Тревожность – это головокружение свободы

Нат не помешала бы сигарета, но политика компании запрещала курение в конторе, и потому ей оставалось только нервничать все сильнее. Было без четверти четыре, а Морроу до сих пор не вернулся. Она не знала, как будет объясняться, если он не успеет вовремя. Отправила ему текстовое сообщение с вопросом, где он.

Зазвенел колокольчик – открылась входная дверь, – но это был не Морроу, а мужчина в оранжевом свитере.

– Здравствуйте. Я хочу продать призму.

Нат убрала телефон.

– Давайте посмотрим.

Он подошел и положил призму на стойку. Это была новая модель, размером с портфель. Нат повернула ее, чтобы взглянуть на счетчик сбоку: активация была произведена всего шесть месяцев назад, и призма сохранила более девяноста процентов «листов». Нат разложила клавиатуру, открыв экран, нажала кнопку «ОНЛАЙН» и стала ждать. Прошла минута.

– Может, он попал в пробку, – неуверенно предположил Оранжевый Свитер.

– Все в порядке, – ответила Нат.

Проверка клавиатуры.

Еще минуту спустя зажегся сигнал готовности. Нат набрала:

Порядок.

Через несколько секунд пришел ответ:

Нат переключилась в видеорежим, и текст на экране сменился зернистым изображением ее собственного лица.

Ее двойник кивнула и произнесла:

– Проверка микрофона.

– Слышу громко и четко, – ответила Нат.

На экране снова возник текст. Нат не узнала ожерелье на своем пара-я; если они купят призму, надо будет спросить, где та его взяла. Она посмотрела на мужчину в оранжевом свитере и назвала цену.

Он не смог скрыть разочарования.

– Так мало?

– Столько она стоит.

– Я думал, со временем эти штуки дорожают.

– Дорожают, но не сразу. Будь ей пять лет, мы бы вели совсем иную беседу.

– А если в другой ветви происходит что-то интересное?

– Да, за это можно заплатить. – Нат показала на призму. – А в другой ветви происходит что-то интересное?

– Я… не знаю.

– Придется вам самому выяснить это и рассказать нам, если вы хотите лучшее предложение.

Оранжевый Свитер медлил.

– Можете поразмыслить об этом и вернуться позже, мы никуда не денемся.

– Подождете немного?

– Сколько угодно.

Оранжевый Свитер раскрыл клавиатуру и быстро обменялся текстовыми сообщениями со своим пара-я. Закончив, сказал:

– Спасибо, мы вернемся позже.

Он сложил призму и ушел.

Последний посетитель закончил болтать и хотел заплатить. Нат подошла к его кабинке, проверила трафик данных на призме и унесла ее обратно в хранилище. К тому времени как она рассчиталась с ним, явились три клиента на четыре часа, включая того, кому требовалась призма, которую унес Морроу.

– Минуточку, сейчас я вас подключу, – сказала она. Пошла в хранилище и принесла призмы для двух посетителей. Усадила их в кабинки, и тут в дверях возник Морроу; растопырив локти, он нес большую картонную коробку. Нат встретила его у стойки.

– Ты едва успел, – прошептала она, смерив его яростным взглядом.

– Да, да, мне известно расписание.

Морроу отнес коробку в хранилище, вернулся с призмой и установил ее в кабинке для третьего клиента за несколько секунд до срока. Ровно в четыре на всех призмах зажглись сигналы готовности, и трое посетителей принялись общаться со своими пара-двойниками.

Нат проследовала за Морроу в офис за главной стойкой. Морроу уселся за стол, будто ничего не случилось.

– Итак? – спросила она. – Что тебя задержало?

– Я разговаривал с одним из санитаров в богадельне. – Морроу только что вернулся от клиентки, Джессики Элсен, разменявшей восьмой десяток вдовы с немногочисленными друзьями и единственным сыном, который был скорее обузой, нежели утешением. Почти год назад миссис Элсен начала приходить раз в неделю, чтобы побеседовать со своим пара-я; она всегда бронировала отдельную кабинку, чтобы пользоваться голосовым чатом. Пару месяцев назад она неудачно упала и сломала бедро и теперь находилась в доме престарелых. Поскольку старушка не имела возможности прийти в контору, Морроу каждую неделю носил ей призму, чтобы она могла продолжать свои разговоры. Это нарушало политику компании «СелфТок», но вдова платила за его услуги. – Он рассказал мне о состоянии миссис Элсен.

– Что с ней?

– У нее пневмония, – сказал Морроу. – Он говорит, это часто случается после перелома бедра.

– Правда? Какое отношение перелом имеет к пневмонии?

– Если верить этому парню, причина в том, что больные мало двигаются и сидят на оксикодоне, а значит, у них поверхностное дыхание. В любом случае миссис Элсен подцепила пневмонию.

– Это серьезно?

– Санитар считает, что она протянет месяц, максимум два.

– Надо же. Печально.

– Да. – Морроу поскреб подбородок квадратными кончиками пальцев. – Но у меня есть идея.

Какая неожиданность.

– Что на этот раз?

– Ты мне не понадобишься. Я сам справлюсь.

– Вот и отлично. Мне есть чем заняться.

– Верно, сегодня ты идешь на собрание. Как продвигается?

Нат пожала плечами.

– Сложно сказать. Думаю, я делаю успехи.

На каждой призме – название было почти буквальной аббревиатурой исходного обозначения «плагальный интермировой сигнальный механизм» – имелось два светодиода, красный и синий. При активации призмы в ней происходило квантовое событие с двумя равновероятными исходами: наступление одного показывала красная лампочка, другого – синяя. С этого момента призма позволяла осуществлять обмен информацией между двумя ветвями вселенской волновой функции. Проще говоря, призма создавала две отдельные временные линии, на одной из которых вспыхивал красный светодиод, а на другой – синий, и позволяла им общаться между собой.

Обмен информацией происходил за счет массива ионов, находившихся в магнитных ловушках внутри призмы. Когда призма активировалась и вселенская волновая функция расщеплялась на две ветви, эти ионы оставались в состоянии когерентной суперпозиции и балансировали на лезвии бритвы, доступные обеим ветвям. Каждый ион можно было использовать для передачи одного бита информации, «да» или «нет», из одной ветви в другую. Акт прочтения этого «да»/«нет» приводил к декогеренции иона и навсегда сбрасывал его с лезвия на одну из сторон. Для отправки другого бита требовался другой ион. При помощи массива ионов можно было передать строку битов, кодировавших текст; достаточно большие массивы позволяли передавать изображения, звук и даже видео.

Соответственно, призма не была подобна радио, соединявшему две ветви; при ее активации не включался передатчик, на частоту которого можно было настроиться. Она скорее напоминала блокнот, общий для двух ветвей, и при каждой отправке сообщения от верхнего листа отрывалась полоса. Когда блокнот кончался, обмен информацией становился невозможен, и две ветви навеки расходились.

С самого изобретения призмы инженеры трудились над тем, чтобы загрузить в массив больше ионов и увеличить объем блокнота. Новейшие коммерческие призмы обладали гигабайтными блокнотами. Этого хватало на всю жизнь, если обмениваться только текстовыми сообщениями, однако некоторые пользователи хотели большего. Многие желали вести личные беседы, причем с видео; им требовалось слышать собственный голос или видеть свое лицо. Даже плохие видео с низким разрешением могли за несколько часов исчерпать весь блокнот призмы; люди прибегали к ним лишь изредка, предпочитая текстовое или звуковое общение, чтобы их призмы продержались как можно дольше.

Четырехчасовую пациентку Даны звали Тереза. Тереза приходила к ней около года; изначально терапия понадобилась ей из-за неспособности поддерживать длительные романтические отношения. Сперва Дана считала, что проблемы связаны с разводом родителей, когда Тереза была подростком, но теперь подозревала, что та ищет лучшие варианты. Во время сеанса на прошлой неделе Тереза сказала, что недавно встретила своего бывшего парня; пять лет назад она отказалась выйти за него, и теперь он был счастлив в браке с кем-то другим. Дана предполагала, что сегодня они продолжат беседу об этом.

Тереза часто начинала сеансы с любезностей – но не в этот раз. Едва усевшись, она выпалила:

– Сегодня в обеденный перерыв я ходила в «Хрустальный шар».

Уже догадываясь, каким будет ответ, Дана поинтересовалась:

– Что вы у них спросили?

– Я спросила, могут ли они выяснить, какой была бы моя жизнь, если бы я вышла за Эндрю.

– И что они ответили?

– Сказали, может быть. Я не знала, как все это работает; их сотрудник мне объяснил. – Тереза не уточнила, знает ли это Дана. Ей требовалось выговориться, и это было хорошо; в процессе ей часто удавалось разобраться в своих мыслях с небольшой помощью со стороны Даны. – Он сказал, что мое решение выйти или не выйти за Эндрю не привело к разделению двух временных линий, что к этому приводит только активация призмы. Сказал, что они могут взглянуть на призмы, которые активировали за несколько месяцев до предложения Эндрю. Они отправят запросы в параллельные версии «Хрустального шара» в этих ветвях, а их сотрудники найдут параллельные версии меня и узнают, вышла ли хотя бы одна из них на него замуж. Если вышла, они смогут расспросить ее и передать мне, что она сказала. Но он сказал, нет никаких гарантий, что им удастся найти такую ветвь, и отправлять такие запросы дорого, а потому они возьмут с меня деньги вне зависимости от результата. А если я захочу, чтобы они поговорили с параллельной версией меня, за это возьмут отдельную плату. И поскольку они будут использовать пятилетние призмы, все будет дорого.

Дана была рада, что «Хрустальный шар» честно все изложил; она слышала про информационных брокеров, которые обещали недостижимые результаты.

– И как вы поступили?

– Сперва я хотела посоветоваться с вами.

– Хорошо, – сказала Дана, – давайте посоветуемся. Что вы почувствовали после консультации?

– Не знаю. Я не предполагала, что у них может не получиться отыскать ветвь, в которой я сказала Эндрю «да». Почему у них может не получиться?

Дана подумала, не подвести ли Терезу к ответу, но решила, что этого не требуется.

– Это может означать, что ваше решение отвергнуть его не было спорным. Возможно, вам кажется, что вы сомневались, но в действительности это не так, и ваше решение отвергнуть Эндрю основывалось на глубоком чувстве, а не на прихоти.

Тереза задумалась.

– Это полезная информация. Быть может, мне стоит заказать у них поиск. Если они не найдут версию меня, которая будет замужем за Эндрю, я просто остановлюсь на этом.

– А если найдут, какова вероятность, что вы попросите их пообщаться с ней?

Она вздохнула.

– Сто процентов.

– И о чем это вам говорит?

– Надо полагать, о том, что не следует заказывать поиск, если я не уверена, что хочу знать ответ.

– А вы хотите знать ответ? – спросила Дана. – Нет, давайте поставим вопрос иначе. Какой ответ вы хотели бы услышать, а какого боитесь?

Тереза минуту молчала. Наконец сказала:

– Думаю, я бы хотела узнать, что та версия меня вышла замуж за Эндрю, а потом развелась, потому что он оказался не тем парнем. А боюсь узнать, что та версия меня вышла замуж и теперь безумно счастлива. Мелочно, да?

– Вовсе нет, – ответила Дана. – Это совершенно понятные чувства.

– Надо полагать, мне нужно решить, готова ли я рискнуть.

– Это один из путей.

– А другой?

– Другой – поразмыслить о том, принесет ли вам пользу информация, полученная из другой ветви. Возможно, ничто из того, что вы узнаете о некой другой ветви, не изменит ситуацию в этой ветви.

Нахмурившись, Тереза обдумала эти слова.

– Может, это ничего не изменит, но я буду чувствовать себя лучше, зная, что приняла верное решение. – Она умолкла. Дана ждала. Потом Тереза спросила: – Другие ваши клиенты ходили к информационным брокерам?

Дана кивнула:

– Многие.

– Как вы в целом считаете, хорошая ли это идея – пользоваться такими услугами?

– Полагаю, общего ответа нет. Это целиком и полностью зависит от человека.

– И вы не собираетесь говорить, следует ли мне так поступать.

Дана улыбнулась:

– Вы знаете, что это не моя задача.

– Знаю, просто решила, что спросить не повредит. – И минуту спустя добавила: – Я слышала, что некоторые люди помешались на призмах.

– Да, такое случается. Вообще-то я веду группу поддержки для людей, для которых пользование призмой превратилось в проблему.

– Правда? – Судя по всему, Тереза хотела узнать детали, но вместо этого сказала: – И вы не собираетесь предостеречь меня от услуг «Хрустального шара»?

– У некоторых людей проблемы с алкоголем, но я не собираюсь советовать моим клиентам никогда не пить.

– Надо полагать, в этом есть смысл. – Тереза помедлила и спросила: – А вы сами когда-нибудь пользовались такими услугами?

Дана покачала головой:

– Нет, не пользовалась.

– А когда-нибудь хотели?

– Скорее нет.

Тереза с любопытством посмотрела на Дану.

– Вы никогда не гадаете, не ошиблись ли с выбором?

Мне не нужно гадать, я это знаю. Вслух Дана ответила:

– Конечно, гадаю. Но стараюсь сосредоточиться на здесь и сейчас.

