людей в нем, даже если не поступлю в колледж. Просто не выдержу еще четырех лет такой жизни.

Я тащусь к столу. Цифры и буквы на странице передо мной расплываются. Не могу сосредоточиться. На кухне работает телевизор. Папа стучит сковородой о конфорку. Морган лает. Я поднимаю голову и вижу черное пятно, когда он проносится через наш двор.

Ого. Пес, должно быть, сорвался с поводка. Я бросаю карандаш и встаю.

Папа появляется в дверях с кухонным полотенцем, перекинутым через плечо.

– Ты куда?

– На улицу.

Хвост Моргана бьет по качелям Рейчел, раскачивая деревянное сиденье.

Папа следит за моим взглядом.

– Дурная собака. – Он сдергивает полотенце с плеча и сжимает его руками, будто это шея Моргана.

– Стой! – я вытягиваю руку. – Миссис Ренник поймает его.

– Она не должна была заводить эту проклятую собаку! Ее нет поблизости, и она не контролирует это животное. – Он тянется к защелке.

Я бросаюсь к двери.

– Морган – милый пес. Он никому не мешает.

– Он свалит качели Рейчел.

– Ну так ты их снова повесишь. Какая разница? – Я упираюсь. Не позволю отцу выйти из дома и причинить вред Моргану. Мы действительно уже чокнулись от смерти Рейчел, если то, что собака свалит качели, чревато такой травмой. Но я не могу тягаться со своим отцом. Он сметает меня с пути одним движением руки и направляется к гаражу. Я не знаю, куда бежать: за отцом или к миссис Ренник, помогать ловить Моргана. Наконец решаюсь и бегу к Моргану и его хозяйке.

– Что за собака! – кричит она, пока я подбегаю к ней. Большой пес бегает вокруг дерева, толкая качели то в одну, то в другую сторону.

Я вздрагиваю, когда деревянное сиденье ударяется о ствол дерева.

– Вы идите туда, а я пойду сюда, – говорю я миссис Ренник, указывая в противоположном направлении.

– Окей.

Мы разделяемся и пытаемся загнать Моргана между нами. Он, конечно же, думает, что мы затеяли чудесную игру, и тут же убегает прочь.

Вдруг слышится пронзительный свист. Он заставляет Моргана замереть на секунду, и я кидаюсь на него сверху. Миссис Ренник бросает мне поводок. Быстро цепляю его к ошейнику и веду собаку к измотанной владелице.

– Мне так жаль, Дейв, – извиняется наша соседка, когда папа идет к нам с отверткой, торчащей из переднего кармана, и лестницей, закинутой на плечо. Пес напрягается. – Морган снова сорвался с поводка.

В ответ на это отец молча кивает и идет к качелям.

– Ах, мне лучше уйти домой. Еще раз прошу меня извинить.

Папа по-прежнему не отвечает, сосредоточившись на установке лестницы.

– Все в порядке, – говорю я, пытаясь загладить нехарактерную для отца грубость. Он обычно крайне мил со всеми. – Пока-пока, Морган, – машу псу. Он в ответ счастливо вертит хвостом, не обращая внимания на напряженную атмосферу.

– Позвоните мне, если будут какие-то проблемы, – говорит миссис Ренник, хотя я не уверена, обращается ли она ко мне или к моему отцу.

Я снова отвечаю:

– Конечно же, миссис Ренник.

Она машет мне рукой и оттаскивает Моргана прочь. Папа спускается с лестницы, держа в руках деревянное сиденье и перекинув веревку через плечо.

– Мне следовало снять их много лет назад. Чудо, что они сильно не повредились. – Он рассматривает дерево, изношенное после многих лет под открытым небом.

– Это просто качели, папа. – Рейчел нет тут. Она качается на них лишь в наших воспоминаниях.

– Это не просто качели, Лиззи. Это ее качели.

Я сдаюсь. Из печального опыта знаю, что спорить с отцом о чем бы то ни было – пустая трата сил. Вместо этого я предлагаю помощь.

– Я могу отнести. Куда? В гараж?

