В дверь кабинета шерифа негромко постучали. Джо и Эд подняли головы – сквозь матовое стекло виднелся смутный силуэт Патти Лав Эндрюс, матери Чеза, в траурном платье и шляпке. Даже сквозь стекло ее ни с кем было не спутать: каштановые с проседью волосы уложены в элегантный узел, помада неяркая, как подобает случаю.

Оба встали, Эд открыл дверь.

– Здравствуйте, Патти Лав. Проходите, присаживайтесь. Кофе будете?

Патти Лав глянула на кружки с жирными следами губ на ободках.

– Нет, спасибо, Эд. – Джо пододвинул ей стул, и она села. – Есть зацепки? Что-нибудь новое, не считая экспертизы?

– Нет. Ничего нового. Мы все изучаем вдоль и поперек, и если будут новости, вам с Сэмом сообщим в первую очередь.

– Но это не несчастный случай, Эд. Правда? Несчастным случаем тут и не пахнет. Чез ни за что не сорвался бы с вышки. Вы же знаете, он был спортсмен. И с головой на плечах.

– Мы согласны, здесь что-то нечисто. Но следствие идет, и пока ничего определенного. Вы говорили, вам есть что рассказать?

– Да, и считаю это важным. – Патти Лав перевела взгляд с Эда на Джо, снова на Эда. – Была у Чеза подвеска с ракушкой, он ее носил не снимая. Много лет. Была она на нем и в ту ночь, когда он ходил на вышку, могу подтвердить. Помните, я говорила, он в тот вечер ужинал у нас – Перл не смогла прийти, играла в бридж, – а от нас он сразу пошел на вышку, и когда уходил, то подвеска была на нем. А потом… ну, когда мы его видели в клинике, ее не было. Я решила, что ее снял коронер, и не стала ничего говорить, а потом, с похоронами и всем прочим, у меня вылетело из головы. А на другой день я ездила в Си-Окс и спросила коронера, можно ли взглянуть на вещи Чеза. Их забрали на экспертизу, но мне хотелось их в руках подержать, ведь он их носил в ту, последнюю ночь. И меня усадили за стол, разрешили их перебрать, и знаете что, шериф, той подвески с ракушкой там не оказалось. Я спросила коронера – нет, не снимал. Сказал, что никакой подвески не видел.

– Весьма любопытно, – заметил Эд. – На что была надета ракушка? Может, подвеска слетела, когда он падал?

– Одна-единственная ракушка, на шнурке из сыромятной кожи, совсем коротеньком, голова еле-еле проходит. Завязан шнурок был на узел и слететь точно не мог.

– Согласен, сыромятные шнурки прочные, и узел просто так не развяжешь, – подтвердил Эд. – А почему он с ней не расставался? Это подарок важного для него человека?

Патти Лав сидела молча, глядя куда-то на угол стола. Она боялась лишних вопросов и ни за что бы не призналась, что ее сын водился с рванью болотной. Конечно, в городке ходили слухи, что Чез и Болотная Девчонка встречались больше года, еще до его женитьбы. А может, и после, подозревала Патти Лав, но в ответ на расспросы друзей всегда отмалчивалась. Но сейчас другое дело. Придется говорить начистоту, ведь эта девка наверняка тут замешана.

– Да, я знаю, кто сделал для Чеза подвеску. Та девица, что вечно плавает в своей посудине. Это она сделала и подарила ему, когда они встречались.

– Вы про Болотную Девчонку? – спросил шериф.

Подал голос и Джо:

– А вы давно ее видели? Никакая она уже не девчонка – ей, пожалуй, за двадцать, и красотка, глаз не отвести!

– Эта, как ее, Кларк? Я на всякий случай, уточнить. – Эд нахмурился.

Патти Лав ответила:

– Как зовут ее, не знаю. Не знаю даже, есть ли у нее имя. Все ее называют Болотной Девчонкой. Знаете, она много лет продавала Скоку мидии.

– Верно, она самая. Дальше.

– Я была в ужасе, когда узнала от коронера, что подвески на Чезе не было. А потом меня осенило: подвеска эта, кроме нее, никому не нужна. Чез ведь ее бросил и женился на Перл. Ей он не достался – так, может, она его и убила, а подвеску забрала.

Патти Лав вздрогнула, перевела дыхание.

– Ясно. Да, это очень важно, Патти Лав, и надо разобраться. Но вперед забегать не стоит, – сказал Эд. – Вы уверены, что это ее подарок?

– Да, уверена. Чез долго не хотел мне говорить, но в конце концов рассказал.

– Что-нибудь еще вам известно о подвеске или об их отношениях?

