Кошмар сгущается
Принц и принцесса шли по тропинке. Спустя какое-то время Филипп протянул Авроре свою руку. Сначала она не хотела ее принимать, но потом передумала — эта опора была сейчас очень кстати, потому что ноги у нее уже подкашивались от усталости.
Механически переставляя ноги, Аврора продолжала вспоминать короткие мгновения своей схватки с демоном. Вонзить меч в его тело оказалось намного сложнее, чем она думала. Интересно, а настоящего человека она смогла бы ударить клинком? Или у нее бы рука не поднялась?
А все же очень сильно за последние несколько дней изменилась она сама, очень сильно. Больше, пожалуй, чем за всю свою прошлую… точнее, за все свои прошлые жизни в обоих мирах… Переплетающиеся миры! И когда только закончится это наваждение?
Филипп тоже оказался далеко не так прост, как можно было подумать поначалу. Многослойным он был, как миры, между которыми подвешена сама Аврора. Лучше бы, конечно, вообще не думать о нем, да разве получится? У нее из головы не шел поступок принца на лесной полянке. Со спрятанным мечом, ложью и так далее. Отвратительный, по мнению Авроры, поступок. И непростительный.
Хотя с другой стороны… Может быть, и вправду не стоило Филиппу признаваться перед первой встречной девушкой в том, что он принц? Откуда ему было тогда знать, может он довериться ей или нет?
Но разве он не влюбился в нее с первого взгляда? Сам говорил много раз, что с первого. А почему же тогда не признался? Почему солгал? Если подумать, то кем бы она ни была — Розой ли, Авророй ли, — жизнь ее оказывалась сплошной чередой лжи и предательств. Что это — судьба или особенность нереальных миров? До чего же все надоело! Аврора чувствовала, что смертельно устала от такой жизни, ей нестерпимо хотелось проснуться, оказаться среди настоящих, не выдуманных людей. Заглянуть им в глаза. Сбросить с себя, словно змеиную кожу, свое пропитанное ложью прошлое.
— Мы уже близко? — нарушила она затянувшееся молчание.
— Странное здесь место какое-то, — спокойно, боясь нарушить возникшее между ними хрупкое равновесие, ответил Филипп. — Давно должны были показаться большие валуны, а их нет. Но как только увидим те валуны, можно считать, что пришли. Там только совсем чуть-чуть вдоль ручья пройти останется.
— Вдоль ручья. Я помню тот ручей.
Едва Аврора произнесла эти слова, как на нее обрушился новый шквал воспоминаний. Перехватило дыхание, но принцесса, преодолевая себя, продолжала идти дальше. А образы, запахи, звуки лились струей, в лихорадочном темпе сменяя друг друга.
…Валуны. Маленькая Роза играла возле этих валунов, она и сейчас чувствует на ощупь их шершавую поверхность. Вот валун, на вершину которого Роза забиралась в детстве. А возле этого валуна она собирала черные камешки, которыми можно было рисовать, как углем. А на этом валуне она однажды «свила» гнездо орла. И сама, разумеется, стала этого орла изображать.
…А вот и тетушки, заставшие Розу за этой игрой.
— Слезай немедленно! — кричит ей снизу Флора. — Леди так себя не ведут!
Две другие тетушки скептически смотрят на Флору.
— Я хочу сказать, что она же не сможет… Ну, когда… — говорит им Флора, и ее слова кажутся Розе полной бессмыслицей. Тогда кажутся, не теперь.
— А я думаю, что, если бы принцессы больше лазили по камням, порядка в мире было больше, и не случалось того, что происходит теперь, — вставляет Меривеза. Тоже чушь полнейшая. Тогда Роза подумала, что про принцесс тетя Меривеза так просто сказала, из ехидства.
— Нам необходимо наконец определиться, — рассудительно вступает Фауна. — Мы воспитываем ее как леди или как простолюдинку из леса? У нас до сих пор нет с этим ясности.
— Сложный, сложный выбор, — морщится Флора, прикладывая руку ко лбу. — В ней всего хватает: и природной грации, и благородства… Я думаю, мы обсудим это позже, а пока давайте оставим ее в покое.
Тогда маленькая Роза уцепилась за это спасительное «оставим в покое», а все остальное благополучно выбросила из головы.
