Глава 34

Несмотря на протесты врачей, Ирма Сашу в клинику не положила, к хирургу обращаться не стала, решила применять собственные методы: сурово наказывала дочь за проступки, щедро награждала ее за хорошее поведение и внимательно за ней следила. Рогачева и Константиновская потеряли девочку из виду. Ирма не поддерживала с ними отношений. Но Евдокия общалась с Риммой и от нее узнавала в основном безрадостные новости.

Один раз во время семейного праздника, на котором, по счастью, присутствовали только сестры и Петр Михайлович, Мира сделала племяннице невинное замечание, всего-навсего сказала:

– Сашенька, сейчас же прекрати одну за одной есть карамельки, зубы испортишь.

Девочка молча схватила со стола вилку и изо всей силы воткнула ее в руку тетки. Мира не вынесла сора из избы, никому из посторонних не сообщила о случившемся. Сестры сильно повздорили, Мира потребовала немедленно лечить ребенка, категорично заявила:

– Отвези дочь в НИИ психической коррекции, послушайся врачей.

– Не хочу! – закричала Ирма. – Они убьют Сашу и вернут мне какого-то мальчишку. Не нравится тебе моя дочь – не ходи к нам.

Мира ушла и более к Ирме не приходила. Она прервала отношения даже с Риммой, которая пыталась примирить двух сестер. Сказала ей:

– Римка, или ты со мной, или без меня.

Римма выбрала Ирму с Сашей, тетка, не имевшая детей, обожала племянницу. Но, в отличие от Ирмы, Римма понимала: девочку необходимо лечить, настойки валерьяны и пустырника, которыми потчевала дочь мать, не помогут.

Ну а потом грянула беда. Однажды, в самом конце сентября, Евдокии в два часа ночи позвонила Римма и зашептала:

– Дуся, помоги!

– Что случилось? – пробормотала Константиновская, посмотрев на будильник.

– Можешь сейчас подъехать к клинике? – спросила Римма.

– Да, – ответила подруга, сразу сообразив: произошло нечто из ряда вон выходящее, раз всегда уравновешенная Римма побеспокоила ее в столь неурочное время.

Когда Евдокия приехала к зданию НИИ, там уже стояли «Жигули», за рулем сидел Петр Михайлович, а на заднем сиденье, укутанная в одеяло, лежала Саша.

– Помоги нам! – взмолилась Римма. – Ирма погибла, Сашу тоже считают умершей, никто не должен знать, что она жива.

Константиновская схватила Римму за плечи, впихнула в свою «девятку» и приказала:

– Рассказывай все по порядку.

История, озвученная Риммой Марковной, не удивила доктора. Подспудно она ожидала: рано или поздно Саша совершит нечто подобное. Оказывается, девочка участвовала в убийстве Александра Хитрука, брата своего одноклассника. Слава богу, отец погибшего ребенка сразу не обратился в милицию, не потребовал открыть дело, а наоборот, придя в дом к Ирме, попросил ее временно спрятать Сашу. Та позвонила сестре. Как назло, Петр Михайлович накануне слег с гриппом, ему было плохо, терзала высокая температура. Сестры обсуждали ситуацию по телефону. Римма настаивала на помещении девочки в НИИ психической коррекции, повторяла:

– Сашу все равно надо временно спрятать, а лучшего места для изоляции не найти.

Ирме, несмотря на ее нежелание отдавать дочь докторам, наконец стало понятно: Саше требуется серьезная помощь.

– Ладно, – сказала она, – я побеседую с дочкой, попытаюсь ее уговорить, и через несколько дней ты можешь связаться с Рогачевой и Константиновской.

– Завтра я приехать не смогу, – предупредила Римма, – Пете совсем плохо.

– Я справлюсь, – ответила Ирма. – Это трудно признать, но, похоже, Людмила Павловна и Евдокия Матвеевна были правы. Мне потребуется некоторое время, чтобы принять очевидный факт: Саша больна психически. В произошедшем убийстве виновата я, не поверила специалистам, пыталась изменить личность дочери отварами трав, а в результате погиб ни в чем не повинный мальчик.

– Его надо было убить! – заорали из трубки. – Он за мной шпионил!

