Глава восьмая
Отец крикнул:
–Бити, держись!
Бити не успела полностью вынырнуть из омута дремоты, когда почувствовала сильный толчок. Луч прожектора резко ушёл вправо и вниз – сквозь пятно тумана проглядывали хвойные верхушки. Самолёт развернуло градусов на двадцать. Мотор взревел – наверное, отец нажал на газ, – корпус завибрировал. Возможно, погнута одна из лопастей винта. Нос планера задрался – за стёклами пилотской кабины обозначилась чёрная пелена, в которой растворялся белый конус света. Потом самолёт резко пошёл вниз.
Бити закричала. Спустя секунду или две машину сотрясла короткая очередь толчков и самолёт резко опрокинуло. Всё это сопровождалось хрустом стекла, скрежетом металла и глухими ударами в корпус. В шее заломило, от сотрясений загудело в голове.
Но вот вроде движение и падение прекратились. Слышно, как рядом, прямо за спиной Бити, тихо скулит Шеба. Вокруг темень. Со стороны двигателя раздались щелчки, потом шипение. Бити висела на нижнем ремне, пристёгнутая к креслу. Почему молчит отец?
– Пап, – позвала Бити, поворачивая голову. Голос прозвучал тихо, с хрипом и словно на тяжёлом выдохе.
В следующее мгновение она уже не могла выдавить из себя ни звука. Как бы не было темно, но отчётливо виделось: рот отца широко открыт в беззвучном вопле, глаза выпучены… а из груди торчит сук толщиной с руку!
Бити отпрянула. Машинально отщёлкнув карабин ремня безопасности, свалилась на изгиб кабины возле двери, опять же машинально утопила предохранитель и повернула ручку.
Удар о землю – почти плашмя, рёбрами на остатки дерева. Очень больно. Сознание помутилось. В ту же секунду сверху, прямо ей на спину, упала Шеба. Самолёт висел в нескольких метрах над Бити, зацепившись за ветви…
Сколько дней прошло с той ночи. А потом тянулись страшные часы. Для многих людей самыми страшными стали первые сутки и недели войны, а для Бити ужасающими стали недавно минувшие. В сравнении с ними начало войны – просто опасное сафари.
На три четверти кровь Бити Гиркин была ирландской, а на четверть – итальянской. Её прабабка по материнской линии происходила из Калабрии, из тысячелетней семьи аристократов, владеющих холмистыми и низкогорными землями, испокон веку отдаваемыми в аренду крестьянам для возделывания мандариновых и инжировых садов. Впрочем, Бити лишь формально была частью аристократического рода: в ней не признали бы родню те, кто оставался в Калабрии. Потому что её прабабка в шестнадцать лет сбежала с американским солдатом (из семьи итальянских переселенцев) в Новый Свет.
Тем не менее, в Бити проглядывали южно-итальянские черты: чёрные брови, тёмно-карие глаза, заметные скулы, чуть заострённый подбородок; в ещё неустоявшемся характере были заметны экспансивность и чувственность. Ирландские гены одарили её светлой кожей, рыжинкой в волосах и настойчивостью.
Мать Бити была врачом. Только спустя неделю с начала войны она возвратилась домой: всё это время – была на работе. Пришла домой, потому что не могла продолжать работать – с её ладоней сползла кожа. «Это альфа и бета, – объясняла она. – Бета-излучение немного проникает сквозь тонкие медицинские перчатки. Людей приходится переносить и переворачивать – от усилий руки быстро потеют, и надо снимать перчатки время от времени, чтобы кожа не набухала. Тальк не спасает. Очень много раненых. Да и просто рвутся перчатки, а надеть другие забываешь или не можешь. Без них живую ткань начинает жечь альфа-излучение. Мы ведь не знали сначала… Поэтому сейчас у многих медсестёр и врачей на ладонях нет кожи».
Зажили руки, затянулись тонкой светло-розовой тканью. Но весной она погибла. Русские тогда ударили по электростанции, и несколько медицинских бригад на вертолётах отправили оказывать помощь пострадавшим в близлежащем городке, перед тем как транспортировать их в госпитали; больше всего было обожжённых и контуженных, с кровотечениями из ушей, имеющих респираторные заболевания. Один из раненых, при котором по недосмотру оказалось оружие, вскочил с носилок и начал палить. Наверное, ему привиделись русские. Ни в кого не попал, кроме матери Бити. Одна пуля – и моментально…
Её отец работал на заводе электроники в получасе ходьбы от дома. Компания, владевшая предприятием, вместе с военными за несколько месяцев построила ещё несколько производственных корпусов, установила оборудование – начали делать механизмы и электронные схемы для высокоточного реактивного вооружения. Вскоре поползли слухи, что русские узнали о производстве и теперь надо ожидать ракетного удара. С каждым днём такая вероятность росла, хотя бы уже потому, что противовоздушная оборона раз за разом стала давать сбои. Чаще всего из-за технических проблем и отсутствия боеприпасов.
О проблемах обороны и армии в целом говорили по телевизору дикторы и эксперты, журналисты писали в газетах, люди судачили на улицах; жаловались на отдельные моменты и сами военные. Причём на дальних фронтах американская армия и её союзники воевали более-менее успешно – Россия теряла один за другим регионы и бои шли на её территории. Китай вышел из игры – ему перекрыли все пути торговой и военной экспансии, и его экономика не могла отойти от удара русских ракет по самым высокоразвитым районам. Но из-за того, что война затянулась, а первые русские атаки оказались слишком разрушительными, у Америки начались серьёзные проблемы.
