Стефан фон Шеленберг лежал на полу ложи рядом с опрокинутым креслом и глядел на собственную кровь, обагрившую его левую руку. Он не чувствовал боли, не слышал взволнованного голоса одного из своих воинов, его разум старался постичь смысл происходящего.

Давеча утром священник обвенчал их с Марией в капелле, затем пышное торжество плавно перешло в непродолжительное застолье, после которого все гости направились на ристалище, чтобы насладиться зрелищной битвой рыцарей. Пусть битва поначалу была и не очень зрелищной, но с приездом сэра Франка Гессена все изменилось, и толпа заметно оживилась. Да, его сын Кристоф потерпел тяжелое поражение, но, самое главное, остался жив. Победившие рыцари разбились парами и сошлись в общей битве, а вот тут что-то пошло действительно не так. Эрих затрубил тревогу, началась суматоха, забегала стража.

Стефану нечасто приходилось бывать свидетелем работы артиллерии. Он уже давным-давно забросил охоту и даже когда ему удавалось иногда выбраться в свои угодья в компании Кристофа и свиты, они охотились с помощью старых добрых арбалетов. Солдаты графа тоже не пользовались огнестрельным оружием, хотя, может и стоило бы… Видимо, по этой причине Стефан не сразу понял, что мощный хлопок орудий был вовсе не частью свадебного представления, а являлся спланированной атакой, направленной на его умерщвление.

Слушая звон в ушах, он попытался вспомнить, как все было с самого начала.

Увидев поначалу, что его стражники гибнут, словно пчелы по осени, граф наконец действительно испугался за свою жизнь. Даже будучи прикрытым за броней троих рыцарей, он не чувствовал себя в полной безопасности. Как же ему не хватало тогда сэра Эриха рядом! Он был самым надежным из всех телохранителей, и теперь его миссией была защита графини. А граф не хотел потерять ее в первый же день после венчания. Насчет Марии у него были особые планы.

Суматоха за пределами ложи все усиливалась. Прозвучал еще один залп. Некоторые пули достигли цели, другие покромсали деревянное основание ложи. Кто-то громко закричал, толпа приходила все в большее движение.

— Сейчас люди разойдутся, и у нас появится возможность контратаковать. Приготовиться! — командовал один из рыцарей с высоты ложи. — Арбалеты наизготовку. Стреляй!

Граф жмурился, пока щелкали арбалеты его подданных. Ответные выстрелы аркебуз раздавались беспорядочно и с большими паузами, что говорило о смятении врага.

— Убейте их всех, и я вас щедро награжу, — кричал граф, поднимая дух своих бойцов. — Только вытащите меня отсюда живым! Вы все станете богатыми, я обещаю!

Стрелки графа вовсю заработали арбалетами, едва успевая перезаряжаться, как уже вновь целясь для нового залпа. Выстрелы аркебузиров стали и вовсе редкими, что говорило об их скором поражении.

— Мы тесним их, — сообщил рыцарь. — Нам нужно пойти в атаку. Я останусь прикрывать графа, вы двое берите с собой нескольких копейщиков и гоните врага к верхним воротам. Запрем ублюдков в верхнем квартале и перестреляем их со стен.

А Стефану все больше и больше нравился этот рыцарь, как бишь его там звали? Неважно. Он наверняка повысит воину жалование, если они вырвутся отсюда живыми.

Двое телохранителей с разбега спрыгнули с ложи, звякнув железяками, которыми были увешаны с головы до ног. Возглавив пятерку храбрых копейщиков, они побежали к трибунам, за которыми попрятались стрелки в одеждах прислуги. Оставшийся в ложе рыцарь собственной грудью закрыл своего лорда, но тут случилось то, чего ни он, ни граф никак не ожидали: какой-то чрезвычайно меткий стрелок выпустил заряд из своей аркебузы. Пуля влетела в ложу, пробила наплечник рыцаря насквозь и угодила графу в левое плечо. От неожиданной, жгучей боли граф дернулся и опрокинулся на пол вместе с креслом, на котором восседал.

Цепь событий выстроилась в один ряд, и граф начал постепенно отходить от удара, ошалело разглядывая свою руку, по которой тонкими струйками стекала алая жидкость.

— Проклятие! Милорд, вы в порядке?

Стефан поднял взгляд маленьких заплывших глаз на своего телохранителя и слабо кивнул.

— Милорд, вы можете встать?

В глазах старика наконец прояснилось.

— Они отступают! — закричал кто-то снизу.

Рыцарь помог лорду подняться, и они оба обратили взоры на поле боя. Аркебузиры, нарядившиеся слугами, и правда отступали в противоположную от входа на ристалище сторону, намереваясь добраться до выхода из замка. Один из них — высокий черноволосый мужчина, — тащил на руках раненого товарища. Из двух десятков нападавших своим ходом отступали не более двенадцати. Через некоторое время их стало и того меньше — несколько стрел арбалетчиков, метивших в отступающих, благополучно достигли цели.

— Как ваша рана, милорд? — спросил рыцарь заботливо, склонив голову над хозяином.

— Просто царапина, — отмахнулся фон Шеленберг. — Мы должны нагнать их и перебить. Что эти подонки возомнили о себе, если смеют нападать на меня на моей же свадьбе?!

— Мы дадим им добраться до ворот, там их обстреляют с башен. У них нет ни шанса улизнуть, милорд.

— Могу предложить помощь, — у покореженного пулями основания ложи, посреди трупов стражников, стоял никто иной, как рыцарь Франк Гессен. Он упер руки в бока, его новый остроносый шлем, делающий Гессена похожим на злобного пса, вновь скрывал обезображенное лицо. — Если вы, конечно, не против, граф.