Две ветви, соединенные призмой, вначале идентичны полностью, за исключением исхода квантового события. Если человек собирается принять серьезное решение на основании этого исхода – «Если загорится синий светодиод, я взорву эту бомбу; в противном случае я ее обезврежу», – то две ветви расходятся очевидным образом. Но если в результате квантового события никто не предпринимает никаких действий, насколько разойдутся две ветви? Может ли единичное квантовое событие само по себе привести к явным различиям между ветвями? Можно ли при помощи призм изучить более общие исторические силы?

Эти вопросы обсуждались с самой первой демонстрации общения посредством призмы. Когда появились призмы с блокнотами размером около ста килобайт, метеоролог по имени Питер Силитонга провел несколько экспериментов.

Тогда призмы еще представляли собой груду лабораторного оборудования, для охлаждения которого использовался жидкий азот, и Силитонге требовалось по призме для каждого запланированного эксперимента. Прежде чем активировать их, он провел некоторые подготовительные мероприятия. Первым делом он набрал из десятка стран волонтеров, которые не были беременны, но пытались зачать; год спустя пары, у которых родился ребенок, согласились сделать новорожденным тест на степень родства. Затем Силитонга активировал первую призму, набрав на клавиатуре команду, которая посылала фотон через поляризационный фильтр.

Полгода спустя он настроил программного агента, чтобы тот через месяц собрал погодные сводки по всему земному шару. Затем активировал вторую призму и стал ждать.

Нат нравилось, что, вне зависимости от повестки, на встречах группы поддержки всегда был кофе. Ее не слишком волновало качество – она ценила тот факт, что стаканчиком можно занять руки. И хотя эта конкретная группа поддержки собиралась не в самом приятном месте из тех, что доводилось видеть Нат – а именно в обычном церковном подвале, – кофе здесь обычно был действительно хороший.

Лайл стоял у кофемашины и наливал себе стаканчик, когда вошла Нат.

– Привет, – сказал он. Вручил ей полный стакан и взял для себя другой.

– Спасибо, Лайл.

Лайл посещал группу поддержки не намного дольше Нат, около трех месяцев. Десять месяцев назад ему предложили новую работу, и он не мог решить, соглашаться или нет. Он купил призму и использовал ее вместо монетки: синий огонек – принять предложение, красный – отклонить. Зажегся синий светодиод, и Лайл перешел на новую работу, в то время как его пара-двойник остался на старой. На протяжении нескольких месяцев оба были довольны сложившейся ситуацией. Но когда новизна выветрилась, Лайл разочаровался в своих обязанностях, а его двойник получил повышение. Уверенность Лайла пошатнулась. Общаясь со своим пара-я, он делал вид, будто счастлив, в то время как сам боролся с завистью и ревностью.

Нат подыскала им два пустых стула, стоявших рядом.

– Тебе ведь нравится сидеть спереди? – уточнила она.

– Да, но тебе не нужно этого делать, если ты не хочешь.

– Все в порядке, – ответила она.

Они сидели и потягивали кофе в ожидании начала встречи.

Курировала группу психотерапевт по имени Дана. Она была молодой, не старше Нат, но вроде бы знала, что делает. Такой человек пригодился бы Нат в ее прежних группах. Когда все уселись, Дана спросила:

– Кто-нибудь хочет открыть встречу?

– Я хочу, – вызвался Лайл.

– Хорошо, расскажи нам, как прошла неделя.

– Ну, я искал здешнюю Бекку. – Пара-двойник Лайла несколько месяцев встречался с женщиной по имени Бекка, с которой познакомился в баре.

– Плохая идея, плохая идея, – сказал Кевин, качая головой.

– Кевин, пожалуйста, – попросила Дана.

– Извини, извини.

– Спасибо, Дана, – поблагодарил Лайл. – Я отправил ей сообщение, рассказал, почему делаю это, прислал ей фото наших двойников вместе и спросил, могу ли пригласить ее на кофе. Она согласилась.

Дана кивнула, чтобы он продолжал.

– Мы встретились в субботу вечером, и поначалу все вроде бы складывалось отлично. Она смеялась над моими шутками, я смеялся над ее – и все время думал: готов спорить, так и было, когда мой двойник встретил ее двойника. Мне казалось, будто я проживаю свою лучшую жизнь. – Он выглядел смущенным. – А потом все пошло наперекосяк. Я говорил о том, что очень здорово встретиться с ней и что мне кажется, словно все меняется к лучшему, а затем, сам того не понимая, начал рассказывать, как призма испортила мне жизнь. Я рассказывал, как завидовал тому, что мой пара-двойник встретил пара-Бекку, как теперь постоянно сомневаюсь в себе, и так далее. И я сам слышал, как жалко звучат мои слова. Я понимал, что теряю ее, и от отчаяния… – Он запнулся, потом продолжил: – Я предложил ей воспользоваться моей призмой, чтобы пообщаться с параллельной Беккой, которая расскажет, каким отличным парнем я мог бы быть. Можете представить, что из этого получилось. Она вела себя вежливо, но ясно дала понять, что больше не хочет меня видеть.

– Спасибо, что поделился с нами, Лайл, – сказала Дана. Затем обратилась к группе: – Кто-нибудь хочет что-то добавить?

Это была возможность, однако Нат не собиралась сразу ею пользоваться. Пусть сначала выскажутся другие члены группы.

Начал Кевин:

– Прости мое замечание. Я не имел в виду, что ты совершил глупость. Я думал, что на твоем месте поступил бы точно так же, а потому ожидал, что ничем хорошим это не кончится. Мне жаль, что у тебя тоже не получилось.

– Спасибо, Кевин.

– И на самом деле, это не такая уж плохая идея. Вы должны подходить друг другу, если ваши пара-двойники образуют пару.

– Я согласна с Кевином, что вы друг другу подходите, – включилась Зарина. – Но ошибка, которую все мы постоянно совершаем, заключается в том, что при виде удачливости наших двойников мы полагаем, будто нам причитается такая же удачливость.

– Не думаю, что мне причитается Бекка, – возразил Лайл. – Но она ищет мужчину, такого как я. Если мы подходим друг другу, неужели это ничего не значит? Я знаю, что произвел плохое первое впечатление, но мне кажется, что нашей совместимости достаточно, чтобы закрыть на это глаза.

– Было бы хорошо, если бы она так и поступила, но она не обязана это делать.

– Верно, – неохотно согласился Лайл. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. Просто я испытываю такую… Знаю, я постоянно это говорю, но я испытываю зависть. Почему я такой?

Теперь момент казался подходящим.

– Недавно со мной произошло кое-что, и я думаю, что это похоже на переживания Лайла, – сказала Нат.

– Продолжай, – откликнулась Дана.

– Ладно. У меня есть хобби, я делаю украшения, в основном серьги. И есть интернет-магазинчик, где люди могут их купить. Я не выполняю заказы сама, только выкладываю модели, а одна компания изготавливает их и высылает покупателям. – Это была чистая правда, на случай, если кому-то захочется взглянуть на ее магазин. – Мой пара-двойник рассказала, что одна из наших моделей попалась какой-то известной личности, та написала восторженный отзыв, и за последнюю неделю мой двойник продала сотни серег. Она даже видела в кофейне женщину в наших серьгах. Дело в том, что не она сделала эту расхваленную модель после активации призмы; я сделала ее раньше. Точно такие же серьги продаются в моем магазине в этой ветви, но здесь их никто не покупает. Она, а не я, получает деньги за то, что мы сделали до расхождения наших ветвей. И я на нее за это обижена. Почему ей повезло, а мне нет?

Нат увидела, как другие члены группы сочувственно кивают.

– И я поняла, что испытываю совсем иные чувства, когда вижу других людей, продающих много украшений в своих интернет-магазинах. Тут все иначе. – Она повернулась к Лайлу: – Не думаю, что я по природе своей завистлива. И ты тоже вряд ли. Мы не всегда желаем того, что есть у других людей. Но с призмой речь идет не о других людях, а о нас самих. И как не ощущать, будто заслуживаешь того же, что и они? Это естественно. Проблема не в тебе, а в призме.

– Спасибо, Нат. Я это ценю.

– Пожалуйста.

Прогресс. Это определенно был прогресс.

Уложите бильярдные шары и разбейте их идеальным ударом. Представьте, будто у стола нет лунок и нет трения, и шары будут все время отскакивать и никогда не остановятся; с какой точностью можно предсказать траекторию отдельного шара при столкновении с другими? В 1978 году физик Майкл Берри рассчитал, что удастся предсказать только девять столкновений, после чего потребуется учитывать гравитационный эффект наблюдателя, присутствующего в комнате. Если ошибка в определении изначального положения шара составит хотя бы нанометр, предсказание в секунды лишится силы.

Столкновения молекул воздуха столь же непредсказуемы и подвержены гравитационному влиянию единичного атома, находящегося на расстоянии метра от них. И потому, хотя внутреннее пространство призмы и защищено от внешней среды, исход квантового события, происходящего при активации призмы, все же может повлиять на окружающий мир, определив, столкнутся или разминутся две молекулы кислорода. Активация призмы непреднамеренно, однако неизбежно ведет к различию между двумя формирующимися ветвями. Сперва это различие неощутимо, на уровне теплового движения молекул, но если воздух подвижен, примерно за минуту микроскопическое возмущение становится макроскопическим, оказывая влияние на вихри диаметром сантиметр.

Для мелкомасштабных атмосферных явлений эффекты возмущения удваиваются в размерах каждые несколько часов. С точки зрения предсказания это означает, что метровая ошибка в изначальных атмосферных измерениях приведет к километровой ошибке в прогнозе погоды на следующий день. В более крупных масштабах рост ошибок замедляется по причине таких факторов, как топография и стратификация атмосферы, но не останавливается; в конце концов километровые ошибки разрастаются до сотен и тысяч километров. Даже если ваши изначальные измерения были столь детальными, что включали данные по каждому кубическому метру земной атмосферы, ваш прогноз погоды будет полезным только на месяц вперед. Выгода детализации начальных измерений весьма ограничена; поскольку мелкомасштабные ошибки растут столь стремительно, воспользовавшись данными о каждом кубическом сантиметре атмосферы, вы продлите действие своего прогноза лишь на несколько часов.

Рост ошибок в прогнозах погоды идентичен расхождениям между погодой в противоположных ветвях призмы. Первоначальное возмущение – это разница в столкновении молекул кислорода при активации призмы, и за месяц погода по всему земному шару начинает различаться. Силитонга подтвердил это, обменявшись погодными сводками со своим пара-я через месяц после активации призмы. Все погодные сводки соответствовали сезонам – не было случаев, чтобы в одном и том же месте в одной ветви стояла зима, а в другой – лето, – но во всем прочем они никак не соотносились друг с другом. Без чьих-либо усилий две ветви явно разошлись в масштабах целого мира.

Когда Силитонга опубликовал эти результаты в статье под названием «Изучение роста масштабируемой атмосферной ошибки при помощи плагального интермирового сигнального механизма», историки принялись горячо спорить, до какой степени погода может повлиять на ход истории. Скептики признавали, что погода по-всякому воздействует на повседневную жизнь, но как часто она решает исход исторических событий? Силитонга в спорах не участвовал; он ждал завершения своего второго эксперимента с призмой, длившегося год.

Иногда пациенты приходили в правильном порядке, и вечера среды были как раз такими. Прием начался с одного из самых требовательных клиентов Даны, мужчины, который хотел, чтобы она принимала за него все решения, ныл, когда она отказывалась, и винил ее во всех поступках, которые ему все же пришлось совершить. Поэтому она испытывала облегчение при виде Хорхе, словно дуновение свежего воздуха врывалось в ее кабинет. Его проблемы были не самыми интересными из тех, с которыми ей доводилось сталкиваться, но Дане нравилось иметь с ним дело. Хорхе был забавным и добрым, и у него всегда были самые благие намерения; психотерапия его смущала, однако они уверенно продвигались в работе с его низкой самооценкой и неприятием, которые мешали ему жить.

Четыре недели назад имело место происшествие. Начальником Хорхе был подлый тиран, унижавший всех своих сотрудников; одной из постоянных задач Даны на сеансах было помочь Хорхе не обращать внимания на оскорбления начальника. Однажды Хорхе разозлился и проколол все четыре колеса машины начальника, когда был один на парковке. Прошло достаточно много времени, казалось, что его уже не поймают, и, хотя часть Хорхе желала сделать вид, будто ничего не случилось, другая его часть по-прежнему испытывала стыд.

Они начали сеанс с разговора о пустяках; у Даны сложилось впечатление, будто Хорхе хочет что-то рассказать. Она выжидательно посмотрела на него, и он произнес:

– После нашего прошлого сеанса я пошел к одному из призменных брокеров, в «Лидоскоп».

Дана удивилась:

– Правда? Зачем?

– Хотел узнать, сколько версий меня поступили точно так же.

– Расскажите подробнее.

– Я попросил их отправить запросы шести версиям меня. Поскольку эта точка открылась недавно, цены у них низкие, и потому я заказал видео. Сегодня утром они прислали мне кучу видеофайлов с записями ответов моих пара-двойников.

– И что вы узнали?

– Никто из них не прокалывал колеса начальника. Но все об этом мечтали. Один чуть не сделал это в тот самый день, когда я так поступил, но сдержался.

– Как по-вашему, что это значит?

– Это значит, что мой поступок был безумной случайностью. То, что я это сделал, не говорит ничего существенного о моей личности.

