Сельский праздник
В выдуманном мире Тернового замка она делала пробежки по двору. В реальном мире Лесного домика носилась наперегонки с кроликами. Но так, как сейчас, Аврора не бегала еще никогда, причем уже второй раз за эти сутки. Преодолевая усталость, она продолжала выбрасывать вперед ноги, тяжело, с хрипом, глотая воздух. Филипп бежал чуть позади, пытаясь на бегу отодрать прицепившуюся к его голове зубастую тварь.
— Налево! — покричал он, увидев впереди развилку. — Там должна быть ферма. В реальном мире, во всяком случае.
Аврора взглянула за спину и тут же поняла, что вот этого ей делать не стоило. Мерзкие чудища кишели у них за спиной, катились, клубясь, словно выплеснутое из опрокинутого адского котла варево.
Лес по сторонам тропинки поредел. Хотя успели сгуститься сумерки, в редких просветах между деревьями еще проглядывали последние красные полоски света на горизонте. Тропинка сделалась шире, превратилась в подобие проселочной дороги, а по ее сторонам вместо заросших диких обочин потянулись ряды овощных грядок.
Поредела и армия преследователей за спиной Авроры и Филиппа — было такое ощущение, что злобным тварям очень не хотелось выходить на свет из густой лесной тени. Мелкие твари остались в лесу, те, что покрупнее, двигались перебежками, стараясь укрыться за кустами и валунами. Лишь несколько самых больших и сильных демонов продолжали гнаться за принцем и принцессой, не обращая внимания на гаснущие лучи закатного солнца.
Впереди всех скачками несся демон размером с лошадь. Янтарные глаза его горели, на лбу покачивались длинные острые рога. Еще немного, и…
— Ворота! — хрипло прокричал Филипп.
Впереди виднелась изгородь, а в ней ворота, ведущие на ферму. На первый взгляд эти ворота выглядели, честно говоря, слишком хлипкими, жалкими. Разве смогут они выстоять против натиска разъяренных демонов?
Рядом с воротами к изгороди были прикреплены предметы, на которые Аврора взглянула лишь мельком и не придала им никакого значения — чеснок, сплетенная из травы веревочка, кусок ткани с написанными на нем красной краской рунами.
Но принц, похоже, был об этих воротах другого, более высокого мнения. Во всяком случае, Аврора безо всякого сопротивления позволила Филиппу перекинуть себя через изгородь. В следующую секунду и сам принц перепрыгнул изгородь и кубарем покатился по земле.
А вот демон, который уже догонял их, вдруг остановился перед воротами как вкопанный.
Это было странное, комическое зрелище — огромный демон с горящими желтыми глазами и острыми рогами на голове нерешительно мялся перед хилым деревенским забором, рядом с которым был прибит какой-то мусор.
А потом демон медленно опустил голову и начал таять. Спустя секунду от него уже и следа не осталось.
Филипп тем временем отдирал прилипшего к его голове маленького демона. Оторвал и швырнул тварь на землю. Демон дико взвыл, показывая все свои зубы — они у него были не слишком длинными, зато их было очень много.
Принц выхватил меч и вонзил его прямо в раскрытую пасть демона. Потом еще раз и еще. Адская тварь зашипела, скорчилась, брызнула на землю белым гноем, который заменял ей кровь, а затем бесследно исчезла в облаке густого черного дыма.
Аврора смотрела на все это молча, тяжело переводя дыхание и стараясь не разрыдаться. И в обморок не упасть тоже.
— Вот гадость, — сказал Филипп, потирая себе затылок и рассматривая кровавые пятна на руке. — С драконом и то приятнее сражаться. Ну и твари…
Он сердито хмыкнул и принялся протирать свой клинок пучком травы.
— Почему их остановили такие… хилые ворота? — спросила Аврора.
— Обереги, — небрежно, с видом знатока, пояснил принц. — Видела, что висит на изгороди? Ну, чеснок там, травы… В деревнях таким способом защищаются от злых духов на протяжении… Ну, короче, с древности. С древней древности. Честно говоря, я и сам не очень верил, что эти обереги сработают… Сработали.
— Ясно — Аврора решила не углубляться в детали. Интереснейший вопрос о том, каким образом воображаемые обереги способны защитить от воображаемых демонов, она обдумает как-нибудь в другой раз. На досуге.
Вдалеке показался первый человек, которого они встретили в этом сне Авроры, и человеком этим был дровосек, возвращавшийся из леса с закинутым на плечо топором. Подойдя ближе, он посмотрел на окровавленного Филиппа, на Аврору в совершенно нелепом на деревенской ферме бальном платье и, сделав дикие глаза, поспешил прочь, так и не сказав ни слова.
— Пойдем в ту же сторону, что и он, — предложил Филипп. — Может быть, на деревню набредем. А там теплая вода, бинты… И поужинать дадут…
— Постой, — сказала Аврора, которую одолевали парадоксы этого мира. — Ведь мы же с тобой в моем сне, так? Значит, все это не настоящее? И раны не настоящие, и то, что мы голодны, нам тоже только кажется?
— Сложные ты вопросы задаешь, принцесса, — вздохнул Филипп. — Я думаю, что пока мы во сне, то все для нас в нем как бы настоящее. И что случится с нами в реальном мире, если нас, например, убьют здесь, я не знаю. А по правде сказать, и знать не хочу. И вообще лучше, я думаю, меньше ломать над этим голову — первый мир сна, второй мир сна, реальный мир… Поэтому давай просто жить в предлагаемых обстоятельствах и искать лазейку, чтобы из этих обстоятельств выскочить.
