Глава 22
Рукояти мечей холодеют в руке
И отчаянье бьётся, как птица, в виске,
И заходится сердце от ненависти!
B.C. Высоцкий
Ночью нас будит странный шум. В помещении темно, хотя я помню, что, укладываясь спать, мы один светильник оставили горящим.
—Что за шум? Кто погасил светильник?
—Тише! — отвечает мне в темноте Лем. — Оборотни пришли. Помяни их на ночь, и они тут как тут. А светильник я погасил, чтобы они нас не заметили.
По звуку голоса я определяю, что Лем стоит возле бойницы, выходящей в центральный зал. Подхожу к бойнице, и моим глазам предстаёт впечатляющее зрелище.
Центральный зал Замка освещен множеством факелов. По нему снуют люди в длинных черных плащах. Видимо, это и есть оборотни. Сколько их, определить не представляется возможным. Они группами постоянно исчезают в боковых проходах и выгоняют оттуда людей. Выгнав очередную партию, тут же уходят в другой проход. В зале царит невообразимый гомон. Крики, плач. Слов разобрать невозможно. Мешает страшная реверберация. Звуки отражаются от сводчатого потолка, накладываются друг на друга, и до нас доносится только не несущий никакой информации гул.
Постепенно картина проясняется. Оборотни выгоняют людей из пещер и выстраивают их вдоль стен в несколько рядов. В центре зала расположилась группа оборотней, которые никуда не бегают, только время от времени отдают какие-то распоряжения. Вооружены оборотни весьма разнообразно: винтовки, карабины, изредка автоматы и даже охотничьи ружья. Но есть и кое-что общее. Практически у каждого оборотня на поясе висит топор. Длинная рукоятка и широкое лезвие. Такими топорами пользуются мясники и палачи.
Оборотни всё выгоняют и выгоняют людей из пещер, а в центре зала уже начинается какое-то движение. Один из оборотней присаживается на бочонок. Другие подгоняют к нему выстроенных вдоль стены людей. Люди подходят группами, по пять-шесть человек. Оборотень осматривает их, кое-кого о чем-то спрашивает, затем делает какие-то жесты и отдаёт команды. В соответствии с этими знаками и командами людей разделяют и разгоняют в разные стороны. Теперь они стоят группами ближе к главному входу в Замок.
Оборотень меняет позу и поворачивается лицом к нам. И тут я с трудом сдерживаюсь от возгласа удивления. Внизу, на бочонке, сидит Бетховен. Нет, не пёс, которого какой-то недоумок назвал именем великого мастера. Внизу сидит тот самый Людвиг ван Бетховен, с усталым и даже брезгливым выражением на лице небрежно машет рукой направо или налево, делает еще какие-то знаки. А оборотни отводят людей к одной или другой группе. С некоторыми Бетховен заговаривает. Чаще он задаёт короткий вопрос. В зависимости от ответа человека отводят в ту или иную группу. Чаще — в большую, что стоит у самого выхода. Реже — в малую, за спиной у Бетховена. В этой группе совсем мало народу, не более десятка. Есть еще одна группа, в неё отводят молодых женщин, девушек и даже девочек.
Я обратил внимание, что иногда Бетховен затевает долгий разговор. Он о чем-то расспрашивает. Результат разговора его, как правило, не удовлетворяет, и человека отводят либо в большую группу у выхода, либо в меньшую, где сосредоточены в основном пожилые люди, маленькие дети и увечные.
—Лена, — зову я, — ты лучше меня читаешь по губам. Попробуй определить, о чем он расспрашивает.
Лена несколько минут внимательно всматривается в Бетховена, потом усмехается и тихо говорит:
—Я так и думала. Он ищет нас. Многих слов я не поняла, но, в общем, он описывает нас довольно точно. Особенно тебя. Но, как я поняла, все утверждают, что никто нас не видел. Поэтому он сердится. И сердится не на шутку.
—Вот вам еще одно подтверждение, что в этой Фазе хозяйничают наши «прорабы». Откуда у этого оборотня такое точное описание наших примет? Ясно, отец Таканда постарался. Он держит своё слово. Погоня за нами далеко не закончилась. Уверен, что самое интересное…
То, что начинает твориться внизу, мешает мне закончить свою мысль. Шум усиливается до невообразимого предела. Два десятка оборотней, отстёгивая на ходу топоры, направляются к группе, в которой сосредоточены старики, дети и калеки. Они работают своим оружием мастерски, как профессиональные палачи. Или мясники. Последнее — точнее. Они не убивают свою жертву сразу, а расчленяют её. И не прекращают орудовать топором, пока не изрубят тело на куски, годные «для продажи». Только после этого палач приступает к следующей жертве.
—Ах сволочи! — слышу я сзади голос Петра. Одновременно клацает затвор автомата.
—Отставить! — бросаю я через плечо тихо, но твёрдо. — Разрядить оружие!
—Но, Андрей!.. — начинает было Анатолий.
