Ларсен прибыл на ETX125 вовсе не для встречи со Скользким Даймом, да и Скользкий Дайм вовсе не чаял увидеть Ларсена. Встреча произошла случайно. На ту планету, где Ларсен впервые услыхал о Зяби – чтоб ее архистарейшинам дружно помереть от запора! – его привел здравый смысл: хватит уже гоняться по всей Галактике за зябианской деревенщиной с их «Топинамбуром»! Ни хрена хорошего не выходит, только деньги расточаются впустую.

На молодом, здоровом корабле Ларсен мог бы вечно преследовать «Топинамбур». Конечно, существуют способы сбить погоню со следа, но откуда их знать деревенщине? Азарт погони кончился жалобным протестом звездолета. Как всегда, корабль сетовал на то, что его заездили, как всегда, ему требовалась подзарядка, и он ничего не гарантировал. Пришлось наведаться к ближайшему магнетару, где корабль и завис на целые сутки, не в силах усваивать с нормальным КПД дикие потоки излучения. Конечно, за это время все флюктуации темной энергии, оставленные ушедшим в нырок «Топинамбуром», рассосались без остатка. Ларсен мог бы поставить два к одному на то, что зябианская деревенщина по простоте душевной нацеливалась на Альгамбру (зря, что ли, «Топинамбур» выходил к ней аж дважды?), и ему хотелось проверить это, но на сей раз он взял себя в руки. Хватит гоняться за придурками, раз им упорно везет. С везением не поспоришь, так уж оно устроено. Если карта не пошла, можно биться об заклад, что придурки сломают себе шею без всякой выгоды для некоего вольного вербовщика. А вольному вербовщику самое время опомниться и попытать счастья в другом месте.

Он направился в знакомый бар при космодроме, где несколько месяцев назад устроил драку. На помосте наяривал тот же самый джаз-банд из негуманоидов с планеты SW2001, и даже вышибала, подпирающий стену при входе, был тот же самый. Узнали дебошира или нет, но пропустили беспрепятственно. Посетителей было немного. Заказав пива и порцию местных летающих креветок, Ларсен на сей раз устроился не возле стойки, а за свободным столиком у окна: и поразмыслить можно спокойно, и обзор во все стороны прекрасный. Отшил накрашенную задрыгу, намылившуюся было угоститься за его счет: иди, милая, поищи других, не видишь разве – космический волк озабочен, но не скучает… Фыркнула, отошла.

Зато подсел тот, кого Ларсен не чаял здесь увидеть, – Скользкий Дайм. Как обычно, он умудрился не привлечь к себе ничье внимание, в том числе внимание Ларсена, оглядевшего бар, прежде чем войти. Очень заурядный с виду серенький человечек, похожий на коммивояжера средней руки или ниже, умел растворяться не прячась. Такого нипочем не заметишь в толпе, если она будет состоять не менее чем из трех человек. Ничего в нем не было бросающегося в глаза, все гладенько, все до предела обыкновенно, взгляд скользил по нему, почти как по пустому месту, и никакие нейроны в зрительном центре мозга не возбуждались в его присутствии. Ничьи внутренние колокола не звенели об осторожности. Ну, просто безопасный никчемный человечек, мало чем отличающийся от пустого места. Существуешь? Существуй. Присутствуешь? Да и хрен с тобой. Многим вышло боком такое невнимание…

В своей области – главным образом насчет кого-нибудь надуть при посредничестве в сделках – он был филигранным мастером. Интересно, подумал Ларсен, почему среди простаков распространено мнение, что мошенник должен иметь крысью физиономию, суетливые движения и бегающие глазки? Он сам, хоть и не числил себя в простаках, был когда-то обманут Скользким Даймом, а спустя год сумел прижать его как следует и вернул потерянное. В дальнейшем они встречались не раз, но Ларсен был начеку, и Дайм, по-видимому, решил, что этот клиент, пожалуй, чересчур колюч и кусач. Счет так и остался «один-один».

– Закажешь мне пива? – спросил Дайм после приветствий.

Ларсен оглядел его с головы до ног и признаков упадка не обнаружил.

– Только не вкручивай мне, что ты на мели, – пробурчал он. – Не поверю.

– Ну, на мели или не на мели – это все относительно, – заявил Скользкий Дайм. – Ладно… ты сам, вижу, не процветаешь. Попью на свои.

