Глава девятнадцатая

Чарли

Май 1947

Четыре порции джина-мартини за ужином отправили Эву прямиком в постель, а я все никак не могла угомониться. Для прогулки не было сил – Маленькая Неурядица пила мою энергию, точно горячий шоколад, и я надеялась, что эта стадия беременности скоро минует, – но все равно я еще не созрела, чтобы подняться в свой номер. А тут Финн встал из-за стола и, пряча в карман обойму от «люгера», которую нынче Эва отдала сама, сказал:

– Надо кое-что подремонтировать в машине. Подержите фонарь?

Пока мы ужинали, прошел дождь, на улице было тепло и пахло прибитой пылью. Под светом фонарей блестели мокрые тротуары, проезжавшие машины шуршали шинами. Из багажника Финн достал инструментальный ящик и фонарь.

– Светите, – сказал он, открывая капот.

– А что приключилось со старушкой? – спросила я.

– Масло подтекает. – Финн сунулся к мотору. – Через день-другой я проверяю, чтоб не стало хуже.

Я привстала на цыпочки и направила луч в нутро «лагонды». Мимо пронеслась машина с хохочущими француженками.

– Не проще ли определить, где течет, и устранить неисправность?

– Хотите, чтобы я повременил с поездкой, разобрал и снова собрал чертов мотор?

– Вообще-то нет.

Теплое солнышко и наше зарождавшееся товарищество сделали сегодняшнее путешествие очень приятным, но мне не терпелось попасть в Лимож. Роза. Чем ближе я подбиралась к ее последнему месту обитания, тем больше крепла надежда, что она жива и ждет меня. А рука об руку с Розой я горы сверну.

– Ну же, – уговаривал Финн заупрямившуюся гайку, болт или чего там. Когда он вот так увещевал машину к сотрудничеству, шотландский выговор его становился заметнее. – Давай, давай, старая ржавая железяка, – бормотал он, орудуя гаечным ключом. – Фонарь повыше, мисс…

– Ваша «мисс» грозит мне разоблачением и провалом, как сказали бы соратники Эвы. – Я повертела рукой с фальшивым обручальным кольцом. – Не забывайте, я – миссис Дональд Макгоуэн.

Финн ослабил, то ли затянул гайку, болт или чего там.

– С кольцом это вы лихо придумали.

– Хорошо бы иметь фотографию Дональда, – задумчиво проговорила я. – Дабы временами обращать на нее затуманенный взор и говорить, что сердце мое вместе с ним в могиле.

– Дональд не хотел бы, чтоб вы себя хоронили, – возразил Финн. – Вы молоды. Он бы посоветовал вам опять выйти замуж.

– Я не хочу замуж. В моих планах отыскать Розу и, возможно, открыть кафе.

– Вон как? – Выглянув из-под капота, Финн сдунул прядь, упавшую на глаза. – Зачем?

– Однажды мы с ней провели во французском кафе целый день, который стал самым счастливым в моей жизни. И я подумала… Но это просто мечты. Надо что-то делать со своим будущим.

Теперь, когда приходилось заботиться о Маленькой Неурядице, следовало чем-то заменить старый план матери: Хорошо учиться в колледже, пока не подцепишь симпатичного молодого юриста. Удивительно, что неясное будущее меня ничуть не пугало. Отныне я могла делать, что захочу. Скажем, найти работу. Чем математики занимаются в реальной жизни? Учительствовать я не хотела, бухгалтером меня не возьмут…

– А что, неплохо иметь свое маленькое дело типа кафе, – предположила я, вообразив ряд гроссбухов с аккуратными колонками цифр.

– Дональду это не понравилось бы. – Финн усмехнулся и взял ключ поменьше. – Чтоб его вдова подавала еду или сидела за кассой?

– Да, он не всегда меня понимал, – созналась я.

– Мир его праху, – абсолютно серьезно откликнулся Финн.

Надо же, как он изменился! Раньше так себя вел, словно каждое его слово на вес золота, а теперь вон шутит.

– А вы чем хотите заняться?

– Не понял, миссис Макгоуэн?

– Не собираетесь же вы всю жизнь завтраком лечить Эву от похмелья и на ночь разряжать ее пистолет? – Я втянула носом сырой воздух – похоже, опять пойдет дождь. Пара стариков в мятых кепках торопливо прошагали по улице, беспокойно поглядывая на небо. – Чем бы вы занялись, если б вам сказали: выбирай что хочешь?

– До войны я работал в автомастерской. Всегда мечтал открыть свою такую, где чинил бы машины, восстанавливал старые модели… – Финн выпрямился и осторожно захлопнул капот. – Теперь вряд ли получится.

– Почему?

– Видимо, нет деловой хватки. И потом, нынче полным-полно тех, кто ищет работу или хотел бы получить кредит в банке. А кто же даст хорошее место или ссудит стартовый капитал бывшему солдату с тюремным сроком?

– Поэтому вместе с нами вы рванули в Лимож? – Я выключила фонарик, и тьма как будто сгустилась, хотя мутные уличные фонари неярко горели. – Понятно, что движет Эвой и мной. Вам-то это зачем?

– А что еще делать? – негромко сказал Финн, в голосе его притаилась улыбка. – Кроме того, вы обе мне нравитесь.