Аврора немного подумала и кивнула головой, соглашаясь с принцем.
А потом они направились по следам промелькнувшего дровосека, надеясь выйти к деревне.
— Итак, очередная ловушка, — сказал Филипп, шагая по дороге и продолжая почесывать искусанный затылок. — И на этот раз более хитроумная, чем первая.
— Да, на этот раз была ловушка с сюрпризом, — вздохнула Аврора.
— Хорошо, что ты раскусила, в чем дело, и вытащила нас оттуда.
— Просто повезло, наверное, что вовремя догадалась, что это за феи.
— Нет, это было в самом деле здорово, ты просто молодец!
Восторг Филиппа был искренним, Аврора чувствовала это и слегка покраснела. Ей было так приятно заслужить похвалу принца, это так поднимало дух, что уже совсем не страшными начинали казаться опасности, которые наверняка ждут их еще впереди.
Правда, такой безудержной радости, как принц, она не испытывала, и Филипп это заметил.
— Что снова не так, Роза? Почему ты такая невеселая? Мы же победили, откуда печаль-тоска?
Принцесса глубоко вздохнула и медленно заговорила, пытаясь по ходу сама разобраться в своих сомнениях.
— Послушай, если я правильно помню, ты говорил, что в реальном мире я была очень красивой и грациозной. Тогда я на это особого внимания не обратила — ну, красивая, ну, грациозная, обычные комплименты, которые делает каждый юноша приглянувшейся ему девушке. Но там, в лесу, феи… или, точнее, демоны сказали, что моя красота — подарок моих фей-крестных. Тетушек, как я их называла. А это значит, что красота-то у меня не своя? Подаренная?
— Роза, не глупи, конечно…
— Погоди, погоди, не сбивай, иначе я мысль упущу. Так вот, тут не в подарке дело. Дело в том, что я вдруг поняла, стоя перед зеркалом, что в реальном мире меня мало интересовала моя внешность. Там для меня другие вещи были важнее. Вот тут-то я и начала подозревать, что с лесными феями происходит что-то неладное. Я говорила о реальном мире, но и в другом, сонном мире Тернового замка моя внешность долгое время меня не заботила. А потом меня начали буквально заставлять заботиться о своей внешности. Вот я и поймала фей на том, что они ведут себя точь-в-точь как Лиа… моя фрейлина. Она тоже сначала все одевала меня, причесывала, восхищалась моей красотой, а потом оказалась шпионкой Малефисенты.
— Любопытно, — протянул принц Филипп. — Малефисента уже дважды пыталась отвлечь и подловить тебя в мире сна платьями, прическами, красотой… проще говоря, сыграть на твоем тщеславии. А ты вовсе не тщеславная, вот этот прием у Малефисенты и не срабатывает. Интересно, у нее что, приемы кончились или фантазия иссякла?
— Я думаю, что она раз за разом бьет в одну точку потому, что либо недооценивает меня, либо просто плохо знает. Как сложила когда-то у себя в голове образ глупенькой принцессы, так и придерживается его.
— Надеюсь, я знаю тебя лучше, чем Малефисента, — улыбнулся принц.
— Повезло тебе. А я вот до сих пор себя не знаю, мне кажется.
Налетел ветерок, принес с собой отзвуки смеха и свирели, легкий запах гари от далекого костра.
— Деревня должна быть вон там, — указал рукой Филипп и первым зашагал вперед.
Деревню они нашли без каких-либо проблем. Она оказалась маленькой, но довольно уютной — горсточка крытых соломой домиков, из каменных труб которых поднимались серые струйки дыма. Из общественных построек в деревне был только большой амбар да кузница, а так ни магазинчика, ни церкви, ничего. Аврора подумала, что, может быть, именно в эту деревеньку ходили ее тетушки-феи, чтобы купить у местных крестьянок творога, молока и яиц. Розу они с собой никогда не брали.
На окраине деревни, на большом пустыре, весело трещал большой рыже-красный костер, выбрасывал высоко в ночное небо яркие искры. Чуть в сторонке примостился сельский оркестр — два скрипача и ударник на пустых глиняных кувшинах. Они громко и самозабвенно играли какую-то простенькую, но заводную мелодию. Повсюду сновали босоногие ребятишки с красными и лиловыми от варенья лицами. Взрослые дружно хлопали в ладоши и плясали. Одеты они были не роскошно, конечно, но явно не в повседневную одежду. Развевались в танце широкие цветастые юбки, покачивались на головах мужчин потертые соломенные шляпы с выцветшими ленточками на тулье. Лица у всех взрослых, в отличие от детей, казались тщательно и недавно умытыми.
Вместе с людьми на сельском празднике веселились и животные — собаки беззлобно, в шутку, гоняли кошек, ревел в такт музыке серый ослик, возбужденно переговаривались друг с другом гуси.
Неподалеку от костра стоял большой деревянный стол, накрытый старой, но чистой белой скатертью. А на скатерти — пироги, булки, горшочки с вареньем. Возле стола был разведен еще один, совсем маленький костерок, и над ним висел котел, от которого пахло подогретым фруктовым вином. У котла стояла важного вида старуха и разливала дымящееся вино всем желающим.