Дана знала, что люди используют призмы сходным образом, но обычно кто-то пытался оправдать свои действия, продемонстрировав, что могло быть и хуже. Здесь защита основывалась на том, что пара-двойники повели себя лучше; с такой версией она еще не сталкивалась – и определенно не ожидала этого от Хорхе.

– Значит, вы считаете поведение своих пара-двойников отражением своего собственного?

– Все ветви, которые они проверили, отделились от моей всего за месяц до происшествия. Значит, эти двойники были такими же, как я; они не успели стать другими людьми.

Дана кивнула; в этом он был прав.

– Вы полагаете, что факт вашего вандализма по отношению к машине начальника искуплен тем фактом, что ваши двойники этого не сделали?

– Нет, но это показывает, что я за человек на самом деле. Если бы все мои пара-я прокололи ему колеса, это говорило бы что-то существенное о моей личности. Что-то, о чем следует знать Шерон. – Хорхе не рассказал жене о содеянном; ему было слишком стыдно. – Однако то, что они этого не сделали, означает, что по сути своей я не агрессивен, и, если расскажу об этом Шерон, у нее может сложиться неверное представление обо мне.

Другой их задачей было заставить его рассказывать жене обо всем.

– И что вы чувствуете, обладая этой информацией?

– Надо полагать, облегчение, – ответил Хорхе. – Я переживал насчет того, что означает мой поступок. Но теперь я переживаю меньше.

– Расскажите мне об этом чувстве облегчения.

– Я чувствую себя так, будто… – Хорхе поерзал в кресле, подбирая слова. Наконец произнес: – Думаю, я чувствую себя так, будто получил результаты анализов, и мне не о чем беспокоиться.

– Словно вы могли быть больны, но оказались здоровы.

– Да! Ничего серьезного не случилось. И больше это не повторится.

Дана решила использовать возможность.

– Давайте представим, что это медицинский анализ. У вас были симптомы, которые могли свидетельствовать о чем-то серьезном, вроде онкологии. Но оказалось, что у вас ее нет.

– Именно!

– Очень хорошо, что вы не больны раком. Но симптомы никуда не делись. Быть может, следует выяснить, в чем их причина?

Хорхе удивился:

– Какая разница, если это не рак?

– Это может быть что-то другое, что-то, о чем вам не помешало бы знать.

– Я получил ответ, в котором нуждался. – Он пожал плечами. – Пока этого достаточно.

– Ладно, хорошо, – согласилась Дана. Давить не было смысла. Она не сомневалась, что рано или поздно он сам поймет.

Распространено мнение, что человек обязательно родится во всех ветвях, в которых его родители встретились и завели детей, но ничье рождение не предопределено. Посредством своего годичного эксперимента Силитонга хотел продемонстрировать, что акт зачатия в значительной степени зависит от обстоятельств, в том числе от погоды.

Овуляция – последовательный и регулируемый процесс; одна и та же яйцеклетка выйдет из фолликула и в дождь, и в солнце. Однако сперматозоид, достигший этой яйцеклетки, подобен победному мячику для пинг-понга, выпавшему из лотерейного барабана; этот процесс совершенно случаен. И даже если внешние обстоятельства, сопутствующие половому акту, в обеих ветвях кажутся идентичными, неощутимого отличия достаточно, чтобы с яйцеклеткой слился один сперматозоид, а не другой. Соответственно, поскольку погодные условия в двух ветвях заметно различаются, это затрагивает и все случаи оплодотворения. Девять месяцев спустя все матери на Земле родят разных младенцев в каждой из двух ветвей. Это сразу ясно, когда в одной ветви рождается мальчик, а в другой девочка, но верно и для детей одного пола. Свежеокрещенный Дилан в одной ветви будет отличаться от Дилана в другой; они будут братьями.

Вот что продемонстрировал Силитонга, когда обменялся со своим пара-я анализами ДНК младенцев, родившихся через год после активации призмы. Он озаглавил статью «Влияние атмосферных возмущений на зачатие у человека». Он использовал другую призму, чем в статье о «росте ошибки», чтобы избежать вопроса о том, не вызвала ли публикация результатов того эксперимента расхождений, которых в противном случае не было бы. Во время зачатия всех этих детей две ветви никак не взаимодействовали друг с другом. Хромосомный набор каждого ребенка отличался от набора его двойника в другой ветви, и единственной возможной причиной тому был исход единичного квантового события.

Некоторые люди по-прежнему упорствовали, что в более широком масштабе ход истории в двух ветвях оставался схожим, но доказать это теперь было намного труднее. Силитонга продемонстрировал, что малейшее из возможных изменений в конечном итоге проявлялось на уровне целого мира. Для гипотетического путешественника во времени, желавшего предотвратить приход Гитлера к власти, минимальное вмешательство состояло бы не в том, чтобы удавить крошку Адольфа в колыбели; требовалось лишь отправиться в момент за месяц до его зачатия и потревожить молекулу кислорода. Это заменило бы не только Адольфа, но и всех людей его возраста или моложе. К 1920 году это была бы половина населения земного шара.

Морроу начал работать в «СелфТок» почти одновременно с Нат, и никто из них не застал времен процветания компании. Когда только корпорации могли позволить себе призмы, люди охотно посещали такие конторы, чтобы поболтать с параллельными версиями самих себя. Теперь призмы стали общедоступными, и у «СелфТок» сохранилось всего несколько точек, чьими клиентами были в основном подростки, родители которых не разрешали купить призму, и старомодные пенсионеры, которым мысль о параллельных двойниках все еще казалась новшеством.

Нат хотела сидеть тихо, однако у Морроу вечно были планы. Его произвели в управляющие после того, как он придумал способ привлечения новых клиентов. Всякий раз, когда они получали новую призму, он просматривал сводки происшествий за месяц после ее активации и рассылал адресную рекламу их участникам. Те зачастую не могли устоять перед соблазном узнать, как сложилась бы их жизнь, если бы все обернулось иначе. Никто из них не стал постоянным клиентом – большинство полученная информация огорчала, – но это был надежный способ получения дохода от каждой новой призмы.

В доме престарелых Морроу ждал под дверью комнаты миссис Элсен, пока та беседовала со своим двойником. Теперь они пользовались видео; она знала, что ей осталось недолго, и не было смысла беречь листы призмы. Однако это создало трудности параллельной миссис Элсен, которой пришлось воочию наблюдать за смертью своего двойника. Разговор был натянутым – Морроу оставил в комнате микрофон, чтобы подслушивать, – хотя умирающая миссис Элсен, похоже, ничего не заметила.

Когда они закончили, миссис Элсен чуть повысила голос, чтобы позвать Морроу.

– Как прошла ваша беседа? – спросил он.

– Хорошо, – ответила она, задыхаясь. – Если и есть на свете человек, с которым можно поговорить начистоту, так это ты сам.

Морроу взял призму с прикроватного столика и убрал в коробку.

– Миссис Элсен, если не возражаете, я хочу кое-что предложить.

– Давайте.

– Вы упоминали, что не знаете никого, кто действительно заслуживал бы ваших денег. Если вам действительно так кажется, вы должны завещать их своему двойнику.

– А так можно?

Уверенность – вот ключ к успешной лжи.

– Деньги – всего лишь еще одна форма информации, – сказал Морроу. – Мы можем передать их через призму точно так же, как передаем аудио– и видеоинформацию.

– Хм-м, интересная идея. Я знаю, что она найдет им лучшее применение, чем мой сын. – При мысли о сыне миссис Элсен слегка поморщилась. – Как это делается? Нужно попросить адвоката изменить завещание?

– Можно, однако на урегулирование всех вопросов потребуется время, а вам лучше перевести деньги как можно скорее.

– Почему?

– Со следующего месяца вступает в силу новый закон. – Морроу достал телефон и показал ей статью, которую состряпал. – Правительство хочет помешать людям выводить деньги из этой временной линии, а потому устанавливает пятидесятипроцентный налог на денежные переводы в другие ветви. Переслав деньги до вступления в силу этого закона, вы сможете избежать уплаты налога. – По выражению лица старушки Морроу понял, что эта мысль ей нравится. – «СелфТок» может сразу же этим заняться.

– Подготовьте все необходимое, – сказала она. – Сделаем это во время вашего следующего визита, через неделю.

– Я все подготовлю, – пообещал Морроу.

Вернувшись в «СелфТок», он через призму отправил сообщение своему пара-я с просьбой подыграть. Они вместе скажут параллельной миссис Элсен, что у ее двойника развились галлюцинации под действием обезболивающих: она уверена, что переслала деньги через призму, и лучше бы уважить ее в последние дни. Вероятно, этого будет достаточно, однако при необходимости они всегда могли полностью прервать видеосообщение, заявив, будто клиент на другой стороне внезапно исчерпал блокнот призмы.

Разобравшись с этим, Морроу взялся за фальшивый банковский счет для денег. Он не ожидал, что получит целое состояние; у миссис Элсен наверняка имелись какие-то сбережения, но богатой она не была. Большой куш они сорвут – при удаче – благодаря группе поддержки Нат.

Часть работы Морроу в «СелфТок» заключалась в ведении списка групп поддержки для людей, не способных справиться с призмами. Он знал, что в итоге некоторые из них продадут свои призмы, а потому регулярно наведывался в церкви и клубы, где проходили встречи, и развешивал листовки: «КУПИМ ВАШУ ПРИЗМУ; ЛУЧШАЯ ЦЕНА». Три месяца назад Морроу прикреплял листовку к доске объявлений, а рядом стояли два члена группы поддержки с кофейными стаканчиками в руках и болтали, дожидаясь, пока откроют зал. Морроу слышал их разговор.

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, что мог разрушить кому-то жизнь, активировав свою призму?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вдруг кто-то погиб в автомобильной аварии в той ветви, но не в этой, и все потому, что ты активировал призму.

– Раз уж ты об этом упомянул, помнишь ту аварию в Голливуде несколько месяцев назад? В ветви моего двойника погиб Скотт, а не Родерик.

– Именно это я и имею в виду. Активация призмы оказала колоссальное влияние на чью-то жизнь. Ты когда-нибудь об этом задумывался?

– Вообще-то нет. Может, я слишком зациклен на себе, но обычно я думаю о собственной жизни.

Тот парень имел в виду чету знаменитостей, поп-певца Скотта Оцуку и кинозвезду Родерика Ферриса. Они ехали на премьеру фильма, когда в их лимузин врезался пьяный водитель. Родерик погиб, а Скотт остался скорбящим вдовцом. Но призма этого парня соединялась с ветвью, в которой погиб Скотт, а Родерик выжил.

Такая призма стоила кучу денег, однако Морроу не мог просто подойти и предложить купить ее. И потому он заслал в группу поддержки Нат, которая делала вид, будто хочет избавиться от призмовой зависимости. Парня звали Лайлом, и задачей Нат было подружиться с ним. Ничего сексуального – Морроу не стал бы просить ее сделать это, – всего лишь приятельница по группе поддержки, человек, который нравится Лайлу и которому тот доверяет. Таким образом она сможет аккуратно подтолкнуть его к решению избавиться от призмы. А когда Лайл будет готов, Нат скажет, что тоже готова избавиться от своей – и знает кое-кого, кто платит хорошие деньги за подержанные призмы, так почему бы им не продать свои призмы вместе? Затем она приведет Лайла в «СелфТок», где Морроу купит обе призмы.

А после этого он договорится о встрече со Скоттом Оцукой и предложит ему приобрести призму, через которую тот сможет общаться с покойным мужем.

Ни одна призма не позволяла общаться с ветвью, отделившейся прежде момента активации, и потому не было сообщений из ветвей, где Кеннеди остался жив, а монголы вторглись в Западную Европу. Аналогичным образом, нельзя было сделать состояние на патентах изобретений, которые ты подглядел в других ветвях, где технологический прогресс пошел иным путем. Если использование призмы и давало какие-то практические преимущества, их следовало искать в будущих расхождениях, а не прошлых.

Время от времени случайные отклонения позволяли предотвратить несчастный случай; однажды, после крушения пассажирского самолета, Федеральное авиационное агентство уведомило свой аналог в другой ветви, где сумели посадить самолет и провести более тщательную проверку, которая выявила изношенную деталь гидравлической системы. Однако ничего нельзя было поделать с авариями, случавшимися по причине человеческого фактора, которые различались во всех ветвях. И нельзя было заблаговременно сообщить о природных катастрофах: ураган в одной ветви ничего не мог сообщить о вероятности урагана в другой, а землетрясения происходили в обеих ветвях одновременно, и о ранних предупреждениях речи не шло.

Один генерал армии приобрел призму, потому что думал, будто сумеет использовать ветвь в качестве крайне реалистичного военного симулятора; он намеревался заставить своего параллельного двойника совершить агрессивный ход в другой ветви, чтобы узнать, каковы будут последствия. Просчет в его планах вскрылся, как только он начал общаться со своим двойником, который хотел использовать самого генерала точно таким же образом. Каждая ветвь имела первостепенное значение для своих обитателей, и никто не желал становиться морской свинкой.

Что призма давала, так это возможность изучать механизмы исторических перемен. Исследователи начали сравнивать новостные заголовки в разных ветвях на предмет различий и выяснять их причины. В некоторых случаях расхождение возникало в результате чисто случайного события, например, разыскиваемого беглеца арестовывали в ходе проверки транспорта. В других случаях расхождение было следствием различных поступков одного человека в двух ветвях. Тогда исследователи просили о встрече, но, если этот человек был фигурой публичной, он редко делился соображениями, по которым поступил так, а не иначе. Для случаев, не попадавших в эти категории, ученым приходилось прочесывать новостные заметки предыдущих недель в попытке установить причины расхождения, что обычно выливалось в изучение стохастических флуктуаций фондовой биржи или социальной среды.

