День 5

Ему приснился очень длинный и правдоподобный сон, с цельным сюжетом. Во сне он то и дело открывал глаза и осматривался вокруг, но сразу же засыпал, поэтому сложно было сказать, в какой момент он проснулся окончательно. Это произошло неожиданно, Олег вдруг осознал себя бредущим куда-то. Видимо сознание не хотело отдыхать, требовало действий, хотело найти дорогу домой.

Сфера, все такая же безжизненная, не способная помочь, простиралась вокруг.

– Эрни, – позвал Олег по радио. – Ты меня слышишь?

Тот не ответил.

– Если ты каким-то образом выбрался, вылезай на поверхность. Я тебя увижу.

Олегу начало казаться, что он сходит с ума и пытается связаться с воображаемым другом.

– Эрни, ты где?

Только треск помех ответил ему.

Стало очень холодно, озноб затряс все тело. Олег вдруг испугался и скосил глаза на датчик температуры внутри скафандра: двадцать два градуса. Он вздохнул с облегчением, кондиционер работает исправно, перегрев не грозит. Даже удушье, наверное, не так страшно в космосе, как перегрев из-за нерабочего кондиционера. Если сломается сублиматор, изобретение шестидесятых годов, до сих пор использующееся во всех скафандрах, человек без него за полчаса нагреется до сорокаградусной температуры и потеряет работоспособность.

Олег остановился и ему тут же кто-то въехал в спину. Он обернулся и увидел позади знакомое безголовое тело робота.

– Офигеть, – выдавил он.

Робот величественно возвышался своим метровым ростом. Олег засмеялся.

– Ах ты мой маленький шатун! Как ты выбрался? Ты починил тот ящик с трубками?

Он хотел было спросить, не видел ли тот Эрни, когда заметил, что робот чист и сияет, отполирован до блеска, тогда как тот вчерашний с плеч до колес покрылся коричневой масляной жидкостью.

– Ты ведь не он, да? Ты совсем другой робот.

В том, как робот сложил руки, Олег различил человеческую эмоцию смирения.

– Пока тот занят починкой, ты вместо него. Делаешь его работу. Ясно. Скажи-ка мне, какова твоя функция, и не говори, что полы мыть. Ты ведь шпион, так? Нелюди смотрят сейчас на меня твоими глазами. Если ты знаешь их язык, то передай им, чтобы отпустили Эрни и что мне срочно надо попасть к себе на планету. Мое время заканчивается. Не знаю, как там Эрни, уже наверняка отошел, а если нет, то уже близок к потере сознания от кислородного голодания. У меня времени чуть больше, но все равно мало. Скажи им все это, я знаю, у них есть какие-то способы спускаться на Землю, как-то же они крадут человеческие вещи. Пусть в следующий рейс возьмут меня. Я много не вешу и места много не займу. Передай им это. Я не хочу оставаться здесь.

Робот закончил полировку пола и остался стоять со сложенными на груди руками. Олег смотрел на этот отстраненный вид и думал, гораздо легче что-то доказать сухому пню в лесу, чем этой бестолковой железяке. Он отправился дальше искать свой челнок.

Тело трясло, Олег пытался согреться и растереться руками. Ткань скафандра лишила смысла все его действия, поэтому он похлопал себя по рукам, по животу, передернул плечами, чтобы ранец потер спину. Это не особенно помогло, только мурашки пробежали от головы к пяткам и обратно. Это же надо, суметь подхватить простуду в космосе в скафандре.

Он подошел к краю плиты, повернул налево и пошел вдоль траншеи. Голову он не поднимал, постоянно осматриваясь вокруг в поисках любых неожиданностей. Так он дошел до конца плиты, перепрыгнул на следующую и пошел дальше.

Дрожь все усиливалась, он попытался обнять себя за плечи, это не помогло. Ткань скафандра плохо пропускает тепло и холод. Концентрироваться на задаче не требовалось, траншея была настолько одинакова на всем протяжении, что вскоре в его глазах превратилась в бесконечную серую полосу. Когда и на второй плите Олег не нашел ни входа в новый коридор, ни случайно забытой строителем вещицы, то повернул направо, чтобы обследовать перпендикулярную траншею. Но эффект остался таким же: третья и четвертая плиты ничем не отличались от предыдущих. Он потратил уже больше двух часов и ничего не добился. Сам себе он напоминал муравья, ползающего по кафельной плитке.

