Глава 5
Показания шофера такси
Во время перерыва Мегрэ спустился вниз и в углу возле большого красного автомата, продающего кока-колу, столкнулся лицом к лицу с Митчеллом.
Чувствовал себя Мегрэ так же скверно и неловко, как провинциал, пристающий на парижской улице к хорошенькой женщине. Он посмотрел сперва куда-то в угол, кашлянул и постарался принять самый непринужденный вид.
– У вас случайно нет при себе фото вашей сестры?
И тут комиссар стал свидетелем феномена, прекрасно ему знакомого. С Митчелла вмиг слетела приветливость. Лицо у него тотчас стало жестким – как у парижских хулиганов или у гангстеров в американских фильмах. Инстинктивная защитная реакция у людей этого типа такая же, как у хищников: те тоже вдруг встревоженно замирают – напряженные, со вздыбившейся шерстью.
Митчелл тяжелым неподвижным взглядом уставился на массивного Мегрэ, который старался держаться как можно естественней.
Чуть заискивающе, чтобы умаслить собеседника, Мегрэ добавил:
– Есть куча вопросов, которые они, похоже, не хотят выяснять.
Митчелл все еще смотрел с подозрением, пытаясь понять, что Мегрэ имеет в виду.
– Говорят, им хочется, чтобы это был несчастный случай.
– Да, хочется.
– Я тоже полицейский. Служу во французской полиции. Это дело меня интересует не по службе. Я хотел бы взглянуть на фото вашей сестры.
Хулиганы всюду одинаковы. Разница только в том, что здесь они не ироничны, а угрюмы.
– Вы, значит, не считаете, как эти сукины дети, что она пошла спать на рельсы, чтобы ее там зарезало поездом?
Чувствовалось, что Митчелл пышет злобой. Поставив бутылку из-под кока-колы на землю, он вытащил из кармана объемистый бумажник.
– Держите. Сделана три года назад.
Это была скверная ярмарочная фотография. Три человека, снятые на фоне размалеванного задника, вышли бледными. Но фотографировались они явно не на Юго-Западе, потому что одеты были по-зимнему, а на голове у Бесси была смешная шапочка из дешевого меха, такого же, как на воротнике пальто.
Бесси можно было дать лет пятнадцать, но комиссар знал, что в ту пору пятнадцать ей еще не исполнилось. Ее маленькое помятое и болезненное личико не лишено было известной приятности. Чувствовалось, что она разыгрывает из себя женщину, гордую тем, что ее сопровождают двое мужчин.
Должно быть, в тот вечер они были навеселе. Весь мир принадлежал им. Митчелл, совсем еще мальчишка, стоял с вызывающим видом, надвинув шапку на глаза.
Второй парень был постарше – лет восемнадцати-девятнадцати, довольно толстый и рыхлый.
– Кто это?
– Стив. Через пару месяцев он женился на Бесси.
– Чем он занимался?
– Тогда работал в гараже.
– Где это происходило?
– В Канзасе.
– А почему он развелся с ней?
– Внезапно он уехал, ничего не сказав и не объяснив. Первые месяцы посылал ей немного денег – сперва из Сент-Луиса, потом из Лос-Анджелеса. И вдруг написал, что будет лучше, если они разведутся, и что необходимые бумаги он высылает.
– Он как-нибудь это объяснил?
– Думаю, Стив не хотел подводить сестру. Он был в банде, занимающейся кражей машин, и через полгода их замели. Сейчас он сидит в тюрьме Сент-Квентин.
– Вы тоже сидели?
– Но не в тюрьме – в исправительном доме.
Во Франции Мегрэ было бы куда легче. Он хорошо знал людей подобного сорта и, разговаривая с ними, умел пробиться через стену недоверия. Здесь же, в чужой стране, он, боясь спугнуть собеседника, вел разговор очень осторожно.
– Вы из Канзаса?
– Да.
– Семья была бедная?
– С голоду околевали. Нас было пять братьев и сестер, все погодки. Отец погиб, когда мне было пять лет: разбился на грузовике.
– Отец был шофером? И не застрахован?