Затем ученые продолжали следить за новостями в последующие недели и месяцы, чтобы выяснить, как различия разрастаются со временем. Они искали классический сценарий «враг штурмует стены, городу конец, оттого что гвоздика не нашел кузнец», при котором волны распространялись неуклонным, но четким образом. Вместо этого исследователи обнаруживали другие малозначимые несоответствия, не связанные с первым; погода вызывала перемены, повсюду и постоянно. К тому времени как удавалось заметить крупное политическое расхождение, установить истинную причину было непросто. Проблему усугублял тот факт, что каждое исследование заканчивалось, когда истощался блокнот призмы; каким бы интересным ни было данное конкретное расхождение, связь между ветвями всегда была временной.

Дельцы из частного сектора осознали, что, хотя полученная через призму информация имела ограниченную инструментальную ценность, ее можно было продать. Возникла новая разновидность информационных брокеров: компания обменивалась новостями о текущих событиях со своими параллельными версиями и продавала информацию подписчикам. Спортивные сводки и гламурные сплетни продавались лучше всего; люди зачастую интересовались поведением своих любимых звезд в иных ветвях так же, как и в собственных. Заядлые любители спорта собирали информацию из разных ветвей и спорили, какая команда выступает лучше других и имеет ли это большее значение, нежели выступления в каждой конкретной ветви. Читатели сравнивали различные версии романов, опубликованных в различных ветвях, и писателям приходилось конкурировать с пиратскими копиями книг, которые они могли бы написать. С появлением призм с более объемными блокнотами то же самое начало происходить сперва в сфере музыки, а затем и кино.

На первой встрече Нат изумилась тому, что обсуждали члены группы поддержки: один мужчина постоянно тревожился, что его пара-двойник лучше проводит время; другую женщину непрерывно терзали сомнения, поскольку ее двойник проголосовала за иного кандидата. Неужели такие вещи представляли проблему для обычных людей? Проснуться в луже собственной блевоты, трахаться со своим дилером, потому что не можешь наскрести денег на дозу, – вот настоящие проблемы. Нат представила, как говорит всем этим людям, что им нужно просто взять себя в руки, но, само собой, промолчала, и не только по причине того, что таким образом выдала бы себя. Она не могла их судить. Что с того, если они жалели себя? Лучше барахтаться в жалости к себе, чем по-настоящему разрушить свою жизнь.

Нат перебралась сюда, чтобы начать все заново, подальше от людей и мест, которые могли спровоцировать срыв. Работа в «СелфТок» была не слишком интересной, но ей нравилось получать честно заслуженную зарплату – и преимущественно нравилось общаться с Морроу. Его тайные козни были забавными; ей всегда удавались подобные вещи, и она говорила себе, что это помогает удержаться от срыва, ведь удовольствие от надувательства было безопасной заменой кайфу. Однако затем у Нат появилось ощущение, будто она сама себя дурачит. Пусть она не тратит деньги на наркотики, но эти маленькие розыгрыши вполне могут привести к тому, что она снова начнет употреблять. Лучше убраться подальше от всего этого; найти новую работу, не связанную с Морроу, что, возможно, будет означать новый переезд. Однако на это требовались деньги, и потому ей придется иметь дело с Морроу, пока она не сможет позволить себе расстаться с ним.

– Моя племянница учится в выпускном классе, – говорила Зарина, – и последние несколько месяцев она рассылала документы в колледжи. На этой неделе пришли ответы, и она неплохо справилась: ее приняли в три колледжа. Я радовалась за нее, пока не пообщалась со своим пара-я. Оказалось, ее племянницу приняли в Вассар, куда она изначально и хотела попасть. Но в этой ветви Вассар был в числе колледжей, которые ей отказали. Причина всех различий между нашими ветвями состоит в том, что я активировала призму, ведь так? А значит, из-за меня племянницу не приняли. В этом виновата я.

– Ты полагаешь, что твою племянницу приняли бы, если бы ты не активировала призму, – сказал Кевин. – Но это необязательно так.

Зарина принялась рвать бумажный платочек, который держала в руках; она всегда так делала, когда говорила о себе.

– Но это означает, что мой пара-двойник сделала что-то, чтобы помочь своей племяннице, что-то, чего я не сделала в этой ветви. И потому я виновата в бездействии.

– Ты не виновата, – возразил Лайл.

– Но все различия – из-за моей призмы.

– Это не означает, что ты виновата.

– Как же иначе?

Не зная, что ответить, Лайл повернулся к Дане. Та спросила Зарину:

– Не считая Вассара, имелись ли другие отличия в том, какие колледжи приняли твою племянницу, а какие отвергли?

– Нет, все остальное совпадает.

– Значит, мы можем полагать, что аппликация твоей племянницы была одинаково достойной в обеих ветвях.

– Да, – уверенно ответила Зарина. – Она умная девочка, и никакой мой поступок этого не изменит.

– В таком случае давай немного порассуждаем. Почему Вассар мог принять твою племянницу в другой ветви, но не принять в этой?

– Я не знаю, – ответила Зарина.

Дана оглядела комнату.

– У кого-нибудь есть идеи?

– Может, у работника приемной комиссии в этой ветви был плохой день, когда он рассматривал ее аппликацию, – предположил Лайл.

– А из-за чего у него мог быть плохой день?

Нат следовало изображать интерес, и потому она подключилась:

– Может, кто-то подрезал его на дороге тем утром.

– Или он уронил телефон в унитаз, – добавил Кевин.

– Или то и другое вместе, – закончил Лайл.

Дана сказала Зарине:

– Является ли что-либо из перечисленного ожидаемыми результатами твоих поступков?

– Нет, вряд ли, – признала Зарина.

– Это просто случайные последствия погодных различий между двумя ветвями. А погодные различия может вызвать что угодно. Не сомневаюсь, что при желании мы найдем сотню людей, чьи призмы связаны с ветвями, в которых твою племянницу не приняли. Если одно и то же случается в ветвях, где ты вела себя по-разному, значит, причина не в тебе.

– Но я по-прежнему чувствую себя так, будто это моя вина.

Дана кивнула:

– Нам по душе мысль, что всегда найдется ответственный за любое событие; так мир кажется более понятным. Эта мысль нравится нам так сильно, что иногда мы виним самих себя, просто чтобы обвинить хоть кого-то. Но не все события в нашей – или в чьей-либо – власти.

– Я понимаю, что это нелогично, но все равно чувствую себя виноватой, – ответила Зарина. – Думаю, дело в чувстве вины за мою сестру… – Она помедлила. – Из-за нашего прошлого.

– Хочешь об этом поговорить? – спросила Дана.

Зарина помолчала, затем продолжила:

– Много лет назад, когда мы были подростками, мы вместе учились танцевать, но у нее получалось намного лучше, чем у меня. Ей были назначены пробы в Джульярдской школе, но я так завидовала, что устроила диверсию.

Это было нечто занимательное: действительно плохое поведение. Нат еще не слышала в этой группе ничего подобного, однако постаралась не выказать интереса.

– Я добавила кофеин в ее бутылку с водой, потому что знала, что это ей повредит. Ее не приняли. – Зарина спрятала лицо в ладонях. – Мне кажется, я никогда не расплачусь за свой поступок. Вам этого не понять.

Лицо Даны болезненно исказилось, но она быстро взяла себя в руки.

– Мы все совершаем ошибки, – сказала она. – Поверь, я не исключение. Однако есть разница между тем, чтобы признать ответственность за свои поступки, и тем, чтобы винить себя в случайных неудачах.

Пока Дана говорила, Нат следила за ней. На лице куратора вновь было привычное спокойное одобрение, но секундная утрата контроля привлекла внимание Нат. Прежде она никогда не замечала такого за Даной. Нат единственный раз слышала, чтобы куратор реабилитационной группы рассказывал о своем прошлом, и тот парень так ловко обращался со словами, что его история казалась частью рекламной акции. Нат стало любопытно. За что Дану так мучает чувство вины?

Когда появились призмы с большими блокнотами, информационные брокеры начали предлагать персональные расследования людям, желавшим узнать, как могла сложиться их жизнь. Это было намного рискованней, чем продавать новости из других ветвей, и вот почему. Во-первых, могли пройти годы, прежде чем расхождения станут достаточно значимыми, чтобы представлять интерес, и брокерам приходилось хранить призмы, активируя их, но не обмениваясь информацией, сберегая блокноты на будущее. Во-вторых, это требовало более высокого уровня взаимодействия между параллельными версиями компании. Если клиент Джилл захочет узнать, как поживают ее параллельные двойники, нескольким версиям компании придется провести расследования в своих ветвях, однако Джилл сможет заплатить только компании в своей ветви; способа пересылки денег между ветвями не существовало. Оставалось надеяться, что подобное взаимодействие между ветвями позволит каждой версии компании привлечь платежеспособных клиентов из своей ветви, и в результате все останутся в выигрыше; это была разновидность взаимного альтруизма со стороны всех параллельных версий компании.

Ожидаемо некоторые люди впадали в уныние, узнав, что их двойники преуспели там, где сами они потерпели неудачу. Некоторое время компании опасались, что эти частные расследования приобретут дурную славу продукта, который огорчает покупателей. Однако большинство людей приходили к выводу, что им больше нравится своя жизнь, чем жизнь двойников, и утверждались в мысли, что принимали правильные решения. Хотя причиной тому скорее всего была предвзятость восприятия, этого оказалось достаточно, чтобы услуги личных расследований оставались выгодным бизнесом для информационных брокеров.

Некоторые люди полностью избегали информационных брокеров, боясь того, что могут узнать, в то время как другие чрезмерно увлекались ими. Встречались супружеские пары, в которых один супруг принадлежал к первой категории, а другой – ко второй, что часто вело к разводу. Информационные брокеры всячески пытались расширить клиентскую базу, но редко преуспевали в этом. Самым успешным продуктом в борьбе со скептиками стала услуга, нацеленная на тех, кто пережил утрату возлюбленного; информационные брокеры находили ветвь, в которой этот человек был по-прежнему жив, и продавали новостные сводки, чтобы скорбящий клиент увидел, какую жизнь мог бы прожить объект его любви. Эта практика лишь усугубила критику со стороны экспертов: информационные брокеры подталкивали своих клиентов к нездоровому поведению.

Нат думала, что Морроу на время удовлетворится успехом своего плана с миссис Элсен. Пару недель назад женщина перевела деньги на фальшивый счет, а ее двойник поверила в историю о помутившемся из-за лекарств сознании. Теперь миссис Элсен скончалась, и концы в воду, но вместо того чтобы радоваться, Морроу еще сильнее горел желанием провернуть крупное дело.

Они сидели в офисе «СелфТок» и ели тако, купленные Морроу в автокафе в двух кварталах от работы, когда он поднял эту тему.

– Как дела с Лайлом? – спросил он.

– Продвигаются, – ответила Нат. – Он явно думает, что без призмы ему станет лучше.

Морроу прикончил тако и допил газировку.

– Мы не можем просто сидеть на заднице и ждать, пока он решит отдать нам призму.

Нат нахмурилась.

– Просто сидеть на заднице? По-твоему, я этим занимаюсь?

Он отмахнулся.

– Расслабься, я не имел в виду ничего такого. Но нам ни к чему, чтобы он годами цеплялся за эту призму. Нужно заставить его захотеть избавиться от нее.

– Знаю. Именно над этим я и работаю.

– Я думал о чем-то более конкретном.

– Например?

– Я знаю одного парня, он работает с командой, которая крадет личности. Я могу попросить его заняться Лайлом и испортить ему кредитную историю. После этого он точно не захочет слышать, как припеваючи живет его двойник.

Нат поморщилась.

– Значит, теперь у нас такие методы?

Морроу пожал плечами.

– Если бы был способ улучшить жизнь двойника Лайла, я бы согласился, но это не вариант. Мы можем только ухудшить жизнь самого Лайла.

Брезгливостью Морроу не проймешь; здесь требовался более прагматичный аргумент.

– Только не переусердствуй, иначе он вцепится в призму как в единственную ниточку к счастливой жизни.

Кажется, это сработало.

– Ты права, – согласился Морроу.

– Подожди еще несколько встреч, прежде чем браться за дело.

Морроу смял бумажную тарелку и пустой стакан и бросил в мусорную корзину.

– Ну хорошо, еще некоторое время будем придерживаться твоей тактики. Но поторопись.

Нат кивнула:

– У меня есть идея.

Дана немного удивилась, когда Нат сообщила группе, что продала свою призму; на предыдущих встречах у нее не сложилось впечатления, что Нат готова к этому рывку, хотя Дана знала, что предсказать подобные вещи удается не всегда. Судя по всему, Нат была довольна своим решением, но в этом не было ничего необычного; все чувствовали себя хорошо, завязав в первый раз. Дана отметила, что Нат исподтишка проверила реакцию Лайла на свои слова; она и прежде так делала. Не похоже, чтобы ее интерес был романтического толка, а если и был, Нат не собиралась его афишировать, возможно, чтобы не осложнять ситуацию, пока не разберется с собственными проблемами.