Некоторое время он молча пил пиво и, казалось, совершенно не интересовался Ларсеном. Тот вовремя подавил растущее раздражение: Скользкий Дайм сроду ничего не делал просто так. Ладно… поглядим.

Механически обрывая крылышки очередной летающей креветки, Ларсен ждал, что Скользкий Дайм первым начнет разговор. И дождался.

– Давненько тебя не было видно, – промолвил мошенник, отирая пену с губ и сдерживая отрыжку.

– Тебя тоже, – отозвался Ларсен.

– Работа такая. А тебе, я слышал, здорово не повезло с вербовкой…

В ответ Ларсен лишь презрительно фыркнул – кому, мол, не повезло, мне? – и сразу понял, что ничуть не убедил собеседника.

– Есть такой слух, – сказал Скользкий Дайм. – Говорят, будто ты вербанул какую-то захудалую планетку для Рагабара, и теперь у тебя корабль с выработанным лимитом почкований и никаких новых заказов. Врут, нет?

– Что еще говорят? – помрачнел Ларсен.

– Да так, ерунду всякую…

– А точнее?

– Могу и точнее. В бутылку не полезешь, кулаками махать не станешь? – Скользкий Дайм помедлил, изучая закаменевшее лицо Ларсена. – Нет? Ну ладно… Говорят, будто правительство той планетки наняло для вербовки каких-то местных лопухов, а ты за ними гоняешься по всей Галактике. Еще говорят, что тем лопухам везет просто сказочно, а тебе раз за разом достается бумажка от конфетки. Врут, наверное…

Кто-нибудь другой немедленно получил бы в морду за столь неосторожные слова, но Скользкий Дайм был кем угодно, только не «кем-нибудь другим». Уж в чем, в чем, а в неосторожных словах и поступках подозревать его не приходилось. Говорит – значит все взвесил.

– Не врут, – процедил Ларсен, помолчав.

– Вот как? Ну ладно, невезуха есть невезуха, с каждым может случиться, мое дело – сторона. Насчет твоего корабля – тоже правда?

– Тоже.

– Спецу показывал? Какому?

– Здешнему. – Ларсен назвал имя спеца.

– Понятно… – Скользкий Дайм сочувственно поцокал языком. – Лучше него тут никого не найдешь. Да, это называется: попал… Нового корабля нет, а на старом ты не можешь вербовать, потому что он если и отпочкует потомка, то уродца какого-нибудь, а потом сдохнет. Так сразу и не скажу, что тебе посоветовать…

– Ну и не говори, – буркнул Ларсен. Он точно знал, что Скользкий Дайм подсел к нему не просто языком почесать. Сейчас предложит что-нибудь.

– Что ты знаешь об обманках? – спросил Дайм.

– О квазибиологических? – уточнил Ларсен и даже моргнул от удивления. – Только то, что за них можно сесть на весь остаток жизни. Для безмозглых отморозков в самый раз, а мне не предлагай.

Дайм неожиданно захихикал.

– Надеюсь, ты слыхал о том, что техника развивается? – Ларсен кивнул в ответ. – И о том, что имперское законодательство отстает от нее, от техники, ты тоже, конечно, догадываешься? – Новый кивок. – Так слушай: старые технологии, все эти подсадки и перепрограммирующие прививки – побоку. Вчерашний день – он для безмозглых. А сегодняшний день таков: имеется кое-что новенькое. Если попадешься и если очень не повезет, получишь от силы года два, как за обычное мелкое мошенничество. Но это только если совсем уж пойдет непруха. Вообще-то есть все шансы не попасться – это раз, и быть оправданным по суду, если все же попадешься, – это два.

– Что там еще за новенькое? – пробурчал Ларсен, всем своим видом выражая крайний скепсис.

– Есть одна вещица как раз на твой случай, – зашептал Дайм, наклонившись так, чтобы быть поближе к Ларсену. – Тоже, в общем, обманка-имплант, но совсем нового типа. Отпочковывается от твоего же корабля, содержит образчик твоей ДНК и действует только на прямых потомков твоего корабля в пределах одного колена, словом, на «сыновей». На «внуков» – уже без всякой гарантии, хотя, как я понимаю, тебе и не нужны «внуки»-то… Принцип действия основан на том самом свойстве квазиживых кораблей, которое блокирует у них агрессию к своим ближайшим «родственникам». Прилепляешь к ихнему «Топинамбуру» эту штучку, ждешь этак с полчаса и спокойно подчиняешь себе корабль, потому что ты для него отныне – пилот, допущенный капитаном к управлению в отсутствие на борту капитана. Понял? Не капитан, не новый хозяин, а только пилот. В этом вся фишка. Кража есть, но по закону ее как бы и нет. Образчик твоей ДНК автоматически уничтожается, но корабль все равно будет помнить, что ты его пилот, и поди докажи, что ты самозванец. Пусть владелец доказывает суду, что он не допускал тебя к управлению кораблем. Твой старый корабль тоже не сохранит никаких вещественных доказательств того, что он произвел обманку, и вообще обманка эта одноразовая. Сработала – рассосалась бесследно. Никакой эксперт не обнаружит, что она вообще была. Понятно объясняю?

