47

Ронан снова обнаружил себя стоящим на берегу «Темной леди».

Позади хаотически громоздились черные скалы, а под ногами в обе стороны тянулся светлый песок. Впереди лежало знакомое бирюзовое море, то, которое он только что выпустил из ванной незнакомого особняка. Ронан дрожал. Холод был пронизывающим и влажным.

Голос Брайда доносился откуда-то между скал.

– Раньше дождь шел чаще. Поверхность этой голой сухой планеты была покрыта деревьями. ОСЛОЖНЕНА деревьями. Небеса, которые теперь всегда безоблачны, окутывал и оживлял дождь. Они были серебряными, черными, фиолетовыми. А земля – зеленой, черной и синей. Ты бы это видел.

Ронан опустился на колени и вонзил пальцы в песок. Он щупал его. Пытался почувствовать. Трение грубых сырых песчинок, холодную влагу, которая набралась в ямку, когда он погрузил пальцы достаточно глубоко, зуд, которым отозвалась чувствительная кожа запястий. Ронан был далеко от своего леса, но у «Темной леди» хватало сил, чтобы отчетливо вызвать перед ним это море.

– Я знаю, в ясные дни тебе тревожно, – заметил Брайд. – Ты никогда не говорил этого вслух. Даже почти не думал. ОНИ, в конце концов, любят солнечные дни. Любят обнаженное небо с яростным белым солнцем, похожим на смертоносный драгоценный камень. Это их не тревожит. Зато цепочка дождливых дней делает их вялыми и расшатанными. Истощается энергия, депрессия выедает костный мозг. Дождливые дни не для них. Как по-твоему, дерево ненавидит дождь?

Ронан выпрямился и посмотрел вокруг. Песок, валуны, маленький крест из пальмовых ветвей, вставленный между камнями – такой крест смастерил бы ребенок на Вербное воскресенье.

– Представь такую картину: наполним бассейн и бросим в него рыбу, – сказал Брайд. – Никто так не делает, но ты представь. Рыба попадает в воду и плавает, плавает, плавает. Ей доступен весь бассейн. А теперь представь тот же бассейн без воды. Брось в него рыбу. Что будет? Сам знаешь, что. Вот почему нет ничего безобразнее ясного дня. На что походил бы мир, если бы прекратился дождь? Иногда, блин, я ПЛАЧУ по всем этим мертвым деревьям.

– Заткнись, – сказал Ронан. – Я занят.

Он пытался одновременно удерживать в голове истины двух миров, сна и бодрствования – оставаться достаточно сознательным, чтобы контролировать события, но не настолько, чтобы сразу проснуться.

Брайд весело произнес:

– Ой, кто-то выпендривается.

Ронан пропустил его слова мимо ушей; он не собирался реагировать на подначки невидимки.

Ну и что, даже если он действительно хотел выпендриться?

Брайд, во всяком случае, молчал, пока Ронан бродил по пляжу. Там не нашлось ничего интересного, что он захотел бы забрать с собой. Песок, камни, разбитые ракушки в ледяной воде. Он взял маленький крест из пальмовых ветвей, но желал большего.

– Это твой мир, – сказал Брайд. – Только ты определяешь границы.

Только Ронан – и Темная леди, разумеется. Он чувствовал, что каждый раз, когда он пытался изменить содержание сна, что-то извне возвращало ему прежнюю форму – восстанавливало картинку на пляже.

– Я слишком далеко, – сказал Ронан.

– Я не собираюсь тебе помогать, – ответил Брайд. – Только не теперь, когда ты можешь всё сделать сам. Прыгай. Скачи. Брось камушек. Что в следующей клеточке? Теперь ты понял правила игры.

Ронан подумал о своем физическом теле. Оно лежало на кушетке, растопырив пальцы на яркой дорогой обивке. К ней были прислонены картины…

Да.

Брайд засмеялся.

ЗАСМЕЯЛСЯ. Он знал, чтó Ронан собирался сделать, еще прежде чем тот начал.

Ронан принялся копать песок, воображая, вспоминая, изо всех сил создавая суть того, что ему хотелось, пока не наткнулся на твердый край. Он стал рыть с удвоенной силой, прервавшись лишь для того, чтобы сунуть пальмовый крест под футболку, чтобы не сломать его и не забыть. Он чувствовал, как ветви царапают кожу. Хорошо. Значит, он точно будет о нем помнить.

Ронан копал, копал и копал, пока не нашел, что искал.

– Вот это да.

Он был доволен. Очень доволен.

– Королю всегда нравится его трон, – сухо заметил Брайд.