Глаза Авроры расширились от удивления и заблестели от восторга.
— В реальном мире это называется Праздником ягод. Здесь, по всей видимости, его тоже отмечают, — сказал Филипп. — Ну да, вон и варенье на столе, и вино малиновое.
— Я слышала, я слышала про этот праздник! — взволнованно воскликнула Аврора. — Я знаю, что его отмечают каждый год, в конце лета. Только вот тетушки не разрешали мне на него ходить… Постой…
Филипп едва успел подхватить принцессу на руки, не дал ей упасть на землю, оглушенной стремительным потоком новых воспоминаний.
* * *
На этот раз это был не один эпизод, а целая цепочка очень похожих, повторявшихся из года в год эпизодов.
…Конец лета. Предвкушение праздника. Ветер доносит из деревни запах кипящего малинового варенья. Роза умоляет тетушек отпустить ее на Праздник ягод.
— Нет-нет-нет, ни за что, — раз за разом повторяет Флора. — Это опасно.
— Мне очень жаль, — говорит Фауна. — Может быть, попозже, когда ты подрастешь…
— Сельский праздник, тоже мне веселье, — добавляет Меривеза. — Идти, чтобы посмотреть, как люди объедаются пирогами да пляшут под глупые песенки?
— Вы никогда ничего мне не разрешаете! — со слезами в голосе кричит Роза.
Кричит в тринадцать лет, в четырнадцать, в пятнадцать…
* * *
Нанесенный новым воспоминанием удар был довольно сильным, но коротким, поэтому Аврора очень скоро оправилась от него, выпрямилась и с улыбкой сказала, преодолевая утихающую головную боль:
— На этот раз я смогу пойти на праздник, и он от меня никуда не денется!
Она решительно зашагала вперед.
— Послушай, Роза, это же все не настоящее! — воскликнул, догоняя ее, Филипп. — Я думаю, это просто очередная ловушка. Это может быть опасно, очень опасно…
— Даже не начинай, пожалуйста, — приложила палец к его губам Аврора. — И не мешай. Могу я повеселиться в собственном сне или нет?
Кстати, почти сразу же выяснилось, что подозрения принца были напрасными и этот праздник не был очередной ловушкой Малефисенты. При появлении Филиппа и Авроры музыканты сбились, а потом и вовсе замолчали. Танцоры остановились, и все жители деревни хмуро и недружелюбно уставились на незваных гостей.
Принцесса смущенно почесала за ухом. Они с Филиппом и в самом деле выглядели странно — в лохмотьях, в грязи и засохшей крови, а принц еще и с мечом на боку.
— Э… привет! — сказала Аврора, робко помахав рукой. Ей вдруг живо вспомнилось, с каким почтением и любовью встречалось любое ее появление в Терновом замке. — Извините за вторжение.
— Смотрите-ка, кто к нам пожаловал из леса на ночь глядя! — подозрительно прищурился на них какой-то старик и спросил: — А ну, доложите, кто вы такие и откуда?
— Ну-ну, осади, дед, — одернула его пожилая женщина, которая сама была не намного моложе старика. — Вон, этот беспутный цыган Озри совсем незадолго до них появился, однако ему ты допроса не устраивал.
— Озри-то мы все знаем, — ответил старик. — А эту парочку в первый раз видим.
Нужно сказать, что бдительность старика многим жителям деревни пришлась по душе — вокруг одобрительно зашептались, закивали головами.
— Мы из заколдованного замка, — как можно спокойнее объяснила Аврора. — Нас держали там в плену, но нам удалось сбежать от злой королевы и ее слуг.
— За нами гнались ее демоны, преследовали нас всю дорогу, — подхватил Филипп. — Одного я убил. Того самого, который разодрал мне голову.
И он показал всем свой исцарапанный окровавленный затылок.
После этих слов, а особенно после разодранного демоном затылка крестьяне смягчились, стали смотреть на юных незнакомцев с сочувствием и жалостью.
— А я вот сразу так и подумала, что они вроде на господ смахивают, — со знанием дела объявила одна из женщин.
— А нашшет демонов, так у нас от них талишманы-то и вишат, — прошамкала древняя старуха, у которой было много бородавок на носу и ни одного зуба во рту. — Не пушшают к нам ведьму, да и шамих ее адшьсих пришпешников тоже.
— За те талисманы-обереги большое спасибо, — сказал принц, изящно наклоняя голову.
— А много там еще людей? — встревоженно спросила одна женщина в пестром платке. — Ну, которые все еще в замке заперты?
— Много, к сожалению, — ответила принцесса. — И мы хотим их всех спасти.
Подробно рассказывать этим людям что да как смысла особого не было. Дело же происходило во сне, а в реальном мире все жители этой деревни сейчас спят. Если вообще существуют.
— Армия вам нужна, вот что я скажу. Армия, — наставительным тоном сказал крестьянин средних лет в зеленом войлочном жилете и с травинкой в зубах.
— Точно, армия. Большая. С осадными башнями и все такое прочее, — глубокомысленно кивнул его сосед.
— Только смотрите, держитесь со своей армией подальше от моей брюквы! — погрозил им узловатым пальцем худой горбоносый старик. — Я это… Не позволю! Не для того я свою брюкву растил, чтобы ее какая-то армия вытоптала!
— Мы и не собираемся… — смутился Филипп. — Ладно, хорошо, не будет наша армия топтать ничьи грядки. Ни с брюквой, ни с морковью. Обещаю.
