6

Сквозь решетку в потолке Тралл смотрел на сияющие луны. Он изо всех сил старался не выдать своих намерений ни новобранцам, избившим его, ни Сержанту, ни, разумеется, Блэкмуру, который теперь вел себя так, словно ничего не случилось. Тралл был так же послушен, как всегда, но лишь теперь стал осознавать, как ненавидел себя за такое поведение. Он не поднимал глаз от земли, хотя и знал, что равен любому из людей. Он покорно позволял заковывать себя в кандалы, хотя мог разорвать четверку охранников в клочья, прежде чем те сумели бы надеть их против его воли. Но он ничуть не изменил своего поведения – ни в камере, ни вне ее, ни на ринге, ни на тренировочном поле.

Первые день-два орк замечал, что Сержант пристально следил за ним, будто ожидал увидеть изменения, которые Тралл твердо решил не показывать. Разговора об этом Сержант не заводил, а сам Тралл держался достаточно осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Он хотел, чтобы люди думали, что сломили его. Жалел он только о том, что не сможет увидеть выражение лица Блэкмура, когда тот обнаружит, что его «ручной орк» сбежал.

Впервые в жизни у Тралла появилось что-то, чего он ждал с нетерпением. Это будило в нем голод, какого молодой орк никогда прежде не чувствовал. Он всегда так сильно сосредотачивался на том, чтобы уклоняться от ударов и зарабатывать похвалы, что не позволял себе подолгу и всерьез задумываться о том, что значит быть свободным. Бродить в свете солнца без оков, спать под звездами. Тралл никогда не покидал пределов крепости ночью. Интересно, каково это?

Его воображение, подпитанное книгами и письмами от Тари, наконец, получило возможность как следует разыграться. Он лежал на своей соломенной постели и представлял, каково будет встретить кого-нибудь из сородичей. Конечно, Тралл прочитал все, что люди написали в книгах о «гнусных зеленых чудовищах из чернейших демонических глубин», и помнил тот волнующий случай, когда орк вырвался на волю и обратился к Траллу. Если бы только он мог понять, что говорил сородич! Увы, те несколько слов на родном языке, что он знал, не позволяли ему этого.

Когда-нибудь он узнает, что говорил тот орк. Он найдет свой народ. Люди, может, и воспитали Тралла, но заслужить его любовь и верность они совершенно не стремились. Он испытывал благодарность к Сержанту и Тари за то, что научили его понятиям доброты и чести. Благодаря их стараниям Тралл лучше понимал Блэкмура – он осознавал, что генерал-лейтенант не обладал ни одним из этих качеств. И пока Тралл находился в его собственности, ему нечего рассчитывать ни на доброту, ни на честь.

И вот наступила ночь, когда обе луны, большая серебряная и поменьше, с зелено-голубым оттенком, скрыли свои лики. В своем ответном письме Тари, как Тралл и надеялся, обещала ему помочь. Вдвоем они сумели разработать план, который с большей вероятностью смог бы увенчаться успехом. Только вот орк не знал, когда этот план вступит в силу, поэтому просто ждал сигнала.

Он провалился в беспокойный сон, но вдруг его разбудил какой-то звон. Тут же придя в себя, Тралл откатился к дальней стенке камеры. Все проведенные здесь годы он кропотливо расшатывал один из камней в стене, пока не сумел его вытащить и расчистить углубление. Там он хранил самое ценное, что у него было, – письма от Тари. Сейчас он убрал камень, достал письма и завернул их в единственное, что, помимо них, имело для него значение, – пеленку с белым волком на синем поле. На один короткий миг он прижал сверток к груди, после чего повернулся и стал выжидать.

Звон не стихал, и теперь к нему добавились крики. Нюх Тралла, гораздо более острый, чем человеческий, почуял дым. Запах с каждым мгновением становился сильнее, и вскоре орк увидел, как темноту его камеры осветили слабые оранжево-желтые отблески.

– Пожар! – раздались крики снаружи. – Пожар!

Повинуясь инстинкту, Тралл прыжком оказался на своей соломенной подстилке, закрыл глаза и притворился спящим, успокоив дыхание.

– Никуда он не денется, – проговорил один из стражников. Тралл понял, что за ним наблюдали, и продолжал изображать, будто крепко спит. – Ха-ха, чертово чудище что угодно проспит. Ладно, идем, поможем там.