* * *
Теперь, став взрослой, Аврора понимала, как трудно было тетушкам-феям растить принцессу, которая не знала о том, что она принцесса. Постепенно становились понятными их попытки — немногочисленные, правда — обучить девочку некоторым правилам этикета. Например, правильно выбирать за столом нож и вилку. Правильно пользоваться ими. Знать несколько фигур каждого придворного танца. Уроки эти, как уже было сказано, были редкими, случались только тогда, когда феи вдруг вспоминали о том, что они воспитывают принцессу. О принцессах же они, следует признать, очень мало что знали, поэтому детство Розы можно считать счастливым — по большей части никто не мешал ей бегать, прыгать и вообще делать все, что угодно, потому что это нормально. Для фей нормально, разумеется.
А каким было бы ее детство, живи она в замке? Если верить Филиппу, не видать бы ей тогда той свободы, которая была у нее в лесу. Авроре и мечтать не пришлось бы о том, чтобы по валунам полазить или вместе с лисами поохотиться. Хотя, с другой стороны, у нее были бы любящие родители. Может быть.
А может быть, оказались бы такими же родителями, как у Филиппа — ничего. Или, точнее, ничего особенного. Так, поцелуй утром перед завтраком, поцелуй на ночь, пара ничего не значащих слов днем…
Это становилось невыносимо. Поток воспоминаний сводил Аврору с ума, показывал ей одни и те же события в совершенно разном, совершенно неожиданном свете, переворачивал все с головы на ноги. Заставлял принцессу сочувствовать тем, кто всю жизнь лгал ей.
— Хочешь, я тебя понесу? — спросил Филипп, кладя на плечо Авроре свою руку. Невовремя он ее положил. Принцесса стряхнула ее и с чувством выругалась.
Шагала Аврора с трудом, стиснув зубы. Из носа у нее что-то текло — кровь, наверное, но не было сил даже поднять руку, чтобы вытереть ее.
Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее, как маленькую, взяли на руки тетушки, приласкали, успокоили, накормили-напоили и уложили спать. Аврора чувствовала себя несчастной, у нее все болело, кружилась голова. Может быть, все-таки разрешить Филиппу понести себя? Ему это, пожалуй, только в радость будет…
«А ну-ка, соберись!» — мысленно прикрикнула на себя принцесса, а вслух решительно ответила:
— Нет! Я сама!
Филипп ничего не ответил, только пожал плечами и пошел дальше рядом с Авророй.
Тропинка спустилась в глубокую канаву, по которой, судя по всему, тек когда-то ручей. Сейчас от него остались лишь влажная галька и острые камни, о которые принц и принцесса не раз споткнулись, не сделав и пятнадцати шагов.
Аврора раздраженно шевельнула пальцами и подумала, что если это действительно ее собственный сон, то их путь должен быть вымощен не острыми мокрыми камнями, а сухими гладкими булыжниками. Или утрамбованной ровной землей.
Стоило ей об этом подумать, как камешки на земле сдвинулись с места, а следом за ними пополз и песок. Заметив это, Филипп так и замер с поднятой ногой, потянув на всякий случай руку к своему мечу.
Аврора нахмурилась, из последних сил пытаясь сосредоточиться. Почему камни и песок никак не могут понять, куда им нужно двигаться? Почему земля не выравнивается? Почему камни расползаются по ней в разные стороны, словно убежавшие из корзины раки?
Принцесса недовольно хмыкнула.
Филипп все же рискнул положить свою руку ей на плечо и осторожно негромко сказал:
— Послушай, Роза, мне кажется, мы забрались сейчас в самые темные глубины твоего подсознания, в самую сердцевину твоего сна. Я думаю, здесь тебе просто сложнее проявить свою силу, слишком многое давит, и…
— Отстань ты со своими теориями, и без тебя тошно.
— Ну хорошо, давай по-простому, без теорий. Согласись, ты еще не Малефисента, чтобы у тебя все получалось. Она-то, что ни говори, уже несколько сотен лет в своей черной магии практикуется.
В ответ Аврора сердито прорычала, еще больше нахмурилась, но возражать не стала, признала правоту принца.
Тропинка выбралась из канавы наверх и вскоре вывела их на поляну. Деревья расступились, показались поросшие мхом валуны, а там и ручей весело зажурчал.
— Мне кажется… Мне кажется, я узнаю это место, а ты? — медленно сказала Аврора, дрожа от волнения. Неужели хоть что-то в ее сне начинает наконец приобретать смысл и становиться правильным?
Принцесса с удивлением заметила, что Филипп не слушает ее. Очень странно. До сих пор он ловил каждый жест Авроры, каждое слово, даже если она обижала его. Что это с ним?
— А ты помнишь это место? — настойчиво переспросила принцесса.