– Извини, – быстро сказала Ирма, – я потом перезвоню.

Ночь Римма маялась бессонницей. Еще больше она занервничала, когда Ирма утром следующего дня не ответила на телефонный звонок. Проволновавшись до пяти вечера, Римма Марковна решилась оставить больного супруга одного и помчалась к сестре.

И что она увидела?

На месте трехэтажного дома, где жила Ирма, громоздилась куча кирпичей, толпа зевак, оттесненная милицией на значительное расстояние от места трагедии, оживленно обсуждала произошедшее. Здесь же расположился штаб МЧС, где Римме сообщили неутешительные новости: Ирма и Саша погибли. Сильно обезображенные останки женщины были уже обнаружены, и Римма опознала их по медальону, который сестра всегда носила на шее. Труп Саши пока не нашли, но она явно лежала где-то под грудой обломков.

Еще Римма Марковна узнала следующее. Около восьми утра Ирма позвонила классной руководительнице дочери и сказала:

– Саша заболела, она пока не будет посещать занятия.

Учительница пожелала девочке скорейшего выздоровления и поставила в журнале напротив фамилии Васюковой буквы «н. б.», означавшие «не была на занятиях». Значит, Саша спала, когда грянул взрыв.

– После таких катастроф иногда остаются только фрагменты тела, – объяснял Римме сотрудник МЧС, – а порой их не находят, в особенности если жертва маленький ребенок.

Римма не помнила, как добралась до дома и свалилась с приступом гипертонии. У Петра Михайловича, наоборот, от услышанной новости разом прошел грипп, и он сделал жене укол. В десять вечера раздался звонок в дверь. Петр открыл, на пороге стояла маленькая фигурка в черной куртке, брючках и слишком теплой для сентября вязаной шапке, надвинутой на лоб.

– Тебе кого, мальчик? – спросил Петр Михайлович.

Ребенок, не говоря ни слова, шмыгнул в квартиру и снял головной убор.

– Саша! – ахнул дядя. – Ты жива!

Девочку накормили, и она рассказала вполне связную историю о том, что Ирме стало после полудня плохо. Мать отправила дочь за лекарством, но в ближайшей аптеке его не оказалось, Саша поехала в центр и долго искала необходимое средство, вернувшись, увидела развалины дома, пожарных, врачей и милицию. Девочка очень испугалась, убежала куда глаза глядят, бродила по улицам, и только вечером догадалась приехать к тете.

– Не надо никому говорить, что я жива, – всхлипывала она. – Вам ведь мама рассказала про драку? Я ни в чем не виновата, Паша и Майя убили своего брата, а теперь хотят вину свалить на меня. Пусть все думают, что я сгорела!

Римма Марковна, святая душа, поверила племяннице. Но Петра Михайловича обмануть было сложнее. Он отвел жену в сторону и спросил:

– Ты названивала сестре с девяти утра, почему же она не брала трубку, если ей стало плохо только в полдень?

– Действительно, – удивилась Римма.

– Ирма очень испугалась за Сашу, – продолжал Петр, – она не пустила ее в школу, собиралась спрятать дочь. Могла ли твоя сестра отправить Сашу за лекарством? Думаю, нет. Она бы позвонила либо нам, либо в «Скорую». Твоя племянница врет. Ступай в спальню и не выходи, пока я тебя не позову.

Беседа дяди с Сашей продолжалась до часа ночи, затем Петр Михайлович пришел к жене и рассказал, что он выжал из лгуньи. Дело обстояло так.

Рано утром Ирма, поговорив с учительницей, сказала Саше:

– Через несколько дней ты поедешь в больницу.

– Что там со мной сделают? – испугалась девочка.

И здесь Ирма снова не послушалась Константиновскую. Та в свое время предупредила ее:

– Саше нельзя сообщать ни об операции, ни о смене пола, эту информацию очень осторожно будет внедрять в мозг ребенка профессиональный психолог.

Но, очевидно, Ирма решила, что лучше матери никто не побеседует с дочкой, и сообщила Саше правду.

– Меня убьют! – обомлела та.

– Нет, просто ты станешь мальчиком, – попыталась объяснить Ирма, – спокойным, ласковым.