—Толя, я тебе уже говорил, что мы здесь не для того, чтобы восстанавливать справедливость по нашим понятиям. И потом, мы этим беднягам уже ничем не поможем. Палачи просто спрячутся за своими жертвами, и мы своим огнём только облегчим им работу. Оружие будем применять только тогда, когда нам будет непосредственно угрожать опасность.
—Ах ты, старый моховик! — прерывает меня Лем. — Он мне еще вчера не понравился.
Я снова оборачиваюсь к амбразуре и вижу, что возле Бетховена на коленях стоит старик. Тот самый, что привёл нас вчера в эту пещеру. Старик что-то говорит и куда-то показывает.
—Сдаёт он нас, гнида старая! — в сердцах шепчет Лем. — Жизнь себе купить хочет, слякоть болотная! Только зря он так. Всё равно его убьют. Такие, как он, оборотням не нужны.
—Точно, — подтверждает Лена, приглядываясь к губам старика, — он рассказывает главарю о нашем убежище.
Бетховен встаёт с бочонка и толкает старика в спину. Тот ведёт его и два десятка оборотней к входу в нашу пещеру. Повозившись немного, старик приводит в действие скрытый механизм, и камень, закрывавший вход, поднимается. Теперь мы ясно слышим голоса тех, кто стоит у входа.
—Вот, повелитель, — дребезжащим голосом говорит старик, — здесь они и прячутся.
—Ого! Хитрое укрытие, — голос Бетховена лязгает как литавры. — Сколько их там, говоришь?
—Как раз столько, сколько вы, повелитель, искали. Четыре мужчины и две женщины. С ними есть и седьмой, но он наш. Это весёлый гуляка Лем, родом…
Старик не успевает договорить. Бетховен машет рукой, и на спину предателя обрушивается топор. Лем не ошибся. Он хорошо знает нравы оборотней. Несколько минут Бетховен молча изучает крутую винтовую лестницу и пытается разглядеть, что там, наверху. Лицо его искажает злорадная гримаса. Надо полагать, так он улыбается. Мы снова слышим его лязганье.
—Нам повезло, братья. Нам улыбнулось счастье, и нас ждёт награда. Возьмите их!
Ты даже не представляешь, сукин сын, как тебе повезло!
Только вот насчет счастья ты несколько заблуждаешься. И награда вас ждёт та еще.
— А вот теперь, — говорю я, — пора браться за оружие. К бою!
В пещеру, пыхтя, сопя и толкая друг друга, вваливаются шестеро детин в черных балахонах, с топорами наперевес. Хари лоснятся от пота, глаза блестят, на мордах злорадные ухмылки. «Чичас покуражимся!» Короткие очереди в упор сбивают их с ног и опрокидывают назад, в проход, на винтовую лестницу. Слышно, как скатываются тела и гремят по ступенькам топоры. Что дальше, господин Бетховен? Куражиться так куражиться.
А положение-то серьёзное, Время побери! Оборотней только здесь я насчитываю около двух сотен. А сколько их наверху? А если они еще и подкрепление вызовут? Прорваться отсюда мы так и так не сможем. Нас задавят массой. Аналогичный случай был у нас в Фазе, где жил Вир. Но тогда мы отражали атаку, а сейчас надо атаковать самим. Хорошо подготовленное отделение вполне может сдержать атаку роты и даже батальона. Но атаковать батальон или даже роту — никогда. Тут не помогут ни выучка, ни оружие.
Положение, однако, патовое. Оборотни тоже не могут взять нас. Винтовая лестница, узкий проход. Бетховен может бросать на нас одну за другой пятёрки и десятки своих мясников-топорников. Пусть даже они пойдут на нас не с топорами, а с автоматами. Их тела быстро перекроют сюда доступ. Патронов у нас на это дело хватит. Впрочем, их можно и сэкономить. Будем резать лазерами. У Бетховена остаётся один вариант: взять нас измором. Пожалуй, с его точки зрения, это было бы самое разумное решение. Конечно, пайков космодесанта у нас хватит до второго пришествия, но без воды они — вещь бесполезная. А воды у нас, прямо скажем, в обрез. Максимум, сколько мы сможем продержаться, это дней шесть, от силы семь. И то это касается только нас с Леной. Анатолия с Наташей мы, разумеется, учили управлять своим организмом, но практики соответствующей у них еще не было. Про Петра с Сергеем я уже и не говорю. Так что, господин Бетховен, не губите зря своих мясников, а запаситесь терпением. Это мой вам дружеский совет.
Но неожиданно ситуация резко меняется к худшему. И виной тому оказывается, вот чего никогда не ожидал, моя подруга. Ей, видите ли, захотелось посмотреть на оборотня поближе. Она подходит к телу, лежащему на самом пороге нашей пещеры, и наклоняется к нему. Лем предостерегающе кричит:
—Осторожно! Они живучи, как…
Как кто, он сообщить не успевает. Оборотень пальцами и зубами хватает Лену за щиколотку и рывком валит её с ног. Она, не ожидавшая такой прыти от пробитого тремя пулями «трупа», на мгновение теряется. Этого мгновения оказывается достаточно, чтобы оборотень ухватил её еще и за руку и укатился вместе с моей подругой вниз по лестнице.