— Где вы пропали, когда были так нужны? — с упреком поинтересовался фон Шеленберг.

— Видите ли, граф, ваш сынок довольно неучтиво обошелся с моим дорогостоящим бацинетом. Я и моя свита наведались к вам в замок, чтобы немного обновить снаряжение и присоединиться к продолжению турнира, но, как я вижу, продолжения не будет, ведь достопочтенные сэры валяются на поле кто где, — он демонстративно огляделся по сторонам и развел руками. — Ах да, чуть не забыл, у ворот, ведущих к верхнему кварталу, нет стражи. Вернее, она там есть, но не в лучшем виде. Боюсь предположить, что весь гарнизон, охраняющий ворота, перебит.

— Что?! — Стефан притопнул ногой от изумления. — Но кто сделал это? Кто убил их? Неужели в замок проникло еще больше лазутчиков под видом прислуги? Что тогда с гарнизонами на других воротах?

— Милорд, — вступил в разговор телохранитель, — наши люди уже на стенах. Они успеют добраться до башен и обстрелять беглецов из луков. У них нет и шанса уйти безнаказанными.

Гессен указал на своих крепких лошадей и не менее крепких бойцов.

— Ну а мы сможем нагнать и перебить этих самозванцев прямо сейчас.

Стефан фон Шеленберг тяжко вздохнул и поглядел на рыцаря. На его круглом лице читалось сомнение.

— Не люблю я быть у вас в долгу, сэр Гессен, Господь тому свидетель! Но раз уж такой случай, то я охотно приму вашу помощь.

— Вы уже и так очень давно у меня в долгу, — загадочно произнес Гессен, отворачиваясь. — Не забывайте об этом, — с этими словами он запрыгнул в седло и пришпорил коня, указывая своим людям направление острием меча.

Всадники бросились в погоню.

Сильная боль в правом боку вернула Мартина в чувство. Он открыл глаза и не сразу понял, почему небо и земля поменялись местами. Лишь окончательно придя в себя, молодой мужчина сообразил, что безвольно свисает с чьих-то рук, словно младенец, не умеющий как следует управляться собственной головой. Ему пришлось напрячь шею, чтобы приподняться и посмотреть на своего спасителя, который тяжело и прерывисто дышал, стараясь не опустить рук и не бросить свою нелегкую ношу.

Это был Диас. От него пахло порохом, на встревоженном лице сочилась кровью свежая рана — длинный порез на щеке, оставленный стрелой арбалетчика. От напряжения его смуглое лицо побагровело, воздух с хриплым свистом выходил через ноздри, но испанец продолжал бежать, не оглядываясь назад. Те его люди, которые еще могли стоять на ногах, бежали рядом. На глазах Мартина один из них с удивленным возгласом полетел навзничь, сраженный догнавшей его стрелой. Через несколько шагов та же участь постигла следующих двоих. Диас припустил еще быстрее, хотя это казалось просто невозможным.

— Брось меня, — простонал Мартин. — Мне все равно конец, я истекаю кровью.

Испанец упрямо мотнул головой и продолжил бег.

— Погони нет, — крикнул кто-то из стрелков. — Нужно передохнуть.

Диас постепенно сбавил шаг, а потом и вовсе остановился и аккуратно опустил Мартина на траву.

— Как ты? — кратко поинтересовался он, после того как немного восстановил дыхание.

— Не знаю. Больно.

Боль только усилилась. Неприятное жжение растекалось по всему телу. Мартин постарался зажать рану рукой и почувствовал, как кровь просачивается сквозь куртку и остается на пальцах. Древко стрелы до сих пор торчало из его плоти, доставляя массу неприятных ощущений.

— Держись, друг. Нам недолго осталось до ворот. Там нас ждут друзья с лошадьми. Доберемся до ворот — считай спаслись.

Диас огляделся по сторонам. Перед ними распростерлась обширная зеленая территория нижнего квартала. Вымощенная камнем дорожка вела к воротам, за которыми их ждала воля. Ворота были открыты: об этом заранее позаботились люди Диаса, перебив охрану. Теперь оставалось лишь добраться до них.

— Нам еще повезло, что мы застали графа здесь, за внешней стеной, — проговорил испанец, ободряюще улыбаясь Мартину. — Если бы нам пришлось пойти в атаку там, — Диас указал рукой себе за спину, в сторону верхнего квартала, где располагался главный двор, — то выбираться было бы куда сложнее.

Мартин не разделял его настроя. Он ощущал, как холодеют и немеют конечности. Ощущал, как жизнь выливается из его нутра с каждым ударом сердца. Неужто все закончится именно так, и он больше никогда не увидит ту, за которой пришел? Он вовсе не рассчитывал встретить здесь свою смерть и теперь, когда она дышала ему в лицо, к нему пришло щемящее в груди чувство сожаления.

— Эй, не сдавайся! — Диас беспощадно хлопнул его по щеке, возвращая к жизни.

— Где Даймонд?

— Он выберется. И захватит твою любимую с собой. Это же Даймонд. Ты и половины не знаешь об этом человеке, парень! А вот мне приходилось видывать его в гуще схватки…

Диас наклонился, чтобы вновь поднять Мартина на руки и в этот момент один из его людей закричал:

— Всадники!

Конный отряд рыцарей Франка Гессена быстро приближался в их направлении. Между беглецами и отворенными воротами лежало немалое расстояние, а стены уже вовсю кишели стражниками, бегущими в сторону ворот, чтобы перехватить переодетых слугами стрелков. Диасу не пришлось долго думать, чтобы понять, что рыцари настигнут их еще до того, как они выберутся за пределы замка.