– Отец работал один. У него был старый грузовик, он скупал у фермеров овощи и перепродавал в городах. Все ночи проводил за баранкой. За грузовик он еще не расплатился, и, понятно, на страховку денег не было.
– Что же делала ваша мать?
Митчелл замолчал, пожал плечами, потом бросил:
– Все что угодно. В шесть лет я продавал на улицах газеты и чистил обувь.
– Вы думаете, вашу сестру убил сержант Уорд?
– Да нет!
– Он ее любил?
Снова пожатие плеч – теперь едва заметное.
– Нет, это не Уорд. Для такого дела он слишком труслив.
– Он действительно собирался развестись?
– Во всяком случае, убивать ее он бы не стал.
– Маллинз?
– Маллинз и Уорд все время были вместе.
Митчелл забрал фотографию, положил в бумажник и, глядя в глаза Мегрэ, спросил:
– Предположим, вы узнаете, кто убил мою сестру. Что вы сделаете?
– Сообщу в ФБР.
– Там этим не занимаются.
– Тогда обращусь к шерифу, к атторнею.
– Лучше обратитесь ко мне.
И с тем же независимым и несколько презрительным видом Митчелл пошел наверх; Иезекииль уже возгласил:
– Присяжные!
Между коронером и атторнеем еще шли переговоры. Атторней заявил:
– Я хотел бы, чтобы сейчас заслушали показания шофера такси. Он здесь с самого утра и рискует потерять рабочий день.
Всякий раз, глядя на поднимающегося из публики свидетеля, Мегрэ поражался, насколько вид этого человека не совпадает с его представлением о нем. Таксист оказался низеньким тощим человечком в массивных очках, какие носят интеллектуалы; одет он был в светлые брюки и белую рубашку.
В самом начале допроса выяснилось, что шофером такси он работает всего лишь год, а до того преподавал ботанику в колледже на Среднем Западе.
– В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое июля около автобусной остановки в вашу машину сели трое военнослужащих ВВС.
– Об этом я узнал из газет: они были в гражданском.
– Вы можете опознать и указать их?
Свидетель, ни секунды не колеблясь, ткнул пальцем в О'Нила, Ван-Флита и У Ли.
– Вы не заметили, как они были одеты?
– Этот и этот были в синих ковбойских штанах и в белых рубашках – во всяком случае, в очень светлых. На китайце была фиолетовая рубашка, на брюки я не обратил внимания.
– Они были очень пьяны?
– Не больше, чем другие, кто в три часа ночи садится в машину.
– Вы можете сказать, который тогда был точно час?
– Мы обязаны записывать каждую ездку и отмечать время. Было три часа двадцать две минуты.
– Куда они вам сказали ехать?
– На ногалесское шоссе, предупредив, что покажут, где остановиться.
– За сколько времени вы доехали до места, где вам велели остановиться?
– За девятнадцать минут.
– Вы слышали, о чем они разговаривали во время поездки?
– Кто разговаривал?
– Эти двое.
И таксист указал на Ван-Флита и О'Нила.
– О чем же они говорили?
– Что их товарищу нет смысла оставаться с ними и что стоило бы задержать такси и вернуться на нем на базу.
– Они объяснили, почему?
– Нет.
– Кто сказал, где остановиться?
– О'Нил.
– Вас сразу отпустили? Не просили подождать?
– Нет. Некоторое время они еще спорили: убеждали своего товарища возвратиться со мной в город.
– Что им ответил их товарищ?
– Ничего. Просто вылез из машины.
– Кто платил.
– Эти двое. У О'Нила не хватило денег, и второй добавил.
– Вам не показалось странным, что они направились в пустыню?
– Немножко – да.
– По пути вам не встретилась и вас не обогнала никакая машина?
– Нет.
– Атторней, есть вопросы?
– Благодарю. Я хотел бы задать вопрос капралу У Ли.
У Ли занял свидетельское место. Микрофон опять опустили.
– Вы слышали, что сказал шофер такси? Вам известно, почему ваши друзья настаивали на вашем возвращении в город?
– Нет.
– Из каких соображений вы вчера не сообщили об этом?
– Просто забыл.