Робот позади него все никак не отставал. Его темно-серое колесо крутилось так легко, словно он ехал с горки, а не по прямой. А длинные черные руки изредка касались пола и протирали то место, где наступала нога Олега. Олег остановил его движением ладони.

– Так продолжаться больше не может. Ты ведь создан строителями, ты их изобретение, значит ты можешь управлять окружающим, разве нет? Если здесь есть что-то, что отправит меня домой, ты должен принести мне это. Давай же, помоги мне, принеси мне билет домой! Апорт!

Пришелец уставился на него своими пустыми плечами. Олег стал прикидывать, велик ли шанс, что робот умеет общаться, и может ли он понимать русский язык, один из сотен земных языков.

Он подошел к роботу и стал его осматривать. Попытался поднять тому руку, но та не пожелала двигаться без приказа своего хозяина. Олег ощупал сначала туловище робота, затем твердое, как камень, колесо. Когда он дошел до кулаков, с удивлением отметил, что они мягкие, как боксерские перчатки. «Уж не спортсмен ли этот робот? – подумал он. – Переделанный под уборщика». Олег поднял робота, развернул его к себе спиной и толкнул вперед.

– Веди меня к своим хозяевам, я приказываю тебе. Человек тебе приказывает.

Пришелец не сдвинулся с места, и Олег обнаружил, что со спины тот выглядит точно так же, как с лица, то есть он одинаков с обеих сторон и может ходить задом так же, как передом.

– Бесполезный агрегат, – Олег пнул пришельца по колесу. Тот все так же остался стоять.

Тогда он обнял робота под мышки, присел и что есть силы подпрыгнул вместе с ним вверх. Он подлетел с роботом в руках метров на тридцать, в самой верхней точке размахнулся и запустил его еще выше, в направлении Земли. На секунду показалось, что пришелец полетит куда-то к Восточной Европе, но черное тело, на миг замерев на фоне коричневого материка, начало медленный спуск вниз. Олег словил его на руки, поставил на пол и отряхнул. Он оттолкнулся от него и пошел дальше.

– Эрни, прием, – Олег снова включил радио. Он уже не надеялся вызвать напарника, но делал это чисто механически.

Эрни не ответил, только треск помех зашуршал в наушнике. Сначала Олег расстроился, а потом задумался: какой еще треск? Сигнал либо доходит, либо нет, и никаких помех слышно быть не должно. Он еще раз включил связь и отчетливо услышал ритмичные цокающие звуки. Больше всего они похожи на мелкие щелчки, образуемые быстрыми электрическими разрядами, и такие же неравномерные. И это не похоже на помехи, звук которых передает ненастроенное радио. Бывало, Олег часами слушал радио, находясь в командировках. Без перерыва переключал каналы в поисках местных, немецких и итальянских радиостанций и легко бы отличил естественные шумы от искусственных. Сигнал, который он слышал в наушнике сейчас, явно имел конкретное происхождение.

Дальше Олег шел медленнее, вслушиваясь в треск, тот не исчез и даже стал отчетливее со временем. Он определенно приближался к источнику шума. Вокруг виднелась лишь сплошная ровная поверхность, барабана, что засоряет эфир, нигде не было. Он пошел дальше, призадумался и спустя минут сорок заметил, что треск начинает затихать. Словно какой-то сломанный механизм кричит из-под пола в электронной агонии. И Олег прошел мимо него. Он остановился, некоторое время стоял на месте, а потом повернул назад.

Сигнал был явно рукотворный, человеческий. Сфера не могла его издавать, насколько возможно было судить. Она была до предела совершенным строением: нет ни пылинки, ни выбоины в полу, ни плохой состыковки деталей, даже цвет везде одинаков, словно все гигантские части Сферы были отлиты в один день в одном месте. И тут слышится искусственный звук в радиоприемнике. По сравнению с идеальной безупречностью Сферы, треск в радиоэфире сравним со следами от грязных сапог, оставленными на вымытом до блеска полу.