— Приготовить аркебузы! — скомандовал Диас как никогда твердым голосом. — Стоять насмерть! Если мы сейчас отступим, то нам конец. Стреляйте метко и, может быть, останетесь в живых. Да поможет нам Бог.

Диас забрал у одного из раненых бойцов аркебузу и стал спешно заряжать ее, засыпая порох в дуло. Из всех выживших стрелков при оружии осталось лишь семеро. Они встали в один ряд, выждали какое-то время, после чего одновременно подожгли фитили и прицелились.

— Стрелять только по моей команде, — предупредил Диас.

Семь стрелков против девятерых рыцарей, вооруженных длинными боевыми копьями. Расклад был не в пользу первых, но их аркебузы могли спасти им жизни.

Диас зажмурил один глаз, выцелив из общей толпы рыцарей самого крупного из них — Франка Гессена. Обнаружив его там, где и полагается — во главе отряда, — Диас медленно выдохнул и скомандовал:

— Залп!

Из семи аркебуз свою работу сделали всего пять, но этого хватило, чтобы выбить двоих всадников из седла и распугать лошадей грохотом выстрелов. Когда дым от залпа немного рассеялся, Диас с облегчением увидел, что Гессен и его бравые рыцари принялись отступать, стараясь не выпасть из седел взбесившихся от страха скакунов.

— Пожалуй, это самый неудачный день для славного рыцаря Франка Гессена, — с задумчивой улыбкой протянул испанец.

Он отбросил ненужное больше ружье и обернулся на истекающего багровой жидкостью Мартина, намереваясь поднять его с травы. Наклонившись к нему, Диас вдруг изменился в лице и вздрогнул. Лицо Мартина стало совсем бледным, глаза закрылись, а грудь больше не вздымалась.

— Только не говори мне, что ты умер! — Диас потряс Мартина за плечо, а затем вновь отвесил ему крепкую пощечину.

Мартин раскрыл глаза и сипло задышал, кривясь от боли. Диас рассмеялся, осторожно поднимая Мартина с травы.

— Ты крепче, чем я думал! Помогите мне тащить его.

Мартина вновь подняли и куда-то понесли. Через какое-то время он перестал понимать происходящее, слыша лишь тяжелое дыхание несущих его людей. Они переговаривались между собой короткими фразами. Один из голосов казался очень знакомым, но Мартин не мог вспомнить, кому он принадлежал. Ему хотелось просто уснуть, перестать дышать, перестать испытывать боль. Как раз когда он решил сделать это и окунуться в холодный мрак, сулящий конец страданиям, кто-то опять крепко треснул его по щеке. Мартин открыл глаза, покрытые мутной пеленой, ухудшающей остроту зрения.

— Оставайся с нами, мы почти выбрались.

Они добрались до выхода. Между двумя гигантскими створками отворенных настежь ворот стояли четверо парней в облезлых крестьянских туниках и штанах. Это были самые юные и неопытные приспешники испанца. Им не удалось пойти в бой, как старшим товарищам, но они смогли послужить Диасу, вовремя пригнав к замку целый табун отменных лошадок, украденных из конюшен в графских поселениях. Правда, теперь для большей части этих лошадей не нашлось седоков. Диас ожидал, что будут потери, но все сложилось гораздо хуже. Он потерял почти всех. И даже бедный Мартин держался на последнем дыхании.

— Молодцы, парни, прекрасная работа! — испанец с трудом выдавил свою озорную улыбку, стараясь приободрить подчиненных. — Выбирайте себе лошадь по вкусу и сваливаем, пока эти паскуды не напали на нас со стен.

— Вы уходите, господин Диас, а мы останемся, — сказал один из стрелков, высокий бородатый крепыш. — Мы влезем на башни и не подпустим к ним лучников. Стрелы летят далеко, а стража вот-вот будет здесь и нанесет вам удар в спину. Мы не допустим этого.

Диас перевел взгляд на стены. Стрелок был прав. Хотя фон Шеленберг и усложнил своей страже задачу, построив этот огромный дворец с протяженными на большие расстояния стенами, его лучники уже приближались к воротам, передвигаясь по верхней площадке стены четким строем по три человека.

— Вы умрете… — обычно уверенный голос Диаса вдруг надломился, словно травинка на сильном ветру.

— Мы знаем, — кивнул стрелок. — Вы с аббатом и комендантом Георгом сделали многое для нас и наших семей. Поэтому нам не жаль отдать жизни за вас, Роберто. Главное, продолжайте борьбу. Троица должна быть уничтожена!

— Пока я дышу, я буду драться, брат, — Диас положил руку на крепкое плечо стрелка и тихо добавил, — спасибо за верную службу. Да сохранит Господь ваши души!

Густая, пахучая жидкость обволакивала Марию со всех сторон. Так ощущается смерть? Падение оказалось настолько стремительным, что она даже не успела как следует испугаться. Она съежилась всем своим естеством, ожидая жесткого, смертельного удара, чувствуя себя подбитой охотником птицей, но приземление было мягким, даже слишком.

И еще оно было мокрым.

