Глава 14

Обновление и затмение (1550–1669)

К середине XYI в. Ганза оказалась на грани роспуска. Изоляция и бессилие Любека во время катастрофической авантюры 1534 г. как будто предвещали полный распад. Но во второй половине столетия произошло подлинное возрождение Ганзы, которое проявилось в серьезных и в известной степени успешных попытках укрепить связи внутри союза. В силу одного обстоятельства, борьбы провинций на севере Нидерландов за освобождение от испанского владычества, объем торговли в ряде ганзейских городов заметно вырос. Это позволило Ганзе, при поддержке Священной Римской империи, взять в свои руки – пусть и временно – часть торговли между Северной Европой и Пиренейским полуостровом, которая до тех пор находилась в руках голландцев.

Однако это частичное и кратковременное обновление не остановило распада. На востоке Ганзу ослабило завоевание Ливонии русскими и шведами, что лишило Ганзу прибалтийских городов. На западе конкуренция со стороны англичан, которую долго удавалось сдерживать, становилась сильнее по мере того, как «Купцы-авантюристы» получали все большую долю в товарообороте между Англией и Германией. Последний смертельный удар нанесла Тридцатилетняя война: когда наконец восстановился мир, Ганзейскому союзу так и не удалось возродиться.

Попытки реорганизации

Начиная примерно с 1500 г. в ганзейских кругах часто высказывались два противоположных мнения. Одни говорили, что Ганза умирает и ничто не может предотвратить ее кончины. Другие уверяли, что для общего блага важно возродить Ганзу – либо старыми, испытанными, либо новыми средствами. Последняя точка зрения особенно широко распространилась накануне Тридцатилетней войны. Предлагались многочисленные планы по реформированию; они обсуждались на Ганзейских соборах. Несколько из них удалось воплотить в жизнь.

Многие полагали, что спасти Ганзу получится лишь с помощью извне. Они отчетливо сознавали, что слабость Ганзы проистекает главным образом из-за отсутствия поддержки со стороны какого-нибудь сильного государства – чем пользовались ее конкуренты. Вдобавок то, что ганзейские города присягали на верность столь многим и разным правителям, не могло не парализовать деятельность сообщества. Отсюда возникла мысль, что Ганзе следует вверить себя покровительству какого-нибудь влиятельного государя. В первую очередь думали об императоре Священной Римской империи, но опыт показывал, что с той стороны едва ли можно было ожидать действенной поддержки. Император, поборник католицизма, который опирался на поддержку германского юга, из-за внутренних противоречий империи колебался то в одну, то в другую сторону и возбуждал столько недоверия, что к нему решили не обращаться. Не могло быть и речи о короле Дании, потомственном враге Ганзы. Данциг не раз предлагал в качестве покровителя, хранителя и защитника Ганзы короля Польши. Но обсуждение его кандидатуры ни к чему не привело, поскольку интересы сторон оказались слишком различными.

Рассматривали еще один проект: союз с имперскими городами по всей Германии. Данное предложение поступило от самих имперских городов и возникло от их желания укрепить свой авторитет по отношению к местным правителям и императору. По сути, предложение стало возобновлением плана сделать города одним из составных элементов империи, однако прежняя мечта окончилась бесславно вместе с Лигой рейнских городов 1254 г. И все же старый план предлагали вновь и вновь с поразительным упорством. Во второй половине XVII в. он привел к длительной переписке. Но было очевидно, что такого рода лига городов – утопия. На самом деле попытка укрепить Ганзу с помощью поддержки извне стала успешной лишь в одном случае, когда заключили союз с Республикой Соединенных провинций Нидерландов в 1616 г. И даже этот союз оказался не настолько долговечным, чтобы принести плоды; его оборвала Тридцатилетняя война.

