Снова во сне
Древний дикий лес
Пробираясь сквозь остатки колючей стены, Аврора постепенно удалялась от замка. Здесь уже не слышно стало ни криков, ни шума погони. Поднять заржавевшую решетку преследователи не смогут, да и Малефисента не сможет достать принцессу своими заклинаниями, потеряв ее из виду. Не известно, какие опасности поджидают Аврору впереди, но те, прежние, все дальше остаются у нее за спиной.
Со всех сторон принцессу окружали растения — огромные, мертвые, они крошились и опадали на землю темными хлопьями, когда она прикасалась к ним рукой.
Пройдя еще немного вперед, Аврора остановилась и робко позвала:
— Менестрель? Мастер Томминс? Изгнанник? Ау!
Бесполезно. Нет ответа.
Принцесса пошла дальше, внимательно глядя себе под ноги, ища хоть чьи-нибудь следы — человеческие, звериные…
Никаких следов, только сухая, подметенная ветром земля. Неужели она совершенно одна в этом странном Внешнем мире?
Ах, как хотелось Авроре увидеть сейчас доброе лицо менестреля. Или усатого Изгнанника. Тогда у нее появилась бы надежда на то, что во Внешнем мире можно жить… Выжить…
Аврора добралась до края терновых зарослей. За ними ничего не было видно, кроме ослепительного золотого сияния. Что-то ждет ее там?
Она прикрыла глаза ладонью и вышла на открытое пространство.
Осторожно вдохнула воздух, пробуя его на вкус, чувствовала кожей непривычный жар, видела красный свет, пробивавшийся сквозь прикрывавшие глаза пальцы.
Аврора набралась смелости и медленно опустила руку.
Перед ней открылась удивительная картина, настолько удивительная, что ее легко можно было принять за очередную галлюцинацию.
Глаза принцессы быстро привыкли к необычайно сильному свету, и оказалось, что он совершенно не опасен, просто яркое послеполуденное солнце заливает мир своим золотистым сиянием, в котором легко плавали большие — гораздо больше тех, что она видела в своей спальне, — пылинки. Присмотревшись, Аврора обнаружила, что это и не пылинки вовсе, а какие-то диковинные семена, прикрепленные тонюсенькими белыми ниточками к пушинке, несущей на себе по воздуху крошечную коричневую коробочку.
Принцесса поймала одну такую пушинку на свой выставленный палец, внимательно рассмотрела ее, а затем вновь отпустила в полет.
Внимательно огляделась по сторонам и увидела, что стоит на маленькой, густо заросшей травой полянке. Настоящей полянки на краю настоящего леса. Полянку окружали деревья с серыми стволами и немыслимо яркой зеленой листвой. Они мягко качали ветками, тихо шелестели листвой, словно приглашая Аврору войти под свой полог. Из травы, на которой стояла, замерев, принцесса, выглядывали крошечные голубые цветочки с желтой сердцевиной.
Налетел легкий ветерок, колыхнул траву и исчез в листве деревьев.
Идти в лес Аврора не спешила, она опустилась на колени, погладила ладонями мягкую, словно бархат, траву, глубоко вдохнула запахи травы, теплой, нагретой солнцем, земли и… воды? Да, где-то недалеко была вода, наполняла свежестью пронизанный солнечными лучами воздух.
«Никогда больше не хочу жить взаперти, в мрачном и темном замке», — подумала Аврора и закрыла глаза.
Когда она осторожно открыла их, чудесный солнечный мир никуда не исчез, все в нем было по-прежнему, на своих местах.
«И этот мир всегда был таким», — промелькнула в голове Авроры поразившая ее мысль.
Но если Внешний мир всегда был таким, то чем же был замок, в котором они все жили?
Мир, окруженный непроницаемой колючей стеной, вечно погруженный в полумрак, мир тесный, бесцветный и скучный…
Зачем они жили в нем, спрятавшись от прекрасного Внешнего мира, в котором всегда светило солнце, и шумела листва, цвели цветы и… и, наверное, жили люди? Другие люди?
И если Внешний мир не был разрушен ее родителями, то зачем Малефисенте нужно было держать их всех взаперти в мрачном замке, вдали от такой красоты?