Он качает головой и берет сиденье в подмышку, как-то умудряясь при этом складывать лестницу.

– Положу их в кабинете.

Очень разумно.

Я плетусь позади, растерянная и несколько обиженная тем, что мне не доверили нести качели. Дома папа ненадолго исчезает, чтобы занести священные качели себе в кабинет. Родители – словно кладоискатели, собирающие вещи Рейчел, будто они – редкие сокровища.

Им нужно лечиться. Это становится для меня все более и более очевидным. Я давным-давно прекратила предлагать это, но после всего, что случилось в последнее время, мне, кажется, снова нужно поднять этот вопрос. Может, мисс Танненхауф поможет мне. Или попрошу моего старого психотерапевта заехать к нам и устроить внезапный сеанс. Родителям нужна помощь. Так не может продолжаться дальше.

Смотрю на свои вещи на столе. Мне некуда пойти в этом доме.

– Когда я получу назад свою машину? – спрашиваю отца, снова появившегося на кухне.

– Когда докажешь, что достойна доверия.

– Я не делаю ничего плохого: не пью, не принимаю наркотики, не сплю со всеми подряд. Просто пытаюсь насладиться своим последним годом в школе.

– Ты была на вечеринках. Была у наркоторговцев. Ты постоянно не слушалась нас. – Он берет нож и продолжает готовить ужин.

– Потому что ваши правила нелепы! – Я в нетерпении топаю ногой, как делала это, когда мне было пять лет.

– Знаю, ты считаешь, что я перехожу границы. Но я пытаюсь защитить тебя, – настаивает он. – Хочу, чтобы ты поняла: эти меры безопасности нужны, дабы убедиться, что тебя не коснется вся эта грязь. Вот зачем мы следим за тобой. Все ради твоего же блага. Каким отцом я был бы, если бы не защищал свою девочку?

– Но, папа, это все не защищает меня, а подавляет. То, что случилось с Рейчел, – несчастный случай. Это могло случиться с каждым, где бы он ни был. Ты не можешь предотвратить все плохое.

– Я могу постараться, – мрачно отвечает он. – Не смогу смотреть на себя в зеркало, если что-то произойдет и с тобой. Это не из-за Рейчел, а из-за тебя и из-за того, что мы очень хотим, чтобы ты была в безопасности. А теперь иди заканчивай свою домашнюю работу.

Отрицание. Он ушел в полное отрицание.

Стиснув зубы я возвращаюсь в столовую и пытаюсь сконцентрироваться на задании. Следующие несколько минут с кухни раздается лишь звук ножа, ударяющего по доске, пока в конце концов его не прерывает телефонный звонок.

– Да, – слышится отрывистый ответ отца.

Я напрягаюсь в попытках услышать, что он говорит, но различаю лишь низкое бормотание.

Через минуту он входит в столовую, засовывая телефон в карман.

– Давай прокатимся? – предлагает он.

Прокатимся?

– Ты серьезно? Я только что пыталась с тобой поговорить, но ты отмахнулся от меня. А теперь хочешь покататься?

– Тогда можем обсудить это по пути. – Он делает паузу. – Поговорим о твоей машине.

Я знаю, что он манипулирует мной, но снова позволяю ему это.

– Куда едем? – спрашиваю я, усаживаясь на пассажирское сиденье.

– Мне нужно забрать маму из офиса. Ее машина до завтра останется в магазине.

– Эта дорога ведет не к маминому офису, – замечаю я.

– Заедем кое-куда.

– Куда?

– Увидишь.

Таинственный ответ – всего лишь шутка, потому что скоро все становится очевидным. Когда дорога расширяется, а дома становятся больше, я тут же понимаю, кто звонил.

– Мы с Джеффом не в очень хороших отношениях, – говорю я отцу.

Он кивает непринужденно, как будто уже знает об этом.

– Он сказал, что вы порвали друг с другом.

– Так почему ты везешь меня к нему?

– Потому что у него есть коробка с вещами Рейчел, и он спросил, не захочешь ли ты приехать к нему и посмотреть их вместе.