Всё происходит так быстро, что моя очередь, выпущенная по оборотню, только поднимает фонтанчики каменных осколков. Снизу доносится торжествующий, злорадный рёв. Анатолий с Петром и Сергей бросаются к лестнице, но я останавливаю их.
—Стоять! Они только этого и ждут!
—Но там Лена! — кричит Пётр.
—За неё не переживай. Она хроноагент.
—И что?
—А то, что она выпутается и без нашей помощи.
—А если нет?
—Значит, — я вспоминаю слова нашего Магистра и невесело улыбаюсь, — значит, тогда она — никуда не годный хроноагент.
—Да ты…
Пётр теряет дар речи и задыхается от гнева. Автомат в его руках даже дёргается в мою сторону, но он справляется с обуревающими его чувствами. А я неумолим.
—Стоять! — повторяю я. — Вы сейчас устроите там свалку и только помешаете ей. Ленке придётся драться не только за себя, но и за вас тоже. Эмоции — в карман! В задний! И запомните раз и навсегда: для хроноагента такая ситуация — штатная.
Мои товарищи, поколебавшись секунду-другую, останавливаются. Не знаю, что они обо мне сейчас думают. Но если они думают, что я сделан из железа и что у меня сердце не дрогнуло, они глубоко ошибаются. Дрогнуло, да еще как! Но сейчас я подавил в себе первый, самый человеческий порыв.
Это было нелегко, но я его погасил. В самом деле, если сейчас организовать внизу суету и бестолковщину, то ситуация резко усложнится, и тогда мы без потерь из неё уже не выберемся. А сейчас эта ситуация для хроноагента действительно штатная. Хотя помочь и подстраховать не мешает. Я подбегаю к амбразуре.
—Пётр! Наташа! Ко мне! Стреляем только одиночными. Огонь открываем только в случае крайней необходимости.
Лена стоит в окружении оборотней. Те хохочут и показывают на неё пальцами. Бетховен задумчиво разглядывает молодую женщину, потом начинает что-то говорить. Каждую его фразу оборотни встречают взрывами хохота. Я пытаюсь понять, что он говорит, по его губам, но это получается плохо. Через три слова на четвёртое. Могу уловить только общий смысл: они намерены изнасиловать нашу подругу прямо у нас на глазах. Таким образом они хотят нас выманить. Ну-ну, валяйте, сластники. А мы посмотрим, что у вас получится.
Лена что-то отвечает Бетховену. Что, я не слышу, и губ её мне не видно. Но Бетховен слышит, понимает и меняется в лице. Он выхватывает у ближайшего оборотня мясницкую «мамуру» и решительно шагает к Лене.
—Ох! — вырывается у Наташи.
Пётр поводит стволом автомата, беря Бетховена на мушку.
— Ша! — предупреждаю я. — Не мешайте Ленке!
Я не вижу лица своей подруги, но я точно знаю, как она себя ведёт. Она стоит, спокойная как валенок и даже наверняка улыбается. Словно Бетховен направляется к ней не с топором, а с букетом роз. Это окончательно выводит оборотня из себя. Изобразив зверскую рожу, он замахивается топором, чтобы распластать дерзкую бабёнку от плеч до копчика. Но его топор поражает пустоту и высекает искры из каменного пола.
А Лена стоит рядом и, склонив голову набок, с интересом разглядывает замершего в нелепой позе Бетховена. Прелесть какая картинка! Что-то в этом роде я и ожидал увидеть. Сейчас очень удобно ребром ладони врезать Бетховену по шее и уложить его на его же топор. Но Лена не торопит события.
Бетховен распрямляется и с недоумением смотрит на Лену. А та всё улыбается. Промахнулся, дядя? Потеряв остатки самообладания, Бетховен начинает крестить воздух топором во всех направлениях. Но всякий раз его страшное оружие поражает пустоту. А Лена даже не отпрыгивает и не делает резких движений. Она просто плавно и незаметно ускользает от сверкающего лезвия, которое проносится в каких-то десяти сантиметрах от неё.
Оборотням становится интересно, и они плотнее сжимают кольцо вокруг Лены и Бетховена. Задние напирают на передних, толкаются. Конечно, такое зрелище увидишь не каждый день. Бетховен окончательно звереет. Ведь он потерял лицо. Предводитель оборотней не может справиться с какой-то девкой! Он машет топором, уже не разбирая, куда и как. А Лена только отступает, уклоняется и улыбается.
Захваченные зрелищем оборотни поднапирают и выталкивают одного вперёд. Бедолага попадает под удар топора и валится, перерубленный почти пополам. Ну и удар у Бетховена! Забавное зрелище оборачивается трагедией. Оборотни угрожающе поднимают топоры, чтобы наброситься на Лену скопом. Та понимает, что сейчас произойдёт, и прекращает опасную игру. Уклоняясь от очередного замаха топора, она перехватывает вооруженную руку, рвёт её на себя и одновременно носком ботинка угощает Бетховена в промежность. Топор летит в одну сторону, Бетховен — в другую.