Помешкав, я спросила:

– За что вы сидели? Только не говорите, что умыкнули лебедя из королевских ботанических садов или бриллиантовую диадему из сокровищницы Тауэра. – Я покрутила фальшивое обручальное кольцо. – Правда, что произошло? – Финн неспешно вытирал тряпкой испачканные руки. – Эва рассказала, что в Великую войну была шпионкой. Я призналась, что переспала с половиной курса. Наши секреты вы знаете.

Финн убрал ящик с инструментами в багажник. Потом сложил тряпку чистой стороной вверх и стал подтирать следы дождевых капель на крыле. Сквозь большое окно на входе в отель на нас пялился ночной портье.

– В последний год войны я насмотрелся кое-чего плохого, – проговорил Финн и надолго замолчал.

Я уж думала, он больше ничего не скажет.

– Я вспыльчив, – наконец вымолвил он.

– Неправда, – улыбнулась я. – В жизни не встречала более уравновешенного человека…

Финн вдруг шлепнул ладонью по крылу. Я вздрогнула и осеклась.

– Я вспыльчив, – спокойно повторил он. – После демобилизации я вел себя скверно. В хлам напивался, затевал драки. В конце концов меня арестовали. Дали срок за побои.

Побои. Противное слово. С Финном оно никак не вязалось.

– Кого вы избили? – тихо спросила я.

– Не знаю. Прежде мы не встречались.

– А за что?

– Не помню. Я обезумел. – Финн привалился к капоту и сложил руки на груди. – Все время был на взводе. Он что-то сказал. Я ему врезал. И стал избивать. Меня оттаскивали вшестером, когда я бил его головой о дверной косяк. Слава богу, успели оттащить, прежде чем я раскроил ему череп.

Я молчала. Улица подернулась легким туманом.

– Он поправился, – сказал Финн. – Не скоро. Я сел в тюрьму.

– С тех пор вы кого-нибудь ударили? – спросила я, чтоб не молчать.

Финн невидяще смотрел перед собой.

– Нет.

– Тогда, может, дело не в вашей вспыльчивости?

Финн хохотнул.

– Я превратил парня в котлету – сломал ему нос, челюсть, четыре пальца, чуть не выбил глаз – и дело не в моей вспыльчивости?

– До войны у вас случались такие драки?

– Нет.

– Значит, причина, видимо, не в вас. В войне.

Хотелось узнать, что с ним было на фронте, но я не стала спрашивать.

– Паршивое оправдание, Чарли. Тогда все бывшие фронтовики должны оказаться за решеткой.

– Одни попадают в тюрьму. Другие возвращаются к работе. Третьи себя убивают. – Мысль о брате отдалась болью. – У всех по-разному.

– Ступайте под крышу, – резко сказал Финн. – Пока не промокрявились.

– Я американка, не понимаю ваш сленг, что это значит?

– Пока не промокли насквозь. Чаду это вредно, миссис Макгоуэн.

Я пропустила его слова мимо ушей и тоже привалилась к капоту.

– Эва знает?

– Да.

– И что сказала?

– Что питает слабость к красивым мужикам с шотландским выговором и тюремным сроком, а потому дает мне шанс. И больше об этом не вспоминала. – Финн покачал головой, волосы опять упали ему на глаза. – Она не из тех, кто осуждает других.

– И я не из таких.

– Но лучше вам держаться подальше от гнилого яблока вроде меня.

– Финн, в прошлом я порядочная девушка, а ныне – беременная без мужа. Эва – бывшая шпионка, ныне пьяница. Вы сидели в тюрьме, а ныне механик, шофер и спец в английских завтраках. Знаете, почему мы никого не осуждаем? – Я толкнула его плечом, потом еще раз, заставив посмотреть на меня. – Потому что никто из нас не вправе морщить нос на чужие грехи.

Финн все смотрел на меня, в уголках его глаз затаилась улыбка.

Я подтянулась и села на капот. Теперь лицо Финна было почти вровень со мной. Я подалась вперед и осторожно прижалась губами к его губам, вновь ощутив их мягкость и колючесть его подбородка. И опять его руки легли на мою талию. Только теперь я сама оборвала поцелуй. Я бы не вынесла, если б он снова меня оттолкнул.

Но он не оттолкнул. Его губы сами нашли мой рот. Сильные теплые руки притянули меня ближе. Пальцы мои исполнили свою мечту, зарывшись в его спутанные волосы, а его ладони скользнули под мою новую полосатую кофточку, но не отправились выше, а замерли на боках. Меня всю трясло, когда мы наконец оторвались друг от друга.

– Я измазал тебя солидолом. – Финн глянул на свои испачканные руки. – Извини, голубушка.

– Отмоется, – выговорила я.

Только мне не хотелось смывать его запах, вкус его губ и даже его солидол. Я хотела целоваться с ним, но мы были на улице и уже моросил дождь. Я слезла с капота, мы вошли в отель. Пойдем ко мне, в мой номер, – готовилась я сказать, но поймала тот особый взгляд ночного портье, бесстрастный и понимающий.

– Доброй ночи, мсье Килгор, доброй ночи, мадам Макгоуэн, – сказал администратор, заглянув в книгу регистраций.

– Великолепно, – пробурчала я, вваливаясь в свой одинокий номер.

Я успешно сгубила репутацию не только Чарли Сент-Клэр, но и миссис Макгоуэн. Мой Дональд был бы в шоке.