Мария представила себе лица дорогих людей, которых потеряла, и заставила себя открыть глаза, с удивлением обнаруживая, что все еще жива и теперь бултыхается в мерзком содержимом рва, вырытого когда-то давно под стенами замка для его надежной защиты. Ров заполняли дерьмо и отходы, сбрасываемые прислугой со стен в регулярном, ежедневном порядке. Все эти нечистоты смешались с грязным, талым снегом, копившимся тут еще с начала весны, с тех пор как морозы сошли на нет. Теперь эта вонючая, темная водичка стекала по лбу девушки прямо в рот. Несмотря на нестерпимую вонь она заставила себя глубоко вдохнуть через нос, после чего смачно сплюнула, тут же заработав конечностями, стараясь поскорее добраться до противоположного берега и вылезти из этой вязкой жижи.

Оказавшись наконец на суше, Мария обессиленно повалилась локтями в траву. Ее даже передернуло от отвращения к самой себе. Грязь тонкими струйками текла по ее слипшимся волосам и продолжала свой путь дальше, по нежной спине, спускаясь все ниже и ниже к ягодицам, плотно обтянутым мокрой тканью еще недавно шикарного свадебного наряда. И тут молодая графиня не сдержалась, и ее вывернуло прямо на траву. Только после этого она смогла наконец-то оправиться и обратить внимание на крики, слышимые со стен.

Она повернула голову и увидела, что стражи тщетно пытаются выцелить похитившего графиню слугу из арбалетов. Он так и не объявился на поверхности. Марию охватило беспокойство. Неужели он погиб? Тогда как же ей выбираться отсюда одной? Она даже представления не имела, куда податься и, тем более, не смогла бы в одиночку уйти от погони, которую уже наверняка выслал Стефан фон Шеленберг, ее законный супруг, как перед народом, так и перед самим Господом.

— Графиня! — закричал со стены один из стражников. — Оставайтесь на месте, мы скоро придем за вами.

Ну уж нет, оставаться на месте она не намеревалась. Усилием воли уняв дрожь в коленях, девушка поднялась на ноги и тут же ощутила холодную сталь на своем горле. Чье-то столь же мокрое и неприятно пахнущее тело плотно прижалось к ней сзади. Мария вновь ощутила позыв к рвоте, но успешно поборола его.

— Прости, в тебя они стрелять не станут.

Это был тот мужчина, переодетый слугой, но явно им не являющийся. Мария вдруг подумала о том, что до сих пор не знает его имени.

— Отпусти графиню фон Шеленберг, грязный мерзавец! — кричали со стен. — Ты даже не представляешь, с кем связался, ублюдок!

Даймонд прятался за Марией, что было совсем не по-мужски, но абсолютно не вызвало в нем никаких зазрений совести. Было время, когда он совершал поступки и похуже, чем этот. Теперь, по крайней мере, он делал благое дело.

— Если кто-то из них посмеет хотя бы задеть тебя, — успокаивающим тоном шептал Даймонд своей пленнице на ухо, — то фон Шеленберг спустит с него шкуру или отдаст своему приятелю инквизитору, чтобы тот сделал это за него.

Мария не совсем понимала, какая ей будет польза от того, что фон Шеленберг спустит с кого-то шкуру, если она к тому времени уже будет мертва, но как бы там ни было, этот человек был прав. Стражники так и не пустили в ход арбалеты, хотя и беспрестанно грозили ими, тщательно целясь и гневно потрясая кулаками.

— А теперь медленно отступаем назад. Как только скажу, оборачиваемся и что есть сил бежим в сторону леса. Это наше единственное спасение.

— Хорошо, — тихо отозвалась Мария, полностью доверяясь ему.

Стражи на стене заметно поубавилось. Даймонд понял, что они выслали людей за стены. Как только парочка стала отдаляться, на стене началось беспорядочное движение. Раздалась громкая брань, сменившаяся криками нескольких человек, явно не по своей воле спрыгнувших со стен в ров. Но если Даймонд и Мария успешно выбрались из болотистого содержимого рва, то трое неудачливых стражей, увешанных железом, тут же пошли ко дну, не сумев удержаться на поверхности, невзирая на быстрые, хаотичные движения руками и ногами.

— Ну и глупцы! — не сдержался Даймонд от презрительной усмешки. — Могли бы сначала сбросить оружие и кольчугу.

Впрочем, их глупость была беглецам на пользу. Они продолжали пятиться, расстояние между ними и стеной все увеличивалось, а крики стражников стали почти неразличимыми.

— Приготовься, — Даймонд убрал кинжал с горла девушки и принялся бесцеремонно орудовать им, укорачивая ее свадебное платье чуть ли не до колен и отрезая длинный шлейф. — Так будет удобнее. А теперь бежим. Скорее!

Они обернулись и побежали. Мысли в голове Марии роились сбивчивым, переменчивым потоком. Она не могла до конца довериться этому странному человеку, появившемуся будто из воздуха, чтобы спасти ее. Но и желание обрести свободу было слишком сильным. Да, граф обещал вернуть ей отчий дом, но как бы она почувствовала себя по возвращению туда? Ведь теперь все, кого она любила, мертвы. А без них родовое поместье Орсини уже не станет таким, как прежде. Каждая вещь там будет напоминать ей об отце, матери и младшем брате. А эти воспоминания, того хуже, вызовут в ее голове картины их смерти, и так временами являющиеся в ночных кошмарах. Зато сбежав, она, если ее похититель не лгал, вновь воссоединится с единственным оставшимся в ее жизни человеком — Мартином. В груди девушки что-то приятно сжалось от мысли о нем. Неужели это было правдой, и он все-таки жив? А что, если нет?

— Быстрее! — Даймонд грубо ухватил девушку за запястье и потянул за собой. — Я видел всадников за стенами. Они выслали погоню.

Мария обернулась. Она не сумела разглядеть никакой погони, но только потому, что ее глаза заливали капельки пота, смешанные с грязью, засохшей на лбу маленькими темными отметинами.

