44

Японцы, когда в аниме или манге происходят чьи-то похороны, обычно рисуют дождь, прямо ливень. Что-то вроде «само небо плачет о нём или о ней». Конечно, штамп не сработал в реальности: с бездонного голубого неба вовсю палило летнее горячее солнце. И я, подавая пример, первым скинул пиджак от школьной формы – посчитал уместным, что одноклассницу нам стоит провожать в последний путь именно в ней. Вроде как солдата сослуживцы провожают при полном параде. Но если так подумать, в Отряде мы и есть солдаты. Иррегуляры двадцать первого века, да уж.

Вообще-то на освящённой земле нельзя хоронить даже некрещёных людей, не говоря уже про остальные виды живых существ. Но за соответствующее пожертвование батюшка-настоятель Собора Воскресения Христова в Токио как-то договорился с вышестоящим начальством и выделил место на совсем крохотном кладбище. Возможно, договориться было даже довольно легко: в землю вокруг собора вкопано множество вещей, от скамеек и до деревянных крестов – чем мёртвая синта, собственно, их хуже? Тем более, что панихиду ему служить не пришлось: я вообще сильно сомневаюсь, что концепция какой-нибудь религии пришлась бы Зэте по душе настолько, что ей захотелось бы осенить себя её символом.

Как однажды сказал мне другой священник в другом мире: «это мёртвые нужны живым, не наоборот». Кладбища посещают ради памяти о тех, кто нас покинул. Вот почему выбрал именно это место для последнего пристанища тела возлюбленной – себя-то я хотя бы формально к православным отнести по праву крещения могу, а собор с куполами и крестами мне куда ближе, чем все синтоистские святилища, вместе взятые. Ну а ребята просто пришли со мной. Мелисса. Синдзи. И, поскольку гроб нужно опускать четверым, я позвал Слэя. В нём я был уверен: будет горевать по-настоящему.

Доставку тела катафалком, как и всё остальное, оплатил я. Это несколько уменьшило круглость суммы, но мне сейчас было плевать. Сначала последние почести, потом жить дальше. Общность не стала разбирать каркас тела Зэты совсем уж на винты, за что я этой сущности благодарен. Отдельное спасибо андроидам за то, что оставили лицо-маску. Светлый пластик за несколько минут на прямых солнечных лучах немного нагрелся, потому при касаниях казалось, будто девушка просто спит. Если, конечно, забыть, что синтетики не спят.

Сказать кроме меня что-то в напутствие было некому – несмотря на довольно близкое общение, остальные двое из моей боевой группы знали подругу слишком плохо. Крышку заколачивал один из церковных прислужников, он же с напарником начал споро забрасывать могилу землёй, как только мы отпустили канаты. Работали немолодые мужики с завидной сноровкой: десять минут – и вместо разверстой ямы аккуратный земляной холмик. Последним встал на траву у изголовья не очень большой отполированный камень с высеченными иероглифами. Вот и всё.

Ребята сложили руки у груди, зажав в пальцах ароматные палочки и беззвучно шепча молитву: их ничуть не смущало место иной веры. Как и многих других посетителей этого места: у большей части камней-памятников я заметил торчащие где из земли, а где из специальных подставок опалённые прутики. Наконец защёлкала зажигалка, тонкий аромат благовоний поплыл в неподвижном воздухе. Синдзи было открыл рот что-то мне сказать, но Мелисса успела положить ему руку на плечо и отрицательно помотать головой. Потом алоглазая вопросительно посмотрела на меня. Я только кивнул: идите. Мне… и правда надо побыть наедине. Вот только исполню ещё один ритуал.

– Я принёс! – торопливо оповестил Слэй, доставая из сумки через плечо бутылку рисовой водки и три стопки.

Ему, совершеннолетнему, сделать такую покупку было куда проще, чем мне. Одну стопку, наполнив, я оставил у камня, накрыв ломтиком чёрного хлеба. Две другие мы взяли в руки и, не чокаясь, махнули. По идее, мой организм, не избалованный вниманием к спиртному, должен был резко отреагировать – вон дредноутовец аж закашлялся, болезный. Но нет – то ли гены этому моему телу достались правильные, то ли наличия русского духа в нём оказалось достаточно.

– Держись! – справившись со сбитым дыханием, сочувственно сообщил мне гик. – Я бы, если бы у меня была такая одноклассница и умерла, землю бы грыз! А ты прям кремень.

Хорошо, что я не стал ему рассказывать ничего о наших с покойной отношениях – иначе бы сцену с погрызанием земли (или меня, уж не знаю) я бы точно увидел. Ну и причитаний и упрёков наслушался бы – мол, не сберёг.

– Я оставлю нашим описание, как найти могилу, – шмыгнул носом чуть захмелевший парень. – Обычно синтетики разрушенные тела собратьев пускают на переработку целиком. Как они вообще отдали тебе тело?

– Видимо, я был первым, кто догадался попросить, – едва заметно и совсем не весело улыбнулся ему я.

Ну да, а ещё Общность хотела убедиться, что мы разошлись бортами полюбовно. Я пообещал обходить по дуге всех андроидов из клана, не стал устраивать безобразную сцену, вымогая ещё денег, и мне демонстративно пошли навстречу.

– А?..

– Так-так! Распитие крепких алкогольных напитков в общественном месте, да ещё и с несовершеннолетним!

– Детектив Нагохиме, – без особого удивления констатировал я, поворачиваясь на голос.