— Ну, то-то же, — облегченно вздохнул хозяин брюквы и моментально успокоился.
— Да вы не стойте, юные герои! Проходите, отдыхайте, как говорится, милости просим к нашему столу, — прокряхтела старуха, разливавшая из котла горячее малиновое вино.
— С большим удовольствием, — улыбнулась Аврора, присаживаясь на скамейку у стола.
Музыканты снова подняли смычки и заиграли. Кто-то вновь пустился в пляс, кто-то просто хлопал в ладоши, не вставая из-за стола, но и те, и другие, не скрываясь, откровенно рассматривали своих юных гостей. Кто-то протянул им по кружке вина, кто-то подвинул ближе грубое глиняное блюдо с пирогами. После первого же глотка сладкого вина по всему телу Авроры разлилась теплая волна, докатилась до ног, которые сами собой начали притопывать в такт музыке. Дети выстроили чуть в стороне от взрослых свой небольшой хоровод.
— Пойдем с нами! — сказала какая-то девочка, схватила Аврору за руку и потянула следом за собой в этот круг.
Когда принцесса проходила мимо Филиппа, он успел прошептать ей:
— Еще одна ловушка. Возможно.
— Мне так не кажется, — беззаботно откликнулась она, уходя дальше вместе с девочкой, не сводившей восторженных глаз с настоящей принцессы.
— Предыдущие два раза тебе тоже не казалось, — проворчал принц.
Увидев входящую в круг Аврору, взрослые захлопали, а затем сами образовали хоровод вокруг детей. Музыка заиграла громче и быстрей, и оба хоровода помчались в противоположных направлениях, навстречу друг другу.
До чего же сельский праздник отличался от чопорных балов в замке Малефисенты! Никаких тебе пышных нарядов, ни лицемерия, ни лжи. Здесь все танцевали только ради танца, ради собственного удовольствия. Радостная волна подхватила Аврору, и принцесса вдруг обнаружила, что смеется вместе с детьми так же весело и звонко, как они, так же, как если бы сама вновь вернулась в беззаботное детство.
А вот Филипп выглядел настороженным и несколько смущенным. Он сидел среди деревенских мужиков, чокался с ними своей кружкой, но при этом думал только о том, что кольцо хоровода отрезало, отделило его от Авроры. Наконец музыка замедлилась, замедлил свое движение и хоровод. Филипп ринулся было вперед, к принцессе, но, как нарочно, музыка опять припустила, и хороводы вновь начали набирать ход.
— Постойте, — сказал Филипп, ни к кому конкретно не обращаясь. А раз ни к кому конкретно, то никто его и не слышал. Музыканты продолжали играть, танцоры перебирать ногами. Танец был похож на катящуюся с горы повозку — вначале медленно, едва заметно, а потом все быстрее, быстрее, и вот уже сливаются спицы бешено крутящихся колес в сплошной сверкающий круг…
— Роза! — крикнул Филипп, но принцесса не услышала его, унеслась дальше, скрылась за спинами визжащих от восторга танцоров.
Музыка не утихала, не сбавляла темп, не давала опомниться. И вот наступил момент, когда взрослые из внешнего круга вскинули руки над головой и ринулись на внутренний круг хоровода, где вместе с детьми кружилась Аврора. Принц Филипп выхватил из ножен свой меч.
Скрипачи водили смычками по струнам с таким исступлением, словно хотели перепилить их. Музыка словно сошла с ума.
Филипп сделал еще один шаг…
…и музыка резко, неожиданно оборвалась. Секунду в воздухе висела звонкая, оглушительная тишина, а потом она взорвалась криками и аплодисментами. Вспотевшие раскрасневшиеся танцоры начали разбредаться, потянулись к столу, к ожидавшим их кружкам. Скрипачи тоже перевели дух, хлебнули хорошенько вина из своих кружек, размяли уставшие пальцы и тихонько заиграли что-то медленное и грустное. Тоже устроили себе передышку, как и танцоры.
Аврора подошла к Филиппу возбужденная, с раскрасневшимися щеками, взглянула на принца своими блестящими глазами, сказала с улыбкой:
— Я же говорила, что не похоже это на ловушку!
— Предыдущие две поначалу тоже не были похожи, — сварливо заметил принц.
Он протянул принцессе кружку, но она взяла обе — и свою, и его — поставила их на стол и повела принца танцевать.
Медленный танец только-только начинался. Мужчины и женщины выстроились в ряд напротив друг друга и сейчас для начала кланялись и приседали в реверансе. Филипп и Аврора встали последними каждый в своем ряду. Если принцесса и побаивалась поначалу, справится ли принц с фигурами деревенского народного танца, опасения ее быстро рассеялись. Филипп по-простонародному поклонился Авроре, да и принялся танцевать на зависть деревенским парням. Принцессе только удивляться оставалось.
Аврора подобрала свои юбки и начала двигаться вместе с остальными женщинами в ее ряду. Друг друга во время танца мужчины и женщины не касались, только смотрели партнеру в глаза, ждали, кто первым не выдержит и отведет взгляд.
Хлопок в ладоши над головой — переход к новой фигуре и смена партнера. Теперь напротив Авроры оказался коротенький коренастый бородатый дровосек. Он деловито, сосредоточенно проделывал все движения, не обращая, казалось, никакого внимания на принцессу, но когда пришла пора сменить партнера, неожиданно подмигнул ей.