– Он спросил тебя, а не меня. Тебе не кажется, что у меня должно быть право голоса в этом вопросе? – отрывисто спрашиваю я.

– Нет, потому что я согласен с Джеффом. Разделив воспоминания о сестре, вы сможете преодолеть размолвку.

Джефф так, мать его, отвратителен. Использовать погибшую сестру, чтобы завоевать мою симпатию и поддержку моего отца? Я его стукну, как только увижу. Эта коробка, вероятно, так же реальна, как и беседка на заднем дворе, историю про которую он скормил моему отцу.

– Почему он тебе так нравится? Он козел.

– Он – хороший мальчик, – не соглашается папа. – Он любил твою сестру всем сердцем.

– Любил ли? Он относится к Скарлетт как к мусору. – Я знаю, что папа не повернет машину, но могу воспользоваться этой возможностью, чтобы рассказать отцу о поведении Джеффа.

Но папа просто игнорирует мои слова.

– Он сказал: ты была недовольна тем, что он пытался защитить тебя от Доннели.

– О, я уверена. А он сказал тебе, что включил пожарную сигнализацию и пытался свалить все на Чейза? Или как он постоянно шпыняет Скарлетт и вечно недоволен тем, что она носит и как себя ведет?

– Уверен, ты преувеличиваешь. Он приглядывал за тобой, с тех пор как вернулся, защищал тебя перед нами, – говорит папа со вздохом, как будто Джефф в его глазах – идиот и святой одновременно.

Он притормаживает перед огромным домом Джеффа.

Я испытываю искушение перебежать через улицу и рвануть к дому мэра Стэнтона. Он как раз в паре кварталов отсюда. Мы проезжали особняк по пути сюда. Но уверена, что Джефф на меня настучит. Он, вероятно, стоит в гостиной, выглядывая из-за шторы. Не понимаю, зачем он хочет со мной говорить.

– Иди. Я вернусь через час.

Бросив на отца последний протестующий взгляд, я заставляю себя выйти из машины, тащусь к двери и звоню.

Открывает мать Джеффа.

– Лиззи! – она заключает меня в теплые объятия.

Я неловко обнимаю ее в ответ. За время нашего знакомства я едва ли перемолвилась с ней парой слов. И даже не знаю, как ее зовут.

Она отстраняется, держа меня за плечи.

– Ты все больше становишься похожа на сестру.

Между мной и Рейчел есть слабое сходство. У нас одинаковый русый цвет волос и карие глаза, но Рейчел была выше и стройнее меня. Мы не настолько похожи, чтобы мать Джеффа вела себя так, будто увидела ее на пороге.

– Здравствуйте, миссис Корзен. Очевидно, у Джеффа есть коробка с вещами, которую он должен передать мне? – холодно отвечаю я.

– Он внизу, в игровой комнате. – Она радостно хлопает в ладоши. – Я так счастлива, что вы вместе. Знаю, некоторые считают это странным, но мне кажется, ваше общее горе сблизило вас. Разве не так?

– Вместе? – я хмурюсь в замешательстве. Что, черт побери, Джефф наговорил своим родителям?

– Джеффри был так потерян после смерти Рейчел, – говорит она, ее тон наконец теряет жизнерадостность. – Просто сам не свой. Вот почему он поехал в Англию. Хотя ты все это знаешь.

Мне неизвестны подробности, но, кажется, это важно, поэтому я веду себя так, будто понимаю, о чем она говорит.

– Да, он сказал, что нашел себя, – лгу я.

– Надеюсь на это. Боже, я на это надеюсь. После происшествия с сыном Дебби я была так обеспокоена. С тех пор как вернулся, он больше ни с кем не дрался. И все были так милы с ним.

– Нет. Никаких драк. – По крайней мере, это – правда. Но я никогда не слышала о случае с сыном Дебби, их экономки.