Подобные попытки консолидации извне отличались большей или меньшей непрактичностью. Куда более реалистический подход проявили сторонники укрепления Ганзейского союза изнутри. И здесь столкнулись две противоречивые точки зрения, из которых так и не удалось ничего выбрать. Одни считали, что союз следует восстановить до прежнего размера и что непокорные города следует заставить исполнять ганзейские обязанности. Под настоятельным и убедительным давлением некоторые города, которые уже давно не присылали делегации на Ганзейский собор, согласились еще один раз прислать своих представителей и официально подтвердили, что они еще являются членами Ганзы. Но такие демонстрации оказались всего лишь пустыми жестами. Другие города, особенно Бремен, считали, что воссоздавать крупное сообщество бессмысленно, поскольку большинство городов отказывались исполнять свои обязанности и обращались к Ганзе лишь в тех случаях, когда ощущали угрозу своим интересам. Лучше было бы сгруппировать несколько верных городов, готовых идти на жертвы ради общего блага. В соответствии с таким замыслом в начале XVII в. заключили пробный союз между шестью главными саксонскими и вендскими городами, которые вступались за Брауншвейг, когда последнему угрожал его герцог. Но пробный союз не перешел в постоянный. Зато созданный в 1630 г. союз Бремена, Гамбурга и Любека, хотя и не слишком действенный, просуществовал долго, таким образом подтвердив, что Ганза, по крайней мере внешне, доживет до XX в.

К середине XVTI в. общее желание укрепить союз вылилось в две важные меры. Во-первых, появилась конституция союза, где были четко определены финансовые обязательства, по образцу tohopesate XV в., а во-вторых, назначили ганзейского функционера, который назывался синдиком. Назначение такого должностного лица стало совершенно новой отправной точкой.

Дискуссии о возможной перекройке структуры Ганзы велись уже давно, но ни к чему не приводили из-за противодействия Кёльна, где боялись, что союз городов вызовет гнев местных правителей. И все же Кёльн пересмотрел свое отношение и принял проект конфедерации, который был рассчитан на 10 лет и в котором подробно перечислялись обязанности членов. Ганзейский собор 1557 г. составил проект конституции или Ганзейской хартии, состоявшей из 10 статей (Konfederationsnotel). Его скрепили своими печатями главные города 4 четвертей (Кёльн, Брауншвейг, Любек и Данциг). Хартию одобрили представители 63 городов, прибывшие на собор. В ней просто повторялись указы, которые часто согласовывались. Города обязаны были присылать делегатов на соборы и проводить в жизнь решения соборов; любые споры между двумя городами необходимо было представлять на рассмотрение соседних городов и, как крайнее средство, на рассмотрение Ганзейского собора. Прибегать к помощи сил

извне запрещалось. Все члены союза обязаны были защищать сухопутные и водные пути, нести расходы на посольства и выплату компенсации жертвам агрессии; члены союза должны были сообща давать вооруженный отпор агрессорам, осуществлять строгий контроль за иностранцами, бродягами и ремесленниками. Виновные стороны, которые не признавали приговора, исключались из союза. Помимо того, конституция призывала уважать императора и местных правителей, правительства различных городов, а также разрешала создание отдельных союзов между членами конфедерации и неганзейскими державами.

10 лет спустя, в 1579 г., соглашение о конфедерации было продлено, а статьи конституции не раз пересматривались или уточнялись. Конституция в целом оставалась в силе до Тридцатилетней войны. Но она не могла восстановить Ганзу в полной силе, и декреты, которые выпускала конфедерация, часто не принимались во внимание. Список из 63 городов, которые одобрили конституцию, способен ввести в заблуждение. Многие из них, особенно ливонские города и города на Зёйдерзе, а также Гослар в Саксонии, собирались выйти из сообщества. Свидетельством растущему дезертирству со стороны городов, расположенных в удалении от моря, может служить малое количество членов конфедерации в Брауншвейгской четверти. По сути, там к конфедерации принадлежали всего семь саксонских городов, причем ни один из них не находился южнее Гарца. Половину членов конфедерации составляли рейнские и вестфальские города; многие из них были очень маленькими. Тем не менее по сравнению с предыдущим периодом Ганза успешно укрепилась для того, чтобы просуществовать еще 60 лет.