На короткое время музыка прервалась, когда в ряды танцоров забрел маленький ребенок. Он хныкал и звал маму. Аврора сразу же взяла его за руку, повела искать маму, которая вскоре нашлась и даже не выглядела испуганной — деревня была очень маленькой, и все давно привыкли к тому, что потеряться в ней практически невозможно. Мама поблагодарила Аврору, все уладилось, и танец возобновился. Аврора вновь оказалась напротив Филиппа.
Когда пришла пора закружить партнершу, а потом поддержать ее во время прыжка в воздух, принц положил ладони на талию принцессы. Они у принца были горячими, обжигали даже сквозь плотную ткань.
Плотную? Почему плотную?
А тут и Филипп шепнул ей на ухо.
— Платье… Твое платье…
Аврора посмотрела на свое платье. Ну и чудеса! Нелепое, похожее на воздушный торт голубое платье исчезло, вместо него на принцессе было надето сейчас нечто странное. В этом наряде соединились черты самодельного платья, которое она носила, живя в лесу, и золотого бального платья, в котором убегала из замка. Если описывать точно — старая коричневая юбка, черный лиф, а сверху разодранная во многих местах золотистая туника.
Туфель на ногах снова не было.
— Это ведь мой сон, правда? — прошептала она на ухо Филиппу, пожав плечами.
Филипп поднял бровь, обдумал вопрос, потом утвердительно кивнул.
Едва кончился медленный танец, как начался новый хоровод. Аврора побежала в круг, веселиться, а Филипп почувствовал, что уже устал. Он отошел в сторонку, сел за стол и приветственно поднимал кружку каждый раз, когда принцесса проносилась мимо, а в промежутках вежливо, но прохладно раскланивался с напропалую кокетничавшими с ним деревенскими девушками.
Спустя какое-то время принц совсем заскучал, выбрался из-за стола и ушел еще дальше от костра, туда, где переминались, вздыхали на привязи лошади и стояли, дожидаясь своих хозяев, телеги и фургоны.
Наконец и Аврора натанцевалась, быстро отыскала Филиппа, упала на стог сена рядом с ним — запыхавшаяся, разгоряченная.
— Роза… — начал Филипп.
— Знаю, знаю, нам надо идти, — кивнула она, допивая вино из его кружки.
— Не уверен, — ответил принц, глядя в ночное небо, где сквозь снопы летящих от костра искр проглядывали крупные холодные звезды. — Может быть, эту ночь нам как раз лучше провести здесь. По-моему, в деревне мы в безопасности, а я так опасаюсь нападения Ма…
Принц замолчал, заметив приближающегося к ним незнакомца. Этот странный на вид человек вышел из странного на вид фургона с нарисованными на его парусиновых стенках горами и пальмами, с торчащими изо всех углов выцветшими, хлопающими на ветру флажками.
Человек этот явно был не местный, не деревенский — одежда у него отличалась от Той, которую носили здешние земледельцы и дровосеки, была какой-то неуловимо «городской» и не такой пыльной. И в лице у него было что-то нездешнее, чужое — слишком тонкий, слишком острый нос, слишком светлые, почти белые глаза. Человек подошел ближе, присел напротив принца и принцессы, отсалютовал им, прикоснувшись раскрытой ладонью к полям своей видавшей виды, но некогда щегольской шляпы.
— Подходящая ночь для деревенских танцев, правда? — красивым баритоном спросил он.
— Это точно, — согласился Филипп. — Очень даже подходящая. Но вы, мне кажется, не из жителей этой деревни, а?
— Как и вы, как и вы, — усмехнулся незнакомец. — Прошу прощения, конечно, но позвольте полюбопытствовать. В деревне судачат о том, что вы вроде бы из замка. Ну, того самого, где ведьма всех взаперти держит.
— Это так, — сказала Аврора. — Мы сбежали оттуда. А сейчас идем просить о помощи.
— А вы сами откуда? — спросил Филипп.
— Я? Отовсюду мой мальчик, отовсюду. Я Озри, странствующий торговец, — незнакомец привстал и слегка поклонился. — Чтобы взглянуть на мои диковинные товары, люди приходят издалека, как только услышат о моем прибытии.
— Неужели? — скептически переспросил Филипп, и Аврора незаметно пихнула его локтем под ребра.
— О, я понимаю, передо мной бывалый молодой человек, много повидавший, везде побывавший в своей жизни. И даже с мечом на поясе, — улыбнулся Озри. — Но и я успел слегка постранствовать по свету. Был, например, в Александрии, и в Шанхае, и в Персии. А уж Европу прочесал насквозь с запада на восток и с юга на север. Скажи-ка, тебе что-нибудь подобное видеть доводилось?
С этими словами Озри жестом фокусника извлек буквально из воздуха маленькую клетку. Она была сделана из тонких сплетенных серебряных прутиков, а внутри клетки на жердочке сидела механическая птичка с тельцем из полированной стали, глазками-изумрудами и вырезанным из оникса клювом.
— Прекрасная работа, — согласился Филипп, разглядывая птицу.
— Это еще не все. Вы только послушайте — Озри нащупал на клетке какую-то кнопочку, нажал ее, и птица ожила. Подняла головку, расправила крылья, потом приоткрыла клюв, и из него вырвалась длинная красивая трель.
— Прелесть какая! — восхитилась принцесса.