Оборотни бросаются на Лену сразу и со всех сторон. А она выхватывает из-за пояса пистолет. Идиоты! Автомат отобрали, а её саму обыскать не догадались. Несколькими выстрелами Лена расчищает себе дорогу. Еще одним выстрелом она укладывает оборотня, завладевшего её автоматом, и забирает оружие. Одновременно с Леной открываем огонь и мы. Наташа помогает ей пробить дорогу в нашу пещеру, а мы с Петром не даём оборотням наброситься на Лену сзади.
Лена уже на лестнице. Оборотни бросаются за ней, но она расстреливает их несколькими очередями. Остальные соваться под пули не желают.
—Надо же, как я купилась! — заявляет Лена, снова присоединяясь к нам.
Наташа оставляет лазер и со слезами на глазах бросается ей на шею. Та похлопывает её по спине и успокаивает:
—А зачем слёзы? Неужели ты хоть на миг могла предположить, что я не справлюсь с этой сворой? Да они же ни разу с достойным противником дела не имели! Публика, не стоящая рублика.
—Ну не скажи, — возражаю я. — Если бы они набросились все разом, тебе пришлось бы покрутиться не так, как ты играла с одним. К чему ты затеяла игру, почему не вырубила его сразу? Шалила, подруга, резвилась.
—Не без этого, — Лена усмехается. — Хотелось наказать этого наглеца. Он был очень недоволен, что им в руки попалась всего-навсего женщина. Баба, как он выразился. Он предложил разложить меня прямо здесь, у вас на глазах. Надеялся, что вы не выдержите и броситесь на выручку. И вызвался сделать это первым.
—И что такое ты ему сказала, что он бросился на тебя с топором?
—Я ему сказала… Гм! Словом, я дала ему понять, что уж у него-то со мной точно ничего не получится. И кратко объяснила, почему.
—Понятно. Можешь не цитировать себя дословно. Ты такой лексикой владеешь в совершенстве.
—Сейчас вам, может быть, и смешно, — говорит, глядя на нас, Пётр, — но когда ты там стояла одна среди этой толпы, а этот бандит попёр на тебя с топором, мне было не до смеха.
—Давайте лучше думать, как нам выбраться из этой мышеловки, — предлагает Лена. — Положение у нас, прямо скажем, безвыходное. В осаде мы долго не продержимся. Загнёмся от голода и особенно от жажды.
—Идти на прорыв — безумие, — развиваю я тему. — Так мы Сергея с Петром точно потеряем. И Лема тоже. Да и сами сколько сможем продержаться, если войдём в ускоренный ритм? Неизвестно, сколько этих оборотней наверху. Есть, конечно, один вариант, но он отпадает.
—Что за вариант?
—Врезать по ним из бластера прямо через амбразуру.
—Ясно, отпадает, — соглашается со мной Лена. — Хотя, я помню, во время МПП ты сделал примерно то же самое.
—Это не значит, что я могу проделать то же самое в реальной ситуации.
—А я и не настаиваю. Но что всё-таки мы можем предпринять?
—Они что-то готовят, — прерывает нас Сергей, стоящий на посту у амбразуры.
Внизу действительно происходит какое-то движение. Оборотни, размахивая топорами и ружьями, гонят к входу в нашу пещеру несколько десятков местных жителей.
—А! Сволочи! — в сердцах говорит Пётр. — Вы поняли? Они же ими прикрыться хотят.
Одновременно другая группа оборотней, десятка три, занимает позицию напротив нашей амбразуры и вскидывают ружья.
—А вот это — хуже всего, — быстро реагирую я. — Все назад!
Гремит залп. Оборотни стреляют неважно, но несколько пуль к нам всё-таки залетает. С визгом рикошетят они от каменного потолка и стен и крестят пещеру по всем направлениям. Только чудом никого из нас не зацепило. Но долго ли можно надеяться на подобное чудо? Еще два-три залпа, и жертвы неизбежны. Выход один: прорываться.
—Брат Андрей, — говорит вдруг молчавший до сих пор Лем, — здесь рядом, через одно помещение, должна быть пещера, из которой на поверхность ведёт подземный ход.
Лем показывает в сторону, противоположную от центрального входа. Так, это уже хорошо. Оборотни никак не ожидают, что мы будем прорываться куда-нибудь, кроме центрального выхода. Гремит еще один залп. На этот раз он сопровождается болезненным криком: пуля, отскочив от потолка, бьёт в ногу Наташу. Сертон, конечно, её отразил, но приятного мало. Синяк будет порядочный. Дальше тянуть опасно.
Мы с Лемом выглядываем в амбразуру. Внизу оборотни готовятся к третьему залпу. Группа прикрытия еще не вышла на исходную позицию.
—Где эта пещера?