– Я должна была уделять ему больше внимания после того, что случилось с Рейчел. Но ты знаешь, как мы заняты. – Отец Джеффа – какая-то крупная шишка в страховой компании. Он проводит большую часть времени в Чикаго. Но мать, насколько знаю, не работает. Может, она занята благотворительностью или чем там занимаются в свободное время по-настоящему богатые женщины.

– Подростки могут быть скрытными, – говорю я, задаваясь вопросом, куда приведет нас этот разговор.

Она глотает наживку.

– Меньше всего мы беспокоились о таблетках, – признается она. – Но его гнев был своего рода вызовом. Мы до сих пор делаем подарки своей экономке, чтобы как-то извиниться за случившееся.

– Это точно, – соглашаюсь я, хотя на самом деле все еще ничего не понимаю. Что, черт побери, сделал Джефф? Что за проблемы с гневом? Такие серьезные, что его вынуждены были послать в другую страну? Только я собираюсь спросить, как на лестнице появляется голова Джеффа.

– Лиззи, – говорит он.

– Бэт, – холодно напоминаю ему я.

– Идем. У меня есть для тебя кое-что. – Он хватает меня за руку и тащит вниз по покрытым ковром ступеням.

Я не верю ему. По крайней мере, не хочу верить, но мои ноги следуют за ним. Если у него и правда есть какие-то вещи Рейчел, не собираюсь оставлять их тут. Помню, как она была несчастна в дни перед смертью, как отстранилась от нас всех.

Неопределенная мысль, что закралась ко мне раньше, превратилась в глубокую убежденность. Джефф был причиной ее несчастья, из-за которого она перестала улыбаться и разговаривать с нами. Он не заслуживает ни единой ее вещи.

– Почему ты раньше не сказал мне об этом? Уже почти конец октября.

– Я только что нашел их. Забыл, что они у меня.

Мы продолжаем идти вниз по ступеням. Их подвал – размером с мой дом. Там есть бар и комната, заполненная сотнями бутылок с вином. Я вижу бильярд и ряд окон, выходящих на бассейн, закрытый на зиму.

Мы проходим большую зону отдыха и оказываемся в отделанной панелями комнате с двумя громоздкими кожаными диванами. В центре стоит покрытый зеленым сукном стол. На стенах дурацкие картины с собаками, играющими в карты.

– Присаживайся. – Он подходит к шкафу и открывает дверь. – Хочешь выпить? – В руках у него бутылка водки.

– Где коробка?

– Хочешь выпить? – Он слегка встряхивает бутылку.

– Нет. Мне нужна коробка.

– Всего одну рюмку.

– Сейчас четыре часа дня. Я не хочу пить. – Смотрю на часы. Прошло всего десять минут. Осталось пятьдесят. Сажусь на диван. – Налей мне содовой.

– Хорошо. Когда ты стала такой нервной? – ворчит он и достает небольшую бутылку «спрайта». Бросает ее мне на колени и устраивается очень близко. Я отодвигаюсь и снова смотрю на часы. Время движется медленнее черепахи.

– Куда-то спешишь? Твой дружок-уголовник ждет? – Он подносит бутылку с алкоголем к губам.

– Отец сказал, что скоро вернется. Тебе лучше отдать мне, что хотел.

– Ты все еще не получила назад свою тачку? – Он цокает языком. – Будь хорошей девочкой, и я отвезу тебя, куда захочешь.

– Отвези меня в дом моего дружка-уголовника.

Джефф поднимает бутылку, и на мгновение мне кажется, что он ударит меня ею. Но он снова прикладывается к горлышку. Должно быть, мне показалось.

– Ты стерва, знаешь это? – говорит он, утирая губы ладонью.

– Это что, оскорбление?

– Что с вами, девчонками, стало? Ты – стерва, Скарлетт – шлюха. Вы были когда-то такими хорошенькими. – Последнее он едва мямлит.

Я машу рукой перед лицом, чтобы избавиться от запаха перегара.

– Может, это не мы изменились.

– Не-а. Это вы. Всегда вы, сучки, меняетесь. Ты, твоя сестра, Скарлетт. С вами больше забот, чем вы того заслуживаете, – бормочет он. – Вам нужно преподать урок.