– Ох, не знаю… – отозвался второй.

До них вновь донеслись тревожные крики, на этот раз вперемешку с высокими голосами женщин и детей.

– Огонь распространяется, – заметил первый. – Пошли!

Тралл услышал, как их сапоги застучали по каменным плитам. Вскоре шаги затихли, и орк остался один.

Поднявшись, он встал перед огромной деревянной дверью. Конечно, она была по-прежнему заперта, зато теперь никто не видел, что собирался сделать узник.

Тралл набрал воздуха в грудь и, ринувшись к двери, врезался в нее левым плечом. Та подалась, но не открылась. Он бил еще и еще, и лишь после пятого удара мощным телом крепкая древесина с треском сдалась. Орк по инерции вылетел через проем и тяжело приземлился на пол, но слабая боль, которую он ощутил, не шла ни в какое сравнение с захлестнувшим его всплеском возбуждения.

Все эти коридоры были ему хорошо знакомы. Тралл отлично ориентировался в тусклом освещении факелов, висевших на каменных стенах. Здесь прямо, затем вверх по лестнице и наконец…

Как и до этого в камере, в нем взыграл глубинный инстинкт. Он снова прижался к стене, насколько мог, скрыв свою крупную фигуру в тени. С лестничной площадки выбежало еще несколько стражников. Его они не заметили, и Тралл вздохнул с облегчением.

Стражники оставили дверь во внутренний дворик открытой. Тралл осторожно приблизился к ней и выглянул наружу.

Всюду царил хаос. Почти все сараи и конюшни охватило пламя, лошади, козы и ослы в панике носились по двору. Это устраивало орка: в общей суматохе легче остаться незамеченным. Люди передавали ведра с водой по цепочке, и, наблюдая за ними, Тралл увидел, что они делают это в такой спешке, что расплескивают драгоценную воду.

Тралл посмотрел вправо от ворот, ведущих во дворик. Там неровным черным пятном валялось то, что он искал, – большой черный плащ. Хотя он едва ли мог скрыть тело беглеца полностью, Тралл набросил плащ на голову, пригнулся так, что подол стал доставать до ног, и побрел вперед.

Путь через дворик к главным воротам занимал считаные минуты, но Траллу он показался вечностью. Орк старался держать голову низко, но приходилось часто ее поднимать, чтобы не натолкнуться на повозку, груженную бочками с дождевой водой, обезумевшую лошадь или кричащего ребенка. Сердце бешено колотилось, но он продолжал двигаться вперед сквозь весь этот хаос. Всюду чувствовался жар, а от яркого пламени было светло как днем. Тралл старательно перебирал ногами, пригибаясь как можно ниже и держа курс на ворота.

Наконец, он достиг цели. Ворота оказались распахнуты настежь для повозок с водой. Возницы с трудом справлялись с перепуганными лошадьми, и никто не обратил внимания на одинокую фигуру, скользнувшую в темноту.

Едва покинув крепость, Тралл разу же сошел с дороги и перешел на бег, направляясь к поросшим лесом холмам, начинавшимся сразу за пределами стен. Чувства его, казалось, обострились до предела. Ноздри щекотали неведомые запахи, и он ощущал каждый камешек, каждую травинку под ногами.

Орк нашел скальный выступ, о котором писала ему Тарета. По ее словам, он напоминал дракона, возвышающегося над лесом, будто страж. Было очень темно, но Тралл с его превосходным зрением решил, что при толике воображения можно и в самом деле увидеть в камне длинную шею рептилии. Тарета сообщила, что где-то здесь есть пещера. Там он мог найти себе укрытие.

На секунду Тралл задумался, не приготовила ли Тарета для него ловушку, но тотчас прогнал эту мысль, чувствуя злость и стыд от того, что она пришла ему на ум. Тарета не проявляла в своих письмах ничего иного, кроме доброты и поддержки, так зачем ей предавать Тралла? И более того, зачем ей было все так усложнять, если достаточно просто показать его письма Блэкмуру и добиться того же результата?

Вскоре в серой поверхности камня Тралл различил темный овал пещеры. Сменив курс, он ринулся к укрытию. Дыхание его даже не участилось.

Внутри проема он увидел ее – девушка стояла, прислонившись к стене пещеры, и дожидалась его. На миг он остановился, зная, что его зрение острее, чем ее, и, несмотря на то, что Тарета находилась внутри, а он снаружи, она его не видела.

