Со многим приходится мириться

Зима выдалась беспокойной.

Владения лорда Кеттерли находились прямо по соседству с землями, захваченными Империей. Пока было неясно, собираются ли крессы продолжать экспансию на север или же повернут на восток, к столице, но Кеттерли все равно чувствовал себя неуютно. И, по правде говоря, не очень знал, что ему делать.

Молодой король Джон умер, в столице правил в качестве регента Уорсингтон — но все, кто знал первого лорда, хорошо понимали, что это не тот человек, который может начать освободительную войну. Кеттерли иногда думал о том, что неплохо было бы лордам объединиться и выступить единым фронтом — с большим шансом на успех, ибо силы империи пока заключались всего лишь в разрозненных отрядах. Но Кеттерли, несмотря на свой рост и силу, был не из тех, кто любит проявлять инициативу — и остальные лорды, судя по всему, тоже не жаждали что-нибудь возглавить. Поэтому они продолжали отсиживаться, каждый в своем замке, потихоньку запасая провизию и собирая небольшие войска в надежде затаиться — и выжить.

Так прошла зима. Весной имперцы совершили несколько рейдов у южной границы земель Кеттерли – и стало очевидно, что необходимо что-то делать.

Однако делать ничего не пришлось.

Кеттерли сидел в зале один — вся семья давно уже улеглась, да и челядь лорд отпустил, справедливо считая, что его бессонница не является поводом для чужого бодрствования. Он подбросил в камин еще дров, потому что в зале внезапно резко похолодало, обернулся — и увидел, что в кресле сидит привидение.

— Добрый вечер, — вежливо сказало привидение и улыбнулось.

Кеттерли, безусловно, был не из пугливых. Он мог повалить быка ударом кулака — обстоятельство, изрядно придававшее ему уверенности в себе и веса в обществе. Однако привидения, как известно, к действию кулаков чрезвычайно невосприимчивы — да и вообще физической силой их не возьмешь. Не то чтобы Кеттерли был слаб духом — но в данном случае он решил, что самое разумное — сесть в кресло напротив и молчать.

— Прошу прощения за вторжение, — продолжило привидение все так же вежливо, — но время не ждет. Надо спешить.

Кеттерли, все это время внимательно рассматривавший призрака, внезапно понял, кого он ему напоминает. А в следующий момент он понял, что это вовсе не призрак.

— Ваше высочество? — спросил он неуверенно.

— Величество, Кеттерли, — с улыбкой поправила его королева. — Уже величество.

— Прошу прощения, — пробормотал Кеттерли, вставая из кресла и опускаясь на одно колено. Когда он поднял голову, то увидел, как королева задумчиво проводит пальцами по тонким губам.

— Сколько у тебя есть?

— Чего? — не понял Кеттерли.

Королева вздохнула.

— Людей, Кеттерли. Я собираю армию. И мне, удивительное дело, нужны для этого солдаты. Сколько людей у тебя есть? Можешь подняться, кстати, — добавила она как будто чуть насмешливо.

— Сто двадцать всадников, моя королева, — ответил Кеттерли, вставая на ноги и пропуская насмешку мимо ушей. — И около пятисот пехотинцев.

Королева продолжала молча водить пальцами по губам.

— Сегодня пятое, — сказала она наконец задумчиво. — Значит, не позже пятнадцатого ты должен быть в замке Лексли со всеми своими рыцарями и пехотинцами.

— Но... — начал было Кеттерли.

— Никаких «но», — прервала королева, резким движением поднимаясь из кресла. Когда она встала, то Кеттерли с изумлением увидел, что она всего лишь немногим ниже него. — Я же сказала, что время не ждет.

Она подошла к окну, и Кеттерли заметил, что одна створка распахнута настежь. Это объясняло холод.

Королева запрыгнула на подоконник мягким кошачьим движением и быстро обернулась, отчего полы ее длинного кафтана взметнулись, как крылья.

— Не позже пятнадцатого, Кеттерли, — сказала она — и вышла на улицу.

Кеттерли бросился к окну и первым делом посмотрел вниз, во двор — но там не было тела, которое он ожидал увидеть. Наверху раздался странный шум, Кеттерли задрал голову, заметил, как в облаках что-то блеснуло — а потом створка резко качнулась на ветру, больно ударив его в бок, и он поспешил закрыть окно, напоследок еще раз окинув взглядом двор. Королевы нигде не было видно.