— Она и настоящие, человеческие песни петь умеет, — гордо объявил Озри. — Песни всех стран и народов знает, умница моя. С такой птичкой в любой дороге не соскучишься, — он переставил клетку ближе к принцу и принцессе и продолжил: — Я привез ее из одного своего путешествия на Восток. Теперь, правда, я так далеко уже не забираюсь, старый стал. Так, кружу потихоньку по знакомым местам. Вот и здесь пару раз в год бываю. Привожу местным крестьянам то, чего они не могут сделать сами — ножи, серпы, посуду, ткани. А в обмен беру у них то, что пользуется большим спросом в городах. Сушеные грибы и травы, например. Вот, попал сегодня на праздник. Переночую в этой деревне, а завтра снова в путь.
— Правда? — оживилась Аврора, бросив на Филиппа многозначительный взгляд. — А может, вы и нас с собой возьмете? Мы спрячемся в вашем фургоне и будем чувствовать там себя в безопасности.
Озри поводил головой по сторонам, заглянул зачем-то в свою пустую кружку, на темнеющий чуть в стороне лес посмотрел и только тогда ответил:
— Знаете, дорогие мои, я не то чтобы против вашей компании был, совсем наоборот, да вот только привлекать к себе внимание злой ведьмы мне как-то не хочется — Филипп, услышав эти слова, нахмурился, а Озри между тем продолжал: — Бы сами прекрасно понимаете, что она найдет каждого, кто осмелится вам помогать. Шпионы ведьмы повсюду, они ее глаза и уши. Нет, называйте меня трусом, если хотите, но будь я храбрецом отважным, не пережил бы, пожалуй, и половины того, что на мою долю выпало. Грабители, дикари, дворцовые перевороты…
— Да нам недалеко добраться нужно, — сказал принц. — Всего до перекрестка у гранитной скалы. А там разойдемся с вами в разные стороны.
— Мы заплатим… — заверила Озри принцесса, и, вспомнив о том, что у них нет даже пары медяков, негромко добавила: — Договоримся как-нибудь.
— О, нет, нет, даже если бы я согласился взять вас с собой, не принял бы никакой платы, — принялся выкручиваться Озри. — Ведь можно считать, что помочь вам выполнить вашу миссию это как бы мой долг… Долг, да. И это зачтется как хороший, добрый поступок с моей стороны. Зачтется… если только меня не убьют. А убить могут. И тогда это уже не хороший поступок будет, а очень глупый.
— А если не убьют? — спросила Аврора.
— Ну, ладно, — решительно махнул рукой Озри. — Будь что будет. Оставлю, как всегда, решение на волю судьбы. Пусть боги укажут, как мне поступить.
— Боги? Каким образом? — удивился Филипп.
— Скажи мне, прелестная птичка, ты петь умеешь? — спросил Озри, обращаясь к принцессе.
— Да, но при чем тут…
— Вот и прекрасно! Значит, у нас будет состязание в пении, — объявил Озри. — Ты против моей птички. Сумеешь ее перепеть, и я отвезу вас, куда скажете. Она тебя перепоет — я забираю меч у твоего принца. Договорились?
— Но тогда нам нечем будет защищаться, — возразил Филипп, кладя ладонь на рукоять меча.
— Ну, если вы думаете, что какой-то меч сможет защитить вас от Малефисенты, то, считай, вы уже проиграли, — криво усмехнулся Озри.
Филипп был возмущен, но возражать не стал.
— Итак, я заведу птицу. Всего один раз, — сказал Озри. — Она будет петь, пока у нее не кончится завод. И ты будешь петь. Кто из вас пропоет дольше, тот и победил. Только песни при этом не должны повторяться. Принимается?
Филипп посмотрел на Аврору, а она прикрыла глаза, чтобы не показать своей радости. Перепеть какую-то механическую кукушку на пружинке? Да ерунда! Чего-чего, а песен принцесса знала… Да и не сосчитать, сколько она их знала. И народные песни, и на разных языках песни, и баллады, которым научил ее менестрель, и оперные арии, которые она пела с учителем на уроках музыки. Да и сама она песни сочиняла, в одной жизни распевала их в лесу, в другой — на концертах в замке.
Собственно говоря, сейчас ей предлагают дать еще один концерт, только и всего. Только ставка выше, чем обычно.
— Принимается, — решительно ответила Аврора.
— Я даже дам тебе небольшую фору — пусть моя птичка начинает первой, — сказал Озри, вставляя в горлышко птицы крохотный серебряный ключик, чтобы завести пружинку.
Птица пару раз качнулась на своей жердочке, судорожно дернула металлическими крылышками, посмотрела на принцессу немигающими глазками-изумрудами, раскрыла свой клюв и запела.
Песня лилась прекрасная, неземная, звучала, как падающие на пол хрусталики. Мелодия была несложной, но необычной, и принцесса жадно запоминала ее, чтобы когда-нибудь спеть самой. В принципе, это была веселая детская песенка, именно такая, какую ожидаешь услышать от механической игрушечной птички.
А затем песенка закончилась, и Озри с легким поклоном сказал:
— Теперь ваша очередь, юная леди.
Принцесса решила не щеголять своим умением, а просто петь, что называется, «на победу».
— Милая дама, прелестная дама, — не задумываясь, завела она. Это были последние слова менестреля, когда его уводили стражники. В память о милом смешном трубадуре Аврора допела эту песню целиком, до конца.