Тралл мог оценивать красоту лишь по людским меркам, и по ним Тарета Фокстон показалась ему очаровательной. На ее спину ниспадала длинная светлая коса – в темноте нельзя было разглядеть настоящий цвет волос, но он его помнил, потому что прежде иногда мельком видел Тарету на трибунах во время боев. Стройную фигурку облегал плащ, под которым виднелась лишь ночная рубашка, а за спиной – большой дорожный мешок.

Орк на минуту остановился, а потом решительно шагнул навстречу.

– Тарета, – грубым голосом проговорил он.

Она, изумленно ахнув, подняла на него взгляд. Сначала Тралл решил, что девушка испугалась, но она уже залилась смехом.

– Ты меня напугал! Я не думала, что ты так тихо подкрадешься!

Она перестала смеяться и теперь просто улыбалась. Затем, сделав несколько шагов ему навстречу, девушка протянула обе руки, и Тралл медленно обхватил их своими. Маленькие белые ладошки исчезли в его зеленых ручищах, которые были раза в три крупнее. Тарета едва доставала орку до локтя, но страха на ее лице не было – лишь одна радость.

– Я мог бы убить тебя на месте, – проговорил он, сам не зная, какое порочное чувство заставило его сказать такие слова. – Никто бы и не узнал.

Ее улыбка от этого стала только шире.

– Конечно, мог бы, – признала она своим теплым мелодичным голоском. – Но ты не станешь.

– А ты откуда знаешь?

– Оттуда, что я знаю тебя. – Тралл разомкнул ладони, отпустив ее. – Тяжело пришлось?

– Нет, – ответил он. – План сработал. Поднялся такой хаос, что могла бы удрать целая деревня орков. Я заметил, что ты выпустила животных перед тем, как поджечь конюшни.

Она снова усмехнулась, при этом слегка задрав носик вверх, отчего показалась еще моложе своих – скольких? двадцати? двадцати пяти? – лет.

– Конечно, они же просто невинные создания! Я никогда не причинила бы им вреда. Но сейчас нам лучше поторопиться. – Она посмотрела в сторону Дарнхольда, где столбы дыма тянулись к звездному небу. – Кажется, они справляются с пожаром. Скоро тебя хватятся. – Ее лицо на мгновение омрачило некое чувство, которое Тралл не сумел разгадать. – И меня тоже. – Сняв с плеч мешок, она поставила его перед собой. – Садись. Я хочу кое-что тебе показать.

Тралл послушно сел. Тари порылась в мешке и извлекла оттуда свиток. Развернув его, она придержала край пергамента с одной стороны и жестом предложила орку сделать то же самое с другой.

– Это карта, – догадался Тралл.

– Да, самая точная, какую мне удалось найти. Вот Дарнхольд, – объяснила Тарета, указав на маленькое изображение замка. – Мы немного юго-западнее, вот здесь. Лагеря для пленных стоят повсюду в радиусе двадцати миль – здесь, здесь, здесь, здесь и здесь. – Она указала на такие мелкие отметки, что даже Тралл не мог как следует различить их при слабом освещении. – Безопаснее всего идти сюда, в самую глушь. Я слышала, там еще прячется кто-то из твоего народа, и люди Блэкмура никак не могут их найти, только следы. – Она подняла на него глаза. – Тебе нужно как-то их отыскать, Тралл. Они тебе помогут.

«Твоего народа», – сказала Тарета. Не «орков», не «тех тварей», не «этих чудовищ». Вдруг его переполнило такое сильное чувство признательности, что на какое-то мгновение он лишился дара речи.

– Зачем ты все это делаешь? Почему пытаешься мне помочь?

Она не сводила с него глаз и не вздрагивала от того, что видела.

– Потому что я помню тебя младенцем. Ты был мне как младший братик. С тех пор… с тех пор как Фаралин умер, ты был моим единственным братиком. Я видела, как они с тобой обращались, и ненавидела их за это. Я хотела тебе помочь, хотела быть твоим другом. – Она отвела взгляд. – И я не питаю к господину большей любви, чем ты сам.

– Он обидел тебя? – Тралл удивился собственному гневу.

– Нет. Не совсем. – Она обхватила свое запястье, нежно его помассировала. Под рукавом Тралл увидел пятно синяка. – Не физически. Это сложно объяснить.