Врет, тоже врет. Он единственный из всех не пил, единственный, в чьих показаниях вроде бы все гладко. Но, оказывается, он умышленно утаил, что от него хотели избавиться.
– Вы скрыли от присяжных еще какие-нибудь подробности?
– Думаю, что нет.
– Из ваших вчерашних показаний, следует, что, собираясь разыскивать Бесси, вы разделились и шли на некотором расстоянии параллельно друг другу. Где шли вы?
– Вдоль шоссе.
– Машины мимо не проезжали?
– Нет, сэр.
– Кто был вашим соседом?
– Капрал Ван-Флит.
– Значит, сержант О'Нил шел вдоль железной дороги?
– Кажется, по ту сторону.
– Благодарю вас.
Следующим давал показания офицер дорожной полиции; высокий, широкоплечий, в мундире он выглядел великолепно. Вызвал его атторней, он же и вел допрос.
– Расскажите, что вы делали двадцать восьмого июля между тремя и четырьмя ночи?
– В три я заступил на дежурство в Ногалесе и на небольшой скорости поехал к Тусону. Недалеко от деревни Тумака-кори встретил грузовик номер «X тридцать два-тридцать три», принадлежащий одной ногалесской фирме, который возвращался порожняком из Калифорнии. Несколько минут я стоял на боковой дороге, наблюдая за шоссе – таково правило.
– Где вы были в четыре часа?
– Около тусонского аэродрома.
– Машины какие-нибудь вам встретились?
– Нет. У нас привычка, когда ночью встречается машина, запоминать ее номер – вдруг она краденая. Нам передают номера угнанных машин. Номера мы запоминаем автоматически.
– А пешеходов на шоссе не видели?
– Нет. Если бы я увидел на шоссе в такой час пешехода, то обязательно затормозил бы и спросил, не нужно ли чего.
– Благодарю вас.
Значит, вопреки утверждениям Уорда, его «шевроле», в котором он и Митчелл спали, в это время не стоял на обочине.
– Капрал Ван-Флит!
Казалось, атторней пробудился от спячки и взял ведение дела в свои руки; О'Рок по-прежнему наклонялся иногда к нему и что-то шептал.
Может быть, Мегрэ заблуждался, и они все-таки намерены по-настоящему расследовать это происшествие, но у них свои процедурные правила?
– Вы солгали, заявив, что когда машина остановилась в первый раз, сержант Уорд и Бесси ушли вместе?
– Да, сэр.
Пинки чувствовал себя еще неуверенней, чем на прошлом допросе. Тем не менее создавалось впечатление, что он изо всех сил старается не нарушить присягу и говорить правду: после каждого вопроса он надолго задумывался.
– Что произошло потом?
– Машина развернулась, и Бесси заявила, что хочет поговорить с Уордом с глазу на глаз.
– И вы сделали вторую остановку? Взгляните на доску. Машина остановилась на том месте, где нарисован крестик?
– Примерно. Да, похоже, там.
– Вы и ваши друзья остались в машине, вышли только Уорд и Бесси?
– Да.
– Уорд вернулся один. Примерно через сколько времени?
– Минут через десять.
– Тогда он и сказал: «Пошла она к черту! Это ей наука!»?
– Да, сэр.
– Почему впоследствии вы и О'Нил пытались отделаться от У Ли?
– Ничего мы не пытались.
– Разве ему не предлагали возвратиться на такси в город?
– Он ведь не пил.
– Я вас не понял. Объясните, что вы имеете в виду. Вы хотели отправить его на базу, потому что он не пил?
– Он не пьет и не курит. Он еще зеленый.
– Продолжайте!
– И неприятности иметь ему тоже ни к чему.
– Что вы этим хотите сказать? Вы предвидели в тот момент, что у вас будут неприятности?
– Не знаю.
– Когда вы разыскивали Бесси, вы звали ее по имени?
– Вроде бы нет.
– Вы полагали, что она не в состоянии вас услышать?
Фламандец покраснел и, не отвечая, смотрел в сторону.
– Вы все время видели своего друга О'Нила?
– Он шел вдоль железной дороги.
– Я спрашиваю, все ли время вы его видели?
– Нет, не все время.
– И надолго теряли из виду?