Стало ясно, что Скользкий Дайм знал многое, в том числе и то, какой идиотской кличкой туземцы Зяби обозвали свой звездолет. Впрочем, это не удивило. Оставалось лишь надеяться, что Дайм ничего не знал о попытке кражи зародыша и постыдном бегстве от осиного роя.

– Ущерб кораблю? – осведомился Ларсен.

– Обоим кораблям – никакого. – Скользкий Дайм прижал ладошки к сердцу. – Разработчики головой клянутся.

– Лучше пусть так и будет, а то ведь до их голов можно и добраться, – посулил Ларсен. – Вещь проверенная?

– Само собой. Действует безотказно.

– Надеюсь… Цена?

Скользкий Дайм шепотом назвал цену. Поняв, что не ослышался, Ларсен изо всех сил постарался сделать вид, что ему ничуть не хочется проломить собеседнику черепную коробку местах этак в трех-четырех.

– Не пойдет, – сказал кратко.

– Для тебя – скидка пять процентов.

– Не пойдет.

– Десять процентов. Слушай, больше не могу. Соглашайся.

– В долг поверишь?

– Нет.

– Тогда и говорить не о чем.

– В долг не поверю, а в долю войду, – немедленно предложил Скользкий Дайм, дав повод заподозрить, что как раз этого-то он и добивался. – Обманка за мой счет, работу делаешь ты, весь барыш с нового корабля – строго пополам.

– Не пойдет.

– Соглашайся. Хороший вариант.

– Не пойдет.

– Что ты заладил «не пойдет» да «не пойдет»! – рассердился Скользкий Дайм. – Лучших условий на этой планете тебе никто не предложит. Тут с кредитом вообще никак. Местному еще дадут, а инопланетнику – шиш, если только он не знаменитая на всю Галактику персона. Но это не про нас. Имперский банк даст такую сумму только под надежное обеспечение, и проценты – о-го-го! Да почти везде с кредитом та же история, сам знаешь. Ладно, пользуйся моей добротой: тебе пятьдесят пять процентов, мне – сорок пять. Идет?

Кредит в местном банке у Ларсена был, правда, почти исчерпанный и просроченный. Но говорить лишнего в беседе с Даймом не стоило, вдобавок он сказал сущую правду: нового кредита здесь не получить.

– Семьдесят и тридцать, – сказал Ларсен.

Сошлись на сорока и шестидесяти. Пока торговались, выпили еще по кружке пива и съели одну на двоих порцию неких гадов в остром соусе. Гады Ларсену не понравились, а вот предложение Дайма по мере течения беседы казалось все более соблазнительным. Поправить свои дела, это первое и важнейшее, а заодно наказать возомнившую о себе деревенщину с Зяби, причем сразу всю – и доморощенных вербовщиков, и заплесневелых архистарейшин…

Заманчиво!

Не будь Скользкий Дайм великим специалистом по обману доверчивых лопухов, не находись Ларсен в разговоре с ним в состоянии максимальной внутренней мобилизации, космический волк, пожалуй, дал бы волю чувствам. Злой азарт разгорался в нем, как пожар в сухом валежнике. Проучить тех, кто дерзнул перехватить его, Ларсена, удачу! Действовать быстро, точно и безжалостно. Никакого снисхождения. Если подвернется шанс ужаснуть публику, не поплатившись жизнью и свободой, – сделать это. Сразу и навсегда заткнуть смех, что вот-вот прозвучит там и сям в адрес незадачливого, как показалось некоторым торопыгам, космического волка. Торопыги по обыкновению забегают вперед, а игра еще не доведена до конца. Над волками не смеются – их ненавидят и боятся.