Я вынуждена провести еще сорок минут, слушая разглагольствования Джеффа о том, какие женщины плохие. Лучше залить уши воском.

– Спасибо за твое мнение, но где коробка?

– Это все ваше «девочки, вперед!» и прочее дерьмо. Вот что не так с этим миром. Вы все превратились в мужененавистниц.

Что за засранец. Очевидно, нет никакой коробки с вещами Рейчел в этом подвале и в этом доме. Даже если бы и была, это неважно. Что бы у него ни осталось от Рейчел, это теперь неважно. Точно так же, как неважны качели и свободное место на ее вешалке. Эти вещи – не сама Рейчел. Она живет в сердцах людей, которые любили ее. Похоже, Джефф не был одним из них. Не знаю, какую игру он ведет, но отказываюсь участвовать.

– Как хочешь. Я ухожу. – Пойду домой пешком.

Прежде чем успеваю дойти до двери, передо мной возникает Джефф. Водка проливается из бутылки на его руку.

– Проклятье, – ругается он. – Посмотри, что ты наделала.

Я отталкиваю его руку.

– Ничего я не делала. – Мысленно я уже в другом месте. Мне нужно повидать Скарлетт. Даже если она злится на меня, мы должны поговорить о Джеффе. Он неправильно относится к ней, а все, что его мать рассказала мне наверху, вызывает сильное беспокойство.

– Рейчел всегда говорила, что ты упрямее осла.

Я останавливаюсь, положив ладонь на ручку двери.

– Она говорила, что ты играла бы лучше, если бы не прыгала так быстро за мячом, – продолжает он, и я слышу, как его шаги удаляются от меня.

Разворачиваюсь взглянуть на него. Рейчел действительно говорила так о моей игре. Я слишком спешила, пытаясь угадать, куда упадет мяч.

– Почему ты вспомнил об этом сейчас?

– Потому что недавно нашел ее вещи. – Джефф бросает на кофейный столик между двумя диванами небольшую коробку для карт. У него действительно есть вещи Рейчел.

Я отпускаю дверную ручку и медленно иду к нему, но останавливаюсь на полдороге.

– Почему тебя послали в Англию? – осторожно спрашиваю я.

– Потому что я избил сына экономки, – прямо отвечает он. – Они заставили меня пройти эту чертову программу контроля гнева. И отправили в клинику из-за таблеток.

Я удивлена его откровенностью.

– Каких таблеток?

– Просто какой-то оксикодон. Ничего существенного.

– Очевидно, это было достаточно существенно, чтоб отправить тебя в клинику. – Я хмурюсь. – Зачем ты избил бедного мальчика? Что он тебе сделал?

– Он сказал мне в лицо, будто я был частично виновен в смерти Рейчел.

Мой пульс учащается.

– Как это?

– Мы ссорились, но мне кажется, ты подозревала это. – Джефф копается в коробке и вытаскивает щетку для волос. Она светло-коричневая, с несколькими русыми волосками на ней. Щетка Рейчел.

Он хранил ее все эти годы? Мне интересно, что там есть еще. Я подкрадываюсь ближе.

– Из-за чего вы ссорились?

Он хлопает щеткой о ладонь.

– Не помню. Давно это было. Да и воспоминания болезненны.

Он откладывает щетку в сторону и вытаскивает футболку. По цветам я понимаю, что это футболка старшей школы Дарлинга. Это тоже была футболка Рейчел? Я придвигаюсь еще ближе и оказываюсь совсем рядом со столом.

– Я спрятал это все потому, что не хотел думать о ней. Теперь считаю: это было неправильно. Мы должны думать о ней. Разве Рейчел хотела бы, чтоб ты путалась с этим парнем, который ее убил? Мне так не кажется. – Его рука метнулась так быстро, что я не заметила.

Он хватает меня за запястье и больно его выворачивает. Я взвизгиваю, а потом падаю на колени. В следующую секунду он опрокидывает меня на спину.

– Слезь с меня! – кричу я.