– Довольно надолго. Это зависело от местности.
– Слышать вы его могли?
– Если бы он кричал – да.
– Но его шагов не слышали? И не могли определить, остановился он или нет? Вам случалось удаляться от железной дороги?
– Пожалуй, да. Я же шел не точно по прямой. Приходилось обходить кусты, кактусы.
– Капрал У Ли тоже подходил к железной дороге?
– Не видел.
– Вначале вы шли в сторону Ногалеса. Кто из вас троих решил повернуть обратно?
– О'Нил заметил, что Бесси вряд ли могла уйти далеко. Мы велели У Ли идти вдоль шоссе.
– Вы и О'Нил шли отдельно?
– Да, на некотором расстоянии.
– Вы говорили с О'Нилом о Бесси, когда отделились от У Ли и остались вдвоем?
– Нет, молчали.
– Вы были еще пьяны?
– Наверное, уже меньше.
– Не могли бы вы указать на плане место, где поймали машину?
– Точно навряд ли. Где-то здесь.
– Благодарю вас… Сержант О'Нил!
Раза два-три Мегрэ почувствовал на себе пристальный взгляд: брат Бесси наблюдал за реакцией комиссара.
– Вы ничего не хотите изменить в ваших вчерашних показаниях?
– Нет, сэр.
Интересно, он тоже родился в бедной семье? Похоже, что нет. Наверняка, детство он провел на ферме где-нибудь в центральной части Штатов, и родители у него были трудолюбивые пуритане. В школе, наверно, был первым учеником.
– Из каких соображений вы пытались избавиться от У Ли?
– Я не пытался избавиться от него. Просто подумал, что он устал и ему лучше вернуться на базу. Здоровье у него не очень крепкое.
– Это вы сказали, чтоб он шел вдоль шоссе?
– Не помню.
– Разыскивая Бесси, вы шли вдоль железной дороги. При этом вы звали ее по имени?
– Не помню.
– Вы останавливались, чтобы удовлетворить естественную надобность?
– Кажется, да.
– На насыпи?
– Точно не могу сказать.
– Благодарю вас. Ваша честь, может быть, мы сейчас за слушаем показания Эрны Болтон и Мэгги Уоллек и отпустим их? Они ждут со вчерашнего утра.
Подружка Митчелла не была ни красивой, ни уродливой – так, серединка на половинку: у нее были слишком крупные черты лица. Учитывая обстоятельства, Эрна надела черное шелковое платье, чулки, какие-то дешевенькие украшения. Чувствовалось, что ей хочется произвести благоприятное впечатление.
На вопрос о профессии она тихо ответила:
– Сейчас не работаю.
При этом старалась не смотреть на О'Рока, который, очевидно, хорошо ее знал. Наверное, ему приходилось иметь с нею дело.
– Вы снимали квартиру вместе с Бесси Митчелл?
– Да, сэр.
– Сержант Уорд неоднократно встречался там с Бесси. Вы при этом присутствовали?
– Не всегда.
– Между ними бывали ссоры?
– Да, сэр.
– Что служило причиной?
Теперь, когда допросом занялся атторней, коронер либо забавлялся своим откидным креслом, либо, грызя карандаш, смотрел в потолок. Было чудовищно жарко, хотя кондиционирование работало. Иезекииль встал и закрыл решетчатые ставни, разрезавшие солнечный свет на тонкие ломтики. Митчелл впился в свою подружку, сидящую на свидетельском месте, немигающим, прямо-таки орлиным взглядом.
– Уорд упрекал Бесси, что она заигрывает.
– С кем?
– Да с кем попало.
– Например, с сержантом Маллинзом?
– Этого я не знаю. У нас в доме он не бывал. Я увидела его в первый раз в «Пингвине» двадцать седьмого июля.
– Скажите, двадцать четвертого или двадцать пятого июля произошла ссора более громкая, чем обычно?
– Двадцать четвертого. Я как раз выходила и слышала…
– Повторите дословно, что вы слышали.
– Уорд кричал: «Когда-нибудь я тебя убью – так будет лучше для всех!»
– Он был пьян?
– Выпивши, но не пьян.