– Почти ничего. Даже не знаю точно, сколько они встречались. Да и никто, наверно, не знает. Он это скрывал. Я же говорила, месяцами от меня таился. А после того как рассказал, я всякий раз гадала, с кем он на катере выходит – с друзьями или с ней.

– Да, разберемся, обещаю.

– Спасибо. Наверняка это зацепка.

Патти Лав собралась уходить, Эд вскочил, распахнул перед нею дверь.

– Если вам нужно поговорить, Патти Лав, приходите когда угодно.

– До свидания!

Закрыв за ней дверь, Эд вернулся за стол, и Джо спросил:

– Ну, что скажешь?

– Если подвеску с Чеза сняли на вышке, тогда хотя бы вырисовывается круг подозреваемых, наверняка кто-то с болота тут замешан. У них там свои законы. Только не знаю, хватило бы у девушки сил столкнуть такого здоровяка, как Чез, в эту дыру.

– Может, она его заманила на вышку, заранее открыла решетку да и столкнула его в темноте, а он даже не увидел, что решетка распахнута, – предположил Джо.

– Возможно. Неочевидно, но возможно. Несерьезная какая-то улика. Подвеска, которой нет.

– Пока что это единственная наша зацепка. Не считая следов, которых нет, и непонятных красных волокон.

– Да.

– Одного не пойму, – недоумевал Джо, – зачем ей подвеску снимать. Даже если он ее обманул и она решила его убить. Допустим, это мотив, хоть и притянутый за уши, – так зачем же снимать подвеску, ведь это ее сразу выдаст с головой?

– Знаешь ведь, как это бывает. Во всяком деле об убийстве что-нибудь да не сходится. Преступники ошибаются. Может, ее взбесило, что он до сих пор носит подвеску, и после убийства она взяла ее да и сдернула. Не подумав, что подвеска связывает ее с убийством. Ты же сам рассказывал, что у Чеза были на болоте какие-то дела. Может, ты и прав, только не наркотики, а женщина. Эта женщина.

Джо заметил:

– Все одно, наркотик.

– А болотный люд следы заметать умеет, они же охотники – и зверя выслеживают, и силки ставят, и капканы, и прочее. Что ж, вреда не будет, если мы туда съездим, побеседуем с ней. Спросим, где она была той ночью. И про подвеску тоже спросим – припугнем ее чуток.

Джо отозвался:

– Знаешь к ней дорогу?

– По воде – не уверен, а на машине – думаю, доберусь. По той извилистой грунтовке, мимо длинной цепи лагун. Помнится, несколько раз приходилось туда выезжать, к ее отцу. Работенка была не из приятных.

– Когда поедем?

– Чуть свет, чтобы с утра пораньше ее застать. Завтра. Но сначала еще раз наведаемся к вышке, поищем эту подвеску. Вдруг она там и валяется?

– С чего бы ей там валяться? Мы же все обшарили, искали следы, улики, зацепки.

– Все равно надо. Поехали.

Позже, прочесав ил у подножия вышки сначала граблями, потом руками, они заключили, что подвески с раковиной тут нет.

Бледные лучи рассвета сочились сквозь пелену облаков, когда Эд и Джо пустились по грунтовке через торфяники к дому Болотной Девчонки, пока та не уплыла. Несколько раз сворачивали не туда – в тупик или к какой-нибудь развалюхе. Из одной хибары раздался вопль: “Шериф!” – и прыснули во все стороны голые люди, попрятались в ежевичнике.

– Долбаные торчки! – прорычал шериф. – Самогонщики, те хоть одетые ходили.

Но вот и поворот к хижине Киа.

– Нам сюда, – сказал Эд.

Неуклюжий пикап свернул на тропу, почти беззвучно подкатил к хижине и остановился футах в пятидесяти от крыльца. Шериф и его помощник бесшумно выбрались из машины. Эд постучал по деревянной раме сетчатой двери:

– Эй! Хозяева дома? – Никто не ответил, и он постучал снова. Выждали минуты две-три. – Обойдем вокруг, посмотрим, здесь ли ее лодка.

– Не надо. Вот, похоже, бревно, к которому она лодку привязывает. Нету ее, теперь ищи-свищи! Черт! – с досадою сказал Джо.

– Да, услыхала, как мы подъезжаем. Кролика спящего и того услышит.

В следующий раз выехали затемно, пикап оставили подальше от хижины, а лодку обнаружили привязанной к бревну. Но на стук снова никто не отозвался.

– Здесь она, следит за нами, – прошептал Джо. – А как иначе? Притаилась среди этих чертовых пальм. Где-то рядом, нутром чую. – Он заозирался, шаря глазами по зарослям.

– Нет, так не пойдет. Если отыщем улики, получим ордер. Поехали отсюда.