Они не покрыли и половины расстояния до леса, в котором можно было найти хоть какое-то укрытие от гнавшихся за ними стражников, а Мария уже выбилась из сил. Ее дыхание больше не было таким ровным, сердце колотилось как бешеное, а по телу пошла столь же вязкая, словно та жижа из рва, слабость.

— Я больше не могу… — сбивчиво произнесла Мария. — Не могу. Прости, Мартин…

Мартин не слышал ее. Зато услышал Даймонд. Понимая, что девушка готова просто свалиться без чувств, он вновь закинул ее на плечо, и, придерживая Марию за округлый зад, ускорил бег, видя перед глазами лишь стволы деревьев, темнеющие сплошной полосой вдали на горизонте.

Даймонд опустил Марию на ноги, как только они достигли леса. Ей было неудобно трястись на плече мужчины, зато все же удалось восстановить силы и немного отдышаться.

— Это не конец, — предупредил Даймонд. — Тут мы в укрытии, но они вмиг догонят нас верхом. Нужно зайти поглубже в чащу. Там им придется оставить коней, а потом мы поиграем с ними в кошки-мышки. Пусть попробуют найти нас.

Охотник обернулся назад и приставил к глазам ладонь, прикрываясь от клонящегося к горизонту солнца. До сумерек оставалось недолго, но всадники, высланные в погоню, были так близко, что Даймонду удалось разглядеть их перекошенные лица. Должно быть, это был один из патрулей графа, несущий дозор за стенами. Иначе как они так быстро сумели подготовить лошадей и достигнуть ворот?

Неприятное чувство засвербело в груди Даймонда. Где же Диас и Мартин? Они уже должны были сесть на лошадей и во весь опор гнать к ферме Джулиана. Стараясь отбросить плохие мысли, Даймонд спешно скинул с плеч пропитавшуюся дерьмом куртку прислуги и остался в легком кожаном доспехе, который гораздо меньше пострадал от грязи и не так сильно смердел. Мария тут же последовала его примеру и с отвращением стянула с себя большую часть одежды, оставив лишь полупрозрачное нижнее платье. Даймонд слегка потупил взор, лишь для приличия, но не удержался от оценивающего взгляда, скользнувшего сверху вниз по ее соблазнительной фигуре. Если не обращать внимания на чумазое лицо, малоприятный запашок и слипшиеся волосы, молодая графиня выглядела очень даже неплохо.

— Что?! — вскрикнула Мария возмущенно. — Предлагаешь мне и дальше бегать в этом вонючем платье? У меня не было выбора…

— Я совершенно не против, леди Орсини. А теперь пойдем.

Мария улыбнулась краем рта. Ей нравилось, что он называл ее Орсини, а не фон Шеленберг. Это даже как-то успокаивало, как будто она и вовсе не выходила замуж за графа.

Мария тщетно пыталась поспеть за мужчиной по узкой тропинке, с которой они вскоре сошли и побежали вглубь леса, минуя зеленую листву деревьев и стараясь не натыкаться на многочисленные кустарники, уже через короткий промежуток времени оставившие на ее ногах неглубокие царапины с выступившими капельками крови. Пару раз она цеплялась платьем за кусты и вскрикивала от неожиданности, с трудом умудряясь не упасть. Когда это повторилось в очередной раз, Даймонд обернулся и неодобрительно посмотрел на лоскут грязно-белой материи, оставшийся на обломанной ветке.

— Будь аккуратнее, — посоветовал он, снимая с ветки лоскут. — Если среди них есть следопыт, это будет хорошим следом для него, и нас найдут.

— Ты ведь умеешь путать следы. Мои люди потратили весь день, когда шли по твоему следу, чтобы найти хоть что-то, что помогло бы нам разузнать о судьбе отца. Мы потеряли след возле ручья. Даже собаки оказались бесполезны.

Даймонд не очень хотел об этом говорить, но все же утвердительно кивнул.

— Я и сейчас попытаюсь запутать их, но у нас мало времени, чтобы вилять из стороны в сторону. Будем надеяться, что по пути нам попадется ручей или хотя бы озеро.

— Это верно! — согласилась Мария. — Я бы не прочь смыть с себя эту грязь. От нее у меня воротит в брюхе.

Где-то не очень далеко хрустнула ветка, потом еще одна. Послышался шелест листвы.

— За мной! — шикнул Даймонд, больно сжимая ее запястье.

Они быстро зашагали по траве, пригибая головы и стараясь сильно не шуметь. И тут случилось то, что заставило обоих покрыться неприятным холодком. Этот звук раздался лишь на короткий миг, но оба безошибочно узнали в нем радостный рык охотничьей псины, взявшей след.

— Бежим!