– Что такого в этом Доннели, что тебе так нравится? Запретный плод? Ты больная? – Джефф хлопает меня по лбу. Его глаза безумно сверкают, зубы крепко стиснуты.

Я пытаюсь бороться с ним.

– Отпусти меня, засранец!

– Девочки вроде тебя должны слушаться парней вроде меня, иначе может быть больно. Знаю, ты не хочешь, чтобы тебе было больно. – Он хватает одной рукой оба моих запястья и запрокидывает руки мне за голову.

Выворачиваюсь и пытаюсь укусить его за руку, но он отодвигает ее в сторону. Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Джефф на голову выше меня и значительно тяжелее. Ему не составляет труда справиться со мной.

Мое сердце бешено колотится в груди.

– Ч-ч-что ты делаешь? – я заикаюсь. – Отпусти меня.

– Не отпущу, пока не выслушаешь меня! – Он склоняется, как будто для поцелуя.

Я отворачиваю голову, и на этот раз уже не заикаюсь.

– Уйди от меня, ублюдок!

Он зажимает мне рот ладонью. Я кусаю ее. Он ругается, но не убирает руки.

– Послушай меня, – настаивает он. – Успокойся и послушай меня.

Я не могу дышать. Он слишком сильно придавил меня. Куча мыслей проносится в голове. Это Джефф, парень моей сестры. Его мать наверху. Он встречается с моей лучшей подругой. И делает мне больно.

Он делает мне больно. Я снова пытаюсь стряхнуть его.

– Вот что сделает с тобой Доннели, Бэт, если не прекратишь путаться с ним!

Рука шарит по мне, нащупывая пояс моих штанов. Я разворачиваюсь так, чтобы выскользнуть из-под него, но мне не удается.

– Ты один причиняешь мне боль, Джефф, – задыхаюсь я. – Прекрати! – Я пытаюсь урезонить его. – Рейчел не хотела бы этого!

Он смеется.

– Откуда тебе знать, чего она хотела бы? Ты ее слушала? Нет. Я слушал ее. Я держал ее руку и осушал ее слезы. Я был тем, кто помогал ей учиться, возил ее на тренировки, выбирал для нее одежду, читал ее эсэмэски, слушал ее звонки. И все ради того, чтобы однажды она сказала мне, что я – ужасный собственник? О нет. – Он рвет мою рубашку. – Я не для того вложил в нее столько времени, чтоб она порвала со мной! Ты меня слышишь? – Теперь он кричит. Слюна летит изо рта.

Я пробую освободить руки из его захвата. Царапаю ему лицо и пытаюсь вырваться на свободу. Когда он снова начинает хватать меня за руки, я переворачиваюсь на живот, пряча руки под себя. Он снова смеется. Ужасающий звук.

– Хочешь сзади? – Его ладони опускаются на мою задницу.

О, мать его, это была ошибка. Я пытаюсь снова перевернуться, но он придавливает меня всем своим весом.

А затем дверь открывается.

Мы оба замираем и поднимаем взгляд. В дверях стоит миссис Корзен. Она несет поднос, полный напитков. Каким-то образом она не роняет его на пол, но на лице читаются удивление и ужас.

– Миссис Корзен! – кричу я. – Помогите мне! Ваш сын делает мне больно!

– Ч-ч-что? – она заикается от шока.

– Это неправда! – тут же вскрикивает Джефф.

Эта секундная заминка – все, что мне нужно. Я сбрасываю его с себя и убегаю. Мимо миссис Корзен. Вверх по ступеням. Из двери. По длинной подъездной дорожке. Спотыкаюсь обо что-то. Слетает туфля. Темно, и за пеленой слез я едва вижу улицу. Я бегу.

Вот что чувствовала Рейчел. Теперь я понимаю это. Той ночью она пыталась убежать от Джеффа. Она, должно быть, плакала. Я провожу рукой по лицу и, пошатываясь, бегу вперед. Слезы застилают глаза. Я слышу визг тормозов.

Гудок!

Я оглядываюсь и вижу пару фар, мчащихся прямо на меня.