На Филиппа принцесса не смотрела, но краем глаза все-таки заметила, с каким восторгом слушает он ее пение.
Даже Озри уважительно приподнял свою шляпу и сказал:
— Это было восхитительно. Браво, юная леди.
— Роза, мне уже доводилось слышать, как ты поешь, но сегодня… — Филипп даже задохнулся от волнения. — Ангелы! Ангелы так поют на небесах!
Аврора смущенно потупилась и покраснела.
— А теперь снова очередь птички! — объявил Озри.
И птичка запела своим хрустальным голоском новую песенку. И снова веселую.
Потом смешную, чтобы попасть в тон птичке, балладу спела принцесса.
Затем снова пришла очередь птички.
С каждым разом мелодии, которые выводила механическая птица, становились все сложнее, иногда птица даже умудрялась петь отдельные фразы на два голоса — как ей это удавалось, совершенно не понятно.
Никакого волнения Аврора не испытывала, в ее репертуаре были еще сотни и сотни песен и баллад. А еще арии, кантаты и даже псалмы (но это уж на самый крайний случай).
Птичка тем временем постепенно меняла свой репертуар, переходила от веселых песенок к тягучим грустным мелодиям, все так же красиво и безупречно выводя их своим хрустальным голоском.
Все эти песни принцесса слышала впервые и впитывала их в себя, следя восторженными глазами за птицей-мастерицей.
Едва дождавшись окончания очередной песни, Аврора азартно «бросалась в бой», совершенно забыв, казалось, о том, какая ставка стоит на кону в этом музыкальном конкурсе.
Наконец птица спела настолько грустную песню, что у всех троих ее слушателей на глазах заблестели слезы. Аврора ответила своей, тоже очень печальной песней. Когда же песня закончилась, птица какое-то время молчала, озадаченно хлопая крыльями.
Похоже, она либо исчерпала весь свой запас, либо завод пружинки у нее кончился.
Филипп, слегка даже разочарованный тем, что все так быстро закончилось, обернулся к Озри:
— Ну, что же. Мне кажется…
И тут птица снова запела, начала импровизировать.
Вначале это были неуверенные, простенькие фразы из нескольких повторяющихся нот, но с каждым новым тактом они становились все сложнее и вскоре слились в ликующую, яркую, прекрасную мелодию.
Тут принцесса не выдержала и, не дождавшись своей очереди, вступила, запела дуэтом с птицей.
Такого наслаждения от пения Аврора не испытывала еще никогда. Временами казалось, что она аккомпанирует птице, временами птица поддерживала принцессу вторым голосом. Это казалось невероятным. Чтобы какая-то механическая игрушка — и так?.. А тем временем Аврора продолжала петь, зажмурив от удовольствия глаза, и брала такие ноты, какие не рискнула бы взять никогда раньше.
— Роза…
Голос Филиппа долетел до ее сознания откуда-то издалека, и в нем отчетливо звучала тревога. «Глупый! — мелькнуло в голове принцессы. — Ну, что тут беспокоиться!» Аврора нисколечко не сомневалась в том, что перепоет механическую птичку и выиграет состязание, а пока что можно и попеть от души, когда еще такая возможность представится!
У принцессы слегка запершило в горле.
Птица выводила сложную музыкальную фразу, поднимаясь все выше и выше. Аврора пыталась не отставать, вторила, а потом взяла высокую-высокую ноту и принялась долго-долго тянуть ее, запрокинув голову в небо, усыпанное звездами, как хрустальными нотами.
От напряжения в уголках губ выступили капельки крови, но принцессу это не встревожило, не испугало. Душой она сейчас была на небе и вместе со своей удивительной партнершей выводила божественную мело…
С небес на землю Аврору опустила фальшивая нота. Она грубо вклинилась в прекрасную ткань музыки, заставила ее затрещать, разрываясь на части. Принцесса опомнилась, опустила взгляд. На фоне ночного неба чернел силуэт засохшего дерева. На его уродливой ветке темным комком примостился козодой — нескладный, большеротый. Это он испортил песню механической птицы своим корявым свистом и нелепым квохтаньем.
Принцессе показалось, что козодой смотрит прямо на нее и все продолжает, продолжает выводить свою заунывную хриплую песню. Звал подругу. Искал себе пару.
А про свою песню Аврора забыла, остановилась.
Озри и Филипп внимательно, не шевелясь, смотрели на нее. А маленькая механическая птичка тем временем продолжала бойко напевать в своей клетке, но сейчас мелодия показалась Авроре примитивной и глупой. А себя принцесса вдруг резко почувствовала больной и уставшей, словно воду ведрами носила. Горло у нее горело огнем.
— Ну, вот и все, — неожиданно ожил Озри. — Ты замолчала. Ты проиграла пари.
Аврора посмотрела на вовремя спасшего ее от еще больших неприятностей, быть может, даже от безумия, козодоя и протянула ему свою руку. Козодой вспорхнул с ветки и перелетел на руку принцессы.
«С чего это вдруг он это сделал? Ведь козодой птица хищная и осторожная, — мелькнуло в голове Авроры, а следом, молнией, другая мысль: — Откуда я знаю, что это козодой и что он — хищник?»
А козодой тем временем радостно забормотал и принялся тереться о руку Авроры. Она погладила его, как кота, по большой круглой голове.