И вновь бег. Они уже не беспокоились ни о ветках, ни о шелестящей листве, ни о тяжелых шагах, глухо отдающихся в землю. Мария напрягалась изо всех сил. Ей показалось, что теперь она стала куда выносливее, чем когда они бежали из замка по открытой поляне, стараясь оторваться от нагоняющих всадников. Но вскоре она поняла, что это лишь иллюзия. Силы вновь покинули ее, и единственным, что заставляло бежать вперед и не останавливаться, был страх. Она не хотела попасться, не хотела опять возвращаться в замок, в эту проклятую, запертую комнату на вершине башни. Поэтому даже когда ноги отказывались нести ее вперед, Мария продолжала переставлять их с места на место. Ей хотелось сорвать с себя платье, которое вдруг стало тяжелым, словно рыцарские доспехи. Хотелось скинуть обувь и побежать босой, чтобы ее шаг стал легче и быстрее. Ее спутник что-то громко и возбужденно произнес, но она не расслышала его слов. Она вообще ничего не слышала, кроме своего дыхания и сумасшедшего стука в груди, отзывающегося в ушах. Из глаз текли слезы. Еще несколько шагов и все, она сдастся, упадет. И если этот добрый незнакомец, похитивший ее отца, возьмет ее на руки и каким-то чудом сможет спасти, то она будет благодарна ему до конца жизни и, быть может, даже простит его когда-нибудь. Он так и не выпускал ее запястья из своих крепких, немного грубоватых пальцев. Мария успокоилась и просто отдалась на его полную заботу, расслабившись и закрыв глаза. Через несколько шагов она упала, споткнувшись о корень старого мощного дерева. Ногу пронзила тупая боль, но тут же затихла, скорее всего, потому что Мария и вовсе не чувствовала, что у нее еще есть ноги.

Незнакомец, как она и рассчитывала, поднял ее на руки и продолжил бежать. Мария хотела проговорить слова благодарности, но так и не смогла сделать этого. Грудь девушки вздымалась вверх и вниз, ей не хватало воздуха, она задыхалась.

— Ручей… — она наконец пришла в чувство и сумела расслышать его голос. — Мы нашли ручей.

Теперь, когда ее сердце стало биться чуть медленнее, а дыхание понемногу выравнивалось, Мария услышала слабый шум бьющего ключа, спускающегося с каменистого склона. Незнакомец, крепко сжимая ее руками, бежал вверх по склону, идя против течения прямо по воде. Он бежал все медленнее, а его руки дрожали. Он постоянно подергивал спиной, стараясь забросить девушку к себе повыше на грудь, но удерживать ее долго в таком положении не удавалось, и вскоре она опять сползала на уровень его пояса и уже задевала ногами воду.

Даймонд зарычал, как раненый зверь. Из-за сжатых зубов брызнула слюна, но он не оставил своей ноши. Охотник продолжал бежать, понимая, что бег уже давно обратился в шаг, да и тот становился все уже и реже. Он кое-как выбрался на берег и упал, стараясь не ударить Марию головой о камни, сверкнувшие острыми гранями на лучах закатного солнца, пробивающихся сквозь редкие ветви деревьев.

— Нет, не сдавайся, — заверещала Мария. — Вставай!

Она резво вскочила на ноги. Теперь боль в ноге от удара о корень усилилась, но от страха девушка почти не обратила на нее внимания.

— Вставай, — повторила она, положив холодные ладони на его разгоряченные щеки. — Мы должны двигаться. Теперь я пойду сама, я обещаю! Только встань.

Даймонд попытался подняться. Из этого ничего не вышло. Он лишь сумел перевернуться со спины на живот и залился кашлем, уткнувшись лицом в землю. Даже самые жесткие из тренировок, через которые ему пришлось пройти в юности, не выводили его из строя так, как сейчас. Дядя Арнольд и Патрик днями и ночами колотили его палками на дворе перед донжоном, били его тренировочными мечами. Порой он плакал по ночам оттого, что тело его ломило от медленно растекающейся, тупой боли, но на следующее утро он вновь был готов к очередной тренировке и потом, когда стал наемником, понял, что дядя Арнольд вовсе не был так жесток, как казался, а просто хотел научить своего единственного племянника выживанию. Став старше, Даймонд все же одолел Патрика. А потом он одолел и многих противников, вставших на его пути к заветной цели. Но сейчас он вдруг вновь почувствовал себя слабым и беззащитным ребенком, которому лишь по случайности удавалось побеждать, как в тот вечер, давным-давно, когда он проткнул горло непутевого рыцаря кинжалом.

Мария, отчаявшись, схватилась за голову и стала озираться по сторонам. И тут на ее изможденном, грязном, залитом слезами лице, появилась слабая улыбка. Мутный взор девушки прояснился, и в нем появился проблеск надежды.

— Водопад! — она указала пальцем куда-то вперед, в то место, откуда начинался ручей.

Мария просунула руки незнакомцу подмышки и, кряхтя, потащила его в сторону небольшого водопада. Она уже видела такой однажды, когда ездила с отцом на охоту. С вершины утеса с оглушительным шумом обрушивался мощный поток воды, а потом разбивался о камни и продолжал течение в устье ручья. Если Мария правильно помнила, в тот раз за этим потоком обнаружилось небольшое углубление, пещера, в которую они с отцом влезли, не боясь намокнуть с головы до ног. Этот водопад не был столь мощным и шумным, но если и за ним найдется хотя бы маленькая пещерка, то это будет идеальным укрытием от людей фон Шеленберга. А если и не идеальным, то, по крайней мере, единственным. Лучшего выбора у них не было.

Мария опустила Даймонда и перевела дух. А он был тяжелее, чем казался на вид. Или, может, у Марии совсем не осталось сил. Еще недавно она стояла перед алтарем и представить себе не могла, что этот день закончится вот так, в лесу, у ручья, далеко за пределами ненавистного ей замка. Мария вновь ухватила мужчину и опять, тяжело дыша, потащила его. Он вдруг оживленно замотал головой и воспротивился ей.

— Нет… не по земле… по воде…

Конечно! Как она сама не додумалась?! Собаки в миг определят, где они находятся, если она не оборвет след в ручье. И даже тогда была велика вероятность, что стражники сами догадаются, куда могли схорониться беглецы. Но пока этот водопад был единственной надеждой на спасение. Поэтому Мария упрямо сжала зубы и потянула Даймонда к краю берега. Она вошла в воду по щиколотки, а потом погрузилась и по самые колени, не боясь намочить платье. Даймонд клевал носом прямо в поток, но это, наоборот, лишь оживило его. Он нахлебался воды, и это как будто бы придало ему сил. Теперь он сам помогал Марии, передвигая ногами и руками.