Плита подошла к концу, Олег перепрыгнул через траншею и остановился. Помехи в этом месте были наиболее сильными, однако окна между плитами видно не было. Олег повернул направо вдоль траншеи и отправился на поиски. И вскоре увидел, что направление было взято верно: прямо впереди засиял точно такой же, как предыдущие, темный метровый провал. Дыра была абсолютно черной, никакого освещения, прямо за ней начиналась широкая и глубокая пустота. Некоторое время он пытался осветить ее нашлемным прожектором, ничего не получилось. Эффекта было не больше, чем от карманного фонарика, направленного в ночное небо с целью разогнать темноту вселенной.

Надо лезть, это Олег понимал не умом, а чем-то второстепенным. Ум был против, он нашел целую кучу отговорок. «Конечно, будь там лестница, – уговаривал он себя. – Я бы спустился…».

«Тебе не нужна лестница, – отвечала тем временем другая его часть. – У тебя есть реактивный ранец».

В темноту он лезть не хотел, собрался уходить, даже непроизвольно запрыгнул на плиту и искал глазами, в какую сторону отправиться теперь. Но в следующий момент развернулся и прыгнул в проем ногами вниз. То есть думал, что прыгнул, ведь гравитации над пропастью не оказалось. Сначала завис над дырой, а потом стал медленно-медленно опускаться. Схватившись за края плиты, он оттолкнулся, чтобы ускорить падение, и вскоре его окружила темнота. Он изогнулся всем телом и посмотрел вверх, туда, где удалялась маленькая точка проема. Маленький белый ориентир, через него пока что можно было видеть Землю, ее крохотный голубой участок. Небольшая инерция вращала его вокруг своей оси, очень слабо, едва заметно, он понял это по ориентиру, который медленно уплывал куда-то влево и казалось, что это не он вращается, а точка крутится вокруг него.

Олег осмотрелся и не увидел позади себя робота, тот, видимо, решил не следовать за человеком в темную пропасть.

В абсолютно черном, непроглядном пространстве Олегу постоянно казалось, что он вот-вот достигнет дна, что ноги сейчас подогнутся, упершись в пол, а сам он потеряет равновесие от неожиданности и свалится, как брошенный сук. Но пола не было, и от постоянного ожидания чернота внизу как будто сгущалась. Казалось, она сейчас поглотит его, издав противный «хлюп». Фонарь безуспешно пытался отыскать вокруг стены или потолок, но темнота была повсюду.

Вдруг привиделась картина: Земля, Сфера, а за ней ничего нет. Звезды давно погасли, их больше нет, только бесконечная, бесконечная пустота и чернота. Бесконечная ночь. И Олег сейчас медленно летит, прочь от своего дома, куда-то в неизвестную неизвестность. Сначала он убедил себя, что это воображение разыгралось от страха и темноты. Но после вдруг стало ясно, что такое мировоззрение многое объясняет. Например, искусственное Солнце. Если звезд нет и нет водорода, чтобы их зажечь, строители просто вынуждены были построить фонарь вместо газового шара. Или само существование Сферы: если прошло так много времени, что погасла каждая звезда, каждый огонек в ночном небе, это могло наполнить вселенную различными опасностями вроде излучений, астероидов и целых дрейфующих планет.

Как защититься от такого? Конечно же, щит, цельный, каменный, чтобы укрыться от мелких пуль-астероидов. А уже за ним какие-нибудь сверхсложные механизмы, защищающие от других опасностей.

У Олега было свободное время, он спорил сам с собой еще долго. По мере приближения к трещотке шум становился все отчетливее – характерные звуки электрических разрядов немного изменялись по громкости и высоте звучания. В один момент он даже подумал, что это не сигнал, который принимает передатчик, а всего лишь наушник сломался и коротит.

Трудно сказать, сколько времени он провел вот так, в пустоте. Довольно много, судя по внутренним ощущениям. На часы смотреть он не хотел, с каждой минутой они отсчитывали его собственное оставшееся время. С недавних пор они перестали казаться ему беспристрастными, будто тонкие желтые циферки глумятся над ним. Тебе осталось жить совсем немного. Каждая секунда уменьшает твой срок.