Принц не ответил, он просто молча указал подбородком вперед, где чуть дальше на той же тропинке стояла маленькая девочка лет шести. Стояла совершенно спокойно, уверенно, прочно опираясь ногами о пыльную землю.
Так-так-так, новое испытание? Какое уже по счету за последние пару дней?
Аврора внимательнее присмотрелась к девочке. Она была похожа на бродяжку — босая, в мятом серовато-розовом сарафанчике и нелепой, напоминающей корявый детский рисунок короне на светлых волосах. Бледненькая, чахлая, с сиреневыми кругами под широко раскрытыми глазами.
Аврору вдруг охватил панический страх, тронул ее спину своими жуткими ледяными пальцами.
А вот девочка, казалось, никакого страха не испытывала, неподвижно, почти безмятежно стояла на тропинке, окруженная синими тенями, выползающими из сумерек древнего леса. Девочка стояла и молчала, явно ожидая, что принц и принцесса заговорят с ней первыми.
— Кто… — начала Аврора.
— Убей ее! — прервал принцессу Филипп. — Это демон!
Не колеблясь ни секунды, он выхватил меч и бросился к девочке.
Аврора перехватила принца, остановила его, хотя и не могла бы объяснить, почему она это сделала. Пожалуй, не потому, что он собирался вонзить клинок в тело беззащитной маленькой девочки с длинными ресницами. Во всяком случае, не только потому.
Да, Филипп почти наверняка прав, и эта девочка — очередной демон, посланный Малефисентой. Но при этом в ней было что-то удивительно знакомое. Что именно? Выражение лица? Поза? Что-то еще, неуловимое?
Девочка едва заметно улыбнулась:
— Ничего страшного. Он все равно не смог бы меня тронуть.
Голос ее звучал очень странно. Казалось, что девочка стоит рядом, а не в десятке шагов, и негромко шепчет, зная, что каждое ее слово будет услышано.
Филиппу очень не понравились ни слова девочки, ни ее тон. Авроре, если честно, тоже, поэтому она и не остановила принца, который сделал вторую попытку броситься на девочку.
Бросок Филиппа был стремительным, отточенным, эффектным, казался неотразимым, и принцесса не сомневалась в том, что спустя секунду девочка будет рассечена пополам тяжелым и острым как бритва мечом.
Но не тут-то было.
Девочка светлым пятнышком мелькнула в воздухе и появилась уже не справа, а слева от Филиппа. Принц бросился влево — девочка моментально переместилась вправо. Вправо — влево. Влево — вправо. Самым пугающим было то, что при этом лицо девочки оставалось абсолютно неподвижным, даже скучающим, пожалуй. Не прилагая никакого видимого усилия, она моментально оказывалась на новом месте — и всегда ровнехонько в паре метров от Филиппа.
Принц все яростнее бросался на девочку, бил мечом уже просто наугад, начинал нервничать, суетиться.
Все напрасно.
Все с той же легкой отстраненной улыбкой девочка исчезала и появлялась. Появлялась и исчезала.
У Авроры закружилась голова. Ничего подобного в своем сне она еще не видела. Закружилась, наверное, и голова у Филиппа. Он тяжело вздохнул и в изнеможении повалился на траву.
— Я же говорила, — сказала девочка. Сказала не насмешливо, не с издевкой, но терпеливо, как разговаривают взрослые с неразумными детьми, и от этого становилось еще страшней. — Ты не сможешь притронуться ко мне, принц Филипп.
— А я и не собираюсь дотрагиваться до тебя, демон, — проревел он. — Я хочу проткнуть тебя мечом, чтобы ты не смел тянуть свои лапы к Авроре.
— Это понятно. Но пойми, принц Филипп, не каждое существо, которое ты здесь видишь, обязательно должно быть демоном. Или, чтобы тебе понятнее было, скажем так: не все в этом мире дело рук одной только Малефисенты, — тоненьким голоском, но тоном умудренного жизнью человека произнесла девочка. Принц и принцесса растерянно переглянулись. Девочка заметила это и усмехнулась. — Некоторые вещи — это порождения разума или фантазии самой Авроры, — закончила она.
Аврора глубоко вдохнула. Внутренне она готова была согласиться с этой девочкой, пусть и не совсем похожей на нее саму, однако… Что-то в ней было такое… особенное. И эта корона на голове…
— Скажи, а ты кто сейчас? — с наигранной серьезностью спросила девочка и даже притворно наморщила лобик. — Роза? Или Аврора? Как тебя зовут, принцесса?
