Глава 32
Путешествие в крытой кибитке было для Дюка Лозмара в новинку, а уж в компании с молоденькой подружкой и подавно.
Непривычные к такой упряжи лахманы поначалу дергали повозку из стороны в сторону, но потом успокоились, смирясь с новой работой.
За повозкой предводителя ехали «собаки» из штаба Дюка. Разведчики попарно уходили вперед, к самому горизонту, а новички плелись сзади, страдая от жажды и жалея, что решились на такую авантюру.
Некоторые из них ехали верхами, но большинство, с непривычки стерев в кровь ягодицы о жесткие седла, предпочитало идти пешком, таща на поводу упрямых лахманов.
– Дерьмо, а не солдаты, – сказал Дюк Фаготу, который ехал рядом и все время был под рукой.
– Они еще привыкнут, адмирал.
– Может, и привыкнут, но только мне на них уже сейчас смотреть противно, – возразил Дюк. – А ведь я столько денег потратил на лахманов. Думал, будет полноценная кавалерия, а они даже пешком-то еле идут. Уроды, одним словом.
– Горожане, адмирал, что с них взять. Они до этого только по подворотням и воевали. У некоторых даже голова кружится от того, что на просторе оказались.
– Правда, что ли? – не поверил Дюк.
– Точно. Один уже два раза блевал, а теперь глаза завязал и идет как слепой, за друга своего держится.
– А у меня тоже голова кружится, – подала голос Мэнди. Это прозвучало так неожиданно, что Дюк даже вздрогнул. Последние двое суток девушка совсем не разговаривала, но он был не против, поскольку в утолении плотской надобности она ему не отказывала.
– Я говорю, что у меня тоже кружится голова, – уже отчетливее произнесла Мэнди, и Фагот тут же отстал, придержав своего лахмана. Он чувствовал, что эта девчонка означает для Лозмара что-то совсем не то, что Триш. С той можно было говорить, как с любым из «собак», а на Мэнди даже смотреть и то небезопасно.
– Когда же появится твоя деревня, Дюк? Мы все едем и едем, а кругом только горизонт, соль и яркое солнце… От солнца у меня кружится голова, Дюк.
– Попей воды, и все пройдет, – предложил Лозмар.
– Я бы лучше полетала…
– Нет, сегодня больше не получишь. А то сдохнешь прямо в дороге.
– Тебе будет меня жаль? – удивленно спросила Мэнди.
– Мне будет жаль себя. Ведь я лишусь молоденькой подружки.
Мэнди замолчала и некоторое время сидела, обняв колени и глядя перед собой. Ее начало подташнивать, и она перевела взгляд на кивающие головы лахманов, которые продолжали тянуть кибитку.
– Что мы будем делать на твоем острове? – неожиданно спросила она.
– Ты ничего особенного делать не будешь. Только выполнять мои желания и за это получать свою «дурь».
– А ты утром будешь уходить на работу?
– На какую еще работу?
– Ну многие мужчины утром уходили на работу, а вечером возвращались и занимались со мной сексом. Так всегда было…
– Что? Что ты сказала, сучка?! – проревел Дюк и наотмашь ударил Мэнди по лицу. Она опрокинулась на дно повозки, но даже не вскрикнула, только прикрыла рукой щеку.
Дюк хотел было ударить еще раз, но вовремя одумался, поняв, что не сможет остановиться и забьет девчонку до смерти. Однако злоба, которую в изобилии производило существо Дюка, требовала выхода. Он схватил плеть и начал нахлестывать медленно плетущихся лахманов, заставив их стрелой понестись вперед.
Когда же бешено несущуюся кибитку догнал Фагот и, поравнявшись с безумствующим предводителем, прокричал: «Что случилось, адмирал?!» – Дюк, не зная, что ответить своему заместителю, огрел и его тяжелой плетью, да так, что Фагот вылетел из седла и покатился по соляной пыли.
Этого было достаточно, чтобы бессильная злоба иссякла, и, натянув вожжи, Дюк остановил повозку. И тогда сквозь стук копыт и тяжелые хрипы уставших лахманов послышался удивленный голос Мэнди:
– Дюк, а за что ты меня ударил?