Когда нечем заняться, час кажется вечностью, а второй час еще дольше. Фонарь Олег отключил почти сразу, чтобы не тратить заряд аккумулятора. Темнота стояла абсолютная, крошечная точка прохода вверху по-прежнему была еле-еле видна. Олег подумал, если она окончательно скроется с глаз, придется развернуться и лететь обратно, ведь это единственный ориентир на пути домой.

Постепенно звуки в наушнике трансформировались: сначала это были одиночные стрекочущие потрескивания, потом незаметно они разделились на разные частоты. Появились и низкие щелчки, и высокие, и быстрые, и долгие, стали раздаваться сразу несколько щелчков одновременно. Что-то происходило впереди, либо он к чему-то приближался. Впереди была какая-то аппаратура, однозначно. Он периодически включал фонарь, чтобы осмотреться по сторонам, но свет лишь растворялся. Звуки становились все детальнее, характерное стрекотание уже не походило на одинокий радиомаяк, это скорее была большая и мощная электростанция, каким-то образом передающая помехи на длинных волнах.

В один момент он осмотрелся в поисках точки – прохода на поверхность Сферы и не нашел ее. «Вот, – подумалось ему. – Пора поворачивать обратно». Он нащупал позади рычаг с кнопкой управления и уже собрался было дать обратную тягу, но остановился. С того момента, когда он видел ориентир в последний раз, он успел десять раз прокрутиться вокруг своей оси, и теперь невозможно угадать, в какой стороне выход к Сфере. Олег мысленно обозвал себя болваном, раз не подумал о том, что не сможет в абсолютной темноте изменить направление полета и развернуться точно в обратную сторону.

Он по-прежнему находился в темноте, постепенно удаляясь от Земли. В панике он затрепыхался как уж, начал извиваться всем телом, будто короткие плавательные движения могли изменить его курс и повернуть обратно. Он пытался закрыть глаза и отгородиться от происходящего, но стало невозможным определить, закрыты они или открыты, света не было видно абсолютно. Только сильно зажмурившись и почувствовав давление на веках и щеках, он точно мог сказать, что закрыл глаза. Когда же расслаблял их, то не был уверен, открыты они или нет. Находится ли кто-то прямо сейчас возле него или нет.

Олег включил фонарь, чтобы немного развеять темноту и осмотреться, но ничего не увидел. Он остался наедине со звуками в наушниках. Прошло довольно много времени, когда от беспрерывного «Чшшш-пфффф» устали уши и он отключил приемник, чтобы побыть в тишине. Однако и тут его ждал сюрприз, он так долго слушал громкие звуки, что в ушах зазвенело, когда наступила тишина. Смесь писка и гудения заполонила пространство вокруг, он почувствовал неловкое ощущение в ушах, словно весь день носил шапку с тугой резинкой, а теперь снял ее и почувствовал, как они затекли. Но не смог размять их – шлем мешал, пришлось слегка подергать головой и подвигать челюстью из стороны в сторону.

Звон в ушах стал настолько громким, что начал сводить с ума. – «Это всего лишь кровь в голове циркулирует», сказал он себе. Олег стал напевать, чтобы перебить писк. Сначала пел классический «Танец под луной», а затем перешел на популярную мелодию из фильма про мореплавателей. Почему-то все его напевы и насвистывания всегда переходили на эту тему.

Спустя еще полчаса он уперся в преграду. Сначала он летел в позе звездочки, раскинув руки и ноги в стороны, а через секунду что-то потащило его и плюхнуло на пол. Он перевернулся на бок, встал на четвереньки и тут же посветил фонарем. Пола он не увидел, хотя уперся прямо в него руками, а фонарь осветил лишь белые перчатки скафандра. Нашлемный прожектор светил прямо в черную поверхность, абсолютно ничего не отражающую, Олег похлопал по полу руками, чтобы убедиться, что он здесь, потому что не мог его видеть. И все же это было помещение, а не открытое пространство, не вселенная с мелькающими мимо астероидами-пулями. Стен тоже видно не было, Олег не смог определить, где очутился.