Они скрылись за защитной стеной падающей воды как раз когда группа из пяти вооруженных мужчин вышла к ручью. С ними была всего одна собака, но она довольно уверенно вела их вверх по склону, против течения, в том направлении, куда ушли беглецы. Но тут она вдруг растеряла свою уверенность и закружила по берегу в тщетных поисках продолжения. Она обнюхивала камни и трясла головой, но так и не смогла вновь взять след.

— Они, должно быть, перешли ручей и побежали вниз по течению, — предположил один из воинов.

— Почему вниз? — спросил другой.

— Я бы побежал вниз. Они наверняка выбиты из сил, а бежать со склона куда легче, чем бежать в гору.

— Если ты окажешься не прав, я так и доложу. Это будет твоя ошибка. Если и эта графиня уйдет от лорда фон Шеленберга, да еще и с каким-то оборванцем, то он точно отправит нас к своему дружку Шульцу. А там нам мало не покажется.

— Не уйдет. Разделимся, чтобы не тратить время. Двое берите псину и идите вниз, другие двое вверх по ручью, а я обшарю тот водопад, они могут прятаться там. Кто обнаружит след — трубит в рог. Графиню брать только живой, а оборванца можете прикончить на месте.

Когда стражи пересекли ручей и побежали выполнять его поручение, старший из них, не торопясь, скинул с себя пояс с мечом, затем снял накидку и кольчугу. Под доспехами у него обнаружилась льняная рубаха, которую он также аккуратно снял и положил на сухие камни. Меньше всего ему хотелось обмочить одежду под этим проклятым ледяным водопадом. Одному Богу известно сколько еще придется бегать за графиней и ее похитителем по этому лесу. Если они не успеют найти беглецов затемно, то вся ночь пройдет в поисках, а ночка и так обещала быть не самой теплой.

Оставшись в одних штанах, страж поднял с земли свое длинное, но легкое копье с острым наконечником и, опираясь на древко, осторожно заступал по берегу, стараясь не споткнуться о камни. Прежде чем лезть за водяную стену, он несколько раз ткнул копьем в пустоту, но, ничего не обнаружив, шагнул вперед, морщась и ежась от холода под потоком ледяной воды. Он даже не успел пройти за преграду, как почувствовал, что в его грудь вонзается холодная, но обжигающая сталь кинжала. Страж выронил копье и со стоном повалился вперед, где пара чьих-то крепких рук приняла его как родного.

— Прочесать весь лес! Мне плевать, куда делись эти сукины дети с дьявольскими пушками, но если моя жена не вернется домой до заката, вам всем не поздоровится!

Голос графа фон Шеленберга сотрясал главную залу замка, подобно грому. Его нечасто видели в таком состоянии: разъяренный словно кабан, брызжущий слюной, с красным, разгоряченным яростью лицом. Кровь на рубахе в области плеча, где чиркнула шальная пуля, придавала внешности старого графа свирепый вид. Вассалы уже давно успели привыкнуть к его мягкости и добродушию, но каждый из них знал, что за этой добренькой, расплывшейся физиономией прячется сущность жестокого и беспощадного человека, каким он сейчас предстал перед ними. Из толпы вооруженных мужчин, собравшихся в зале, не остался под впечатлением лишь один человек — Франк Гессен. Он даже смотрел на разглагольствующего графа с некоторой иронией. У фон Шеленберга были деньги, армия и власть, но сам по себе он был совершенно безобиден.

— Я возглавлю поиски, — вперед вышел Кристоф фон Шеленберг. Его искалеченное, опухшее после поражения на турнире лицо было наполовину скрыто перевязкой из белой ткани. Глаза заплыли, превратившись в маленькие, иссиня-черные щелочки, а голос звучал глухо, будто он говорил со дна пустой бочки. — Но, если ты хочешь, чтобы мы нашли ее, отец, позволь нам отправиться прямо сейчас. Мои псы и лучшие следопыты уже готовы, нам нельзя ждать, пока следы остынут. Мы разделимся на две большие группы. Одна пойдет по следу графини, а вторая по следу разбойников.

Стефан медленно кивнул, успокаиваясь. Он знал, что сын найдет ему Марию. Хотя бы потому, что он пообещал Кристофу, что тот сможет разделить брачное ложе с молодой графиней, чтобы продолжить род, ведь сам граф сделать этого не мог и готов был довольствоваться ролью наблюдателя.

— Хорошо, сын. Я доверяю это дело тебе, несмотря на то что мне больно видеть твое израненное лицо.

Кристоф лишь махнул рукой.

— Ерунда, отец! Это большая честь для меня, проиграть такому знаменитому рыцарю, как сэр Гессен. В следующий раз я справлюсь лучше.

Гессен, стоявший неподалеку, хмыкнул в ответ на эти слова, но не стал возражать, в глубине души надеясь, что ему когда-нибудь удастся еще разок насолить графу, сделав из его отпрыска кусок отбивного мяса на радость зрителям.

— Пожалуй, я помогу вам, сэр Кристоф, — сказал Гессен. — Ублюдки ранили двоих моих бойцов и распугали коней, я не могу оставить этот позор несмытым. Дайте мне собак и позвольте возглавить вторую группу. К рассвету мы принесем вам этих разбойников по частям. Теперь у них не будет того преимущества, что они имели на ристалище.