Когда Кеттерли со своим войском наконец добрался до замка Лексли, его окрестности уже превратились в военный лагерь. Повсюду стояли обозы и шатры, ржали лошади, перекрикивались солдаты — а над этим развевались сотни знамен, и Кеттерли, проезжая, не мог не узнать гербы своих соседей — тех самых, с которыми еще месяц назад он вяло обсуждал, не стоит ли наконец что-нибудь предпринять. Кеттерли мысленно прикинул географию всего военного сбора. «Видать, королева разослала повсюду своих гонцов, — решил наконец он. — Непонятно только, почему ко мне она явилась лично?..»

Так он думал, въезжая во двор замка, проходя в отведенные ему покои вслед за совершенно невозмутимым мажордомом, и даже спускаясь затем к ужину с другими приехавшими в замок дворянами. И только разговорившись за едой с некоторыми из них, Кеттерли начал понимать, что дело обстояло несколько иначе. Не было никаких гонцов. И отнюдь не к нему одному королева явилась лично.

И точно так же, как и Кеттерли, никому из лордов не пришло в голову ослушаться ее приказа и не прибыть к Лексли в означенный ею срок. Конечно, само появление королевы на многих произвело сильное впечатление. Но это было не единственной и даже не главной причиной, почему они все собрались здесь.

Просто наконец нашелся человек, который решил что-то предпринять. И лорды испытывали такое облегчение, что готовы были закрыть глаза на способность королевы выходить из окна и вообще находиться во многих местах одновременно.

В конце концов, в такие времена, как эти, со многим приходилось мириться.

***

Второй раз Кеттерли увидел королеву два дня спустя, когда прибыли последние опаздывающие, и лорд Лексли собрал всех в большом зале своего замка. Они оживленно обсуждали происходящее, делились вполголоса вероятной численностью собранной армии, а также делали предположения о том, что сейчас им скажет королева. Лорд Лексли с сыновьями был уже здесь, все ждали только ее.

Внезапно дверь распахнулась, и королева вошла в зал. Кеттерли заметил, что она одета точно так же, как и во время своего ночного визита к нему — высокие сапоги, почти полностью закрывающие штаны, льняная туника, перехваченная на бедрах широким поясом, и длинный кафтан из темной кожи, полы которого развевались во время ее быстрого шага.

Лорды тут же замолчали и расступились. Королева, ни слова ни говоря, прошла в противоположный угол зала, в котором стоял свернутый огромный ковер. Она необычайно легко подняла рулон, вышла на середину зала — и вдруг, перехватив край ковра, резко выбросила руку вперед, на лету разворачивая ковер и опуская его на пол. Все невольно отступили назад — и тут же с любопытством подались вперед, увидев, что рисунок ковра представляет собой подробную карту Инландии и соседних стран.

Королева подошла к камину и достала из него длинную головешку, обугленную с одной стороны. Держа ее наподобие указки, вернулась в центр зала и подошла к ковру.

— Чтобы не тратить время на пустую болтовню, — начала она тихо, но очень отчетливо, так что каждый мог легко расслышать ее, — я сразу перейду к сути дела. Мы сейчас находимся здесь, — тут она подошла к изображенному на ковре замку Лексли и ткнула головешкой, оставив на нем жирную черную точку. — Все это, — тут она подошла к южной части карты и широкими полосами заштриховала ее, — сейчас находится под властью Империи. А должно быть, — тут королева подняла глаза и обвела взглядом собравшихся, — под моей.

Лорды молчали, рассматривая отвратительное темное пятно.

— Какие будут предложения? — спросила королева.

***

Предложений у лордов было много, и почти все сводились к необходимости оборонять собственные земли. Исключением были Кеттерли, Ордей и оба Баррета (старший лорд и его сын Эдвард), которые считали, что лучшая защита — нападение. Когда кто-то из них озвучил эту мысль именно в таких словах, королева усмехнулась.

Ордея, Кеттерли и обоих Барретов она взяла в штаб командования. Кеттерли был уверен, что остальные тут же разбегутся — но на следующее утро армия сохранила прежнюю численность, и только несогласные лорды как будто стали бледнее. Видимо, королева обладала хорошим даром убеждения.

Когда вода в реках снова спала, они выступили на восток.

***

Армия всегда представляет собой типичный пример того, как люди, собираясь вместе, стремительно превращаются в свою полную противоположность. Кеттерли прекрасно знал, что каждый из его солдат по отдельности был вполне приличным человеком, а некоторые наверняка обладали большим сердцем, острым умом и недюжинной проницательностью — однако все их таланты мгновенно исчезали под мощным натиском военной муштры. Никто не провозглашал, что лучшими качествами для солдата являются грубость, жестокость и нечистоплотность, но дух всего этого так крепко смешался с тяжелым запахом, преследующим армию и днем, и ночью, что всякий попадавший сюда мгновенно утрачивал индивидуальные черты и становился, как и все, груб, жесток и нечистоплотен.