Он поднялся на ноги и посветил в пол. Казалось, он стоит на прозрачном стекле в гигантской темной комнате. Свет фонаря выхватывал лишь его белые ботинки, и если бы не ощущения во всем теле, не давление в ступнях, он бы подумал, что все еще летит, а не стоит на невидимом полу. Он попытался сделать несколько неловких шагов, это получилось без труда, почти как ходить посреди ночи, не включая свет.

«Говорят, черная дыра полностью поглощает свет, – вспомнилось ему. – А не стою ли я на ней прямо сейчас? Хотя нет, что за глупость».

Не хотелось опять блуждать, как на поверхности Сферы, и выбирать направление. Минут десять он стоял на месте, крутясь во все стороны, делая шаги вперед и назад, чтобы определить, откуда приходит треск. Точный курс не вычислил, только примерный: плюс-минус девяносто градусов в обе стороны, т. е. условно разделил помещение на две части и смог определить, в какой из них находится передатчик.

Он пошел в одну из сторон, очень медленно. Неловкое это было ощущение – идти по невидимой поверхности. Если бы вдруг впереди оказалась яма, он бы ее не заметил, даже если бы наклонился и стал разглядывать в упор.

Первое время Олег еще держал свет включенным, но так как ничего, кроме своего тела, он все равно не видел, фонарь вскоре был выключен. Звук в наушнике слегка изменял частоту и темп, громче он не становился, только чуть отчетливее.

В темноте зрение отошло на второй план, а другие чувства вышли вперед. Олег вдруг стал обращать внимание, как трется о тело скафандр, на неприятные хлюпающие звуки в ботинках, на собственное горячее дыхание, которое ударяется в стекло шлема и возвращается к лицу.

Пока он шел прямо (Олег надеялся, что прямо), треск сначала приближался, а потом стал удаляться. Олег развернулся и посмотрел в обратную сторону – трещотка осталась позади. Он повернулся направо и пошел полукругом в обратном направлении. Треск опять стал удаляться. «Ну все, – сказал он сам себе. – Теперь я знаю, где ты находишься».

Хоть направление и было выбрано приблизительно, Олег не смог пройти мимо источника. С помощью фонаря он увидел неподалеку неуклюжую железную машину, как и все подобные, что запускали люди в космос. Нелепые длинные солнечные батареи спутника под действием гравитации изогнулись и уперлись в пол, словно птица, крыльями поддерживающая себя на ногах. Снизу, между стальными опорами, лежали отколовшиеся части батарей. Белая антенна-тарелка наверху была склонена набок, словно долгое время искала Землю, а затем вдруг устала. Вся машина на вид была холодной и безжизненной.

Олег тщательно осмотрел ее со всех сторон. Эта модель не похожа на ретранслятор, скорее на спутник-фотограф. Такие летают по орбите и делают снимки либо всей Земли, либо каких-то частей. Он обычно летает на низкой орбите и получает сигналы, проходя ровно над местом, откуда им управляют.

На внешней стороне корпуса, конечно же, не нашлось пульта управления. Все механизмы, что отправляют в космос, оснащаются хотя бы элементарной броней. Даже приборы, к которым необходим внешний доступ из космоса, спрятаны под открывающейся защитной пластиной.

Олег подобрал с пола осколок солнечной батареи, довольно толстую стальную рогатину со скрученным концом, и попытался вставить ее в отверстие болта на броне, и если не открутить крепления, то хотя бы их поддеть, расшатать, расслабить. Ничего не получилось, конечно же, невозможно вскрыть оболочку спутника без инструмента. Бессмысленное занятие, как пытаться открыть стальной сейф гвоздодером. Будь у болтов крестообразная резьба или плоская, можно было бы вставить острую имитацию отвертки и постараться провернуть, но не болты, рассчитанные на шестигранник.