– Н-ну, мне п-пора! – Слэй, едва не упав, сграбастал свою сумку и опрометью кинулся к выходу с кладбища.

За время с нашего первого разговора в закусочной он, как видно, так и не переборол свой страх перед полицией.

– Я же просил тебя называть меня Макото-семпай, – приторно улыбнувшись, напомнил следователь и кивнул в сторону так и оставшейся на траве бутылки: – Ну и кто этот твой подозрительный приятель?

– Это совершенно не важно, – я без эмоций выдержал направленный взгляд.

– А не привлечь ли мне тебя за асоциальное поведение? – громко спросил молодой мужчина и с любопытством наклонил голову, вглядываясь в моё лицо. – Я ведь действительно могу.

– Можете, Нагохиме-сан, – равнодушно ответил ему я, и, подчиняясь внезапному озарению, сам спросил: – Что, вампирское дело зашло в тупик? Алая Роза сама нашла и покарала преступника и даже не соизволила попросить остановить расследование?

– Тц, – вот теперь полицейский рассматривал меня как странное насекомое, привлёкшее его взгляд. – Для умника, которого ты из себя строишь, Йоширо-кун, ты слишком невежливый. Знаешь, что с такими случается в камере временного содержания для несовершеннолетних преступников при полицейском участке?

– Лучше давайте я расскажу вам о вашей семейной жизни, – чувствуя, как пустоту в сердце медленно заполняет холодный гнев, предложил я.

– Ты что, угрожаешь мне? Детективу при исполнении?! – аж удивился собеседник.

– Нет, просто… – я выразительно постучал себя указательным пальцем по виску, намекая на известный ему диагноз, – предсказ… в смысле – предполагаю.

– Ну-ну, – вместо того, чтобы заткнуть меня, заинтересовался этот идиот.

Что ж, кто не спрятался – я не виноват.

– Зацепиться за единственного фигуранта дела, на которого пришёл второй сигнал… доведение до самоубийства, да? – это отличная идея показать начальству, что дело не «висит», – серьёзно сообщил ему я. Кудрявая лахудра-секретарша наверняка набралась храбрости напомнить о себе следаку вопреки моему предупреждению именно потому, что обвинение, обозначенное в кляузе, было довольно весомым. Ещё и время и место похорон слила – я ведь поставил школу в известность, где буду. – Вот только ради контроля «подозреваемого» – то есть меня – вам придётся чаще общаться с агентом внутри школы. Я бы сказал, регулярно. Встречи – потому что по телефону она вдруг не сможет общаться. Приглашение домой, бутылка вина на столе…

Я прикрыл глаза, подставляя лицо солнечным лучам.

– …Свадьба и одновременно рождение первенца, потом и двух лет не пройдёт – второго ребёнка. Склоки и скандалы, что не хватает денег, что нет продвижения по карьере, что отец и муж где угодно, только не дома… Долги, набранные в попытке решить проблемы…

Резко повернув голову, я упёрся глазами в растерявшегося собеседника:

– И аккуратно стоящие рядом лакированные туфли^[65] на парапете крыши здания Центрального Полицейского управления!

Мы оба синхронно посмотрели вниз на обувь следователя – и, вот сюрприз, она была именно такой, как я описал. Хорошо быть внимательным и обладать цепкой памятью: я ещё в прошлый раз заметил любовно ухоженную и начищенную до ослепительного блеска пару на его ногах.

Я опять поднял глаза – и резко побледневший, гордый и амбициозный, только слишком сильно любящий жизнь и свою свободу мужик попятился от меня. Совсем как розововолосая синта недавно.

– С-спасибо за уделённое время, Йоширо-с-сан!

Вот так. И про секретутку не забуду: обещал ей в случае чего проблемы – а обещание надо выполнять. Что ж, выстрелить в воздух из плазмогана над могилой любимой я не смог – не поняли бы меня церковники, но бегство побеждённого врага тоже ничего. Я воспользуюсь предоставленным тобой шансом, Зэта. Выживу во что бы то ни стало. Всё, как ты хотела.

Я проводил глазами стремительно ретирующегося инспектора… И мой взгляд сам собой остановился на надгробии, выполненном в русском стиле, с нанесённой на гранит фотографией. Пришлось подойти поближе, чтобы понять, что же меня привлекло. Дошло не сразу: лицо. Моё, вернее, очень похожее на моё нынешнее, лицо – только принадлежащее человеку значительно старше.

Ну здравствуй, папа.

* * *

– Йо-ши-ро-кун! – едва докричалась до меня медсестра на ресепшене. – Тебе тут пакет передали! Я расписалась за тебя, ничего?

Она помахала в воздухе цветным плотным конвертом размером с лист А4 одной из местных служб доставок.

– Спасибо огромное! Прошу прощения за доставленные неудобства, – вежливо поклонился я, слегка недоумевая, кто мог быть отправителем.

Неужели посольство? Как вовремя – а я как раз родственника нашёл. Если бы ещё отец-настоятель при церкви о нём хоть чуть-чуть побольше бы знал. Ну ничего, и с имеющейся информацией я смогу, во всяком случае, попытаюсь найти родственников. Вот, фамилию уже узнал…

В палате я плюхнулся на койку, покосился на лежащие в углу железки – оружие и щит, деть их мне было пока некуда, кроме как сюда – и бездумно рванул клапан конверта. Перевернул, вытрясая рядом с собой содержимое – на выпавшую флешку спланировал сложенный в несколько раз лист бумаги. На нём каллиграфически-безупречно рукой Зэты было выведено:

И ниже – смайлик.