На следующей встрече Нат говорила дольше обычного, красочно описывая, как улучшилась ее жизненная позиция, когда она рассталась с призмой. Дана не могла назвать ее чрезмерно эмоциональной, но немного тревожилась, что ожидания Нат нереалистичны и ее ждет провал. Кевин высказал аналогичную точку зрения, весьма нетактично; судя по всему, им руководила зависть, а не сострадание – он пробыл в группе намного дольше Нат, но продвинулся совсем недалеко. К счастью, Нат не стала защищаться; она ответила, что понимает: избавление от призмы не решило магическим образом все проблемы в ее жизни. Остаток встречи группа занималась Кевином и его поступками за последнюю неделю, без всякой инициативы со стороны Даны.

Впоследствии она была весьма довольна и группой, и самой собой, но хорошее настроение быстро испарилось. Дана отнесла кофемашину обратно на церковную кухню и запирала дверь комнаты для встреч, когда появилась Винесса.

– Привет, Дана.

– Винесса? Что ты здесь делаешь?

– Я зашла в твой кабинет, но тебя там не было, – объяснила Винесса. – И я решила попытать удачи тут.

– Что случилось?

– Это касается денег.

Само собой, это касалось денег; Винесса решила вернуться в колледж и попросила Дану помочь с платой за обучение.

– В чем дело?

– Они нужны мне сейчас. Прием заканчивается на этой неделе.

– На этой неделе? В прошлый раз, когда мы это обсуждали, ты говорила – этой осенью.

– Знаю, но я решила, что чем раньше начну, тем лучше. Ты можешь дать мне деньги на этой неделе?

Дана медлила, прикидывая, как ей придется перекроить свой бюджет.

– Ты передумала?

– Нет…

– Потому что я поймала тебя на слове и на основании этого строила свои планы. Но если ты передумала, только скажи.

– Нет, нет, я достану деньги. Я переведу их тебе завтра, хорошо?

– Отлично, спасибо. Обещаю, ты не пожалеешь. На этот раз все получится.

– Знаю, что получится.

Мгновение они стояли в неловком молчании, потом Винесса ушла. Глядя ей в спину, Дана задумалась, каким словом можно описать их отношения.

В старших классах они были лучшими подругами. Все время были вместе, откровенничали друг с другом, смеялись до слез. Более того, Дану восхищало равнодушие Винессы к чужому мнению, ее отказ подчиняться; она получала хорошие отметки – учеба давалась ей легко, – а потом откровенно издевалась над учителями, пока тем не приходилось оставлять ее после уроков. Иногда Дана мечтала быть такой же смелой, однако ей слишком нравилась роль учительской любимицы.

Затем была экскурсия в Вашингтон. Подруги планировали закатить вечеринку в номере отеля в последний вечер в городе, но не могли решить, как поступят, если в дверь постучит учитель: алкоголь было трудно спрятать, марихуану – легко унюхать. В итоге они стащили у родителей викодин, оставшийся после стоматологической операции отца Даны и гистерэктомии матери Винессы. Его должно было хватить им обеим и их друзьям.

Они не учли, что один из учителей взял у портье ключ для внезапных проверок номеров. В самый первый вечер мисс Арчер вошла, как раз когда они пересчитывали свою заначку: два десятка таблеток, выложенных на комод аккуратными рядами.

– Что, во имя всего святого, здесь происходит?

Они стояли, онемев, как статуи. Дана буквально видела, как ее планы на будущее развеиваются утренним туманом.

– Вам обеим нечего сказать?

Тогда она и произнесла эти слова:

– Это Винессы.

А Винесса ошеломленно посмотрела на нее. Она могла все отрицать, но обе знали, что это не поможет, что поверят Дане, а не Винессе. У Даны был шанс признаться и сказать правду, но она им не воспользовалась.

Винессу на время исключили. Вернувшись в школу, она демонстративно игнорировала Дану, за что та едва ли могла ее винить, но этим дело не ограничилось. Обозленная на весь мир, Винесса пустилась во все тяжкие: она воровала в магазинах, не приходила домой ночевать, являлась в школу пьяная или обкуренная и водила компанию с ребятами, которые занимались тем же самым. Ее оценки рухнули, а шансы поступить в хороший колледж испарились. Будто до той ночи Винесса балансировала на лезвии ножа; она могла стать либо хорошей по меркам общества девочкой, либо плохой. Ложь Даны столкнула ее за край, на плохую сторону, и жизнь Винессы пошла по иному пути.

Потом они потеряли друг друга из виду, однако несколько лет спустя Дана встретила Винессу. Та сказала, что простила ее, что понимает, почему Дана так поступила. Теперь, отбыв сроки в тюрьме и реабилитационном центре, Винесса хотела вернуться к нормальной жизни, хотела поступить в муниципальный колледж, но не могла позволить себе плату за обучение, а ее родители отказались от дочери. Дана сразу предложила свою помощь.

Первая попытка провалилась. Винесса обнаружила, что несовместима с колледжем на эмоциональном уровне, и бросила учебу. Позже она попыталась заняться онлайн-бизнесом и попросила у Даны денег на первое время. С этим тоже ничего не вышло: Винесса недооценила расходы. Теперь она задумала новое предприятие, но больше не просила у Даны денег на него. Она решила пройти необходимые курсы, чтобы написать серьезное деловое предложение и представить его потенциальным инвесторам. И потому ей снова понадобились деньги на учебу.

Дана понимала, что Винесса пользуется ее чувством вины, но это не имело значения. Она была виновата. Она была в долгу перед Винессой.

Выходя из туалета, Нат услышала, что Дана беседует с кем-то за углом, в коридоре. Нат остановилась, прислонилась к стене и прижала телефон к уху в качестве маскировки. Затем осторожно продвинулась вперед, чтобы подслушать: кто-то просил у Даны денег, но ситуация была непонятной. Это была некая афера? Нат сказала себе, что нужно разобраться, на случай сюрпризов, которые могут повлиять на их с Морроу планы. Но вообще-то ей было просто любопытно.

Выйдя на улицу, она догнала женщину.

– Прошу прощения, вы знакомы с Даной?

Женщина окинула ее подозрительным взглядом.

– Чего тебе нужно?

– Я в группе поддержки, которую она ведет. Уже уходила, когда случайно услышала ваш разговор. Слов не разобрала, но мне показалось, будто вы на нее сердитесь. Просто хотела узнать, не были ли вы членом ее группы или пациентом. Может, у вас был плохой опыт. Я не хочу лезть в чужие дела, просто интересуюсь, нет ли чего такого, о чем мне следовало бы знать.

Женщина усмехнулась:

– Хороший вопрос. В какой группе ты состоишь?

– Для людей, у которых проблемы с призмами, – ответила Нат. Заметила презрение на лице женщины и решила рискнуть. – Но до этого я ходила в АН.

Женщина кивнула:

– Но той группой руководила не Дана, верно?

– Верно.

– И это хорошо, потому что такую работу я бы ей не доверила. А вот с призменными штучками она в состоянии справиться. Тебе не о чем волноваться.

– Вы можете объяснить, почему не доверили бы ей группу АН?

Женщина задумалась, пожала плечами.

– Почему нет? Ты ставишь выпивку.

Они отправились в ближайший бар. Женщину звали Винесса, и Нат заказала ей виски, а себе – клюквенную содовую. Нат изложила приглаженную историю своей наркозависимости, которая соотносилась с ее прикрытием в группе поддержки; она не думала, что Винесса расскажет об этой беседе Дане, но предпочла подстраховаться. Удовлетворившись словами Нат, Винесса заговорила о своем прошлом; объяснила, что в школе перед ней были открыты все пути, что ее ждали престижный колледж и сказочная жизнь. Всему этому пришел конец, когда лучшая подруга предала ее, чтобы защитить собственное будущее. С тех пор Винесса шла по тернистой дорожке и только сейчас начала с нее выбираться.

– Вот почему я бы не хотела быть в ее группе АН. Никогда не знаешь, вдруг она тебя сдаст?

– Предполагается, что все, что происходит в этих группах, в них и остается, – заметила Нат.

– То же самое касается и секрета между лучшими подругами! – К ним начали оборачиваться, и Винесса понизила голос. – Я не могу назвать ее худшим человеком из всех, кого мне доводилось встречать. По крайней мере, ей хватило совести устыдиться своего поступка. Но есть люди, на которых можно рассчитывать во всем, – и люди, на которых можно положиться лишь отчасти. Следует знать, кто есть кто.

– Однако вы по-прежнему с ней общаетесь.

– Ну, как я и сказала, с некоторыми вещами она справляется. Суть в том, что не со всеми. Я узнала это на своей шкуре.

Потом Ванесса принялась рассказывать о своих планах организовать собственный бизнес. Нат не стала спрашивать про деньги, которые та собиралась взять у Даны, но видела, что это преднамеренная афера. Винесса просто использовала Дану, давала ей возможность загладить грехи в обмен на финансовую поддержку своего последнего предприятия. Нат поблагодарила Винессу, пообещала никому не говорить об их беседе и отправилась домой.

Раньше Нат была такой же, как Винесса, вечно винила других людей в собственных проблемах. Годами она верила, что по вине родителей ее арестовали за взлом и проникновение, поскольку, если бы они не сменили замки в доме, ей бы не пришлось туда вламываться ради вещей, которые можно было бы продать, чтобы купить наркотики. Нат потребовалось немало времени, чтобы взять на себя ответственность за свои поступки. Очевидно, Винесса еще до этого не дошла – и, возможно, причина заключалась в том, что в лице Даны она нашла объект, готовый принять на себя вину. Вне всяких сомнений, Дана поступила с Винессой паршиво, но с тех пор минули годы. Если Винесса до сих пор не взяла себя в руки, виновата была она, а не Дана.

Когда индивидуальные потребители получили возможность покупать призмы, розничные продавцы вначале рекламировали их как частную альтернативу визитам к информационным брокерам. Они нацеливались на молодых родителей, призывая тех купить призму, активировать ее и хранить, пока ребенок не вырастет, чтобы тот узнал, как могла бы сложиться его жизнь. Этот подход заинтересовал некоторых покупателей, но не так много, как надеялись продавцы. Оказалось, что люди, способные купить призму, находили ей применение вне рамок изучения «того, что могло бы быть».

Популярным предназначением призмы было установление сотрудничества с самим собой, чтобы повысить продуктивность, разделив задачи по проекту между двумя версиями себя; каждый выполнял половину работы, а затем двойники обменивались результатами. Некоторые люди приобрели несколько призм, чтобы создать команду, состоявшую исключительно из их собственных двойников, однако не все пара-я находились в прямом контакте друг с другом, а значит, информацию приходилось передавать от одного к другому, и блокноты призм истощались быстрее. Некоторые проекты внезапно прервались, потому что кто-то недооценил объем данных и исчерпал призму, прежде чем были переданы результаты работы, выполненные в некой ветви, доступ к которой оказался навеки утрачен.

Частные призмы оказали намного большее воздействие на общественное воображение, нежели информационные брокеры; даже те, кто никогда не пользовался призмами, задумались о колоссальной роли случая в их жизни. Некоторые люди пережили личностный кризис: их ощущение своего «я» пошатнулось из-за существования бесчисленных двойников. Кое-кто купил несколько призм и попытался заставить все свои параллельные версии действовать согласованно и придерживаться одного курса, невзирая на расхождение ветвей. Это оказалось невозможно в долгосрочной перспективе, однако приверженцы данной практики просто покупали новые призмы и повторяли попытку с новым набором двойников, утверждая, что любое усилие, направленное на снижение различий, того стоит.

Многие люди переживали, что их выбор лишился смысла, поскольку каждое их действие уравновешивалось ветвью, в которой они сделали противоположный выбор. Специалисты пытались объяснить, что человеческий выбор – феномен классический, а не квантовый, а значит, сам факт выбора не заставляет ветви расходиться; только квантовые события создавали новые ветви, и ваш выбор в этих ветвях был таким же значимым, как и прежде. Несмотря на это, многие люди решили, что призмы свели к нулю моральную значимость их поступков.

Некоторые даже совершали убийства или другие преступления. Последствия ваших поступков по-прежнему ложились на вас в вашей ветви и ни на кого другого; однако в поведении наметился сдвиг, который, пусть и не дотягивал до массового всплеска преступности, сразу был распознан социологами. Эдгар Аллан По использовал фразу «бес противоречия», чтобы описать желание поступать плохо лишь потому, что ты можешь, и для многих людей голос этого беса стал убедительней.

Не в первый раз Нат пожалела, что нет способа понять чувства Лайла к его призме, некоего видимого показателя прогресса. Прошел месяц с тех пор, как Нат объявила о продаже своей призмы, и хотя она знала, что сейчас Лайл ближе к расставанию со своей, чем был в самом начале, оценить, сколько времени на это уйдет, она не могла. Еще месяц? Полгода? Вскоре у Морроу кончится терпение, и придется переходить к более радикальным мерам.

Когда все расселись, Лайл вызвался говорить первым. Он повернулся к Дане:

– Когда я начал посещать эту группу, вы сказали, что одной из наших задач являются здоровые отношения с двойником.

– Верно, одной из возможных задач, – согласилась Дана.

– На днях я беседовал с парнем, который ходит в тот же спортзал, что и я, и, похоже, ему это удалось. Он говорит, что дружит со своим двойником, они обмениваются полезной информацией и поддерживают друг друга. Это звучало потрясающе.

Нат сразу насторожилась. Не решил ли Лайл поставить перед собой такую цель? Это будет катастрофа. Если он нацелится на подобное, даже план Морроу не заставит его продать призму.

