Глава 19
Чувствуя, как в груди разрастается огненный шар паники, хватаюсь за пластмассовый бок бака. От запаха газет и гниющих продуктов меня начинает тошнить. Плотно сжимаю губы, задерживаю дыхание и поворачиваюсь.
Мартин стоит у края своей площадки. На нем клетчатый халат и такие же клетчатые тапочки. Его волосы торчат во все стороны.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он. Его лицо сурово, уличный фонарь отбрасывает причудливые тени на его черты.
Я лихорадочно подыскиваю объяснение и останавливаюсь на самом правдоподобном.
– Здравствуй, Мартин. Я тут… проверяю, все ли правильно собирают отходы на переработку. Извини, но пунктик у меня такой. Я пойду. – С громким стуком захлопываю крышку и прикидываю, а не побежать ли мне. Если закричу, услышат ли меня соседи? Смогу ли своим криком разбудить Доминика? Придет ли он ко мне на помощь?
– Похвально, Кирсти, – говорит Мартин. – Но в моем баке ты никаких ошибок не найдешь. Я очень требователен к переработке. В отличие от некоторых, не буду называть их. Готов поспорить, что Мелинда и Клиффорды не удосуживаются отделять материалы для переработки от обычных пищевых отходов.
– Вот и хорошо. Спокойной ночи. – Едва не падая, спешу прочь – мне хочется побыстрее добраться до дома.
– Зря ты выходишь на улицу босой, – говорит мне вслед Мартин. – Здесь может быть битое стекло или строительный мусор. Ты можешь порезаться. Тебе вообще не следовало выходить на улицу одной. Кажется, что у нас милый маленький уголок, но по ночам тут не безопасно. А ты молодая женщина. Никогда не знаешь, кого встретишь на улице.
– Спасибо. Со мной все в порядке, – говорю я и спешу дальше, гадая, а не было ли в его словах скрытой угрозы.
Слышу позади себя тихие шаги и испуганно взвизгиваю, когда его голос раздается у самого моего уха.
– Кирсти, я под впечатлением от твоей заботы о чистоте планеты. Нам нужно больше таких людей.
Я не отвечаю. Вместо этого перехожу на бег, стараясь увеличить дистанцию между собой и моим чудаковатым соседом. Мысленно молюсь о том, чтобы он не побежал за мной. Да он и не решится – ведь кто-то может увидеть его в окно. Оказываясь у своей двери, в панике оглядываюсь. Дорожка пуста. Судя по всему, он меня не преследовал.
Однако я кожей чувствую, что кто-то за мной наблюдает. Смотрю на дом Паркфилдов и едва не ору от страха, когда вижу силуэт в одном из окон верхнего этажа. Это Лорна, ее волосы распущены. Она, как обычно, хмурится, но на этот раз я не осуждаю ее. Вероятно, я разбудила ее, когда захлопнула крышку бака. Но сейчас я не в том состоянии, чтобы извиняться. Попрошу прощения, когда увижусь с ней, – придумаю какое-то объяснение. Сейчас же я хочу как можно скорее укрыться в доме, где Мартину уже не достать меня.
Оказавшись внутри, с тихим щелчком закрываю дверь, неловкими пальцами набрасываю цепочку и опускаюсь на пол, едва не плача от облегчения. О чем я только думала? Хватит бродить по ночам. Хватит во всем видеть угрозу. Мартин, конечно, странный, но разве это делает его опасным? В его баке я не увидела ничего необычного, однако это не означает, что там такого нет. Может, оно скрывалось под газетами и другим безобидным мусором. И если я не успею еще раз проверить, завтра же улика исчезнет в недрах мусоровоза. Но у меня нет возможности вернуться и проверить – мои нервы на пределе, ноги ватные. Вряд ли я смогу пройти по дорожке, не рухнув в обморок. Кроме того, Мартин не спит и, вероятно, стоит у окна в ожидании моего возвращения.
Стряхиваю сор с ног и пытаюсь встать. Успокаиваю себя глубокими вдохами и выдохами. Прежде чем идти наверх, я должна исполнить свой каждодневный проверочный обряд. Убедившись, что все замки заперты, начинаю на цыпочках подниматься по лестнице. Мое сердце падает, когда на лестничной площадке появляется Доминик в боксерах.