Аврора отвлеклась от своих бесконечных «почему» и «зачем», услышав над головой странный клекот. Подняв глаза, она увидела парящего в небе ворона. Он медленно и спокойно летел на своих широко распахнутых крыльях, внимательно разглядывая раскинувшуюся внизу под ним землю. И не было этой прекрасной птице никакого дела ни до сидящей на полянке принцессы, ни до безумия, творившегося в Терновом замке далеко у него за спиной.
Ворон летит. Это значит, что во Внешнем мире должны существовать и другие птицы, правда же? Может быть, даже синие птицы, почему нет?
Аврора поднялась на ноги и направилась к деревьям. Ей вдруг нестерпимо захотелось потрогать их кору, увидеть качающиеся над головой ветки.
Но едва принцесса прикоснулась пальцами к стволу ближайшего дерева, как у нее закружилась голова от странного ощущения. Все вокруг ей вдруг показалось странно знакомым, словно она уже была здесь когда-то. Но откуда она могла знать, что за спиной у нее осталась поляна, если никогда раньше не была ни на одной поляне? Почему знала, что в небе именно ворон, а где-то за деревьями непременно есть вода? Почему была уверена в том, что дальше, в глубине леса, лиственные деревья сменяются соснами, которые отбрасывают тень, и она гуще, темнее того полумрака, который вечно царит во дворе замка?
Откуда?
Аврора опустилась на землю — твердую, надежную, на землю, которая поддержала ее и не дала потерять сознание от нахлынувших образов.
Сидя под деревьями, Аврора вдруг мысленно увидела другую поляну, по которой она гонялась в детстве босиком за большой ленивой бабочкой. Ту бабочку она так и не поймала, да, честно говоря, и не стремилась поймать. Разве можно хватать руками, губить такую красоту?
* * *
А с полянки она побежала к дому, где ее ждал торт.
Кремовый, покрытый неровным толстым слоем розовой глазури. Она вспомнила, как завизжала от восторга, а затем с разбега уткнулась в торт всем своим маленьким личиком.
А над ее головой и над тортом склонились три улыбающихся, счастливых лица.
Стоп-стоп-стоп!
Аврора тряхнула головой, вспоминая.
Да, конечно, это были лица тех самых фей, что прилетали к ней в спальню внутри светящихся мыльных пузырей!
И никакие они не злые колдуньи, а добрые феи, которые взяли принцессу на воспитание после смерти ее родителей. Они вырастили принцессу в лесу, и…
Постойте, но разве не Малефисента была ее тетей? Разве не она взяла Аврору на воспитание после того, как ее родители уничтожили весь Внешний мир?
Аврора согнулась под грузом одолевавших ее мыслей. Они стремительно сменяли друг друга, развертывали перед ней длинную вереницу странных — точнее, странно знакомых образов, придавивших ее к земле.
Вот девочка постарше, которая называет себя принцессой.
Называет? Но она и есть принцесса!
Три феи своими руками сшили для нее платье из перьев, цветочных лепестков и больших зеленых листьев. Платье стянуто на талии широким поясом из речных камышей с пряжкой, сделанной из тяжелого голубого камня, который отыскали где-то ее тетушки-феи. Они же надели на лохматую, плохо причесанную голову Авроры диадему, сплетенную из таких же камышей. И она кружилась по поляне в этом платье, а феи называли ее королевой леса.
Нет-нет-нет, настоящая королева — Малефисента. И Аврора живет в одном замке с ней, и носит атласные платья, и спит на мягкой постели с розовым покрывалом…
Или она живет в том лесном домике с тремя феями?
— Хватит, хватит! — взмолилась Аврора, хватаясь за голову, но воспоминания не кончались, не отпускали ее.
Аврора вновь увидела себя. На этот раз она лежала на животе и следила за тем, как плавно перемещается по земле лучик солнечного света. Он полз медленно-медленно, как улитки, с которыми ей так нравилось играть. Солнечный зайчик ползет все дальше. Вот он скользнул по краешку ветки орешника с распускающимися на ней листочками и движется дальше, к ручью, наверное, хочет заглянуть под лежащие в воде камни, посмотреть, что прячется под ними. Аврора тоже любит заглядывать под эти камни, но сейчас ей лень. И пойти собирать ягоды на полянке тоже лень. Лечь и немного поспать… поспать…
Она уже дремлет, но еще не спит и слышит голоса появившихся откуда-то фей. Тетушки о чем-то спорят, но Аврора не разбирает слов — слишком тонкие, слишком пронзительные у них голоса.