– И я осознал, что у меня никогда не будет таких отношений с моим двойником. И потому я решил избавиться от призмы.

Облегчение, которое испытала Нат, было таким сильным, что ей показалось, будто другие его заметят, но нет. Зарина спросила Лайла:

– Ты обсудил это со своим двойником?

– Да. Сначала он предложил, чтобы мы просто сделали перерыв в общении, но сохранили призмы. Я уже думал об этом, ведь так у меня будет возможность похвастаться перед ним, когда дела пойдут лучше. Но пару встреч назад Нат упомянула, что ей никому не нужно ничего доказывать. Я считаю, что, сохранив призму, сохраню и тот настрой, желание что-то доказать. Я сказал это своему двойнику, и он меня понял. Мы продадим наши призмы.

– Не стоит расставаться с призмой лишь потому, что твои отношения с двойником неидеальны. Это все равно что заявить: если мой брак не будет вечной сказкой, я вообще не женюсь, – заметил Кевин.

– Не согласна, – возразила Зарина. – Сохранить брак намного важнее, чем сохранить отношения с двойником. Мы прекрасно жили и до изобретения призм.

– Но разве отказ от призмы – то, чего ждут от всех участников этой группы? Сначала Нат, теперь ты. Не уверен, что хочу продавать свою призму.

– Не тревожься, Кевин, – вмешалась Дана. – Ты сам выбираешь свою цель. У каждого она своя.

Группа успокоила Кевина и обсудила правильность различных способов жизни с призмой. После окончания встречи Нат подошла к Лайлу и сказала:

– Думаю, ты принял верное решение.

– Спасибо, Нат. Ты определенно помогла мне его принять.

– Я рада. – Наступил решающий момент. Нат удивилась собственной нервозности. Она произнесла как можно небрежней: – Знаешь, тебе следует продать призму там же, где продала свою я. Они дадут вам с двойником хорошую цену.

– Правда? Как называется это место?

– «СелфТок», на Четвертой улице.

– Точно, кажется, я видел где-то здесь их рекламу.

– Да, оттуда я про них и узнала. Если тебе нужна моральная поддержка, я могу пойти с тобой, а потом мы выпьем кофе.

Лайл кивнул:

– Давай.

План сработал.

– Как насчет воскресенья? – спросила Нат.

Нат дожидалась Лайла у входа в «СелфТок». Она знала, что Лайл может передумать, но он явился вовремя и принес с собой призму. При виде нее Нат ощутила укол разочарования; вот ради чего они с Морроу трудились долгие месяцы, а ведь эта призма ничем не отличалась от любой другой призмы последней модели. Обычный голубой алюминиевый чемоданчик. Внезапно Нат потрясла одновременная необычность и обыденность ситуации: каждая призма являлась магическим предметом, дверью в другой мир, однако большинство этих миров были не слишком интересными, а большинство дверей – не очень важными. Этот конкретный экземпляр был ценным лишь потому, что мог воссоединить принца с его возлюбленным.

– По-прежнему уверен? – спросила она.

– На сто процентов, – ответил Лайл. – Сегодня утром я связался со своим двойником, и он тоже готов. Сейчас он должен быть в своей версии «СелфТок».

– Отлично. Идем.

Они вошли внутрь, за стойкой стоял Морроу.

– Чем могу вам помочь? – спросил он.

Лайл сделал глубокий вдох.

– Я хочу продать эту призму.

Морроу провел обычную проверку: клавиатура, видеокамера, микрофон. Это была важнейшая неопределенность в их плане: они не знали, кто будет за стойкой на той стороне призмы, кто сделает предложение параллельному Лайлу. Скорее всего параллельный Морроу или параллельная Нат, и тогда все пройдет успешно; даже не подозревая о плане, они подыграют здешнему Морроу. Однако существовала вероятность, что за стойкой в той ветви окажется кто-то другой, и это могло привести к осложнениям.

Нат заметила, что Морроу печатал дольше, чем требовалось для обычной аппаратной проверки, и это был добрый знак. Морроу говорил человеку на той стороне довериться ему, заплатить параллельному Лайлу цену выше рыночной и вести себя так, словно это совершенно нормально; говорил, что потом все объяснит. К счастью, Лайл понятия не имел, сколько времени обычно занимает осмотр призмы.

Морроу назвал цену, и Лайл кратко пообщался со своим двойником. Поскольку они уже решили продать призмы, цена не обсуждалась; они прощались друг с другом. Тем временем Нат старательно избегала взгляда Морроу, но не знала, куда ей смотреть. Таращиться на Лайла было глупо, и она уставилась в витрину.

Наконец Лайл отдал призму и забрал деньги.

– Что ты чувствуешь? – спросила Нат.

– Отчасти грусть, отчасти облегчение.

– Пойдем выпьем кофе.

Они немного поболтали в кофейне. Обнялись на прощание, и Нат сказала: увидимся на следующей встрече. Она собиралась посетить еще одно собрание, после чего заявить, что больше не испытывает необходимости туда ходить.

Нат вернулась в «СелфТок» за полчаса до закрытия; посетителей было мало. Морроу сидел в своем офисе и печатал на призме Лайла.

– Ты как раз вовремя, – сказал он. – Я на связи со своим двойником. – Он жестом показал на экран, не переставая печатать.

Морроу заранее отыскал печатный экземпляр газеты шестимесячной давности, заголовок которой гласил, что Родерик Феррис погиб в автокатастрофе, а Скотт Оцука выжил. Задачей параллельного Морроу было найти аналогичную газету в своей ветви, сообщавшую о погибшем Оцуке и выжившем Феррисе. Двойники договорились связаться друг с другом через несколько дней.

Морроу сложил клавиатуру и убрал призму на полку в глубине хранилища. Вернувшись в офис, он ухмыльнулся Нат:

– Ты же не думала, что дельце выгорит, да?

Нат сомневалась – и до сих пор не могла в это поверить.

– Еще не выгорело, – сказала она.

– Трудная часть позади. Остальное – цветочки. – Он рассмеялся. – Взбодрись, ты будешь богатой.

– Похоже на то.

Что само по себе тревожило: огромная сумма денег могла вызвать у наркомана рецидив не хуже любого травматического события.

Словно прочитав ее мысли, Морроу сказал:

– Боишься вернуться к старым привычкам? Я могу придержать твои денежки, хранить в целости и сохранности, чтобы ты не потратила их на дурные вещи.

Нат усмехнулась:

– Спасибо, Морроу, но, думаю, я заберу свою долю.

– Всего лишь пытаюсь помочь.

Нат подумала о своем двойнике на той стороне призмы. Они были единым целым, пока эту призму не активировали чуть меньше года назад. Теперь Нат разбогатеет, а ее двойник – нет. Параллельный Морроу тоже разбогатеет, но вряд ли поделится деньгами с параллельной Нат. Не то чтобы она их заслужила; параллельная Нат не ходила на собрания группы поддержки и ничего не сделала. Параллельный Морроу тоже ничего не сделал; ему просто повезло оказаться за стойкой во время сеанса связи. Если бы за стойкой была параллельная Нат, ей, возможно, пришлось бы поделиться с параллельным Морроу – он был начальником, – но она все равно получила бы кучу денег, оказавшись в нужном месте в нужное время. Все дело в удаче.

В контору вошел мужчина лет сорока, одетый в ветровку, и Нат отправилась за стойку.

– Чем я могу вам помочь?

– Здесь работает тип по имени Морроу?

Морроу вышел из офиса.

– Я Морроу.

Мужчина уставился на него:

– Я Гленн Элсен. Ты украл двадцать тысяч долларов у моей матери.

Морроу сделал изумленное лицо.

– Это ошибка. Я помогал вашей матери общаться с ее двойником…

– Да, и убедил ее отдать деньги. Эти деньги принадлежали мне!

– Они принадлежали вашей матери, – возразил Морроу. – Она могла делать с ними, что пожелает.

– Что ж, теперь здесь я – и я хочу их обратно.

– У меня их нет. Деньги были переведены в другую ветвь.

Элсен презрительно поморщился.

– Только не надо пороть чушь, я прекрасно знаю, что нельзя переслать деньги в другую временную линию. Я не идиот!

– Дайте мне несколько дней, и я узнаю, согласится ли двойник вашей матери вернуть…

– Хватит сотрясать воздух. – Элсен вытащил из-под куртки пистолет и прицелился в Морроу. – Верни деньги!

Морроу и Нат подняли руки.

– Ладно, давайте успокоимся, – сказал Морроу.

– Я успокоюсь, когда ты отдашь мне деньги.

– У меня их нет.

– Врешь!

Со своего места Нат видела, что клиент в одной из кабинок заметил происходящее и теперь вызывает полицию.

– В кассе есть наличные, – сказала она. – Забирайте.

– Я не чертов грабитель, я хочу то, что принадлежит мне. То, что он обманом выманил у моей матери. – Свободной рукой Элсен достал свой телефон и положил на стойку. – Теперь ты, – велел он Морроу.

Морроу медленно достал свой телефон и положил рядом с телефоном Элсена.

Элсен открыл на своем телефоне цифровой бумажник.

– А теперь делай перевод. Двадцать тысяч долларов.

Морроу покачал головой:

– Нет.

– Думаешь, я шучу?

– Я не стану тебе платить, – сказал Морроу.

Нат недоверчиво посмотрела на него:

– Просто…

– Заткнись, – рявкнул Морроу и вновь повернулся к Элсену: – Я не стану тебе платить.

Элсен явно встревожился.

– Думаешь, я этого не сделаю?

– Думаю, ты не хочешь в тюрьму.

– Ты работаешь с призмами. И знаешь, что в какой-то временной линии я сейчас пристрелю тебя.

– Да, но вряд ли в этой.

– Если это все равно случится, почему бы не здесь?

– Убьешь меня – и сядешь в тюрьму. А я уже говорил, что тебе этого не хочется.

Минуту Элсен смотрел на него. Потом опустил пистолет, забрал телефон и вышел из конторы.

Нат и Морроу выдохнули в унисон.

– Господи Иисусе, Морроу, о чем ты только думал? – спросила Нат.

Морроу слабо улыбнулся.

– Я знал, что у него кишка тонка.

– Когда кто-то целится в тебя из пистолета, ты делаешь то, что он скажет. – Нат поняла, что ее сердце колотится как бешеное, и принялась глубоко дышать, чтобы успокоиться. Ее рубашка промокла от пота. – Лучше я взгляну, как там клиенты…

На пороге вновь появился Элсен.

– Гори оно все, – сказал он. – Какая разница?

Поднял пистолет, выстрелил Морроу в лицо и снова ушел.

Полиция задержала Гленна Элсена в нескольких милях от конторы. Офицеры допросили Нат, посетителей «СелфТок» и администратора, который приехал из главного офиса компании. Нат сказала полиции, что понятия не имеет об афере Морроу, и вроде бы ей поверили. Она призналась администратору, что знала, что Морроу выносил призму из конторы и навещал Джессику Элсен в доме престарелых, и получила выговор за то, что не сообщила о нарушении. На следующий день прибыл временный менеджер; он приказал провести опись всех призм в хранилище и ввел новые процедуры выноса и возврата призм, однако Нат успела забрать домой призму, которую Морроу купил у Лайла.

Когда пришло время запланированного сеанса с параллельным Морроу, Нат получила сообщение:

Повисла долгая пауза. Наконец на экране возник ответ:

Справлюсь.

Нат думала об этом. Чтобы продать призму Скотту Оцуке, придется поехать в Лос-Анджелес, это несколько часов на автобусе в один конец. Возможно, понадобится предварительная встреча, прежде чем будет заключена сделка, что означает не меньше двух поездок.

Впервые в жизни Нат была не покупателем, а продавцом. Придется представить доказательства ценности ее призмы. Нат и параллельный Морроу обменялись фотографиями своих печатных версий газет; их было сложнее подделать, чем скриншоты газетных веб-сайтов.

Теперь нужно связаться с каким-нибудь сотрудником Скотта Оцуки, изложить свое предложение и отправить в качестве подтверждения фотографию.

Орнелла десять лет работала личной помощницей Скотта, задолго до того, как он познакомился с Родериком и женился на нем. Помощница Родерика пару лет назад перебралась во Францию, и, хотя у него имелись сопровождающие во время съемок или рекламных туров, когда Родерик был дома, Орнелла помогала обоим супругам. Все изменилось шесть месяцев назад, по вине пьяного водителя. Теперь она вновь работала только на Скотта.

До аварии Орнелла не особо интересовалась призмами. Она знала, что фанаты Скотта обменивались пиратскими копиями других версий его песен, но он сам никогда их не слушал, а потому она тоже не слушала; аналогичным образом дело обстояло с Родериком и его фильмами. Однако после аварии информационные брокеры буквально завалили ее рекламой: «Подпишись сейчас – и первым посмотри фильмы, в которых снялся бы Родерик Феррис, если бы выжил».

А еще были предложения от поклонников, которые хотели отдать свои призмы Скотту. Из интервью они знали, что у Скотта и Родерика не было призмы, и, хотя Скотт легко мог приобрести призму у информационного брокера, множество фанатов хотели связаться с ним, хотели стать тем, кто облегчит его боль. Орнелла знала, что Скотт подумывал купить призму; он бы отдал все, лишь бы вновь увидеть Родерика живым. Но имелась очевидная проблема: во всех ветвях, где аварии не было и Родерик уцелел, существовал и двойник Скотта. Скотт стал бы скорбящим вдовцом, вмешавшимся в жизнь счастливой семейной пары, напоминанием о том, что катастрофа может разразиться внезапно, грянуть как гром среди ясного неба. Скотт этого не хотел. Если он и увидит параллельного Родерика, то не будет объектом жалости или страха.