– Но меня, Сашу, убьют! – закричала девочка и толкнула мать, которая падая ударилась виском об угол стола.

Когда девочка осознала, что мама умерла, ее охватила паника. Как всегда, в момент возбуждения Саша схватилась за карамель, съела штук десять конфет, лихорадочно обдумывая, что делать. Тут, как назло, стал звонить телефон. Саша вновь впала в гнев, перерезала провод, разорвала диванные подушки, опять закусила взрыв тестостерона карамелью и внезапно вспомнила, как некоторое время назад мама скандалила с соседкой, старухой Вероникой Львовной, которая открыла конфорки и забыла зажечь газ.

– Весь дом мог на воздух взлететь, – гневалась тогда Ирма. – У нас кухни впритык находятся! Не дай бог люди погибнут, тогда меня обвинят в рассеянности. Поди разбери после обрушения дома, у кого произошла утечка газа, у нас или у вас?..

Саша слазила на антресоли, достала свою зимнюю черную куртку, шапку, оделась, закрыла окна, а в кухне открыла все горелки, поставила на столик горящую свечу и убежала. Газ начал скапливаться под потолком, через некоторое время он вытеснил воздух, и грянул взрыв. Саша не без оснований надеялась, что виновницей несчастья посчитают Веронику Львовну, уже однажды чуть не разрушившую дом.

Выслушав мужа, Римма Марковна бросилась звонить Константиновской…

Евдокия Матвеевна, узнав все обстоятельства дела, незаметно провела Сашу в клинику. Девочка не сопротивлялась, ведь Петр Михайлович сказал племяннице:

– Или ты едешь к врачу, или я вызываю милицию!

Константиновская и Рогачева сделали все, чтобы Саша смогла начать жизнь с нуля. О том, что девочка Васюкова не погибла от взрыва, не узнал никто из посторонних. Она провела в НИИ не один месяц, из ворот лечебницы вышел мальчик Артем Петрович Васюков, которому предписывалось ежедневно принимать большое количество лекарств и посещать психолога.

Евдокия закашлялась и потянулась к бутылке с минералкой.

– Так вот почему Артем находился на домашнем обучении… – протянула я. – Его побоялись сразу окунуть в детский коллектив. Ясна теперь и мотивация переезда Риммы Марковны и Петра Михайловича. Тетя, желая замести следы, в школьных документах Артема написала адрес дома, который развалился при взрыве, и номер школы, куда ходила Саша. Римма предполагала, что если кто-то из любопытных решит порыться в прошлом мальчика, он наткнется на катастрофу и никогда не узнает правды. Вообще-то это глупо. Мне же удалось установить, что никакого Артема ранее не существовало, он возник из пепла, как птица Феникс.

Евдокия Матвеевна сделала несколько глотков воды прямо из горлышка.

– Вы правы, начни кто-то серьезно копать, дорыться до истины не составило бы труда. Но никому нет дела до чужих детей. Сашу похоронили вместе с матерью, несмотря на то что ее тела не нашли, Римма получила свидетельство о смерти и сестры и девочки. Когда Артем пошел в новую школу, там не изучали в деталях его биографию, потребовалась лишь справка о домашнем обучении. С одной стороны, в России немыслимая бюрократия, с другой – удивительный пофигизм. В случае с Артемом преобладало второе. Мы благополучно справились со всеми проблемами.

– Хотите сказать, что Артем – это совсем другой человек?

– Конечно, – кивнула Константиновская. – Но приходилось постоянно корректировать количество лекарства. В особенности трудно пришлось в подростковом периоде. Увеличивали дозировку – Артем становился тихим, апатичным, его одолевали бесконечные простуды, вирусные заболевания, проблемы со слухом. Уменьшали количество лекарства: у парня начинались истерические припадки, приступы ярости.

– В школе мне рассказали, что Артем не пользовался авторитетом в классе, был крайне брезглив, стеснителен, – протянула я.

Евдокия Матвеевна кивнула.

– Подростки в своей массе стесняются своего обнаженного тела, а у Темы после операции остались шрамы. Он комплексовал, боялся, что одноклассники догадаются, в чем дело, вот и придумал себе причину, чтобы не посещать школьный туалет, а когда в расписании уроков была физкультура, приходил в школу, надев дома под верхнюю одежду спортивную форму.