Лем указывает на проход, и я вижу, что группа стрелков как раз перекрывает нам дорогу. Сейчас, когда оборотни гонят людей на нас, они вряд ли смогут нам серьёзно помешать. Пока они сами прорвутся к нам через эту толпу, мы будем уже далеко. Другое дело группа, которая обстреливает нашу амбразуру. Но с ней справиться легче. Их не так уж и много.
Спустившись вниз, мы сразу же закидываем гранатами стрелков. Уцелевших добиваем из автоматов и устремляемся к проходу, ведущему в нужное нам помещение. Как я и предвидел, наш манёвр явился для оборотней полной неожиданностью. Пока они расталкивают толпу людей, мы уже скрываемся в нужном проходе. Вслед нам гремят неприцельные выстрелы. Один из них, правда, достигает цели. Опять достаётся Наташе. Она и так уже хромает, а этот выстрел, попавший ей в плечо, окончательно валит девушку с ног.
Пётр с Анатолием подхватывают Наташу и уносят её вверх по винтовой лестнице. Мы с Сергеем остаёмся внизу. Укрывшись в проходе, мы встречаем огнём оборотней, сунувшихся было за нами. Те быстро откатываются назад и начинают перегруппировывать своё прикрытие.
Поднимаемся наверх. Там Пётр дежурит возле амбразуры, Наташа лежит на полу, над ней колдует Лена. Лем с Анатолием выстукивают плиты в дальнем конце. Они ищут замаскированный ход. Мы с Сергеем присоединяемся к ним. Выстуканы уже все плиты пола, а ход не обнаружен. Анатолий высказывает сомнение, которое гложет уже нас всех:
—Брат Лем, а может быть, ты перепутал пещеры?
—Нет. Это здесь. Я вчера еще специально уговаривал старосту отвести нам для ночлега именно это помещение, но он отказал. Точно, здесь.
Мы снова выстукиваем плиты. И снова безрезультатно. А Пётр кричит от амбразуры:
—Быстрее ищите! Они уже готовятся к атаке!
—Есть! Нашел! — словно в ответ ему кричит Сергей.
Он случайно ударил не по плите, а по стыку и привёл в действие скрытый механизм, открывающий ход. Ход открылся не в полу, где мы его искали, а в стене. Мы с Лемом заглядываем в темный проход. Оттуда пахнет сыростью и еще чем-то. Мне очень не нравится, что не ощущается никакой тяги воздуха. Но делать нечего. Пётр кричит:
—Вовремя нашли! Они уже гонят людей к нашей лестнице!
—Уходим!
Анатолий с Сергеем подхватывают Наташу, которая всё еще не может передвигаться самостоятельно. Лем от светильника зажигает три факела, взятых из груды, сложенной в углу, и мы уходим в проход. Лем идёт последним.
—Посвети, брат Андрей, — он подаёт мне факел, — надо закрыть ход.
Возится он долго. По лестнице поднимаются и начинают заполнять пещеру люди, которых оборотни гонят перед собой в качестве живого щита. Я перевожу автомат на одиночный огонь, чтобы выбивать оборотней, когда они будут появляться в проходе. Но Лем, наконец, находит механизм, и плита с шумом встаёт на место.
Ход полого спускается вниз. Вначале довольно широкий и высокий, он постепенно сужается и становится всё ниже. Стены сложены из всё тех же неотёсанных камней. Камни цепляются за одежду и снаряжение. Мы постоянно чертыхаемся, поминаем Время, Схлопку и другие не всегда цензурные понятия.
Мы уже спустились довольно глубоко, когда идущий впереди Анатолий останавливается.
—Вода, — коротко говорит он.
Ход такой узкий, что сам я Не могу подойти и оценить обстановку.
—Что ж, вода так вода, — говорю я. — Иди дальше. Только осторожнее.
Анатолий входит в воду. Мы следуем за ним. Ход продолжает понижаться, и вода быстро доходит нам сначала до пояса, а потом и по грудь. Анатолий останавливается и сообщает:
—Вода сомкнулась с потолком.
—Придётся нырять, — говорю я, — обратного пути всё равно нет.
—А как далеко придётся пробираться под водой? — спрашивает Лена. — Мы-то пройдём. А вот Сережа, Петруша и Лем, сколько они смогут продержаться без воздуха? И Наташа…
—За меня не переживайте, — успокаивает нас Наташа. — Я уже могу двигаться самостоятельно.
—Давайте всё же подстрахуемся, — предлагает Лена. — Верёвка у нас есть. Толя, обвяжись и ныряй. Выйдешь на поверхность, будешь страховать Сергея. Он идёт за тобой.
Анатолий скрывается под водой. Мы засекаем время. Рывок верёвки. Две минуты двадцать пять секунд. Сергей мрачно качает головой: плыть, точнее, пробираться столько времени под водой по тесному тоннелю — выше его сил. Но отступать некуда.
—Давай, Серёжа, — подбадривает его Лена, — Толя тебя вытащит.
Сергей дважды делает глубокий вдох и исчезает под водой. Рывка верёвки нет довольно долго, почти три минуты. Как бы то ни было, Сергей уже на той стороне. Один за другим наши товарищи уходят под воду. Когда с этой стороны остаёмся только мы с Лемом, до нас доносится глухой шум.