– Вы говорили с Бесси в баре вечером двадцать седьмого июля?
– Да. Отозвала ее в сторонку и сказала. «Ты поосторожнее с ним».
– Кого вы имели в виду?
– Маллинза. Я ее предупредила: «Билл в ярости. Кончай, а то дойдет до драки между ними»
– Что она ответила?
– Ничего. Продолжала.
– Что продолжала?
– Болтать с Маллинзом.
Наверняка «болтать» – сказано слишком слабо.
– Кто предложил продолжить вечеринку у музыканта?
– Он сам. Тони сказал, что можно бы пойти к нему. Уверена, его об этом попросила Бесси.
– Она была пьяна?
– Не очень, Как обычно.
– Еще вопросы есть?
Следующей была Мэгги Уоллек, похожая на большую говорящую куклу с круглым детским лицом и выпуклыми глазами. Кожа у нее очень бледная, вид нездоровый.
– Где вы познакомились с Бесси Митчелл?
– Мы вместе работали в закусочной на углу Пятой авеню.
– Как долго?
– Около двух месяцев.
Мэгги родилась в трущобах большого города, и голозадой девчонкой шастала по улицам с ватагой крикливой и жестокой ребятни.
– Вы присутствовали при первой встрече Бесси с сержантом Уордом?
– Да, сэр. Было начало первого, когда он подъехал на машине и заказал сосиски.
– С кем он был?
– Думаю, с сержантом Маллинзом. Они долго беседовали. Бесси подошла ко мне и спросила, не хочу ли я встретиться с ними, но я сказала, что занята. Когда они уехали, Бесси поинтересовалась, как я нашла Уорда, и сообщила, что попозже он заедет за ней один.
– Ночью двадцать седьмого июля в доме у музыканта вы видели, как Уорд ворвался в кухню и ударил Бесси?
– Нет, сэр, он ее не бил. Я вошла в кухню следом за ним. Бесси пила, он вырвал у нее бутылку, хотел бросить на пол, но одумался и поставил на стол.
– Он был взбешен?
– Недоволен. Ему не нравилось, что Бесси пила.
– И тем не менее он привез ее в «Пингвин»?
– Да, сэр.
– Почему же?
– Видно, иначе не мог.
– Сержант Уорд тогда поругался с Маллинзом? Я имею в виду, в кухне.
– Я поняла. Нет, он ни слова не сказал Маллинзу, только зло посмотрел.
Следующий! Похоже, они хотят сегодня закончить: коронер стал скупее на перерывы.
Музыкант Тони Лакур оказался щуплым бесцветным человечком. Лицо у него было такое, что казалось – он то ли плачет, то ли вот-вот заплачет.
– Что вам известно о ночи двадцать седьмого июля?
– Я был вместе с ними в «Пингвине».
– Вы не работаете?
– Временно. Десять дней назад у меня кончился ангажемент в Пуэрто-Рико-клубе.
Мегрэ задумался, на каком инструменте играет Тони Лакур, и тут же коронер задал этот вопрос: ему, видимо, тоже было любопытно. Оказалось, на аккордеоне. Мегрэ, кстати, так и предполагал.
– Когда в баре вспыхнула ссора между Уордом и Митчеллом, вы вышли вместе с ними. Известно вам, из-за чего она произошла?
– Я понял, что из-за денег.
– Митчелл не упрекал Уорда, что тот, будучи женат, находится в связи с его сестрой?
– При мне нет, сэр. Позже, у меня дома, после истории с бутылкой Митчелл сказал ему, что Бесси приучилась пить, а ей всего семнадцать; в барах она уверяет, будто двадцать три, иначе ее не будут обслуживать.
– Вы предложили поехать всей компанией к вам?
– Бесси сказала мне, что не хочет домой, а остальные тут же сговорились купить виски.
– Сигареты сержанту Уорду дали вы?
– Нет, не я.
– А не видели, чтобы кто-нибудь сунул ему в карман пачку?
– Нет, сэр.
– По-вашему, кто-нибудь из них курит марихуану?
– Нет, сэр.
– Сколько времени было, когда они от вас ушли?
– Около половины третьего.
– А Хэролд Митчелл и Эрна Болтон?