– Значит, вам удалось избавить Тему от агрессивности? – уточнила я.

Хозяйка кабинета стала вертеть в руках шариковую ручку.

– Не все так просто! Да, доминирующей стала мужская половина, но женская суть никуда не делась. Знаете, мы не ожидали такого эффекта, считали, что, потеряв необходимость отстаивать свое право на существование, мужская сущность лишится агрессии, а женская постепенно уйдет в тень, и мальчик станет адекватен, управляем. В первое время после операции я с удовлетворением наблюдала положительную динамику. Артем отлично реагировал на лекарства, занимался с психологом. Но потом иногда стала проявляться Саша!

Евдокия Матвеевна потерла пальцами виски.

– Сейчас хочу признать, что мы ошиблись в расчетах. Одна личность не вытеснила другую, женская поразительным образом оказалась даже более агрессивной и, если можно так выразиться, криминальной. Юноша получился, простите за ненаучный эпитет, тряпочным, аморфным, неинициативным. А вот когда в нем просыпалась Саша… Тут хоть святых выноси! Хорошо, что мы точно знали, когда это происходит, и молниеносно принимали меры, долгое время держали оборотня в узде.

Я усмехнулась.

– Было расписание? В понедельник – Артем, во вторник Саша?

Врач с укором на меня посмотрела.

– Конечно, нет! Но чем дольше я работала с Артемом, тем больше поражалась. Мальчик не любил сладкое, он предпочитал мясо и соленья. Но в тот момент, когда превалировала Саша, подросток начинал без устали жевать карамель. Как сейчас помню, она обожала дешевые конфеты под названием «Фестиваль» и страшно злилась, если они отсутствовали, могла закатить скандал. Римма всегда держала запас «Фестиваля». Доставала его в нужный момент, Саша истребляла сладкое, Римма звонила мне, я приезжала с уколами и при помощи препаратов подавляла в ней женское начало. Должна заметить, что в любой беде есть положительные стороны. Артем рос творческим человеком, он писал удивительные, странные, но очень талантливые полотна, поступил в художественный вуз, устроился на работу в крупное издательство, стал хорошо зарабатывать. Психическая аномалия подпитывала рисовальщика, без нее Артем был бы обычным человеком.

Я вспомнила школьную учительницу Амалию Карловну, которая рассказывала мне о странном полотне ученика, где изображался мужчина, одетый в кукольную юбку и пиджак с сорочкой, прокрутила в голове рассказанную ею историю о таинственной сестре Артема, с которой она столкнулась, придя навестить заболевшего любимчика, и сразу все поняла.

– Учительница видела Сашу! Артем не занимался сексом с подружкой! Он стоял перед зеркалом в образе женщины, надел пеньюар, парик, наложил макияж. Наверное, паренек забыл запереть входную дверь и был застигнут врасплох. Потом он кинулся в ванную, быстро привел себя в порядок, примчался в гостиную красный, со всклокоченными волосами, трясясь от возбуждения. Когда парень влетел в комнату, от него пахло ацетоном, он снял лак с ногтей! Амалия Карловна подумала об интимных забавах и доложила о казусе Римме Марковне. Мать повела себя странно. Сначала пообещала отвести сына к врачу. Простите, к какому? Который вылечит подростка от желания спать с девушками? Глупее ничего не придумаешь! А потом она быстро соврала про сестру Темы. Еще один тупой поступок. Когда Тема вернулся в школу, он был подавлен и говорил Амалии Карловне шокирующие фразы, типа: «Моя сестра покончила с собой», «Я ее убил». Но теперь понятно, что имел в виду Артем, говоря о смерти девушки, – он истребил в своей душе Сашу. Наверное, вы применили очень мощное средство?

Евдокия кивнула.

– Да. Но поймите…

– И правда, я очень хочу понять, – перебила я Константиновскую. – Почему Римма Марковна так возилась с Артемом? Племянник не родное дитя. Он явно психически ненормален. По какой причине тетя не устроила его в стационар и не умыла руки?