Глава 16

Я захожу в дом и еще острее ощущаю свое одиночество. Впереди длинный, пустой день без какого-либо общения, если не считать мою дочурку с ее детским лепетом. Едва ли я это выдержу. Я закрываю за собой входную дверь и задумываюсь. Позвонить друзьям или родственникам, чтобы спастись от одиночества, – это не выход. Если я позвоню, это будет выглядеть капитуляцией. И послужит доказательством тому, что я не способна справиться с самой собой. А ведь я такой никогда не была. Обычно мне нравилось и оставаться наедине с собой, и общаться с другими людьми. Сейчас же собственное общество вызывает у меня отвращение, а когда я звоню другим людям, меня начинают мучить угрызения совести. Почему так происходит?

Полнейшая нелепость. Я прохожу на кухню, усаживаю Дейзи на ее стульчик и отключаю от зарядки свой мобильный. Пролистнув контакты, я нажимаю на кнопку вызова. На том конце успевает раздаться два гудка.

– Кирсти, дорогая! Как ты?

– Привет, мам. – Мой голос дрожит, и я ставлю преграду надвигающемуся потоку слез.

– Мы с папой волновались – от тебя давно не было новостей. У вас все в порядке, детка?

– Я хотела спросить, вы сегодня заняты? Как вы смотрите на то, чтобы заехать на обед? – Мне достаточно представить уютную компанию родителей, и у меня тут же поднимается настроение.

– Сегодня? – Пауза.

– Но только если вы не заняты, – добавляю, готовясь услышать, что они заняты.

– Ой, Кирсти, я бы с радостью, но мы с папой приглашены к Дереку и Марджори на поздний обед. Ну, ты знаешь Дерека, он с папиной старой работы. Хотя нет, думаю, ты с ними не знакома. В общем, мы давно приняли приглашение, и отказаться уже нельзя. Мы могли бы заглянуть к тебе попозже. После семи. Извини, что так, точнее сказать не могу. Марджори страшная болтушка. Иногда мне кажется, что ей не нужно мое присутствие в комнате, она способна сама по себе вести долгие беседы.

– Все в порядке, мам. Не переживай. – Я сглатываю слезы разочарования. – Желаю хорошо провести время. Только после семи – это поздновато. Я буду купать и укладывать Дейзи, и Доминик к этому времени придет с работы. Встретимся в другой день.

– Обязательно, дорогая. Позвони, когда у тебя выдастся свободный день. Мне пора – в доме страшный беспорядок, а мне еще все утро готовить обед. Я делаю чернушки по тому марокканскому рецепту, что так понравился Доминику, помнишь…

– Хорошо, мам, я рада за тебя. Не буду тебя задерживать, раз у тебя столько дел. – Я нажимаю кнопку отбоя. Я ненавижу себя за то, что закончила разговор с матерью, оборвав ее на полуслове, но я не могла продолжать, потому что расплакалась и не хотела, чтобы она услышала мои рыдания. Она обязательно спросила бы, в чем дело, и долгого разговора было бы не избежать. А я бы его не вынесла.

Надо выбираться из такого настроения. Когда я в последний раз плакала из-за того, что не увижу маму? Когда мне было лет десять, наверное.

Неожиданно я понимаю, что сегодня первый день нового семестра в школе. Если бы не была в отпуске по уходу, утром пошла бы на работу, встретилась бы с коллегами, узнала бы, сколько новеньких пришло в одиннадцатый и двенадцатый годы. Хотя мне безумно нравится проводить время с Дейзи, я скучаю по школьной суете, по воздуху мастерской, который напоен причудливой смесью запахов скипидара, краски и с привкусом извести, глины. Да, конечно, преподавание – это огорчения и изнеможения, но это также радость и воздаяние. Я люблю своих учеников, и у меня хорошие отношения с большей частью преподавательского состава.

На прошлой неделе кое-кто из учителей прислал мне сообщения, в которых справлялся, как у меня дела, и предлагал прийти в школу вместе с Дейзи. Тогда я не задумалась над этой идеей, но сейчас во мне вдруг всколыхнулось настоятельное желание выйти из дома, уехать из Магнолия-Клоуз и хоть ненадолго стать частью внешнего мира. И можно это сделать сегодня. Конечно, первый учебный день – не самое подходящее время для визита, но ничего. Если я быстро оденусь, то приеду к перемене – успею вместе со всеми выпить кофе, съесть булочку и похвастаться своей красавицей-дочкой. Это поможет мне хотя бы на несколько часов забыть о своих тревогах. Отогнать в сторону мысли об одиночестве, о злоумышленниках, о подвале и о вероятном сокращении. Настроение немного улучшается, пока я собираюсь.