Кеттерли было любопытно, как в таких условиях будет вести себя королева, на вид все-таки казавшаяся довольно хрупкой и утонченной — если не брать в расчет мужскую одежду и привычку выходить в окно. Однако, как только армия покинула окрестности замка и двинулась в поход, королева легко встроилась в общую жизнь, не выказывая ни малейших признаков неудовольствия. Все, что отличало ее от рядового солдата, — это личная палатка, породистая лошадь да доспехи, но даже у некоторых рыцарей и то, и другое выглядело богаче, не говоря уже о лордах. Нельзя сказать, чтобы такое поведение сильно вредило королеве в глазах ее войска. Солдаты скорее симпатизировали ей, ну а лорды... Лорды видели, как королева выходила в окно. Они были готовы к тому, что она может вести себя несколько... необычно.

Лорды и старшие офицеры ели вместе, тем самым сообщая своим трапезам некоторое подобие приличия. Где и как ела королева, не знал никто, поскольку она удостаивала их своим появлением крайне редко. Однако иногда это все же случалось. В таком случае завтрак или обед превращался в военный совет, и кто-нибудь не слишком расторопный потом долго и печально смотрел в свою тарелку с нетронутой едой, не решаясь жевать в присутствии королевы. Скорее всего, она бы ничего не заметила. Но проверять никто не хотел.

Во время одного из таких заседаний королева внезапно перестала слушать лорда Ордея, со свойственной тому усыпляющей обстоятельностью описывающего все проблемы, с которыми успела столкнуться армия, поднялась и вышла из-под навеса, служившего полевой трапезной. Лорд Ордей обиженно замолчал, однако королева не обратила на это внимания и продолжила прислушиваться к приглушенным крикам, раздававшимся на некотором отдалении. Не говоря ни слова, она направилась туда, двигаясь, как обычно, очень мягко и в то же время быстро. Лорды, успевшие придремать во время речи Ордея, проснулись, переглянулись, после чего Лексли, Кеттерли и Баррет-младший поднялись и последовали за королевой.

Источником звука оказалась рота солдат, ритмично взбивавшая пыль под нечленораздельные выкрики команд. Нечленораздельность их усугублялась огромным количеством самых разнообразных нецензурных слов, искусно вплетенных в речь командира таким образом, что они становились совершенно неотделимы от нее. Самое удивительное заключалось в том, что сами команды, по-видимому, ничуть не теряли от этого своего смысла, а наоборот, становились тем доходчивее и яснее, чем больше брани полагалось на долю каждой из них. Все это вместе в сочетании с громким топотом тяжелых сапог, клубами пыли, бряцанием оружия и ржанием стоящих неподалеку лошадей производило впечатление хорошо отрепетированного хаоса. Когда лорды подошли к марширующим, королева уже стояла там, задумчиво проводя рукой по губам и слегка прищурившись.

Командир находился примерно на середине очередной сложносочиненной конструкции, когда королева неожиданно тихо, но очень отчетливо произнесла:

— Смирно.

Кеттерли не мог понять, как во всем этом гаме ее хоть кто-то мог расслышать, но над площадью мгновенно повисла тишина, и даже пыль, казалось, при звуке ее голоса осела немного ниже.

Королева медленно подошла к командиру, который так и завис на половине недосказанного ругательства с широко раскрытым ртом. При ее приближении он тут же захлопнул рот и подтянулся, однако так и не смог решить, нужно ей салютовать или нет. Королева как будто не заметила этого.

— Доброе утро, — сказала королева еще тише, и пыль окончательно прибило к земле. — Могу я узнать, к кому имею честь обращаться?

— Киттен, моя королева! — гордой скороговоркой ответил тот, наконец правильно отдав честь.

Королева уставилась на него.

— Вы шутите, — пробормотала она. Баррет-младший неслышно прыснул.

— Никак нет, моя королева!

Королева кинула на него еще один недоверчивый взгляд и медленно кивнула.

— Будьте добры, скажите пожалуйста, по какой причине вы производили здесь такой невообразимый шум?

Киттен несколько смутился, но отвечал все с тем же достоинством:

— Поддержание должной боевой готовности, моя королева! — с каждой произнесенной без единого ругательства фразой он как будто набирал в легкие еще больше воздуха, рискуя в конечном итоге лопнуть.

Королева снова кивнула, затем внимательно посмотрела на блестящие от пота лица солдат.

— Не хочу вмешиваться, поскольку ваш опыт военной службы несравнимо больше моего, — начала королева почти ласково, — но мне кажется, что боевую готовность можно было бы поддерживать другими методами.

Киттен не нашелся, что ответить, и только раздулся еще чуть больше. Королева повернулась к роте.