А потом воспоминания улетучились, и Аврора осторожно подняла голову, потерла виски, распрямила затекшие руки и ноги. Затем поднялась на ноги, стряхнула с изрядно потрепавшегося бального платья пыль, сухие веточки, еще какой-то прилипший мусор.
Авроре вдруг вспомнилось, как Лиана укоризненно сказала однажды, обнаружив ее заснувшей прямо на пыльном полу возле ночного горшка:
— Где же вас растили, принцесса, уж не в сарае ли?
Теперь Аврора знала точный ответ на этот вопрос.
— Нет, меня растили в лесу, — со смехом ответила она воображаемой Лиане.
Да-да, она теперь вспомнила. Она росла в лесу, в маленьком домике на опушке, и с ней жили феи… Ее тети. Они одевались в яркие, но простые, как у крестьян, платья, в которых им — и это тоже вспомнила Аврора — было неуютно. Человеческая одежда не подходит для фей, это нужно понимать. Феи ухаживали за ней, кормили, одевали, учили чему-то (чему именно — этого Аврора вспомнить пока что не могла, чему-то странному, кажется). А самое главное, они любили ее. Да, не все у них порой получалось — а с кем такого не бывает? — но в целом все шло хорошо и гладко, и, казалось, так будет всегда.
Аврора вспомнила то нелепое платье из лепестков и листьев.
Если тетушки были феями, почему они не сшили ей платье с помощью магии? Как это делала тетя Малефисента?
Впрочем, какая она ей тетя?
И сама Аврора не принцесса, и детство свое провела не в замке.
Постойте, да она и не Аврора даже!
Роза. Дикая Роза. Именно так ее звали. А вообще-то Дикая роза — это шиповник, сильный колючий куст, на котором поздней весной появляются прекрасные Душистые цветки. Нежные, темно-розовые, с белыми прожилками и пушистой желтой сердцевиной.
Шестнадцать лет ее звали Розой, и жила она посреди леса с тремя своими странными тетушками.
Нет, она не принцесса, наверное. Просто девочка.
Что же с ней стало потом? И как она очутилась в мрачном Терновом замке?
Вопросы, вопросы, вопросы, на которые пока что никак не найти ответа.
Аврора — или Роза? — медленно побрела в глубину леса, стараясь не прикасаться больше к стволам деревьев, которые насылают на нее такие странные воспоминания.
Что же в ее жизни было настоящим? Шестнадцать лет, проведенных в лесу, или шестнадцать лет, прожитых в замке, из которых несколько последних прошли при королеве Малефисенте… При королеве Малефисенте…
Так вот, наверное, где нужно искать разгадку!
Но с другой стороны, действительно ли она выросла в этом лесу? Не может ли это быть очередной обманкой, ловушкой? Как все сложно, как все не складывается! И что делать, непонятно.
Аврора вспомнила недавнюю сцену в замке. Снова увидела себя спящей глубоким сном внутри очерченного посохом Малефисенты овала.
Какие слова произнесла тогда Малефисента? Вспоминай, вспоминай, Роза-Аврора…
Я проливаю кровь за ту, что спит,
Мертва я телом, но мой дух следит
За всеми снами, мыслями ее.
Так пусть исполнится желание мое,
Чтоб сонный мир навеки ей казался
Реальным, как и тот, что наяву остался.
Выходит, то был лишь сон? А как же быть с лесом, в котором она сейчас — это тоже сон? Сон, который она видит, умирая от ядовитых испарений в пустыне Внешнего мира?
Роза-Аврора обхватила голову руками, ей казалось, что еще совсем немного, и она сойдет с ума. Затем отняла ладонь, повернула ее к себе, нашла взглядом хорошо знакомую ей маленькую родинку на мизинце. Точно такая же родинка была на мизинце принцессы, спавшей под розовым покрывалом в Терновом замке, в начерченном Малефисентой овале. Аврора успела рассмотреть эту родинку. Ну хоть какая-то зацепка.