Задав еще с полсотни вопросов, Ларсен не поймал Дайма на лжи. Тут стоило подумать. Родилась и окрепла мысль: по всей видимости, феерически наглые разводы мошенник ныне считает чересчур рискованными, творческая зрелость осталась позади, мало-помалу подступает спокойная старость – старость дельца, а не жулика. Ни на мгновение Ларсен не усомнился в том, что Скользкий Дайм и теперь пытается его надуть – и надует-таки, если ударить с ним по рукам, – но обман обману рознь. Если дело только в сорока процентах и ни в чем ином, тогда терпимо…

– Ладно, – сказал Ларсен. – Когда и где покажешь товар?

Вместо ответа Скользкий Дайм вынул из кармана и предъявил на ладони шарик. Был он невелик, меньше кулачка младенца, по его глянцево-черной поверхности в хаотичном беспорядке проплывали крошечные колючие искорки. Под взглядом Ларсена шарик задрожал, попытался вырастить защитные шипы, слабо пискнул, испустил зловоние и растекся в лепешку телесного цвета.

– Мимикрирует, – пояснил Скользкий Дайм, пряча товар в карман. – Он тебя боится. Ничего, привыкнет, он вообще-то послушный. Подержишь его в руке, прилепишь к своему кораблю, и готово. Потом прикажешь кораблю вырастить и отпочковать обманку, он сам поймет, что тебе надо. Точно так же прилепишь обманку к «Топинамбуру», подождешь немного – и он твой. Проще некуда. Придумаешь ведь, как подобраться и прилепить, а?

– Не сомневайся.

– Тогда по рукам?

– Если я прилеплю эту дрянь к моему кораблю, а он сдохнет, я тебя убью, – пообещал Ларсен. – Просто сверну шею. Медленно.

– Не сдохнет, – отмахнулся Дайм. – Где ты приткнул свою колымагу? Надеюсь, недалеко? Можно испытать прямо сейчас.

– Пошли!

Спустя полчаса стало ясно, что шея Скользкого Дайма останется несвернутой – во всяком случае, пока. А спустя час Ларсен, покинув ETX125, уже мчался к Альгамбре наивыгоднейшим маршрутом и с максимальной скоростью, какую только мог развить престарелый звездолет.

Два ветроезда медленно, бок о бок, катились по дороге, кольцом опоясывающей город. Педали левого экипажа крутил Ипат, Илона рулила, а Цезарь бездельничал; правый вертоезд кое-как приводили в движение Ной с Семирамидой. Никому не хотелось спешить: усталость и благодушный настрой успешно боролись с желанием покинуть Альгамбру.

Переговоры длились три дня. Нет, о присоединении к имперской пирамиде местные власти просили даже не заикаться, зато первый рынок сбыта хатонских веревок и пряжи был найден. После испытаний образцов продукции Альгамбра решила покупать. Споры возникли только из-за ее претензий стать эксклюзивным дистрибьютором (один Ной знал, что это такое); в итоге обе стороны ограничились парафированием договора – пусть архистарейшины Зяби решают, стоит ли продавать сушеные сопли хатонских туземцев исключительно через Альгамбру.

И теперь вся пятерка вербовщиков катила к «Топинамбуру». Перед стартом кораблю предстояло напрячься и вырастить пятьдесят тонн пряжи для продажи альгамбрийскому правительству за наличные имперские дензнаки. Ипат неожиданно хлопнул себя по лбу и перестал крутить педали.

– Что такое? – встревожилась Илона.

– Забыл! – мученически простонал Ипат. – Рельс пророка, забыл совсем! М-м-м…

– Что ты забыл совсем, деревенская твоя голова? – Ной тоже прекратил вертеть педали.

– Забыл уговориться с этим… как его… ну с тем, что в полосатой накидке, что пряжу «Топинамбур» будет делать из местных материалов!

Илона заморгала, Семирамида пожала плечами, а Ной небрежно ответил:

– Ага! Сообразил? Растешь над собой, растешь…

– Ну и что? – спросила Илона.

– Как – что? – Ипат был в отчаянии. – Пятьдесят тонн! Ты представляешь, какую яму выроет «Топинамбур», чтобы добыть эту массу? Тут и налетит местная полиция: какое вы имели право грабить нашу планету? Поди докажи им, что песок ничего не стоит! Ты им слово – они тебе два, и счет выставят такой, что будь здоров!

– Не выставят, – хором сказали Ной и Цезарь.

– Это почему?