Олег стоял около спутника, обходил его со всех сторон. Повторялось ощущение с поверхности Сферы: когда можешь видеть свою цель, но не можешь туда попасть и остается только ходить из стороны в сторону в бессильном унынии. Впрочем, большой свободы выбора у него не было, пришлось перебрать все до единого отвалившиеся кусочки спутника, повертеть их в руках, рассматривая со всех сторон, и попытаться открутить ими болты. Времени ушло не много, так как большинство лежащих обломков были не стальными, а крошащимися кремниевыми частями солнечной батареи. Они потрескались и повыскакивали из своих мест после того, как крылья изогнулись и опустились вниз под собственным весом.

Вскоре начал тускнеть фонарь на шлеме, Олег тут же его выключил. Он совсем забыл, что его необходимо заряжать. В отличие от кислорода, электричества в скафандре не хватит и на день. Он прилег на пол, чтобы побыть в спокойствии и поразмышлять.

Что-то промелькнуло в памяти, он встал и снова осмотрел спутник, приложил забрало к стальному корпусу, чтобы послушать, издают ли звуки его внутренности. Никаких звуков не было, и это послужило дополнительным доказательством, что спутник мертв. Подсказку он нашел в солнечных батареях. В такой темноте они не могут вырабатывать электричество, надо было сразу об этом подумать, а аккумулятора хватит ненадолго. Не эта развалина с машинной точностью повторяет шуршания в радиоэфире, а совсем другая. Он обошел спутник и пошел дальше, в ту сторону, которой держался изначально.

Вот тут-то и начались проблемы. На поверхности Сферы он легко отыскал окно, потому что там есть сеть из траншей, они как направляющие для поисков. Здесь же Олег блуждал в темноте, лишь изредка включая прожектор. И не мог сказать точно, идет ли он прямо или постепенно сдает в одну сторону. Даже когда мысленно настраивал себя делать одинаковые шаги, старался идти точно прямо, движения становились ломаными и, скорее всего, только ухудшали поиск. Треск в наушнике то усиливался, то слабел – то приближался, то удалялся. Очевидно, его маршрут пролегал неподалеку от источника, и он каждый раз проходил мимо него.

В темноте трещотку невозможно было увидеть, и прожектор мало чем помогал, не освещая пола и не дотягиваясь до стен. Только щелчок переключателя говорил о том, горит фонарь или нет. Олег замедлил шаг до минимального, он даже не шел, а скорее топтался на месте и перешагивал вперед время от времени. Он старался различить на слух неуловимый момент между повышением качества сигнала и понижением. Сделать это было крайне трудно само по себе, а по мере приближения радиосигнал почти совсем перестал колебаться. Источник мог быть в сотне метров сбоку или в километре, треск в наушнике не изменится.

Когда включался прожектор, вдалеке что-то блестело. Олег перестал обращать на это внимание, потому что каждый раз мираж пропадал, стоило подойти ближе. Был ли это оптический эффект, иллюзия или галлюцинация, он не хотел думать об этом.

Спустя пять дней в скафандре, не говоря о других сложностях, Олег мечтал о простом прикосновении ладонью к голове. Мечтал размять затекшие брови, щеки, почесать нос, потрепать волосы. Каждый раз, когда он представлял, как снимет скафандр, улыбка пробегала по его лицу. Ему никогда не представлялось, что однажды он будет нуждаться в этом. Можно было подать голову вперед и дотянуться до стеклянного забрала, упереться в него лбом, но это было совсем не то.

В очередной раз, когда прожектор описал светом полный круг, справа блеснула белая точка. «Очередной мираж», – подумал он. Олег повертел головой, посмотрел на точку боковым зрением, она не пропадала. Он не хотел менять систему поисков, поэтому решил не сворачивать с пути, но запомнил ее местоположение. Он повернулся обратно в сторону, куда шел, примерился, чтобы идти прямо, и выключил прожектор. Так он прошел еще минут пять, старался плавно махать руками, не очень высоко поднимать колени и идти как можно более мягко. Вскоре он опять включил фонарь и осветил пространство вокруг. Белая точка опять появилась, но осталась не позади, по правому боку, а почти на том же месте. Она сместилась назад, но лишь чуть-чуть, будто была очень далеко, или Олег просто не смог идти прямо и свернул немного вправо.