—Открыли ход, — определяю я. — Нашли, значит. Идут в погоню.
—Ну и что? — усмехается Лем. — Доберутся они до этого места. А дальше? Птички-то улетели. Оборотни в воду не полезут. Я их знаю.
—А если знаешь, то не считай их дураками. Они наверняка знают, где этот ход выходит на поверхность. А если не знают, то узнают.
—Очень может быть. Тогда надо поторопиться.
Мы уходим под воду. Царапая шлем о потолок, я с трудом пробираюсь по тесному ходу. Представляю, что испытал здесь Сергей. Но вот наконец я выныриваю на поверхность. Темно, хоть глаз коли. Следом за мной, отфыркиваясь и шумно дыша, появляется из-под воды Лем.
—Темновато, — озабоченно говорит он. — Как бы нам в какую-нибудь яму не рухнуть. Факелы-то не разжечь. Да и не взяли мы их с собой, когда ныряли.
—У нас есть фонари, — успокаиваю я его. — Толя, все в сборе. Движемся вперёд.
Ход начинает подниматься вверх, но по-прежнему остаётся узким и низким. Мы бредём по воде еще полчаса, когда до нас доносится серия громких гулких звуков.
—Что это? — спрашивает кто-то.
—Ничего особенного, — говорю я, — просто оборотни добрались до водяной пробки и теперь в бессильной ярости палят в воду. Вот если они полезут туда вслед за нами, нам придётся туго. В такой тесноте даже не развернуться.
—Этого опасаться не стоит, — успокаивает нас Лем. — За нами они здесь не полезут. Оборотни боятся воды, словно смусы.
Кто такие смусы, я решаю не уточнять. И так всё ясно. Сейчас главное — опередить оборотней у выхода.
—Толя, ты можешь двигаться быстрее?
—Могу. Вода уже кончается.
Еще через полчаса мы пробираемся по всё повышающемуся ходу, обдираясь об острые выступы камней. Ход внезапно расширяется, и Анатолий останавливается.
—Пришли, кажется.
Дорогу преграждает серая каменная плита. Судя по отделке, это дверь. Лем проходит вперёд и внимательно осматривает боковые стены тоннеля.
—Посветите-ка сюда. А! Нашел! Помогайте!
Из стены торчит большой деревянный рычаг. Почти бревно. Лем повисает на нём, но рычаг не поддаётся. Мы с Петром присоединяемся к нашему проводнику. Рычаг тяжело движется вниз. Вместе с ним со скрипом опускается плита. Ход выводит нас на поверхность в какой-то полуразвалившийся сарай. Смотрю на таймер. День, оказывается, только что начался. Выходим, соблюдая все меры предосторожности. Оборотней не видно.
—Толя, сколько до зоны перехода?
—Отсюда — около семи километров.
—Учти, брат Андрей, — предупреждает Лем, — бегают оборотни очень быстро. Особенно если их разозлить. А мы их разозлили не на шутку.
—Тем более нет причин задерживаться здесь. Пойдём. Сюда, я думаю, они прибегут в первую очередь.
Не успеваем мы пройти и половину пути до зоны перехода, как справа доносятся радостные возбужденные вопли. Это нас обнаружили-таки оборотни. Десяток их спускается к нам с ближайшего холма. До них примерно триста метров. Ближе мы их не подпускаем. Оставив двоих убитыми, оборотни ретируются за холм.
Надо полагать, такие группы сейчас рыщут по окрестностям во всех направлениях. Интересно, есть у них друг с другом какая-то связь? Словно в ответ на этот вопрос из-за холма поднимается струйка черного дыма. Струйка эта быстро разрастается в столб. И столб этот наверняка видно на большое расстояние. Значит, следует ожидать, что поисковые группы сейчас направляются сюда. Надо рвать когти.
—Бегом! — командую я.
Но еще через полкилометра прямо нам навстречу из зарослей кустарника выбегает еще одна группа оборотней. Быстро бегают, ничего не скажешь. Видимо, мы их действительно здорово разозлили, Но теперь и они меня достали порядочно. Нельзя же быть такими назойливыми. Неужели они думают, что мы из-за какого-то десятка оборотней будем уклоняться в сторону от своего маршрута?
Короткая перестрелка, и путь свободен. Всё-таки эти оборотни — неважные стрелки. Особенно если приходится стрелять с ходу.
Но вот бегуны они и в самом деле отличные. Через минуту над нами опять свистят пули. Нас атакует третья группа. Мы даже не останавливаемся. Задерживаемся только мы с Петром. Тридцати секунд оказывается достаточно, чтобы оборотни поняли: на пулемёт в лоб не ходят. Надо обходить с фланга.
Пока они выполняют обходной манёвр, мы успеваем пробежать еще полкилометра. Опять перестрелка, и опять оборотни отходят. Но если так пойдёт и дальше, то в зоне перехода они навалятся на нас приличными силами. Что-то у нас уже входит в систему: покидать каждую Фазу с боем. Это какая-то скверная привычка. И потом, мы-то всё равно уйдём. А вот Лему придётся туго. Неужели нам и на этот раз уводить за собой местного жителя? Не хотелось бы.