— Ну, если ты, как утверждаешь, сама порождение моего сознания, то тебе это лучше знать, — осторожно выкрутилась принцесса.
— Значит, ты этого не знаешь, — вздохнула девочка.
— Порождение твоего сознания? О чем это она? — вклинился Филипп. — Роза, ты можешь объяснить мне, кто она такая? И что вообще здесь происходит?
Происходит… Может быть, и происходит. Или произойдет наконец. Пора. Ведь вся предыдущая жизнь Авроры была сплошным бездействием, бесконечным ожиданием того, что вот кто-нибудь возьмет да что-нибудь и сделает. Теперь, сбежав из Тернового замка, она должна привыкать действовать сама, иначе долго не протянет. Время ожидания, когда за тебя будут действовать другие, закончилось.
Не успев даже додумать эту мысль до конца, Аврора выхватила свой меч и бросилась на девочку.
Девочка не дрогнула, не испугалась, просто в последний момент протянула вперед свою руку, в которой был зажат маленький деревянный игрушечный меч.
Аврора опустила свой меч, и стальной клинок с неестественным грохотом ударился о деревянный меч. Гулкое эхо удара далеко разнеслось по тихому мирному лесу. Отдача от удара оказалась такой сильной, что отбросила назад руку Авроры и едва не вышибла из нее меч. Откуда столько силы в маленькой девочке? Откуда такая крепость в игрушечном деревянном мече?
Аврора стиснула зубы и снова замахнулась своим клинком.
Девочка сделала неловкий выпад, не достав своим маленьким мечом Аврору. Принцесса же держала свой меч поднятым над головой и готова была раскроить им голову девочки.
— Ты уверена, что хочешь это сделать? — спокойно спросила ее девочка, цокнув языком.
Стальной меч вдруг сделался неподъемно тяжелым, начал пригибать Аврору к земле.
«Нам все равно ее не убить, — в отчаянии подумала принцесса. — Не убить, кем бы она ни была. А если ее все равно не убить, то какой смысл стараться?»
И Аврора бессильно опустила руки вниз.
— Это не девочка, это демон! — кричал у нее за спиной Филипп. — Убей его! Это демон!
— Я знаю, что демон, — бесцветным тоном ответила принцесса.
— Не переживай, — сказала ей девочка. — Пока что ты только одного человека убила, не привыкла еще. Того духа в тумане я не считаю, его тебе твой принц помог прикончить.
Руки и ноги Авроры стремительно наливались свинцом.
— Человека? — переспросил Филипп. — Тот мой двойник не был человеком. Это было такое же злобное существо, как и ты.
— Ты выглядишь очень уставшей, — заметила девочка, обращаясь к Авроре и совершенно игнорируя слова принца.
Принцесса тяжело опустилась на землю. Сидеть оказалось намного легче и приятнее, чем стоять. Может быть, вообще прилечь? Во всяком случае, о том, чтобы еще раз попробовать убить девочку, у нее и в мыслях больше не было.
Девочка тем временем следила за Авророй с той нежной грустью, с какой матери смотрят на своих детей.
Филипп растерялся, замешкался — но всего лишь на мгновение, а затем бросился на девочку, зайдя сзади и собираясь ударить ее своим мечом по голове.
Девочка даже не обернулась, просто в мгновение ока переместилась на другое место, а принц, споткнувшись, рухнул на землю рядом с принцессой. Так они и лежали рядом, Филипп и Аврора, а девочка в мятом розовом сарафанчике стояла рядом и сочувственно смотрела на них.
Затем Аврора пошевелилась, сделала попытку подняться с притягивающей, как магнит, земли. Она твердила себе, что должна, должна, должна сделать это, какой уставшей, какой разбитой ни чувствовала бы себя.
— Нет-нет, лежи, — тихим неясным голоском остановила ее девочка. — У тебя такой вид, будто тебе очень нужно полежать хотя бы немного. Правда.
И принцесса покорно легла, запрокинув голову и чувствуя, что все на свете вдруг становится ей совершенно безразлично…
— Роза! — крикнул Филипп, поднимаясь на ноги. — Ты что, Роза? Вставай!
— Оставь ее в покое, — со слегка наигранным раздражением возразила ему девочка. — Выдохлась она, не видишь, что ли?
А Аврору все сильнее охватывало оцепенение. Такое состояние иногда испытываешь зимним вечером, когда небо становится свинцово-серым, за окном заунывно завывает ветер и у тебя нет сил даже на то, чтобы укутаться в плед, развести огонь в камине и сесть возле огня с чашкой горячего чая в руках. И ты продолжаешь неподвижно лежать в постели, не моргая глядя в потолок и желая только одного — умереть от тоски.