– Кирст? Это ты? – Голос у него сердитый. – Что ты делаешь?
– Ничего, – еле слышным шепотом отвечаю я. – Иди спать.
– Пойду, но ты чем занимаешься?
Я не могу сказать ему, что ходила за водой, так как мои руки пусты, а другого оправдания я придумать не успеваю. Поэтому я тупо говорю правду.
– Извини, если разбудила тебя. Проверяла мусорные баки Мартина, рассчитывала найти там что-нибудь сомнительное.
– Что ты делала?
Когда я произнесла все это вслух, моя затея стала выглядеть еще более дикой.
– Не волнуйся. Иди спать.
Но вместо того чтобы возвращаться в кровать, Доминик включает в коридоре свет. Я щурюсь, причем не только от света, но и от сознания, что мы сейчас поссоримся.
– Кирсти, – говорит он, – ты понимаешь, что это полное умопомешательство?
– Ш-ш, ты разбудишь Дейзи.
– Пошли в спальню, – говорит он, поворачиваясь ко мне спиной.
Я покорно следую за ним, придумывая, как бы представить мои действия в более разумном виде. Доминик в полумраке садится на край кровати. На ковре ярко выделяется треугольник света из коридора.
Встаю перед ним, понурив голову. Я понимаю, что перешла границы допустимого.
– Кирсти, это надо прекращать, – говорит Доминик, потирая лоб.
– Что прекращать? – спрашиваю я, отлично зная, что он имеет в виду.
– Думаешь, я не слышу, как ты по ночам спускаешься вниз и проверяешь замки, раскладываешь игрушки Дейзи в качестве ловушки для воображаемых взломщиков?
Я сникаю. Он все знает.
– Я не дурак, – продолжает он. – Я ничего не говорил, потому что рассчитывал, что ситуация улучшится, если я не стану поднимать шум. Но ситуация ухудшается, верно?
Не отвечаю. От унижения я покрываюсь гусиной кожей.
– Кирсти, я не сержусь. А беспокоюсь за тебя. – Он хлопает по кровати рядом с собой, но я не могу сдвинуться с места. Тогда он встает и берет меня за висящую как плеть руку. – И что, по-твоему, ты собиралась найти в баке у Мартина?
Я прокашливаюсь.
– Ничего.
– Рассказывай, Кирст. Что ты надеялась найти? Я на твоей стороне.
Я пожимаю плечами. За эту неделю уже не в первый раз чувствую себя провинившейся школьницей.
– Что-нибудь подозрительное.
– Например?
– Банки из-под молочной смеси, упаковку от подгузников.
– Ты серьезно думаешь, что Плакса Миртл может быть похитителем детей?
– Не знаю, – огрызаюсь я. – Вот поэтому я и заглянула в его баки. Я хотела заполучить улику, прежде чем рассказывать тебе или идти в полицию.
Не имея сил выносить недоверчивое выражение на лице мужа, я поворачиваюсь и подхожу к окну. Я выглядываю из-за шторы и смотрю на затихший поселок, на спокойствие, которое так не вяжется с бурей, бушующей в моей душе. С одной стороны, я понимаю, почему Доминика беспокоит мое поведение, но с другой, я знаю, что у меня есть все основания тревожиться.
– Как ты думаешь… – начинает он и замолкает.
– Ты о чем?
– Как ты думаешь, может, тебе стоит с кем-нибудь это обсудить?
Я поворачиваюсь к нему. В полумраке я вижу, что его глаза полны искренней заботы.
– Со мной все в порядке, – говорю я.
– Но, Кирсти…
– Честное слово, если я хорошенько высплюсь, я снова стану самой собой. Та история с радионяней на прошлой неделе сильно испугала меня, но со мной все в порядке.
– Но если ты сходишь к своему врачу, возможно, она…
– Не нужен мне никакой врач. Мне просто нужно выспаться.
Я отворачиваюсь от мужа, но на этот раз вижу не то, что за окном, а свое отражение. Дело в том, что мне страшно облечь в слова то, что я на самом деле чувствую. Боюсь, если я приду к врачу и изолью ему душу, все тут же решат, что у меня нервный срыв. Может даже дойти до того, что меня признают неспособной воспитывать Дейзи. Никому не удастся забрать у меня ребенка. Никому.