Сказался фактор чрезмерно широкого поля военных действий, как говорили. Если в самом начале глобального конфликта русские не били по высокотехнологичным производствам на территории третьих стран, где американские компании развернули производство продукции для оборонного комплекса Соединённых Штатов задолго до дня А, то позже стали их уничтожать: где диверсиями, где авиацией и ракетами. Прикрыты они были плохо и не самыми передовыми средствами. Возник дефицит современных боеприпасов. Тем более что военные действия затянулись. Русские, видимо, обнаружив слабое место противника, порой применяли тактику двойных ударов: сначала били кинетическими блоками (иногда по второстепенным целям), а затем прилетали ядерные заряды. У расчётов ПВО либо не хватало времени на перезарядку, либо вообще нечем было заряжать пусковые установки.
Не хватало билтов. Уже в первый день были уничтожены два завода, производившие пучковые излучающие структуры и мономолекулярные кристаллы для, тогда ещё секретных, туннельных лазеров, и до сих пор не было возможности восстановить их производство. Скорее всего, это была трагическая случайность, потому что вряд ли русские знали, что именно производилось на предприятиях по которым они ударили ракетам с маневрирующими гиперзвуковыми блоками. Значительное число таких ракет у русских тоже стало сюрпризом – здесь недоработала разведка.
Достижением было то, что Россию, путём общего политического давления, ультиматумами и втягиванием в обманные переговоры и договоры, принудили не наносить в течение нескольких месяцев удары стратегическими силами. За это время удалось перегруппироваться, переместить или открыть важные производства и усилить их защиту. Тем временем тактическое ядерное оружие истощало русских. И лишь когда произошли перестановки в руководстве России, возобновились мощные удары по Штатам и их союзникам.
Так или иначе, опасаясь удара русских, при котором мог быть уничтожен не только завод, но город, в котором он размещался и где жили Гиркин, отец решил отвезти Бити в Канаду – там когда-то обосновалось семейство его старшей сестры и было сравнительно безопасно.
Он не решился отправить дочь в одиночку сухопутно – слишком много развелось банд. Стали нападать даже на транспортные колонны из пяти-шести машин. Некоторые занимались захватом людей. Чаще всего пропадали молодые девушки и парни, которых крали либо выманивали в серые зоны, куда полиция не совалась, а у гвардии просто не доходили руки.
Ехать в Канаду вместе тоже не было возможности, потому что на это ушло бы несколько дней, а то и недель, а отца с работы не отпускали – и из-за нехватки таких высококлассных специалистов, и из соображений безопасности.
Ещё один вариант – воздушный. В стране работало несколько десятков небольших аэропортов. Крупные, из сохранившихся или восстановленных, использовались почти исключительно военной авиацией и над ними, разумеется, висела угроза поражения термоядерным боеприпасом. С небольших аэродромов и самолёты летали средне- и ближнемагистральные. Вертолёты для регулярных пассажирских перевозок почти не использовались. Малая авиация применялась шире, но из-за дефицита авиационного топлива цена была очень высокая, а их маршруты обычно лежали на юг, в Латинскую Америку, на острова Карибского бассейна, куда люди стремились бежать из Штатов.
Между тем, у семьи Гиркин был одномоторный четырёхместный самолёт и отец Бити мог похвастаться пятнадцатилетним лётным стажем. Он подал заявку на совершение перелёта, получил одобрение и отправился к своему шефу требовать сутки отпуска. Дали – и вместе с выходным получилось двое суток на путешествие туда-обратно.
Да, можно было отправить Бити подобным же образом на самолёте частного извозчика, но, похоже, отец имел какие-то соображения, которыми не успел поделиться с дочерью.
Она не знала, что произошло, по какой причине самолёт снизился. Может быть, отец тоже задремал? Но тогда должно было сработать оповещение о снижении до опасной высоты. Не сработало? Или было отключено? Может быть, двигатель стал терять мощность из-за старого или плохого топлива, а отец надеялся справиться, не тревожа при этом дочь? Причин могло быть много.
Последнее, что она слышала, это новости по радио: «Россия потеряла больше десяти миллионов человек гражданского населения с начала военных действий, не считая населения областей, вышедших из-под власти Москвы. За прошедший месяц русские теряли каждый день от семи до двадцати двух тысяч человек. Стремится к нулю число регистраций беременности…» – и всё. Бити задремала.
Потом: сплошная темень, сырой лес, туман. Бити не то что двигаться – дышать больно (похоже, она сломала рёбра). Аптечка, тёплая одежда – да всё осталось в самолёте, зацепившемся за ветви и стволы сосен. И отец висит на ремнях безопасности с колом в боку и истекает кровью.
Он несколько раз стонал. Утробный продолжительный стон тела, из которого уходит жизнь. Человека, жившего в этом теле, уже нет, и плоть, оставшись без хозяина, зовёт его. Но вместе с хозяином ушла разумная речь, разрушились осмысленные образы из форм, передаваемых глазами, потеряли значение звуки, поступающие от слуховых рецепторов, а импульсы, бегущие в мышечные волокна, не приводят к слаженным движениям.
Бити ещё в первые секунды после падения отползла на несколько шагов в сторону, осматривалась и прислушивалась. Стон прекратился, но слабо завыла Шеба. И была слышна ускоряющаяся капель. Собака задрала морду и трусливо, часто останавливаясь, бегала вокруг того места, откуда слышался стук капель о трухлявую древесину.
Превозмогая боль в рёбрах, Бити позвала:
– Пап!
Он не отозвался.
Подступили рыдания, сопровождаемые острой болью в рёбрах. Она догадывалась, что это капает. Приговаривая: «Пап, пап…» – Бити поднялась на ноги и медленно полушажками подошла ближе к этим звукам. Кровь.