– Остались.
– До утра?
– Нет. Они были у меня еще час, ну, может, полтора.
– О Бесси и Уорде говорили?
– Только о Бесси Митчелл сказал, что сестра пристрастилась к выпивке, а ей это очень вредно, потому что у нее затронуто легкое. В детстве ей пришлось лечиться в санатории.
– Митчелл и Эрна уехали в автомобиле?
– Нет, сэр. Они были без машины и пошли пешком.
– Это было около четырех утра?
– Примерно. Начинало светать.
Перерыв! Мегрэ опять почувствовал на себе упорный взгляд Митчелла, и взгляд этот несколько смутил его.
Первой реакцией Митчелла на Мегрэ была ледяная настороженность, и, отвечая на вопросы комиссара, он словно бросал некий вызов, в котором ощущалось скорей презрение, чем надежда.
Но во время допроса Митчелл все время наблюдал за Мегрэ, и сейчас, казалось, говорил себе. «А вдруг? Может, он не такой, как остальные? Все-таки иностранец. Пытается разобраться». Разумеется, нынешнее его отношение к Мегрэ нельзя назвать дружеским, но, во всяком случае, сейчас между ними нет непреодолимой преграды.
– Вы не сказали, что у нее был туберкулез, – пробормотал Мегрэ, пробираясь вслед за Митчеллом к выходу.
Тот только пожал плечами. Возможно, он тоже болен? Хотя тогда он не смог бы вступить в армию. Эрна Болтон ждала Митчелла под колоннами. Она не взяла его под руку. Они не обменялись ни словом. Просто она покорно и смиренно пошла следом за ним, виляя, словно курица-несушка, низким задом.
О'Рок с оживленным видом проследовал за атторнеем в его кабинет; пятеро парней в арестантском стояли и ждали помощника шерифа, который должен отвести их в камеру.
Где будет дневное заседание – наверху или внизу? Последних слов коронера Мегрэ не расслышал. Женщина-присяжная ела сандвич около автомата с кока-колой, видимо, перерыв она намерена провести за вязанием на скамейке в сквере.
– Внизу, – ответила она на вопрос Мегрэ.
Гарри Коул ожидал его в машине. На заднем сиденье сидел какой-то человек в белой рубашке и курил сигарету.
– Хэлло, Джулиус! Все еще продолжается? Садитесь рядом со мной. Поедем перекусить.
Захлопнув дверцу, Коул добавил, как бы представляя своего спутника:
– Эрнесто Эсперанса. Ему придется поесть с нами: до вечера у меня не будет людей, чтобы конвоировать его в Феникс, а ребятам шерифа я не слишком доверяю. Есть хочешь, Эрнесто?
– Не прочь, шеф!
– Пользуйся, пока можно. Это твой последний обед в ресторане на ближайшие десять-пятнадцать лет, – и, обращаясь к Мегрэ, Коул объяснил:
– Все-таки я его взял, хоть это было и непросто. Он пытался меня ухлопать из кольта сорок второго калибра. Откройте перчаточный ящик, полюбуйтесь его игрушкой.
В ящике лежал большой револьвер, от него пахло порохом. Мегрэ машинально провернул барабан: двух патронов не хватало.
– Он ведь чуть не подстрелил меня. Так, Эрнесто?
– Точно, шеф.
– Если б я вовремя не нагнулся и не сшиб его с ног, мне бы конец. Полгода я пытался его сцапать, а он делал все возможное, чтобы уйти. Ты как, Эрнесто? Ребра не очень болят?
– Терпимо, шеф.
В кафетерии они ели бараньи отбивные и яблочный пирог, и на посторонний взгляд выглядели троицей обычных посетителей, ничем не отличающихся от остальных. Лишь завтра фотография этого мексиканца появится в газетах под жирной шапкой, возвещающей, что еще один крупный торговец наркотиками попал за решетку.
– Как дела у пятерых гадких мальчиков из ВВС? – спросил Коул, вытирая губы бумажной салфеткой. – Вы уже обнаружили злодея, который положил малютку Бесси на рельсы?
На сей раз Мегрэ не нахмурился. В это утро у него было великолепное настроение.