Самым примечательным достижением конфедерации стало общее принятие и частичное применение принципа, согласно которому все города должны вносить ежегодный финансовый взнос. Никогда прежде Ганза не могла добиться чего-то большего, нежели экстренные сборы средств на какие-то конкретные цели. В 1554 г. Ганзейский собор ввел ежегодный налог (ашшшп), который 63 городам надлежало платить заранее, за 5 лет. Размер налога определялся пропорционально примерному благосостоянию каждого города. Кёльн и Любек должны были платить по 100 талеров в год, Гамбург и Данциг – по 80, Бремен, Люнебург и Кёнигсберг – по 60 и так далее, вплоть до самых маленьких городов, которые платили по 10 талеров. Собор 1557 г. одобрил налог, но не включил его размеры в статьи конституции. С тех пор, хотя велось много споров о ставке налога, принцип предоплаты никогда не ставился под сомнение. Ту же шкалу использовали как основу для сборов на экстренные случаи. По мере необходимости от членов конфедерации ожидали уплаты взноса вдвое, втрое, вдесятеро и даже – в 1591 г. – в 40 раз выше обычной ставки.

Естественно, налоги вызывали ожесточенные споры, и собрать их удавалось не всегда. С самого начала большинство саксонских городов не хотели платить, а угрозы исключения действия не возымели. В 1601 г. Кёльн задолжал более 8 тысяч талеров, а Кёнигсберг – 3600. Другие города имели задолженности на меньшие суммы. Только Любек, Гамбург и еще два или три города платили полностью. Вскоре возникла необходимость ввести завуалированные налоговые льготы для более мелких городов. Их просили внести лишь основную сумму (annuum). Увеличенные экстренные налоги (kontributio) собирались лишь с 14 самых значительных городов.

Учреждение регулярных налогов должно было дополниться созданием автономного ганзейского казначейства, но, как и раньше, такая мера осталась нереализованной. На практике необходимые суммы вносил Любек или другие города, а должников просили вернуть средства, надеясь, что они появятся на основании дохода от сбора налогов. Поскольку создать казначейство не удалось, от городов потребовали хотя бы аккуратно вести счета. На соборе 1579 г. 13 городов действительно представили свои счета, но от остальных ничего добиться не удалось. Одни объявили себя неплатежеспособными, другие представили длинные меморандумы о делах, уходящих более чем на сто лет в прошлое. Счета, которые необходимо было проверить, были связаны с суммами в несколько сотен тысяч талеров, и вскоре пришлось оставить попытки исправить недоразумение.

Такое положение дел в конце концов в 1612 г. вызвало появление общего казначейства, которое находилось под строгим надзором. Но средства, которые стекались в казначейство, оказались ограниченными: налоги, взимаемые в зарубежных конторах, прибыль от продажи имущества бергенской конторы или серебряной таблички «Стального двора», штрафы и т. д. На самом деле в казначействе редко находились суммы, превышавшие 1000 талеров, и оно не могло исполнить функцию, которую на него возлагали. Несомненно, такие финансовые затруднения серьезно препятствовали возрождению сообщества.

Желание реформ проявилось и в назначении в 1556 г. «синдика Ганзы». И титул, и должность были совершенно новыми. Сообщество уже страдало от отсутствия собственных чиновников, которые готовили бы повестку дня соборов и занимались важными вопросами между соборами. Эти обязанности вначале исполнялись городским советом Любека, а позже – любекским синдиком. В середине XVI в. необходимость постоянного должностного лица с юридическим образованием ощущалась особенно остро. Пост поручили Генриху Зюдерману из Кёльна. Лучший выбор трудно было сделать. Выходец из прославленной патрицианской семьи, сын бургомистра, доктор правоведения, окончивший университет в своем родном городе, на дипломатической службе которого он состоял, Зюдерман на 35 лет всецело посвятил себя ганзейским делам. Будучи юрисконсультом, он принимал участие в работе всех Ганзейских соборов и во всех переговорах. За 14 лет он совершил почти 50 дипломатических поездок, главным образом в Нидерланды и Англию, а кроме того, во все части Германии, Богемию и Польшу. Несмотря на многочисленные препятствия, он осуществил свое желание: организовал работу ганзейской конторы в Антверпене традиционным способом. Правда, в конце ему с горечью пришлось наблюдать за тем, как все его труды сводятся на нет.