Не знаю, что думает об этом Лем, но он неожиданно меняет направление и ведёт нас левее.
—Куда? — спрашиваю я. — Мы уже почти у цели.
—Там нас будет ждать не меньше сотни оборотней. Они уже поняли, в какую сторону мы бежим. А сюда они не побегут.
—Почему?
—Болото, — коротко отвечает Лем.
Мне становится понятен его замысел. Он говорил, что оборотни боятся воды. Пока мы будем делать крюк по болоту, они нас не увидят. Придётся им снова рассеиваться и искать, в каком месте мы выйдем из болота. А мы тем временем сделаем своё дело без особых помех. И Лем успеет скрыться.
—Кстати, брат Лем, а куда ты пойдёшь дальше, когда приведёшь нас на место?
—Я — гуляка. Мне дорога везде открыта.
—Но оборотни? Потеряв нас, они будут преследовать тебя.
—Не думай об этом, брат Андрей. Нет такого оборотня, который погнался бы за гулякой, когда тот уходит от него в Проклятое Место. А вот и островок. Здесь мы передохнём, пока оборотни бегают вокруг болота и ищут нас. Пусть побегают.
Мы выбираемся на небольшой, заросший высокой осокой и камышом островок. Но едва присаживаемся, как из камышей доносится грубый насмешливый голос:
—Правильно, пусть они побегают. А вы посидите. И ты сиди, Лем, весёлый гуляка.
Шуршат камыши и осока, и к нам выходит сам Бетховен. В руках у него автомат вроде «Скорпиона». Он торжествующе улыбается, а за его спиной, и справа, и слева, и сзади нас из осоки и камышей поднимаются вооруженные оборотни. Их много, больше пятидесяти, и они тоже торжествуют. Положение, конечно, гуановое. Даже хуже. Если они начнут стрельбу, то в первую очередь перестреляют друг друга. Нам на это, конечно, наплевать, но ведь и нам достанется. Без потерь нам отсюда не выбраться. Впрочем… Я внимательно смотрю на Анатолия и перевожу взгляд на его лазер. Он улыбается. Понял. А Лем встаёт и делает несколько шагов навстречу Бетховену. Тот улыбается еще шире, речь его звучит почти ласково:
—Сиди, сиди, весёлый гуляка Лем. Отдыхай, бери пример со своих спутников. Вы долго шли, долго бежали. И всё зря. Ты забыл, весёлый гуляка Лем, что я тоже когда-то был гулякой и знал эти окрестности не хуже тебя. И даже лучше. Ты вот не знал, что к этому острову ведёт сухая тропа, а я знал и помнил. Когда вы ушли в болото, я сразу понял, что вы этого острова не минуете. Тяжело идти по трясине, да еще по пояс в воде. Надо и передохнуть. Отдыхайте.
—Я хорошо помню тебя, — невозмутимо говорит Лем. — Когда ты был гулякой, тебя звали Дултасом. Тебя уважали. Ты учил других гуляк. Меня тоже многому научил. Но кто ты теперь? Я помню, как ты той ночью катался в ногах у таких же выродков, каким стал сейчас сам. Ты вымаливал у них жизнь, а что вымолил? Ты думаешь, что весёлый гуляка Лем сейчас тоже упадёт перед тобой на колени и будет лизать грязь под твоими ногами? Не надейся.
—Можешь не оскорблять меня, Лем. И не думай, мне совсем не нужно, чтобы ты ползал на коленях и лизал грязь. Будешь ты это делать или нет, твоя судьба не изменится. Этой ночью ты станешь одним из нас. Хочешь ты этого или нет, неважно. Твоё желание никого не интересует. Только до ночи ты побудешь связанным. Знаю я вас, весёлых гуляк. А когда мы тебя свяжем, я расскажу тебе кое-что интересное. Увлекательно посмотреть, как ты будешь корчиться до глубокой ночи. А потом тебе уже будет всё равно. Что же до вас, господа пришельцы, то вам лучше сложить оружие на землю. Вы и так уже натворили немало. И будь моя воля…
Кажется, пришла пора действовать. Наташа с Анатолием уже заняли позиции, пока мы с Лемом отвлекали внимание Бетховена. Но тут Лем перехватывает инициативу. Он уже видел действие лазеров и прекрасно понял, что означают манёвры Анатолия и Наташи.
—Тот, кто раньше был Дултасом, — говорит он. — Ты хотел мне что-то сказать. Не тяни времени, говори. Или ты боишься весёлого гуляки Лема? Чего же ты боишься, когда нас окружила сотня вооруженных выродков? А! Ты прекрасно знаешь, что самый слабый человек стоит двух десятков твоих псов! Потому-то ты и боишься сказать…
—Что?! Я боюсь?! Не родилась еще такая тварь, которой бы испугался Шакун Великий! Я хотел растянуть удовольствие, но клянусь Хаосом, ты мне надоел! Слушай же, весёлый гуляка Лем. Это я, своей рукой зарубил старого Бронка. Это я первым овладел твоей Владой. Клянусь Хаосом, это было здорово! Старый Бронк долго корчился, пока не подох. А твоя Влада сначала кричала от страха, а потом, прямо тебе скажу, визжала от страсти. Ха-ха-ха!