— Роза! Прекрати, вставай! Зачем ты ее слушаешь? — продолжал тормошить принцессу Филипп.
— Она меня слушает потому, что я говорю ей все то, что она сама чувствует, — с загадочной улыбкой пояснила девочка. — А еще я не требую от нее ничего такого, чего она не хотела бы сделать сама.
— Не верю, — насупился Филипп, однако уверенности в его голосе не ощущалось. — Роза!.. Роза?
Принцесса с трудом приподняла голову, взглянула на него слипающимися глазами. Ей действительно хотелось сейчас только одного — лежать вот так, в тишине и покое. И помолчали бы они оба, что ли!
— Не приставай к ней, — сказала принцу девочка. — Пожалей ее. Посмотри, какая она несчастная, измученная. Надломленная, унылая, жалкая. Вот она какая, твоя истинная любовь с первого взгляда.
Обидные слова, но Авроре почему-то было приятно слышать их. Филипп опустился на колени рядом с принцессой, осторожно взял ее за подбородок, повернул лицом к себе, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Неправда, — горячо сказал он. — С первого взгляда я влюбился в совершенно другую девушку. Я влюбился в Розу потому, что она была веселой, живой, красивой, ослепительной, как солнечный зайчик. Я влюбился в ее прекрасный голос. Я влюбился в девушку, которая порхала в танце по лесной поляне, словно спустившийся с небес ангел.
Принца Аврора слушала так же внимательно, как и девочку, и то, что он говорил, тоже ей нравилось. Не нравилось, пожалуй, только то, что он держал ее за подбородок. Чем дольше обдумывала принцесса слова Филиппа, тем сильнее начинала злиться на него, а злость постепенно выводила ее из оцепенения.
— За что ты полюбил меня? За то, что я порхала в танце по лесной поляне, правильно я тебя поняла? — спросила она.
— Ну да, — неуверенно кивнул принц.
— За то, что я пела и танцевала? — уточнила Аврора.
— Но ты была такая красивая, — безуспешно пытался подобрать правильные слова Филипп. — Как солнечный зайчик… И веселая… беззаботная…
— И ты с первого взгляда влюбился в глупую девчонку, которая носилась по лесной полянке, и тут же, не сходя с места, решил провести с ней всю оставшуюся жизнь? Чушь какая!
— Нет, но… Не совсем так…
— Конечно, не совсем так, мы же еще про мой голос забыли!
— Послушай, ты была самой очаровательной девушкой, какую я когда-либо встречал.
— И с ходу решил перечеркнуть всю свою прежнюю жизнь ради веселой крестьянки с очаровательной мордашкой?
— У меня тогда был выбор: жениться на лесном ангеле или на принцессе, которую я до этого в глаза не видел. И я выбрал тебя, — напомнил Филипп. — А что, собственно говоря, тебя в этом смущает?
— По-моему, между вами остается какое-то недопонимание, — с серьезным видом вмешалась в их разговор девочка. — Мне кажется, Филипп, что ты недостаточно хорошо знаешь и понимаешь Аврору. Или Розу. Впрочем, это совершенно не важно.
— Но я не такая, — продолжала принцесса, не обращая внимания на девочку с ее взрослыми рассуждениями. — Я вовсе не веселая и совсем не беззаботная. Просто ты застал меня в такой момент, когда я сходила с ума от одиночества, готова была волком выть от жизни в лесу с тремя чокнутыми тетушками, когда дико, нестерпимо мечтала встретить кого-нибудь. Кого угодно, понимаешь? Мне часто снился в то время красивый, идеальный юноша, совершенно не похожий на грубых деревенских парней, которых я изредка видела. Я придумала того идеального юношу, и тут вдруг появляешься ты. Красивый, воспитанный, тонкий… Идеальный, одним словом. Словно пришедший прямо из моих снов.
— Понимаю, понимаю, — с готовностью закивал Филипп. — Наша встреча… Это было прекрасно…
— Да, твое появление доставило мне радость, не спорю. Но больше всего я обрадовалась не тебе самому, а тому, что наконец-то хоть кто-то появился, хоть что-то произошло! Не забывай, моя жизнь в обоих мирах была однообразной. Скучной. Никогда ничего нового, одно и то же. А мне хотелось… ну, не знаю… сделать что-нибудь, увидеть, что ли… А что сделать, что увидеть, этого я, честно говоря, и сама не знала.