— Налево — кругом, — очень тихо произнесла она. С мгновенным, точным как щелчок кнута шорохом вся рота повернулась на месте.

— Направо — кругом.

Рота снова повернулась.

— На раз-два — лечь на землю и притвориться мертвыми. Раз, два.

Пыль, вновь поднятая порывом ветра, пронеслась над сотней неподвижных тел.

— Видите, — повернулась королева к Киттену. — Они вполне слушаются и так. Вам просто стоит поработать над дикцией.

Она направилась к навесу, где оставшиеся лорды и офицеры спешно пытались окончить свой завтрак, Кеттерли, Лексли и Баррет последовали за королевой. Отойдя примерно на десяток шагов, они услышали, как Киттен закричал громким шепотом:

— Вы слышали, ... дети? По моей команде на ноги встать, ..., и не ...ть! Все слышали, королева приказала — тихо, так его...

Баррет снова прыснул. Королева тихо вздохнула.

— Хотя бы так, — пробормотала она задумчиво. — Хотя бы так.

Вернувшись к почти опустошенному столу, королева снова села, провела пальцами по губам, а затем обратилась к лорду Ордею:

— Прошу прощения. Я вас прервала. Продолжайте, пожалуйста.

***

Армия продвигалась медленно. Отчасти — из-за зарядивших проливных дождей, превративших дороги и поля в раскисшее месиво, отчасти — потому что никто не знал, куда идти. Общее направление было понятно — на восток, к Риверейну, через захваченные крессами земли. Но сколько было крессов, где располагались их основные силы, как и где лучше всего наладить обеспечение армии — это было неизвестно. В армии не было хорошо обученной разведки, поэтому она шла почти вслепую, неторопливо ползя по грязи. С каждым днем солдаты становились все мрачнее, а командиры — все раздражительнее.

Королева щурилась, водила пальцами по губам — и молчала. Она безусловно обладала нечеловеческим даром убеждения.

Но на погоду он, к сожалению, не действовал.

***

Солнце, впервые выглянувшее из-за туч перед самым закатом, уже почти скрылось за горизонтом, когда рядом с шатром лорда Кеттерли возник всадник — полный мужчина средних лет, с темными волосами на уже лысеющей голове и неприятными, цепкими и оценивающими глазами. Мужчина был одет в расшитый золотом бархатный кафтан, а лысину прикрывал сложно закрученным на кресский манер тюрбаном с приколотым к нему пером. Лорд Кеттерли, вышедший из шатра на шум, смерил прибывшего долгим взглядом и сухо поклонился.

— Господин Бертрам.

Взгляд мужчины на мгновение стал еще более цепким, после чего он небрежно качнул тюрбаном.

— Кеттерли, — бросил он. Бертрам никогда не использовал обращения «лорд», не говоря уж о «вашей светлости». — Я ищу королеву.

Из-за шатра появилась высокая женская фигура. Лорд Кеттерли повернулся к ней.

— Господин Бертрам прибыл, — при этом лорд махнул в сторону всадника. — Говорит, что ищет королеву.

Женщина слегка наклонила голову набок, внимательно глядя на Бертрама, и задумчиво провела рукой по губам.

— Кто ищет, тот всегда найдет, — заметила она наконец и, не говоря больше ни слова, ушла прочь. Бертрам обернулся в ту сторону, куда она пошла, но там уже никого не было.

— Кеттерли, — он повернулся к лорду. — А кто эта баба?

Лорд Кеттерли сложил руки на груди и посмотрел на шпиона с нескрываемым превосходством человека, обладающего тайным знанием.

— Эта «баба» и есть королева, Бертрам. И я бы не рисковал ее и впредь так называть. Даже за глаза.

Шпион слегка скривился.

— Все настолько плохо?

Кеттерли неожиданно добродушно усмехнулся.

— Нет, Бертрам. Все настолько хорошо.

***

— Кеттерли, кто этот павлин? — королева возникла, как обычно, из ниоткуда возле палатки лорда, но тот даже не вздрогнул — привык.

— Это Бертрам. Секретарь Эреварда, бывшего лорда дознания.

— Бывшего?

— Его обезглавил ваш брат.

Королева пробормотала что-то. Как обычно, она это сделала очень отчетливо, но Кеттерли предпочел не вслушиваться. Королева задумалась, а затем неожиданно спросила:

— А почему у него тюрбан на голове?

— Он несколько лет провел в Кресской империи, когда Эревард был там послом. Привык, наверное.

Королева ничего не ответила и только кивнула. Провела пальцами по губам.

И исчезла.

Но Кеттерли даже не вздрогнул.

Привык.

В такие времена, как эти, со многим приходилось мириться.