Лающий смех Бетховена прерывает спокойный голос Лема:
—А я знал об этом. И тоже хотел растянуть удовольствие. Но, клянусь Ветрами, ты перешел все границы, и я покараю тебя прямо сейчас.
Лем берётся за пояс, на котором висит широкий нож. Бетховен, продолжая хохотать, опускает свой автомат и идёт навстречу Лему.
—Покараешь? Прямо сейчас? Карай, гуляка!
—Получи, мерзота!
Лем выхватывает из-под рубахи «кольт» и несколько раз подряд стреляет в упор. Мне бы хватило и одного выстрела. На таком расстоянии все выстрелы попадают в цель. Мало приятного смотреть, что творят с телом человека пули калибром 11,43 мм, и я быстро отвожу взгляд. Но, тем не менее, успеваю заметить, что одна из пуль сносит пол черепа бывшему Дултасу. Тут же кричу Лему:
—Ложись!
Лем падает. И вовремя. Оборотни стреляют залпами, пытаясь отомстить за своего вожака. Но их пули не находят других целей, кроме таких же оборотней.
Тут же начинают работать лазеры Анатолия и Наташи. Те из противников, кого не скосили пули своих же собратьев, валятся, перерезанные пополам. А кого миновали лучи лазеров, мечутся как безумные в охватившем их со всех сторон пламени. Сухая осока и камыш под лучами лазеров вспыхнули как порох.
Я уже знаю, что оборотни не любят воды. Не могу сказать, что они предпочитают воде огонь. Наблюдать за их поведением мне некогда. Я в любом случае предпочитаю огню воду.
Мы быстро уходим с острова и, стоя по пояс в воде, наблюдаем, как буйное всепожирающее пламя завершает акт мести, так успешно начатый Лемом. Вот так же несколько дней назад горели в сухой траве черно-желтые ядовитые твари. Но те никогда раньше не были людьми. А эти всё-таки были. Или нет? Скорее всего, нет. Такими выродками становятся только те, кто в душе своей давно уже стал выродком.
Через час мы выходим из болота всего в километре от места назначения. На берегу нас сразу настигает группа оборотней. Но она быстро тает под нашим огнём. Нам уже некогда маневрировать, обходить и прятаться. Мы почти на месте.
Пока Анатолий готовит переход, мы прощаемся с нашим проводником. Лем озабочен и часто оглядывается по сторонам.
—Что тебя беспокоит, брат Лем? — спрашиваю я его. — Оборотни? Нам они навредить уже не могут, а ты успеешь уйти в Проклятое Место.
—Нет, брат Андрей. Я чувствую что неподалёку есть кто-то другой. Более опасный, чем оборотни. Намного более.
Я тоже внимательно осматриваюсь и замечаю на вершине холма в полукилометре от нас две фигуры. Это явно не оборотни. Они стоят неподвижно и смотрят в нашу сторону. Опускаю щиток шлема с биноклем. Так я и думал! Это наши «прорабы перестройки». Пришли проводить нас из этой Фазы. Эти-то уж точно опаснее оборотней, здесь Лем не ошибся.
—Брат Лем, видишь их?
—Отлично вижу.
—Они много хуже любых оборотней. Это они сделали ваш мир таким. Сначала затеяли здесь войну. Потом создали Проклятые и Заколдованные Места. Им понадобились прислужники, исполнители их воли, и они создали оборотней.
—А зачем они всё это сделали?
—Этого я не знаю, брат Лем. Знаю только одно: они — не люди, и цели у них, и мысли не человеческие. Можем ли мы о них судить? Хотя предки их были людьми.
—И что же они сейчас здесь делают?
—А они хотят посмотреть, как мы уходим. И, наверное, попытаются определить, куда.
—Они и дальше будут преследовать вас?
—Несомненно.
—Тогда, — Лем достаёт из-за пояса «кольт», — брат Андрей, возьми его себе. То, для чего он был мне нужен, я уже сделал. А вам он пригодится.
—Оставь себе, брат Лем. У нас оружия хватает. А тебя оборотни в покое не оставят. Да и эти тоже. Теперь иди. Не дай Время оборотни тебя перехватят. И не нужно, чтобы эти, — я киваю в сторону «прорабов», — слишком долго видели тебя с нами. Удачи тебе, весёлый гуляка.
—Ивам удачи, вечные странники!
Мы обнимаемся. Лем прощается с каждым из нас и уходит в сторону темнеющего на горизонте леса.
Через несколько минут Анатолий открывает переход. Прежде чем шагнуть в него, я бросаю взгляд на холм. На его вершине по-прежнему неподвижно стоят двое и по-прежнему смотрят в нашу сторону.