— Нам необходима любая помощь, — рассудил граф. — Отправляйтесь немедля.

Загремев железом и стуча по полу десятками пар ног, воины удалились из зала.

Граф фон Шеленберг уселся в кресло с тяжелым вздохом и несчастным выражением на уставшем лице. Свадьба обернулась совсем не так, как он планировал, превратившись из праздника в кровавое побоище. Хуже всего было то, что его молодую жену, его Марию, на которую он положил глаз еще с тех пор, когда она была маленькой девочкой, нагло и подло увели прямо у него из-под носа. Это была уже вторая женщина в его жизни, которой он подарил частичку своего сердца, и вторая, с этой частичкой сбежавшая. Неужели он был проклят? Неужели его околдовали какие-то злобные ведьмы, оставив на долю старика жалкое одинокое существование до конца дней? Чувствуя, что больше не способен сдерживать эмоции, граф огляделся по сторонам и, убедившись, что в зале никого нет, тихо заплакал, закрыв лицо пухлыми руками.

Их осталось лишь шестеро — четверо зеленых юнцов, Диас и Мартин. Последнего, похоже, можно было не брать в расчет. Диас и не надеялся, что он протянет хотя бы до заката. Бедолага потерял много крови и теперь доживал свои последние мгновения, лежа перекинутым через седло крепкого жеребца цвета парного молока.

Мартин то пребывал в сознании, то погружался в глубокий сон, который каждый раз должен был окончиться смертью, но Диас почему-то продолжал прерывать этот сон, поднимая голову товарища за длинные космы и призывая его не умирать.

— Продержись еще чуть-чуть, друг! — говорил он. — Ты должен увидеться с ней. Даймонд наверняка приведет ее на ферму. Скоро ты увидишь свою Марию.

Слыша его голос и такое родное имя любимой женщины, Мартин ненадолго открывал потухшие глаза, но вскоре опять начинал пропадать где-то за пределами этого проклятого мира. Однажды Диас даже хотел оставить свои попытки вернуть его к жизни, но тут из-за горизонта показались лениво крутящиеся лопасти ветряной мельницы, расположенной как раз на окраине той деревеньки, где жил фермер Джулиан со своей семьей.

Солнце уже близилось к закату, но вся крестьянская семья до сих пор находилась в поле, обрабатывая землю. Джулиан, покинувший свадьбу своего лорда сразу после венчания, чтобы успеть поработать на собственной земле, теперь был тут, на пашне. Его крепкие руки с выступившими от продолжительной работы венами держались за плуг, но он тут же выпрямился и с беспокойством взглянул на группу явно спешащих всадников, которые не выглядели как солдаты графа. Лишь потом, когда он увидел знакомое лицо Диаса, крестьянин облегченно выдохнул и даже улыбнулся, помахав гостям рукой.

— Помоги, Джулиан! — крикнул Диас, спрыгивая с взмыленного жеребца. — Нашего друга серьезно ранили!

— Что случилось? — всплеснула руками старуха Джулиана, увидев бледного словно сама смерть Мартина. — Бедный мальчик!

Глава семейства бросился на помощь испанцу, стараясь аккуратно спустить раненого на землю.

— Что же произошло, сударь? Что-то пошло не так на этой свадьбе? Знал я, что-то там было нечисто, теперь я вдвойне рад, что не стал оставаться, да еще и тащить туда своих!

— Твоя удача! — согласился Диас. — Какие-то бандиты принялись палить на свадьбе из ружей. Стражники ответили им стрелами, а беднягу ранили по несчастливой случайности. Мне и моим друзьям нужно продолжать путь, а вот раненого я оставлю тебе. Скажи, сможешь ли ты оказать ему должный уход и заботу?

— Я не лекарь, сударь, — развел руками Джулиан. — Но чем смогу — помогу.

— Спасибо, добрый человек! — Диас опустился на колено подле умирающего и с сожалением взглянул на него. — Ах да, Джулиан, а не видел ли ты моего второго спутника, высокого бородатого сударя?

— Мастера Даймонда?

— Его самого.

Крестьянин покачал головой.

— Дьявол! — не сдержался Диас и ударил кулаком по коленке. — Ну ничего. Давай занесем раненого в дом. Боюсь, ему недолго осталось, но пусть хоть умрет как добрый человек.

Джулиан и Диас осторожно подняли Мартина с земли и понесли его к хижине. Мартин слабо застонал и открыл глаза. Теперь его взгляд стал куда осмысленнее. Он разглядел лицо Джулиана, державшего его за ноги.

— Она здесь? — спросил Мартин, сдерживая рвущийся из груди кашель.

Диас огорченно покачал головой.

— Помолчи, друг. Побереги силы. Она придет, я уверен.

— Ты обещал…

— Я знаю, что обещал. Но ее пока нет.

Они занесли его в дом и уложили на тюфяк рядом с кроватью. Из его раны в боку до сих пор сочилась кровь, хотя кровотечение ослабло, несмотря на продолжительную тряску в седле.

— Похорони его как следует, — сказал Диас, передавая хозяину целую горсть золотых монет.

— Да, господин, — глаза крестьянина сверкнули в полумраке хижины. Он бережно спрятал деньги под тюфяк, даже не подозревая, что в его амбаре лежит гораздо больше этого добра, оставленного Даймондом.

— Я заберу кое-какие пожитки из твоего амбара, и мы с моими друзьями отправимся в путь, — сказал Диас, протягивая Джулиану руку. — Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста.

Диас бросил последний взгляд на Мартина и направился к двери. Нужно было скорее уходить. Испанец чувствовал — это еще не конец.