Последнее предложение отличалось от других: призма, связанная с ветвью, в которой не было параллельного Скотта, только скорбящий Родерик. Это могло заинтересовать Скотта. Но прежде чем говорить с ним, она собиралась убедиться, что это не подделка.

Разумеется, Орнелла попросила специалиста изучить присланную ей фотографию. Специалист сказал, что явных признаков подделки не видит, но может легко состряпать такое же фото, и потому само по себе изображение ничего не доказывает. Орнелла сообщила продавцу, что сперва хочет пообщаться с Орнеллой из другой ветви, и они договорились о встрече.

При виде продавца Орнелла немного удивилась. Она считала «Ната» мужчиной, но у главных ворот стояла женщина с призмой. Худая, могла бы быть симпатичной, если бы постаралась, и в ней чувствовалась какая-то печаль. За годы работы со Скоттом Орнелла научилась вылавливать аферистов, однако Нат не казалась обманщицей. По крайней мере, на первый взгляд.

– Буду откровенна, – сказала Орнелла, как только Нат вошла в дом. – Сегодня вы со Скоттом не встретитесь. Его здесь даже нет. Если меня удовлетворит увиденное, мы назначим новую встречу.

– Конечно, я так и подумала, – ответила Нат. Она словно извинялась за свой поступок.

Орнелла велела поставить призму на журнальный столик. Сперва Нат обменялась несколькими текстовыми сообщениями с человеком по ту сторону призмы, затем включила видеорежим и пододвинула призму к Орнелле. На экране возникло лицо, но это был не двойник Нат, а мужчина, худой и долговязый. Аферист.

– Кто вы? – спросила Орнелла.

– Меня зовут Морроу.

Он отошел в сторону, и на экране появилась другая версия Орнеллы. Орнелла видела, что ее двойник находится в точно такой же комнате, и узнала наряд своего парня.

– Это правда? – нерешительно спросила Орнелла. – В твоей ветви жив Родерик?

Судя по всему, ее двойник тоже с трудом верила в происходящее.

– Да. А в твоей – Скотт?

– Да.

– У меня есть несколько вопросов.

– Очевидно, тех же, что и у меня.

Две Орнеллы обсудили аварию. В двух ветвях произошло одно и то же: та же премьера фильма, тот же водитель. Только разные выжившие.

Они согласились, что Орнелла поговорит со Скоттом, а ее двойник – с Родериком. Предположив, что оба захотят воспользоваться возможностью, Орнеллы назначили день на следующей неделе, чтобы супруги испытали призмы и решили, хотят ли их купить.

– А теперь поговорим о цене, – сказала Орнелла.

– Не сейчас, – твердо возразил Морроу с той стороны. – После того как ваши боссы попробуют наш товар, я назову цену. Вы ее заплатите – или мы уйдем.

Это была разумная стратегия; если Скотт и Родерик захотят купить призмы, им будет не до торговли. Очевидно, всем заправлял этот Морроу.

– Ладно, – согласилась Орнелла. – Отложим разговор.

Она вернула призму Нат, и та кратко переговорила с Морроу, после чего закрыла призму.

– Надо полагать, на этом все, – сказала Нат. – Я вернусь на следующей неделе.

– Договорились, – ответила Орнелла и проводила Нат до двери. Когда женщина начала спускаться по ступеням, спросила: – Почему я имею дело с вами?

Нат обернулась.

– Прошу прощения?

– Мой двойник работает с парнем по имени Морроу. Почему я общаюсь с вами, а не с двойником Морроу?

Нат вздохнула.

– Это долгая история.

Нат налила себе кофе и села. Это была вторая встреча после того, как Лайл продал призму; на прошлой неделе она собиралась объявить о своем уходе, но в итоге почти все время молчала. Поэтому ей пришлось прийти на следующую встречу, чтобы сказать, что она хочет сделать перерыв; люди удивятся, если она просто исчезнет.

Дана улыбнулась группе и сказала:

– Кто хочет начать?

Сама того не желая, Нат заговорила, одновременно с Лайлом. Оба умолкли.

– Давай ты, – сказала Нат.

– Нет, лучше ты, – возразил Лайл. – По-моему, ты ни разу не открывала встречу.

Нат поняла, что он прав. Что на нее нашло? Она открыла рот, но в кои-то веки не смогла придумать хорошую ложь. Наконец сказала:

– Парень с моей работы, думаю, можно назвать его моим начальником, так вот, его недавно убили. Точнее, застрелили.

Со всех сторон послышались приглушенные: «Господи».

– Ты хочешь рассказать о своих отношениях с ним? – спросила Дана.

– Да, – добавил Кевин. – Вы были друзьями?

– Вроде того, – признала Нат. – Но я подумала о нем по другой причине. Я знаю, что это не группа поддержки для скорбящих… Думаю, я вспомнила о нем, потому что хотела услышать ваше мнение.

– Разумеется, – сказала Дана. – Продолжай.

– Я все думаю о случайности этого убийства. Я не хочу сказать, что убийца выбрал его случайно. То есть, прицелившись в моего начальника, он сказал, что какая-то версия его нажмет курок, так почему бы ему самому этого не сделать? Мы все слышали эту фразу, но прежде я никогда не обращала на нее внимания. А теперь я гадаю, правы ли люди, которые так говорят?

– Это хороший вопрос, – ответила Дана. – Согласна, мы все слышали подобные заявления. – Она обратилась к группе: – У кого-нибудь есть мысли на этот счет? Вы считаете, что всякий раз, когда вас кто-то рассердит, в какой-то ветви вы берете пистолет и застреливаете этого парня?

– Я читала, что, когда призмы стали популярны, возросло число преступлений на почве ревности, – сказала Зарина. – Не сильно, но достоверно.

– Точно, – согласился Кевин, – и потому эта теория не может быть верной. Сам факт прироста, даже небольшого, опровергает ее.

– Каким образом? – поинтересовалась Зарина.

– Ветви возникают благодаря любому квантовому событию, верно? Еще до того, как у нас появились призмы, ветви постоянно разделялись, просто мы не имели к ним доступа. Если верно предположение, что всегда находится ветвь, в которой ты импульсивно хватаешь пистолет и кого-то застреливаешь, значит, частота случайных убийств до и после изобретения призмы не должна была измениться. Изобретение призмы не должно было привести к всплеску убийств в этой конкретной ветви. А значит, если больше людей стало убивать друг друга по мере роста популярности призм, причина не в том, что всегда находится ветвь, где ты берешься за пистолет.

– Я поняла твои рассуждения, – сказала Зарина. – Но в чем тогда причина роста числа убийств?

Кевин пожал плечами.

– Это как мода на самоубийства. Люди слышат, что другие делают это, и им в голову лезут всякие мысли.

Нат обдумала его слова.

– Это доказывает, что аргумент неверен, но не объясняет почему.

– Если ты знаешь, что теория ошибочна, зачем тебе что-то еще?

– Я хочу знать, имеют ли мои решения значение! – Она вложила в эти слова больше эмоций, чем собиралась. Нат перевела дух и продолжила: – Забудьте об убийстве, я говорю не о нем. Когда у меня есть выбор – поступить правильно или неправильно, – всегда ли я выбираю оба варианта в других ветвях? Зачем мне быть хорошей с другими людьми, если я одновременно поступаю с ними паршиво?

Члены группы некоторое время обсуждали этот вопрос, но в конце концов Нат повернулась к Дане:

– Можете сказать ваше мнение?

– Конечно, – ответила Дана. Помедлила, собираясь с мыслями. – В целом я думаю, что твои поступки соотносятся с твоим характером. И для тебя может быть характерно больше одного варианта поступка, потому что твое поведение зависит от настроения, но намного больше поступков будут для тебя нехарактерны. Если ты любишь животных, ни в одной ветви ты не пнешь щенка за то, что он на тебя гавкнул. Если ты всегда соблюдала закон, ни в одной ветви ты не ограбишь с утра пораньше соседний магазин, вместо того чтобы идти на работу.

– А как насчет ветвей, которые отделились, когда ты был младенцем, и в которых твоя жизнь сложилась совсем иначе? – поинтересовался Кевин.

– Они меня не волнуют, – сказала Нат. – Меня волнуют ветви, в которых я прожила свою жизнь и столкнулась с выбором.

– Мы можем обсудить более значимые расхождения позже, Кевин, если захочешь, – предложила Дана.

– Нет, все в порядке. Продолжайте.

– Ладно. Представь, что оказалась в ситуации, где у тебя есть несколько вариантов, и любой из них согласуется с твоим характером. Например, кассир ошибся со сдачей в твою пользу, и ты можешь либо вернуть ее, либо оставить себе. Представь, что можешь поступить и так, и этак, в зависимости от того, какой у тебя выдался день. Я полагаю, что в данном случае с большой вероятностью найдется ветвь, в которой ты оставишь лишнюю сдачу себе, и ветвь, в которой ты ее вернешь.

Нат догадывалась, что вряд ли найдутся ветви, в которых она вернет сдачу. Сколько она себя помнила, если выдавался хороший день, лишняя сдача лишь сделала бы его еще лучше.

– То есть мы можем вести себя как уроды, и это не будет иметь значения? – спросил Кевин.

– Это будет иметь значение для человека в этой ветви, по отношению к которому ты ведешь себя как урод, – возразила Зарина.

– Но в целом? Если ты урод в этой ветви, повышает ли это частоту уродского поведения по всем ветвям?

– Не уверена насчет математики, – сказала Дана. – Но определенно думаю, что выбор имеет значение. Каждое принятое тобой решение вносит вклад в твой характер и создает тебя как личность. Если ты хочешь быть тем, кто всегда возвращает кассиру лишнюю сдачу, твои нынешние поступки влияют на то, станешь ли ты им. Ветвь, в которой у тебя выдался плохой день и ты оставил сдачу себе, отделилась в твоем прошлом; твои поступки больше никак не могут на нее повлиять. Но если ты будешь проявлять сочувствие в этой ветви, оно будет иметь значение, потому что окажет влияние на все ветви, что отделятся от нее в будущем. И чем чаще ты проявишь сочувствие, тем с меньшей вероятностью сделаешь эгоистичный выбор в будущем, даже в ветвях, где у тебя плохой день.

– Звучит неплохо, но… – Нат подумала о том, как годы определенных действий способны проложить борозды в человеческом мозгу, и ты будешь соскальзывать к старым привычкам, сам того не замечая. И закончила: – Но это нелегко.

– Знаю, что нелегко, – сказала Дана. – Но вопрос заключался в том, имеет ли смысл делать правильный выбор с учетом того, что мы знаем о других ветвях. Я думаю, что имеет. Святых среди нас нет, но все мы можем постараться стать лучше. Всякий раз, совершая щедрый поступок, ты выковываешь из себя человека, который с большей вероятностью проявит щедрость в будущем, и это важно. И ты меняешь не только свое поведение в этой ветви; ты делаешь прививку всем своим версиям, которые отпочкуются в будущем. Становясь лучше, ты добиваешься того, что все больше ветвей, отделившихся после этого момента, будут населены лучшими версиями тебя.

Лучшими версиями Нат.

– Спасибо, – сказала она. – Именно это я и хотела услышать.

Орнелла знала, что встреча Нат и Скотта будет неловкой, но вышло даже хуже, чем она опасалась. Скотт несколько месяцев почти не общался ни с кем, кроме членов семьи и близких друзей, и разучился входить в публичный образ; перспектива вновь увидеть Родерика живым сделала его особенно нервным. Что касается Нат, она казалась отстраненной, чего Орнелла никак не ожидала от человека, который вот-вот получит кучу денег.

Нат вновь поставила призму на журнальный столик. Орнелла включила видеорежим и увидела лицо Морроу, а потом своего двойника; та явно нервничала не меньше самой Орнеллы. На мгновение Орнелле захотелось отменить сделку, ей стало страшно, что все это лишь причинит Скотту новую боль, но она понимала, что нельзя пройти мимо такой возможности. Она жестом предложена Скотту сесть на диван рядом с ней; одновременно ее двойник подозвала кого-то из-за пределов экрана, и Орнелла повернула призму к Скотту.

На экране возникло лицо, дважды знакомое: во-первых, это был Родерик, а во-вторых, его черты несли следы месяцев скорби и усталости, которые Орнелла каждый день видела на лице Скотта. Очевидно, Скотт и Родерик испытали то же самое: оба мужчины одновременно зарыдали, и никогда прежде Орнелла не ощущала столь отчетливо, что они созданы друг для друга, что каждый из них может взглянуть в лицо другого и увидеть самого себя.

Скотт и Родерик заговорили одновременно. Орнелла не хотела, чтобы посторонние слышали эту беседу, а потому встала.

– Мы можем оставить их наедине?

Женщина, Нат, кивнула и собралась покинуть комнату, но Орнелла услышала голос Морроу по ту сторону призмы:

– Они смогут общаться наедине сколько угодно, как только получат призмы. Но сначала за них нужно заплатить.

Две Орнеллы в унисон спросили:

– Сколько?

Морроу назвал сумму. Орнелла заметила реакцию Нат: сумма явно оказалась выше, чем та ожидала.