На этот раз он вглядывался пристальнее. Боялся, что это может быть простым ожогом сетчатки, слепым пятном или любой другой причиной видеть мираж. Он остался на месте и перебирал в уме, каким образом можно узнать, существует ли точка вдалеке или это видение. Таких способов не нашлось, но даже тогда он не двинулся к ней. Стоял на месте и смотрел на нее, будто мог взглядом притянуть точку к себе. Он опустил голову и закрыл глаза. С минуту он стоял неподвижно, когда же его глаза расслабились, он вновь поднял голову и посмотрел вбок. Он заметил точку периферическим зрением и медленно начал вести взгляд к ней, пока не взглянул на нее прямо. Точка не мерцала, не смещалась. Тогда Олег решил проверить ее.

Он запомнил место, на котором стоял, – абсолютно черное посреди абсолютной черноты, и двинулся к огоньку. На этот раз светлячок не удалялся, не пропадал, а постепенно вырастал в трехметрового стального гиганта, явно человеческой работы. Им оказался еще один спутник, он стоял на полу основанием корпуса, никаких опор у него не было. Олег также не мог определить назначение спутника: он был высоким и не слишком широким, никаких камер для видеосъемки при нем не было, как и любых антенн. Нижняя его часть была очень плотная, скорее всего забита рабочими механизмами, верхняя же сужалась, отчего вся машина целиком напоминала бутылку из-под лимонада. Определенно, именно она издавала треск в радиоэфире.

Олег обошел спутник вокруг, стараясь определить, откуда тот берет энергию. На нем нет солнечных батарей, возможно работает от аккумулятора, значит, срок его службы подходит к концу. На одной из сторон спутника Олег обнаружил выделяющуюся квадратную дверцу и массивный винт в углублении, для ее открытия. Он взялся рукой за винт, размышляя, открывать или нет, и после секундных раздумий крутанул влево, как указывала стрелка. И тут же воцарилась тишина.

Треск в наушнике пропал, вместо него появилась глубокая, гудящая пустота. Далекий, едва различимый звук, пищащий в наушнике на самой границе слышимости, напоминал что-то знакомое, но что именно, Олег определить не мог. У него по спине пробежали мурашки.

– Алло, – сказал он. – Меня кто-нибудь слышит?

Никто не ответил, но ощущение чужого присутствия не покидало его. Он открутил винт до конца и открыл дверцу, в чреве спутника показалась приборная панель с маленьким экраном и всего несколькими кнопками. Красный индикатор показывал, что связи нет, а в самом низу, в небольшом углублении, расположилась точка перезагрузки. Олег с минуту изучал дисплей и ничего не понял, после чего обошел спутник вокруг еще раз и вдавил кнопку.

Экран погас, и вместе с ним все индикаторы. Механизм на секунду отключился, после чего начал последовательный запуск всех программ, перенастройку оборудования и внешних приборов. Дисплей вновь засветился, показывая все те же непонятные коэффициенты, сокращения, а также абсолютно прямую линию, видимо, обозначающую силу принимаемого сигнала в данный момент и в течение прошедшей недели. Индикатор тем временем помигал зеленым светом и сменился на ровный красный. Спутник полностью перезагрузился, однако ничего нового не появилось. Олег даже смог разобрать тихий далекий гул в наушнике, который пропал на время перезагрузки.

– Прием, – вновь сказал он. – Меня кто-нибудь слышит? Вызываю Землю, прием.

Что-то зашевелилось. То ли в спутнике, то ли связь уловила нечто, на грани слышимости стало раздаваться едва заметное шуршание.

– Говорит Олег, вызываю Землю. Вы слышите меня?

Ему никто не ответил, но странные звуки продолжали поступать. У него вновь побежали мурашки от этого странного, внеземного гула. Где-то далеко-далеко, казалось, кто-то играет в настольный теннис со скоростью десять ударов в секунду и одновременно слышится звук летящего самолета. Причем настолько тихо, что звук можно было разобрать только в полной неподвижности, Олег не мог сказать точно, действительно ли звук есть или это кровь пульсирует в ушах. Причем этот звук был не единственным. Ощущение, что кто-то его слышит, слушает и запоминает, не пропадало. Будто кто-то тихо поднял телефонную трубку, понял, что вызывают не его, но класть обратно не стал, решил послушать, о чем будут говорить.