Вначале назначенный на 6 лет, Зюдеман позже сохранил за собой пост, а в 1576 г. его назначили синдиком пожизненно. По этому случаю, в дополнение к дипломатическим и юридическим обязанностям, его наделили задачей проводить ревизию льгот и привилегий и написать историю Ганзы, а также трактат по морскому праву. Ему не удалось завершить ни одну из этих задач. Хотя в целом Зюдермана почитали за рвение, его часто осыпали оскорблениями. Подвергали сомнению его счета, часто уклоняясь от оплаты его расходов.

В результате он получал лишь часть причитающегося ему жалованья и вознаграждения. Но до самой смерти в 1591 г. Зюдерман неустанно трудился, став поистине душой сообщества и последним великим ганзейцем.

Зюдерман неопровержимо доказал, как полезно иметь ганзейского синдика. И все же, из мелочной экономии, его заменили не сразу, и место оставалось вакантным до 1605 г., когда синдиком назначили Иоганна Домана, синдика Штраль-зунда. Доман тоже проявил большую активность. Как дипломат он не добился таких же успехов, как его предшественник, и вызывал больше критики, однако он оставался в должности, если не считать пропуска в год, до своей смерти в 1618 г. После него на этот пост регулярно назначали одного из любекских синдиков вплоть до роспуска сообщества. Хотя деятельности синдиков Ганзы очень вредили ревностный надзор и скупость, создание должности свидетельствует о жизнеспособности союза.

О том же говорит и растущее число Ганзейских соборов после 1550 г. В 1535–1552 гг. их провели всего три. В 1553–1567 гг. их было 14, почти по одному в год. Затем, в 1568–1597 гг., их количество упало до 5, но выросло до 20 в период между 1598 и 1621 гг. Четверти также продолжали собираться регулярно. Вендская четверть проводила соборы особенно часто. Вендские города по-прежнему играли в союзе ведущую роль, часто беря на себя инициативы при начале переговоров от имени Ганзы в целом. Как и в прошлом, главой сообщества оставался Любек. Возможно, его власть даже укрепилась. Ни эпизод с Вулленвевером, ни относительный упадок города (Гамбург обгонял Любек как в численности населения, так и в объеме торговли) не пошатнули его ведущего положения. В нескольких случаях Любек просил, чтобы его освободили от этого бремени, которое, по его предложению, могли взять на себя Бремен или Кёльн, но к его предложениям не прислушивались. Любек оказался незаменимым в роли центра Ганзы.

Несомненно, сообщество сохраняло свой престиж до конца XVII в., что показывают просьбы о вступлении, которые Ганза еще получала время от времени. Так, в 1521–1553 гг. Нарва четырежды просила принять ее в Ганзу. Всякий раз Рига и Ревель, которые не без оснований боялись стремительно растущего конкурента, добивались того, что в просьбе Нарве отказывали. Эмден также безуспешно подавал просьбу принять его в Ганзу в 1597 г. Город критиковали за излишнюю угодливость по отношению к голландцам. Кроме того, Ганза показала, что, несмотря на свои недостатки, она не потерпит откровенного нарушения конституции. В 1563 г. Бремен, который принял кальвинизм и выгнал членов городского совета, исключили из Ганзейского союза. Но этот суровый поступок окончился неудачей, так как Ганза была не настолько сильна, чтобы заставить город подчиниться. Позже Бремен представил вопрос на рассмотрение императору, по чьим приказам город в 1576 г. приняли обратно, не заставив его пойти на реальные уступки. Последним из Ганзы в 1601 г. исключили небольшой город Штаде, повинный в том, что он предоставил привилегии английским купцам; но эта санкция не имела практических последствий.

В итоге все достойные попытки Ганзы укрепить свою организацию во второй половине XVI в. оказались недолговечными. Чувство солидарности между входившими в нее городами неуклонно снижалось, города уклонялись от исполнения своих финансовых обязательств и даже не трудились присылать делегатов на Ганзейские соборы. В 1606–1628 гг. Кёльн ни разу не присылал своих представителей на Ганзейский собор. Серьезные ошибки во внешней политике в сочетании с внутренними недостатками ускорили закат, который с тех пор уже ничто не могло остановить.