Сент-Джордж – большая общеобразовательная школа на краю города. Раньше это было ничем не примечательное кирпичное здание, но несколько лет назад ему сделали «подтяжку», обшив огромными стеклянными панелями со вставками из светлого дерева и ярких полос. Все согласились в том, что преображение прошло успешно. Наша школа хорошая не только внешне, но и во всех других аспектах, и мне приятно думать, что большинство ребят учится здесь с удовольствием.

Я заезжаю на гостевую парковку. Представляя, как я увижусь со своими коллегами, испытываю ликование. Не была здесь с февраля, когда ушла в отпуск. Обычно, когда я приезжала на парковку по утрам, здесь было много детей, а машины стояли в глухой пробке. Сейчас же здесь спокойно, тихо, как в любой другой школе, уже успевшей вобрать в себя полторы тысячи учеников. Смотрю на часы – пятнадцать минут до звонка на перемену. Пару минут я трачу на то, чтобы достать Дейзи из «Гольфа», и иду к проходной.

За стойкой, как всегда, стоит школьный секретарь, Мойра. Она сюсюкает с Дейзи, пока я расписываюсь в журнале посещений. Направляет меня в главное здание, но прежде чем уйти, я угощаю ее кексом, купленным в моей любимой кондитерской.

Иду по тихому коридору, мои каблуки стучат по гладкому бетонному полу. Дейзи вертит головой, очарованная рисунками на стенах и смущенная незнакомым окружением и громким эхом. Ноги сами несут меня в учительскую. Я не ожидаю, что там кто-то есть, но улыбаюсь, когда вижу человека за столом в конце комнаты. Это мой завуч, Тим Барнс. Он что-то пишет в своем ежедневнике, его лицо сосредоточено.

– Мистер Барнс, от кого вы тут скрываетесь? – самым серьезным голосом спрашиваю я.

Он поднимает голову, хмурится, а потом его физиономия расплывается в улыбке:

– Кирсти! А это… это наш новобранец? – Мне становится тепло на душе от его знакомого голоса и шотландского говора.

– Нет! И не надо ее так называть! Она ангелочек – вот кто она. – Я лукаво смотрю на него.

Барнс смеется.

– Она красавица, точно тебе говорю. – Он поднимает очки на лоб, встает и идет к нам.

Тим выглядит типичным школьным учителем – коричневые вельветовые брюки, твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, седеющие волосы, сардоническое выражение на лице. Однажды он рассказал мне, что его партнер, Себастиан, купил ему «учительскую униформу» в качестве ироничного подарка на вручение диплома. Тим тогда подумал, что это забавно, и в первый рабочий день надел «униформу» ради шутки. Закончилось все тем, что ему понравилась эта одежда, причем настолько, что он решил всегда придерживаться этого учительского образа.

– Итак, это Дейзи, – говорит он, пальцем поднимая ей подбородок и весело глядя на нее.

– Надо же, ты запомнил ее имя.

– Ну, если я могу запомнить имена более тысячи подростков, имя новорожденной дочурки своей любимой подчиненной я уж как-нибудь запомню.

– Ой, я твоя любимая подчиненная?

– Очень может быть. – Он подмигивает. – Она похожа на тебя.

– Думаешь?

– Она мини-ты.

Я расплываюсь в восторженной улыбке.

– А все считают, что она похожа на Доминика, так что я рада, что хоть что-то у нее от меня есть.

– Прости, мы так и не навестили тебя, – говорит Тим.

– Ничего страшного. Но вам с Себом нужно обязательно прийти к нам на ужин.

– Заманчиво.

– Только все блюда будут готовые, – добавляю я. – Кажется, моя многозадачность куда-то подевалась с тех пор, как появилась Дейзи. Меня хватает только на готовую пасту или картошку в мундире.

Все-таки это была отличная идея. Я почти уже чувствую себя прежней. Той остроумной, веселой женщиной, какой когда-то была. А не задерганным параноиком или несчастным существом, в которое превратилась за последнюю неделю. И где же пряталась настоящая я?