Олег хотел что-нибудь сказать, но его язык присох к небу. Он только слушал бесконечный повторяющийся шум, очень похожий на человеческую жизнедеятельность и одновременно не похожий. Индикатор спутника все так же показывал отсутствие связи, но связь была. Он громко помычал, чтобы перебить слышимые звуки, прокашлялся, покрякал, помехи остались на своем месте.

– Олег вызывает Землю, – он нажал на одну из кнопок на приборной панели, которая была обозначена на незнакомом языке, а когда не получил ответа, зажал сразу несколько. – Мне нужна помощь, меня кто-нибудь слышит?

Тишина в ответ. Олег собрался оставить бесполезную машину в покое и пойти искать следующий спутник, – судя по его догадке, это была комната со спутниками: два ведь он уже нашел. Он даже примостил на место дверцу, закрутил винт и собрался уходить, но остановился. В последние дни он не раз терял то, от чего далеко уходил.

Еще долгое время Олег пытался связаться с людьми, и все тщетно. Связь была установлена, вот только непонятно с кем или чем, и слушал он не разговоры, а бесконечные стуки, удары, попискивания, поскрипывания. Через час он присел, потому что ноги окончательно затекли, а когда холодный пол дал о себе знать сквозь тонкую прокладку скафандра, прилег спиной на ранец. Он не собирался спать, только прикрыть глаза. Однако когда он их прикрыл, то захрапел так, что строителям Сферы, будь они на том конце провода, стало бы не по себе.

«Экхм!» – словно бомба взорвалась посреди ночи. Олег открыл глаза и не понял, что произошло. Ему показалось, что он чихнул, он даже проверил стекло шлема, – оно было чистым, как обычно.

Воцарилась тишина с далекими пульсирующими отзвуками, одиночество накатило с новой силой. От окружающей темноты повеяло холодом. Он смотрел на спутник в надежде, что тот поможет ему восстановить связь с Эрни или с людьми на Земле. Еще час он потратил на бесконечные перезагрузки, но ничего не добился.

Он присел возле спутника, но сразу поднялся. Настало время возвращаться, сидеть в темноте было не только неудобно, но и слишком одиноко. На секунду Олег задумался, как попадет наверх, а потом вспомнил, где он находится. Он забрался высоко на нос спутника, где притяжение ослабевало, оттолкнулся и полетел вверх.

Слезы потекли у него из глаз, он постарался смахнуть их движениями щек. Он пообещал себе, что расцелует бетон посадочной площадки, или землю, или воду, смотря куда он приземлится, если вообще сможет вернуться домой.

Он летел с закрытыми глазами, растопырив руки в разные стороны. Тело жаждало действий, хотело сделать что-нибудь, предпринять, но все, что ему было доступно, это двигать конечностями. Даже обернуться можно было с большим трудом.

На этот раз темнота не была такой густой, как в прошлый раз. Олег примерно знал, где она закончится, и не гадал, что ждет его впереди. Спустя еще три тысячи вдохов и выдохов он уперся рукой в невидимую стену – долетел до потолка. Он огляделся и увидел тусклую белую точку вдалеке – проход на поверхность Сферы. Его глаза настолько привыкли к темноте, что он, наверное, смог бы увидеть свет свечи в пятидесяти километрах. С помощью ранца он добрался до прохода и выбрался наружу. Он тут же захотел проверить, сколько газа осталось в баллоне, хватит ли ему еще или ранец стоит выбросить. Однако дневной свет его ослепил.

Солнце, казалось, выжжет ему глаза прямо сквозь светофильтр и веки, а ладони не могли закрыть лицо – шлем мешал. Пришлось приложить локоть к забралу с одной стороны, и выгнуть шею, чтобы коснуться стекла лицом с другой. Когда глаза привыкли к свету, он посмотрел вверх. Земля все так же вращалась над головой, красивая, повернувшись к нему Тихим океаном. А внизу, рядом с ним, застыл робот, руки по швам, головы нет, только одинокое колесо слегка покачивается.

Олег откинулся на спину, закрыл глаза и задремал.