Аврора подняла голову и медленно, раздельно произнесла вслух для самой себя:
— Я могу знать наверняка только то, что могу увидеть своими глазами и пощупать своими руками. Пусть для начала это и будет для меня реальностью. А там разберемся, что к чему.
Аврора протянула руку, осторожно прикоснулась к стволу ближайшей сосны. На этот раз ничего, никаких новых воспоминаний, только ощущение прочной, шершавой, нагретой солнцем коры под пальцами. И капелька выступившей на ней душистой липкой смолы.
Воспоминания о жизни в замке отодвинулись на второй план, но не исчезли совсем, этому мешали мысли о Малефисенте, великой королеве, которая спасла Аврору, не позволив ее родителям отдать свою дочь…
Но это же неправда. Или… правда?
Не хотела Малефисента выходить из головы Авроры, никак не хотела.
Принцессе вспоминалось, с каким благоговением относилась она всегда к тете Малефисенте, как мечтала увидеть ее улыбку, услышать слова одобрения. Малефисента была для нее всем — и матерью, и королевой, и спасительницей.
И Аврора любила ее, что уж там скрывать. Любила всей душой.
Но тут же ей вспомнилось и лицо королевы, которое она видела, убегая из замка — искаженное от ненависти, с бешено перекошенным ртом.
Из глаз Розы-Авроры хлынули слезы.
Самым ужасным во всем этом было то, что она простила бы Малефисенте все, даже страшную смерть леди Астрид, если бы только королева как-то объяснила свой поступок, если бы обняла, шепнула: «Ну, тихо, тихо, успокойся. Я очень тебя люблю». Но Малефисента этого не сделала.
Роза-Аврора обхватила свою голову руками и закричала, захлебываясь слезами:
— Жалкая!.. Какая же я жалкая, никудышная, никому не нужная!
Выплакавшись, принцесса затихла, а открыв глаза, увидела сидящую на ветке птичку. Красивую, с ярко-синей грудкой. Аврора потянулась к сумочке, чтобы достать из нее синее перо, сравнить с оперением этой чудесной птички.
Сумочки не было, она пропала вместе с пером и с удивительными картами. Наверное, сорвалась с пояса, когда принцесса пробиралась сквозь терновые стебли.
Аврора машинально похлопала себя по карманам — не завалялся ли в них какой-нибудь кусочек, чтобы угостить чудесную синюю птичку. Увы — пусто.
— Прости, — сказала Аврора. — В следующий раз. Непременно.
Наверняка у птички было какое-то имя, но принцессе оно было не известно. Ничего, не страшно. Пусть она так и будет называться — Синяя птичка. А что? Имя ничуть не хуже других.
Поняв, что угощения не будет, птичка недовольно чирикнула и принялась чистить перышки с таким видом, будто и не ждала она никакой подачки, очень нужно! Роза-Аврора улыбнулась. Маленькая пичуга, а тоже хочет, чтобы последнее слово осталось за ней!
Принцесса устало потерла лицо, размазав при этом по щеке каплю прилипшей к руке смолы. Ладно, ну что, ну смола, подумаешь! Какая ерунда по сравнению с тем безумием, которое творится в ее бедной голове!
У корней ближайшего дерева рос кустик дикой мяты. Аврора сорвала один стебелек и начала жевать, наслаждаясь его терпкой прохладой. Нет, что ни говори, а окружающий ее мир был прекрасен. Птицы, Деревья, дикая мята… А впереди маячит огромный старый дуб. Очень может быть, что под ним можно будет найти грибы… их еще кабаны любят… Шампиньоны? Или трюфели? Не важно. Съедобные. Кстати о кабанах. Если окажется, что здесь есть кабаны, то, наверное, и единороги остались? Вот бы увидеть одного!
Аврора закрыла глаза, пытаясь вспомнить, видела ли она когда-нибудь единорога. Белого оленя с золотистыми рогами в детстве видела, но единорога… Нет, не довелось.
Внешний мир оказался прекрасен. Прекраснее даже, чем представлялся ей, когда она сидела взаперти в Терновом замке. И Аврора подумала о том, что с радостью стала бы жить в этом лесу — по крайней мере, до тех пор, пока не придут в порядок переполнявшие ее голову мысли.