— Ну, это нормально. Сам раньше таким был.
— Раньше. А что было потом?
— Я поступил в университет, у меня появились друзья…
Принцесса покачала головой, опустила взгляд в землю.
— Конечно, имей Роза такие же возможности, как у тебя, она была бы в полном порядке, — негромко засмеялась странная девочка. — Если бы смогла тоже отправиться куда-нибудь, где можно учиться, заводить друзей, что-то делать, постоянно быть среди людей. Может быть, и грустила бы иногда, и скучала — как же без этого? Но ведь только иногда! А так была бы вечно чем-нибудь занята. Если бы жила в деревне — ухаживала бы за козами, курами, ждала очередного праздника, когда можно будет попеть, поплясать с местными мальчишками. Была бы настоящей принцессой — тоже чем-нибудь все время занималась бы. Благотворительностью, например, или гобелены вышивала. Главное — она чувствовала бы, что живет, а не сидит в клетке.
— Чепуха, — возразил Филипп. — С Розой все в порядке. Она вовсе не унылая, не грустная или что ты там ей еще пытаешься внушить, демон.
Он резко, неожиданно нанес девочке по лицу рукоятью меча.
Зрелище было кошмарное.
От удара лицо девочки скомкалось, вогнулось внутрь, но не слышно было ни хруста хряща, ни треска ломающейся кости. А потом оно медленно расправилось и стало прежним, без единой царапины или кровоподтека.
— Бесполезно, Филипп, — устало сказала Аврора. — Ничего не получится. И, кроме того, она права.
— Нет, не права, не права! — закричал принц. — Ты веселая, счастливая, красивая девушка, а это чудовище пытается превратить тебя в какую-то… Ты не такая! Она просто хочет убить тебя своими словами!
— А ты знаешь, что я специально уколола палец? — неожиданно спросила принцесса.
Филипп потрясенно уставился на нее.
— Как там говорится в классической сказке? — устало заговорила Аврора. — Феи отвели меня в замок, где я сидела и рыдала над своей несчастной любовью…
— …а потом вступила в игру Малефисента, — подхватил Филипп. — Она загипнотизировала тебя, направила в ту потайную комнату с веретеном, заставила протянуть руку…
— Она действительно подсказала мне, как попасть в ту комнату. И там стояла такая странная штуковина… Да, наверное, это было веретено, не знаю. Я веретена ни разу в жизни не видела, — перебила его принцесса. — Гипноз? Может быть. Скорее всего, Малефисента хотела, конечно, захватить контроль над моими мыслями. Она появилась передо мной в виде зеленого шара и сказала, чтобы я шла за ней. Ага, сейчас! Кто будет слушать, что ему говорит какой-то несуразный зеленый шар? Но…
— Но…
— Я отлично знала, что должно случиться дальше. Помнила о висящем надо мной проклятии, помнила, что до наступления полуночи я должна то ли умереть, то ли уснуть навсегда — какая разница? И знаешь, это меня полностью устраивало!
Филипп смотрел на нее широко раскрытыми глазами, почти в ужасе.
— Вот что, Филипп, — продолжила Аврора, тщательно подбирая слова. — Я шестнадцать лет провела в лесу, в одиночестве, и тут вдруг появляешься ты. Оживший идеал из моего сна. Но только началось это чудо, как тут же оно и закончилось. Все сложилось как нарочно. Не успела я опомниться, как тетушки подхватили меня, закружили, потащили в замок, а там мне предстояло знакомство с родителями, которых я никогда до этого не видела, и лихорадочная подготовка к свадьбе с совершенно незнакомым мне человеком… Для меня это было слишком. Я хотела назад, в лес, на свободу, но пути туда были отрезаны, клетка захлопнулась. И тогда смерть или вековой сон показались мне прекрасным, желанным выходом. Я решила, что, если нельзя сбежать в лес, сбегу в смерть. Или в непробудный сон.
Филипп стоял молча, на его глазах блестели слезы.
— Глубоко ты хранила этот секрет, глубоко, — сказала девочка в розовом сарафанчике. — Даже я о нем не знала.
— А почему все-таки ты не попыталась просто убежать? — спросил Филипп.
— Если честно, мне даже не пришла в голову такая возможность. Как-то сразу показалось, что единственный разумный выход из этого безумия — веретено.