Следующие пятнадцать минут я хвастаюсь Дейзи перед коллегами. Она, как кукла, перекочевывает с рук на руки, но против этого у нее, судя по всему, никаких возражений нет. Наверное, к концу дня она почувствует себя усталой после такого обилия впечатлений. Я тоже. Я отвыкла от общения.

Тим кашляет и пихает меня в бок, когда в учительскую входит Стивен Паркфилд. Как подданные императора, мы все слегка трусим под его всеохватывающим взглядом. Высокий, статный, он как бы занимает все пространство учительской.

– Кирсти, – говорит Паркфилд, ослабляя галстук, – рад видеть тебя здесь… о, и твою малышку.

Совершенно очевидно, что он забыл, как ее зовут. Я неловко улыбаюсь ему.

– Вот, решила познакомить Дейзи со всеми. Я ненадолго.

– Очень хорошо, очень хорошо. – Он окидывает взглядом комнату; такое впечатление, что мы ему уже наскучили.

– Хотите кекс? – Я протягиваю ему коробку с угощением.

Он смотрит на оставшиеся кексы.

– Да, спасибо. Я возьму один с собой в кабинет. – Он выбирает шоколадный и быстро уходит.

Знаю, что он недоволен тем, что я принесла с собой дочь. Ведь это нарушение заведенного порядка. Вероятно, он собирался произнести зажигательную речь перед персоналом в честь начала учебного года, а я сорвала его план.

Я оглядываюсь и вижу, что с Дейзи воркуют мадам Камброн, завуч по иностранным языкам, Даниэлла, руководительница драмкружка. Тим что-то шепчет мне на ухо.

– Мм?

– Я спросил, ты знаешь, что Паркфилд работает здесь последний семестр?

– Серьезно? – Я не могу скрыть свою радость от этой новости. – Я как раз хотела спросить тебя об этом. Он только что продал свой дом, и я гадала, уволится он или нет.

– Теперь ты больше не будешь жить по соседству с начальником.

– Это точно, – усмехаюсь я.

– Его место займет Кэролайн, пока они не найдут замену. – Кэролайн заместитель директора и гораздо более контактный член коллектива, чем наш нынешний руководитель.

– А куда он уходит? – спрашиваю я, глазами следя за перемещениями Дейзи.

– Не могу сказать наверняка, – отвечает Тим. – По последним слухам, он получил место в какой-то школе в Йоркшире, но никто не спрашивал его об этом напрямую, а сам он не горит желанием выдавать информацию.

Я отвлеклась от разговора, так как потеряла Дейзи из виду. Мадам Камброн наливает себе чай, а Даниэлла роется в своей сумке. Дейзи с ними нет. Во мне поднимается паника, горло, словно когтями, пережимает спазм.

– Что с тобой? – спрашивает Тим. – Ты вдруг побелела.

– Ты видишь Дейзи? – У меня все плывет перед глазами, в дрожащем голосе слышится страх. Я приказываю себе успокоиться. После вчерашнего мне нельзя реагировать слишком бурно. Заставляю себя сделать глубокий вздох и пытаюсь унять панику. Но ничего не получается. Чувствую себя так, будто меня засасывает в длинный темный туннель.

Тим, прищурившись, смотрит на меня.

– Кирсти! Что с тобой? – повторяет он.

– Я не вижу своей дочери. – Пошатываясь, начинаю пробираться через забитую народом комнату. Протискиваюсь мимо коллег, которые весело едят кексы и смеются, не подозревая о том, что мною владеет дикий страх. Какая же идиотка! Как я могла выпустить ее из виду хоть на секунду!

– Кирсти! – окликает меня Тим.

Но я игнорирую его. Нужно найти Дейзи. Кто угодно мог взять ее на руки и унести отсюда. Злоумышленники могли проследить за мной от дома до школы, а потом дождаться, когда я на мгновение отвернусь, и похитить ее. После вчерашнего я должна была соблюдать особую осторожность. Лица людей расплываются, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы не заорать на них, чтобы не потребовать от них бросить все дела и помочь мне найти ребенка.

– Кирсти! – Тим хватает меня за плечо, но я скидываю его руку. Мое дыхание становится поверхностным, лоб покрывается испариной, на верхней губе выступают крупные капли пота. Я понимаю: либо я сейчас закричу во все горло, либо грохнусь в обморок.