– Расскажи мне.

– Тралл, сейчас не время…

– Расскажи! – прогремел он. – Ты была мне другом, Тарета. Больше десяти лет мне писала, даря радость. Благодаря тебе у меня был кто-то, кто знал, каков я на самом деле, что я не просто… чудовище на гладиаторском ринге. Ты была моим светом во тьме. – И со всей мягкостью, на которую был способен, он вытянул руку и нежно положил ей на плечо. – Расскажи, – повторил он ласково.

У нее заблестели глаза. Из них потекла какая-то жидкость и заструилась по щекам.

– Мне так стыдно, – прошептала девушка.

– Что у тебя с глазами? – спросил Тралл. – Что такое «стыдно»?

– О, Тралл, – проговорила она сипло и вытерла глаза. – Это называется слезы. Они появляются, когда нам становится грустно, когда болит душа, когда сердце так переполняется болью, что ей некуда больше деваться. – Тарета судорожно вздохнула. – А стыд… это когда ты сделал что-то, что так противоречит твоему «я», что тебе хочется, чтобы никто никогда об этом не узнал. Но об этом все знают, может, ты и сам слыхал. Я наложница Блэкмура.

– Что это значит?

Она печально взглянула на него.

– Ты такой невинный, Тралл. Такой чистый. Но однажды ты поймешь.

Вдруг Тралл вспомнил обрывки хвастливых разговоров на тренировочном поле и понял, что Тарета имела в виду. Но стыда за нее он не почувствовал – лишь гнев оттого, что Блэкмур пал даже ниже, чем Тралл предполагал. Он понимал, что такое быть беззащитным перед Блэкмуром, а Тарета была такой маленькой и хрупкой, что никак не могла дать отпор.

– Пойдем со мной, – заявил он.

– Не могу. Если я сбегу, тогда моей семье… нет. – Она потянулась к его рукам и горячо сжала их. – Зато ты можешь. Прошу, уходи прямо сейчас. Мне станет легче, если я буду знать, что хотя бы ты сумел от него сбежать. Насладись свободой за нас обоих.

Не в силах что-либо сказать, Тралл лишь кивнул. Он знал, что будет скучать по Тари, но сейчас, после разговора с ней, боль от расставания чувствовалась еще острее.

Снова вытерев лицо, девушка заговорила уже спокойнее:

– Я собрала тебе еды и несколько бурдюков с водой. Еще мне удалось стащить для тебя кинжал. Больше я ничего взять не осмелилась – потом бы хватились. И еще я хочу, чтобы ты взял это. – Наклонив голову, она сняла со своей длинной шеи тонкую серебряную цепочку с кулоном в виде полумесяца. – Неподалеку отсюда растет старое дерево, расколотое молнией. Блэкмур разрешает мне иногда гулять, где пожелаю. Хоть за это ему спасибо. Если ты когда-нибудь окажешься поблизости в нужде, положи это ожерелье в трещину на стволе, и я снова встречусь с тобой в этой пещере и сделаю для тебя все, что смогу.

– Тари… – Тралл с печалью смотрел на нее.

– Поторопись! – Она беспокойно оглянулась на Дарнхольд. – Я выдумала историю, которая объяснит, где я была, но чем скорее вернусь, тем меньше вызову подозрений.

Они поднялись на ноги и смущенно уставились друг на друга. И прежде, чем Тралл успел понять, что происходит, Тари шагнула вперед и, насколько сумела, обхватила руками его массивный торс, уткнувшись лицом ему в живот. Тралл напрягся – до этого момента все его соприкосновения с другими людьми сводились лишь к нападениям. Но, несмотря на то, что его так обнимали впервые, он знал, что это проявление симпатии. И повинуясь инстинкту, орк робко протянул руку и погладил Тари по волосам.

– Они называют тебя чудовищем, – произнесла она, отступив на шаг. Ее голос вновь стал хриплым от слез. – Но чудовища здесь они, а не ты. Прощай, Тралл.

Тарета отвернулась, подхватила подол и побежала в сторону Дарнхольда.

Орк смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Затем очень бережно положил драгоценное ожерелье в свой узелок и спрятал в мешке. Взвалив ношу на плечи, и попутно подумав о том, как тяжело было, наверное, девушке нести ее так далеко, бывший раб по имени Тралл зашагал навстречу своей судьбе.