— Подобное никогда не может быть разумным выходом, — покачал головой принц. — Ты могла бы… ну, не знаю…
— Это и есть ключ к пониманию природы ее безумия. Или меня самой, если хотите, — девочка говорила с ними как профессор, довольный тем, что недалекие студенты нашли ответ на поставленный им вопрос. — Ее сознание само себе расставляло ловушки, и поэтому Роза не видела выхода. Все ей казалось слишком сложным, утомительным, невозможным. Заранее обреченным на провал. Вот и считала она свое положение безвыходным, что ж тут непонятного.
Каждое слово девочки было правдой и каждое било в цель, каждое пригибало Аврору к земле, лишало сил, лишало воли.
— А теперь спи, несчастная маленькая принцесса, — улыбнулась девочка. — Этот мир невыносим для тебя. Нет, любой мир для тебя невыносим.
Земля притягивала к себе Аврору, звала в свои объятия. Сквозь смыкающиеся веки принцесса заметила Филиппа. Он, казалось, тянулся к ней, но ему это никак не удавалось. Быть может, принц решил сдаться? Или Филиппа не пускали выросшие из земли и обвившие его ноги и руки черные колючие лозы? Глаза у принцессы слипались, земля тянула к себе все сильнее, все окружающие звуки исчезли.
Тишина. Покой. Темнота.
И вдруг из темноты один-единственный звук. Тихий стон Филиппа, который, как успела узнать принцесса, был очень стойким и мужественным парнем.
Аврора с огромным трудом разлепила веки.
Стебли туго обмотали Филиппа, прижали к стволу дерева, затягивались все туже. Шипы впивались в тело побледневшего принца. Он еще сопротивлялся, но не мог даже вдохнуть и безнадежно проигрывал эту схватку.
«Он уже никому не поможет, — мелькнуло в голове принцессы. — И ему никто не поможет. И сотням людей, которые спят сейчас где-то в реальном мире, тоже не поможет никто. И это твоя вина, Аврора! Только твоя!»
На самом деле так оно и есть, ведь вместе с принцессой Малефисента погрузила в сон целое королевство.
«Ты должна всех спасти. Это твой долг».
Это действительно ее долг.
Аврора вздрогнула и едва заметно пошевелилась, но маленькая девочка заметила даже это движение и, очевидно, что-то сделала, потому что на принцессу накатила новая, еще более мощная волна апатии и лени.
«Что я могу противопоставить такой сильной колдунье? — вяло размышляла Аврора. — Свой выдуманный мир? Не стоит и пытаться. Я проиграла, с какой стороны ни посмотри».
И тут принцессу обожгло молнией промелькнувшее у нее в голове видение.
Леди Астрид.
Совсем недавно бывшая энергичной и чуточку забавной маленькой дамой, она лежит на полу — окровавленная, мертвая. А где-то в реальном мире муж леди Астрид даже не подозревает, что она умерла.
Аврора стиснула зубы и начала медленно подниматься на свои, казавшиеся чугунными, ноги. Поднялась, тяжело сделала шаг вперед, занесла меч, сжатый в налитых свинцом руках.
Девочка отступила назад.
— Лучше сдайся сразу, — прошептала она.
Аврора сделала над собой еще одно усилие и махнула мечом в сторону девочки. Та легко отбила клинок, а затем сама сделала выпад и задела бедро принцессы своим нелепым мечом.
Кто бы мог подумать, что игрушечным мечом можно нанести такую рану! От удара деревянным лезвием на бедре Авроры появился глубокий болезненный надрез, из которого ручьем хлынула кровь. Принцессе подумалось вдруг, что точно так же, наверное, кромсал тело несчастной леди Астрид изогнутый кинжал Малефисенты.
— Ты не можешь меня уничтожить, потому что я — это ты. Я твоя печаль, я твое отчаяние, я твое одиночество! — злобно прошипела девочка, делая новый выпад своим деревянным мечом.
Аврора с огромным трудом успела поднять свой меч, чтобы отразить удар.
— Ты. Не можешь. Меч. Сражаться, — прохрипел прикованный шипастыми стеблями к дереву Филипп.
— Знаю! — ответила принцесса, она уже готова была бросить свое оружие.
Ну, что она может сделать, что? Да ничего! Ничего не может, ничего не умеет, ничего…
Аврора замерла. Филипп не мог больше вымолвить ни слова, но не отрываясь смотрел на нее. Многозначительно смотрел. Так, словно что-то пытался ей подсказать.
Что именно?
Драться на мечах у принцессы больше не было сил, тут он прав. А что еще она может сделать?