– Потому что не станут тогда эксклюзивными дистрибьюторами, – высказался Ной. – Зачем им упускать большую выгоду ради малой? Они не дураки. А ты точно растешь… правда, не дорос еще.

– А ты что скажешь? – обратился Ипат к Цезарю, заметно успокоившись.

– Скажу, что без песка обойдемся, – беспечно ответил Цезарь. – «Топинамбур» и воздух в пряжу запросто переработает, кто заметит? Времени только уйдет больше.

– Сильно больше?

– Ну, может, на час, на два. Какая тебе разница, если пятьдесят тонн он будет делать не меньше недели? Говорил же я тебе: затратная продукция. Да еще, может, придется на время смотаться поближе к звезде – подкормить корабль энергией…

Ипат крякнул и налег на педали. Вертоезд покатился, захрустел под колесами нанесенный ветром песок.

– А вот интересно, – сказала вдруг Илона, – почему дорога пустая? Едем, едем, и никого?

– Вон кто-то проехал, – указал Ипат на след, оставленный некой колесной повозкой. – Только это, наверное, утром еще. Сейчас-то кому охота? Жара, пыль… – Утерев лоб, он смахнул капли на песок.

– Мне другое интересно: почему у них все правительственные учреждения не в центре города, а с краю? – проворчал Ной. – Причем как раз с противоположной стороны от «Топинамбура».

– А чего тут понимать, – сказал Цезарь. – Не очень-то они нас тут хотели, ну вот и указали место подальше. Форс показывают.

– Теперь-то хотят?

– Теперь хотят, а правительство ради нас переезжать не станет…

– Жарко, – пожаловался Ной после паузы. – Чертов город. Большой. А нам еще по пустыне катить… А? Семирамида, ты чего филонишь?

Против ожидания Семирамида даже не ответила: то ли купола, резные башенки и прочие изыски городской архитектуры навеяли ей музыкальные идеи, то ли певицу просто-напросто одолела жара.

– Странная планета, – подала голос Илона. – Она ведь давным-давно могла быть в имперской пирамиде, причем довольно высоко. Как думаешь, Ной? Уровне на четвертом, наверное?

– Если не на третьем, – отозвался Ной. – Прошляпили свое счастье.

– Да, но почему?

– Потому что гордецы. Они и на второй-то уровень не согласились бы. Как это так – кто-то будет стоять выше их! Еще и дань платить кому-то! Больно надо! – Ной захихикал. – Теперь им выше девятого уровня ничего не светит, небось локти себе кусают, да только нипочем в этом не признаются.

– Но ведь они торгуют с империей…

– Ясное дело! Если бы не торговали, то чем с нами расплачивались бы? Местной валютой? Больно она нам нужна!

Илона задумалась. Для дарианки, даже морально ущербной, было бы естественно принять близко к сердцу проблемы туземцев и хоть чем-нибудь помочь им, но странствия по Галактике ни для кого не проходят даром. Помочь кому-то за свой счет? Это было бы замечательно, но ведь не поймут и еще посмеются. Да и как помочь цивилизации, которая сама себе не захотела помочь?

Еще недавно Илона все равно полезла бы в спор – теперь же просто назвала себя дрянью и смолчала.

Дорога плавно поворачивала, огибая город. Встретился управляемый аборигеном механизм, сгребающий с дороги песчаные сугробы. Суставчатые лапы так и мелькали. Здесь пришлось двигаться гуськом, но дальше вертоезды вновь покатили бок о бок.

– А я знаю! – заявил вдруг Цезарь ни к селу ни к городу.

Ипат с Илоной беззвучно воззрились на него, Семирамида не отреагировала, а Ной хмыкнул:

– Что это ты знаешь такое, чего мы не знаем?

– Знаю, почему Альгамбра вне пирамиды, – сказал Цезарь.

– Ну и почему же?

– Потому что… – начал Цезарь и не окончил. Привстал с сиденья, всмотрелся в даль и закричал срывающимся голосом: – Где «Топинамбур»?!

Ипат вздрогнул. Илона непроизвольно дернула рулем, то же сделала и очнувшаяся Семирамида. Вертоезды с лязгом столкнулись друг с другом, Цезарь не устоял на ногах, выпал и кубарем покатился по дороге. Кажется, он даже не заметил такой мелочи, как падение, потому что немедленно вскочил и, уже не в силах говорить, лишь указывал рукой туда, где должен был стоять «Топинамбур», ожидая возвращения экипажа.

«Топинамбура» не было!