— Итак, ваш меч теперь принадлежит мне, юноша. Извольте отдать его, — официальным тоном продолжил Озри. — Ваша девушка пари проиграла.
— Не было никакого пари! — прохрипела Аврора. — Это очередная ловушка, Филипп… Он обманул… Его птица может петь вечно…
На мгновение Филипп растерялся. Взглянул на механическую птицу, на сидящего на руке принцессы козодоя, затем на Озри.
— Я убью тебя, — с холодной яростью объявил принц, вытаскивая свой меч из ножен.
Аврора с благодарностью взглянула на козодоя, подняла руку вверх, и ее коричнево-черный спаситель упорхнул, растаяв в ночной мгле. Милые, милые лесные птицы и звери! Они и во сне ее помнят и всегда готовы прийти на помощь!
Аврора знала, что никогда не забудет этого, как бы ни сложилась ее дальнейшая жизнь, какой бы дорогой ни повела. Ах, лишь бы выбраться по этой дороге в реальный мир и сбросить оковы затянувшегося, измучившего ее сна!
А Озри, между прочим, совершенно не волновался и не обращал внимания на угрозы принца. Глаза у бродячего торговца сделались черными и непроницаемыми — точно такими же они были у Лианы, когда Аврора разоблачила ее.
О том, кто перед ним, догадался уже и Филипп.
— Каким образом тебе удалось просочиться сквозь обереги, демон? — спросил он.
— Ну, кто же в этих краях не знает старого доброго Озри, — сказало существо, за этого самого Озри себя выдававшее. — Любой побежит шире открывать ворота, как только увидит его фургон. Моя, с позволения сказать… роль оказалась такой удачной, что меня уже много лет никто раскусить не может.
Принцесса закашлялась. Ее воспаленное горло щипало и саднило. На землю упало несколько капелек крови.
— А у вас и правда чудесный голос, принцесса, — с издевательской улыбкой заметил Озри.
Филипп выкрикнул что-то нечленораздельно, молнией рванулся вперед и вонзил свой меч в грудь Озри. Все произошло так быстро, что Аврора и ахнуть не успела.
Тварь, называвшая себя Озри, затрепыхалась, завизжала, заколотилась, катаясь по земле. Нормальные звери так не умирают. Они всегда умирают с достоинством. Затем из глазниц и из раны на груди демона повалил черный густой дым. Демон сдувался как проколотый воздушный шар. Кожа, которую он носил на себе, изображая торговца Озри, собралась складками, зашипела, распласталась на земле тонкой черной пленкой, в карикатурном виде повторяющей очертания человеческой фигуры. А потом и она рассыпалась в черную пыль и разнеслась по ветру. Все было кончено.
Принцесса отвернулась в сторону, прикрыла глаза.
Все опять начинало путаться у нее в голове. В мире ее сна убитый демон не был Озри. А существовал ли Озри в реальном мире? Если да, то что с ним случилось там? А существовал ли реальный демон в реальном мире? И если да, то мертв ли он там точно так же, как здесь? Как же сохранить рассудок, если слои разных миров постоянно наплывают друг на друга, смешиваются, сбивают с толку?
— Ну, что ж… по крайней мере, этот приятель ничего ей о нас уже не доложит, — сказал Филипп, вытирая свой клинок пучком травы.
Принцесса вновь закашлялась и вновь сплюнула несколько капель крови. Этот демон действительно мог бы заставить ее петь вечно. Интересно, будет ли она, проснувшись в реальном мире, помнить о том, что пела во сне с ангелами?
И больше этот миг, когда тебе кажется, что ты взлетаешь душой до самых звезд, уже не повторится. Никогда.
Рассказать бы обо всем этом Филиппу, но не сейчас, не сейчас. Она слишком устала, она больна…
— Давай уйдем отсюда, — предложил Филипп. — Переночуем где-нибудь в стогу, не замерзнем.
Аврора молча кивнула в ответ и пошла рука в руке с принцем.
На лугу еще потрескивали кое-где последние насекомые-полуночники, в воздухе восхитительно пахло свежим сеном. До чего же хорошо здесь после затхлого тесного замка, где все пропахло сыростью и плесенью!
Филипп выбрал большой, высокий стог сена, разрыл в нем нишу, помог забраться в нее принцессе, потом залез сам, и… И очень удивил Аврору, когда вытащил из ножен свой меч и положил его между ними.
— Это… Ты что? — спросила она.
— Ну, так принято… — засмущался Филипп. — Я не то чтобы, ты не думай… просто это символ… Ну, что мы не…
«Чушь какая», — подумала Аврора, но у нее не было сил шевельнуть языком, и она молча повела бровями.
— Ладно, забудь. Просто ложись и спи. Отдыхай, — Филипп улегся рядом с мечом, развернул свой плащ, накрыл им их обоих. — Не знаю, как ты в своем сне, а я в твоем сне жутко устал.
Аврора свернулась в клубок, повернувшись к Филиппу спиной. Проклятый меч! Насколько теплее без него было бы! И так хочется, чтобы тебя обняли за плечи, все равно кто — Филипп, или тетушки-феи, или настоящие папа-мама, да хоть Малефисента, какой она представляла ее себе когда-то.
Чувствуя себя одинокой, всеми брошенной, никому не нужной и никем не любимой, Аврора тихо заплакала и продолжала плакать до тех пор, пока не уснула.
Уснула во сне, а потом во сне же проснулась…