Девочка стояла в напряженной позе, слегка согнув в коленях ноги, и ждала, что будет дальше делать Аврора. Нападения со стороны принцессы она, разумеется, ждала, а вот не с ее стороны?..
Вот почему девочка изумленно отшатнулась, когда из земли прямо у нее под ногами в мгновение ока с хрустом вырос большой камень.
— Умно, — сказала девочка, восстанавливая равновесие. — Ты…
Аврора вообразила себе еще один камень. Он вырос из-под земли, заставив девочку качнуться вперед.
Еще камень, потом еще один, еще…
Аврора старалась расставлять камни вокруг девочки сплошным забором. Девочка падала, словно тряпичная кукла, поднималась, снова падала, а потом наконец метнула в сторону принцессы злобный взгляд и прошипела:
— Ты меня разочаровала…
От этих слов у Авроры подкосились ноги, и она тяжело осела на землю. В голове у нее замелькали лица тех, кого она успела сильно разочаровать в своей жизни.
…Тетушки, которым она обещала прибраться и подмести в лесном домике, но не сделала этого, провалялась весь день в постели, глядя сквозь окно на бегущие по небу облака.
…Малефисента, наблюдающая за тем, как Аврора безуспешно пытается решить простейший арифметический пример.
…Та же Малефисента, с плохо скрытым презрением отвергающая любую, предложенную Авророй помощь.
…Наконец, сама Аврора, разочаровавшаяся в себе настолько, что решается укол веретеном…
* * *
Принцесса устало закрыла глаза, попыталась взбодрить, разозлить себя воспоминаниями о леди Астрид, но на сей раз не ощутила ничего, кроме грусти.
— Роза… — прохрипел со своего дерева Филипп. — Я здесь, я с тобой… Не спи… Проснись…
Принцесса с трудом приподняла веки, повела вокруг затуманенным взглядом. Вот привязанный к дереву принц. Вот девочка с крошечным деревянным мечом. Вот деревья вокруг — высокие, старые, уходящие своими кронами в бесконечность. Какую роль занимают эти деревья в ее сне, какие воспоминания отражают? Воспоминания… Хватит уже с нее воспоминаний. Параллельные миры… двойная жизнь… Бессмыслица.
Девочка медленно подняла свой игрушечный меч.
— Роза! — всхлипнул Филипп.
И тут раздался скрип. Очень, очень громкий скрип.
Девочка растерянно обернулась.
Время в очередной раз замедлилось. Казалось, старому дереву потребовалась целая вечность, чтобы упасть, хотя на самом деле это должно было занять доли секунды. А в замедленном времени девочка начала с черепашьей скоростью поворачивать на раздавшийся звук свою голову. Гигантское дерево плавно опустилось и придавило девочку, едва не задев при этом саму Аврору.
И тут время рывком ускорило свой бег, вернулось в норму.
— Роза! — крикнул Филипп.
Принцесса встрепенулась, апатию и сонливость сняло с нее как рукой.
Придавленный деревом демон в розовом сарафанчике громко зашипел, выпустил облако черного дыма и умер.
И все это произошло буквально в один момент.
— Я в порядке, — слабым голосом откликнулась принцесса.
— Это ты… сделала? — спросил принц.
— Ага, — слабо улыбнулась она и, поднявшись на ноги, подошла к дереву.
Оно оказалось полностью сгнившим изнутри. Мертвое дерево. Если считать все деревья воспоминаниями, то это дерево было воплощением не лучшего из них. Какого, интересно? Впрочем, теперь этого уже не узнаешь.
Упавший ствол был таким длинным, что проще было перелезть через него, чем обходить. Аврора легко забралась по торчащим сучкам наверх, задержалась там на секунду, чтобы взглянуть на Филиппа сверху вниз — когда ей еще раз представится такая возможность? — затем осторожно спустилась на землю.
Почти все тело девочки-демона было скрыто придавившим ее деревом, Снаружи оставалась лишь голова и вывернутые под неестественным углом тоненькие ручки. Из уголка рта вытекала струйка крови. Красной. Глаза, к счастью, не смотрят, прикрыты длинными золотистыми ресницами. Трогательная, несчастная маленькая девочка в розовом сарафанчике.
— Прости, — прошептала Аврора.
Золотистые ресницы дрогнули, веки приподнялись, и на принцессу взглянули холодные, как льдинки, глаза.
— Нет, ты не победила, принцесса, не надейся, — скрипучим низким голосом сказала девочка-демон. — Посмотрим, как ты справишься с новостью, которую я сейчас тебе сообщу. Твои родители мертвы. Их только что убила Малефисента.