Скотт и Родерик не стали раздумывать.

– Заплати им.

Орнелла взяла Скотта за руку и посмотрела на него, безмолвно спрашивая: ты уверен? Он стиснул ее ладонь и кивнул. Раньше они обсудили конечность призмы. Как бы Скотт с Родериком ни экономили, блокнота не хватит до конца их жизней. Они не удовлетворятся текстовыми сообщениями, а захотят слышать голоса и видеть лица друг друга; рано или поздно блокнот истощится, и им придется попрощаться. Скотт был на это готов; любое дополнительное время, проведенное вместе, того стоило, считал он, и в этот раз конец хотя бы не будет внезапным.

Орнелла поднялась и повернулась к Нат:

– Идемте со мной, я переведу деньги на ваш счет.

Она услышала, как ее двойник говорит то же самое Морроу. Экран переключился с лица Родерика на лицо Морроу, затем потемнел; Морроу не собирался выпускать призму из виду, пока деньги не поступят на его счет.

Нат, напротив, легко оставила призму на столике рядом со Скоттом. Смущенно посмотрев на него, произнесла:

– Сожалею о вашей утрате.

– Спасибо, – ответил Скотт, вытирая слезы.

Нат прошла за Орнеллой в ее кабинет. Орнелла разблокировала рабочий телефон и открыла цифровой бумажник. Они с Нат обменялись номерами банковских счетов, затем положили телефоны рядом на стол. Орнелла ввела сумму в долларах и нажала «ОТПРАВИТЬ». Телефон Нат сообщил о поступлении перевода, однако Нат не торопилась нажать «ПРИНЯТЬ».

– Надо полагать, у Скотта много поклонников, которые отдали бы ему эту призму просто так, – сказала она, глядя на экран.

Орнелла кивнула, хотя Нат не смотрела на нее.

– Да, – ответила она. – Однозначно.

– Возможно, найдутся такие и среди тех, кто не относится к его поклонникам.

– Возможно. – Орнелла собиралась добавить, что мир не без добрых самаритян, но не хотела оскорблять Нат намеком, что та к ним не относится. После долгой паузы она сказала: – Поскольку деньги перед вами, позволите сделать замечание личного толка?

– Давайте.

– Вы не похожи на Морроу.

– Что вы имеете в виду?

– Я понимаю, почему он делает это. Как бы выразиться потактичней? Он видит в скорбящем человеке возможность заработать.

Нат неохотно кивнула:

– Так и есть.

– Но вы не такая. Так почему вы это делаете?

– Всем нужны деньги.

Орнелла решила быть откровенной.

– Если не возражаете, есть лучшие способы заработать.

– Не возражаю. Я сама об этом думала.

Орнелла не знала, что сказать. Наконец произнесла:

– Скотт будет рад заплатить вам. Но если, взяв деньги, вы будете чувствовать себя плохо, вас никто не заставляет.

Палец Нат завис над кнопкой.

В последние недели Дана намеренно не упоминала на сеансах с Хорхе инцидент с вандализмом. Вместо этого они обсуждали его попытки признать собственные положительные качества и не обращать внимания на то, что о нем думают – или не думают – другие люди. Дане казалось, что они продвигаются, и она полагала, что сможет вернуться к теме вандализма в ближайшем будущем.

Поэтому она удивилась, когда Хорхе начал сеанс со слов:

– Я тут думал, может, мне стоит вернуться в «Лидоскоп» и снова связаться с моими двойниками.

– Правда? Зачем?

– Я хочу знать, чем они занимались с тех пор, как я последний раз их проверял.

– Тому есть какая-то причина?

Хорхе описал недавний разговор с начальником.

– И я всерьез разозлился, мне хотелось что-нибудь разбить. И это напомнило мне о наших прошлых беседах, о том, что, отправившись в «Лидоскоп», я словно получил результаты медицинских анализов. И я задумался, был ли анализ достаточно чувствительным.

– И если вы узнаете, что в последнее время ваши двойники вели себя импульсивно, это будет означать, что анализ упустил нечто серьезное?

– Я не знаю, – ответил Хорхе. – Может быть.

Дана решила немного надавать на него.

– Хорхе, я хочу кое-что вам предложить. Даже если ваши двойники недавно никак не проявили свой гнев, быть может, следует призадуматься над тем, что случилось здесь, в этой ветви.

– Но откуда мне знать, было ли это неадекватным поведением или нет, если я не проверю двойников?

– Очевидно, для вас это было нехарактерно, – сказала Дана. – В этом нет никаких сомнений. Однако вы так поступили. Вы, не ваши двойники.

– Хотите сказать, я ужасен.

– Я хочу сказать совсем не это, – возразила она. – Я знаю, что вы хороший человек. Но даже хороший человек может рассердиться. Вы рассердились – и продемонстрировали свою злость. Это нормально. И нормально признать, что это качество вашей личности.

Минуту Хорхе молчал, и Дана испугалась, что зашла слишком далеко. Потом он сказал:

– Может, вы и правы. Но разве не имеет значения, что это было для меня нехарактерно? Что для меня это нетипично?

– Конечно, имеет. Но даже если вы поступили нехарактерно, вам нужно взять на себя ответственность за свои поступки.

Его лицо исказил страх.

– Хотите сказать, я должен сообщить начальнику о том, что сделал?

– Я говорю не о юридической ответственности, – возразила Дана. – Мне все равно, узнает об этом ваш начальник или нет. Под «взять на себя ответственность» я подразумеваю признаться самому себе в том, что вы сделали, и учитывать это при выборе ваших последующих поступков.

Он вздохнул.

– Почему я не могу просто забыть о том, что произошло?

– Если бы я действительно считала, что вы станете счастливее, забыв об этом, я бы не стала возражать. Но тот факт, что вы потратили на этот вопрос столько энергии, свидетельствует о том, что проблема вас беспокоит.

Хорхе опустил глаза и кивнул:

– Вы правы. Беспокоит. – Он снова посмотрел на нее: – И что мне теперь делать?

– Как насчет того, чтобы рассказать о случившемся Шерон?

Он долго молчал.

– Думаю… если я также скажу ей, что мои двойники повели себя иначе, может, она поймет, что для меня это нехарактерно. И у нее не сложится ошибочного мнения.

Дана позволила себе едва заметно улыбнуться; это был прорыв.

Новый город, новая квартира; Нат пока не нашла себе новую работу, но спешки не было. А вот с тем, чтобы найти группу АН, проблем не возникло. Сначала она хотела в последний раз посетить собрание призменной группы поддержки и все рассказать, но чем дольше об этом думала, тем сильнее убеждалась, что это пойдет на пользу ей одной, и никому больше. Дела у Лайла шли хорошо; вряд ли он обрадуется, узнав, что на протяжении всего их знакомства у нее были скрытые мотивы. То же самое касалось и других членов группы. Пусть лучше продолжают считать, что Нат, которую они знали, была настоящей.

Потому она и оказалась на встрече АН. Группа была больше призменной – по притягательности призмы никогда не смогут соперничать с наркотиками – и представляла собой обычную смесь: люди, которых никогда не заподозришь в наркомании, и явные наркоманы. Нат понятия не имела, следовала ли эта группа идеологии «восхождения по ступеням» или «подчинения высшей силе». Она даже не была уверена, что хотела регулярно посещать встречи; она решит на месте.

Первым взял слово мужчина, который описал, как очнулся от передозировки и понял, что тринадцатилетней дочери пришлось сделать ему инъекцию «Наркана». Слушать это было тяжело, однако Нат ощутила смутное облегчение, оказавшись среди людей, которых она понимала. Следующей говорила женщина, потом еще один мужчина; их истории были не слишком душераздирающими, и это радовало. Нат не хотела выступать сразу после чьего-то кошмарного рассказа.

Собрание вел обходительный мужчина с седой бородой.

– Сегодня я вижу среди нас новые лица. Вы желаете что-нибудь сказать группе?

Нат подняла руку и представилась:

– Я несколько лет не была на этих встречах. Мне удавалось держаться без них. Но недавно со мной кое-что произошло… Не то чтобы я не могла справиться без встречи, но я много об этом думала, и, наверное, мне нужно выговориться.

Нат умолкла – она давно ничем таким не занималась, – однако председатель видел, что она не закончила, и терпеливо ждал. Наконец она продолжила:

– Есть люди, которым я причинила вред, и, наверное, мне никогда не загладить свою вину. Они мне не позволят, и я их понимаю. Но, думаю, на каком-то глубинном уровне это заставило меня решить, что если я не смогла поступить хорошо с ними, с теми, кому причинила самую сильную боль, то не имеет значения, как я буду поступать с другими людьми. И потому я оставалась чистой, но по-прежнему лгала и жульничала. Ничего ужасного, ничего такого, что я делала, когда принимала наркотики. Я просто заботилась о себе и не особо задумывалась об этом. Но недавно у меня появилась… появилась возможность совершить по-настоящему хороший поступок по отношению к другому человеку. Я не сделала ему ничего плохого, просто он страдал. Я легко могла бы поступить как обычно. Но я представила, как поступил бы на моем месте более хороший человек, и так и сделала. Мне приятно от того, что я так поступила, но я не считаю, что заслуживаю похвалы или медали. Потому что есть люди, которым щедрость дается легко, без борьбы. Она легко им дается, потому что в прошлом они много раз приняли решение быть щедрыми. Мне она далась с боем, потому что в прошлом я много раз решила быть эгоисткой. И потому я сама – причина того, что мне трудно быть щедрой. Я должна это исправить. Или хочу исправить. Не уверена, что эта группа для этого подходит, но она первой пришла мне в голову.

– Спасибо, – сказал председатель. – Вам всегда будут рады на наших встречах.

Следующий новичок, юноша, по виду только окончивший школу, представился и начал рассказывать о себе. Нат повернулась к нему и стала слушать.

Дома Дану ждала посылка. Войдя в квартиру, она открыла ее и увидела внутри персональный планшет без упаковки. К экрану был приклеен листочек с надписью: «Дане». Она проверила коробку, но не нашла ни адреса, ни имени отправителя.

Дана включила планшет; единственными иконками на экране были полдесятка видеофайлов, озаглавленных ее именем и последовательностью цифр. Она открыла первый, и перед ней возникло ее собственное лицо в плохом разрешении. Но это была не она, а ее двойник, рассказывающий о своем прошлом.

– Мисс Арчер вошла в наш номер и увидела, как мы пересчитываем таблетки. Она спросила, что происходит, и на секунду я замерла. Потом сказала, что они мои, что Винессе ничего про них не известно. Сперва мисс Арчер не поверила, потому что со мной никогда прежде не было проблем, но я смогла ее убедить. В итоге меня временно исключили из школы, но ничего серьезного не произошло; мне дали испытательный срок с условием, что, если я буду вести себя хорошо, это не попадет в мое личное дело. Я знаю, что Винессе пришлось бы намного хуже из-за того, как к ней относились учителя. Однако Винесса начала избегать меня, и, когда я наконец спросила, в чем дело, она сказала, что при виде меня всякий раз чувствует себя виноватой. Я сказала, что она ни в чем не виновата и что я хочу с ней дружить, но она ответила, что я только делаю еще хуже. Я разозлилась на нее, а она на меня. Она стала общаться с другими девчонками, у которых были постоянные неприятности, и покатилась. Ее поймали на торговле наркотиками на территории школы, исключили, и после этого она постоянно сидела в тюрьме. И я все время думаю: если бы я не сказала, что это мои таблетки, все было бы иначе. Если бы я позволила Винессе принять свою часть вины, этого раскола бы не было. Мы бы продолжили дружить, она не связалась бы с теми дурными девчонками, и ее жизнь сложилась бы совсем по-другому.

Что за чертовщина? Дрожащими пальцами Дана открыла другое видео.

Еще одна Дана:

– Одна из учительниц вошла в номер, когда мы пересчитывали таблетки. Я сразу во всем призналась: сказала, что мы с Винессой украли их у родителей, чтобы устроить вечеринку. В итоге нас исключили из школы и дали испытательный срок. Думаю, они хотели поступить с Винессой хуже, но вынуждены были наказать нас одинаково. Винесса была в ярости. Она сказала, что нужно было заявить учительнице, будто мы просто нашли таблетки, будто кто-то подсунул их нам в сумку в аэропорту, и мы как раз собирались обо всем сообщить. Сказала, что им не удалось бы нас прижать. Но поскольку я призналась, она оказалась на испытательном сроке, и ненавидевшие ее учителя могли вымещать на ней свою злость. Она не собиралась этого допускать. Как только нам разрешили вернуться в школу, Винесса явилась на занятия пьяной. После нескольких таких выходок ее исключили окончательно, и она сразу же начала попадать в полицию. И я все время думаю: если бы я не призналась, все было бы иначе. Побывав на волосок от гибели, Винесса не ввязалась бы в настоящие неприятности. Она так себя повела, потому что разозлилась на меня. Если бы не это, она бы поступила в хороший колледж, и ее жизнь сложилась бы совсем по-другому.

В других видео не было ничего про учительницу и таблетки, однако общая идея оставалась той же самой. В одном Дана чувствовала себя виноватой за то, что познакомила Винессу с мальчиком, который подсадил ее на наркотики. В другом успешная магазинная кража воодушевила Винессу на более серьезные преступления. Во всех видео Винесса увязала в саморазрушительном поведении. Во всех Дана винила себя, как бы ни поступила.

Она солгала, что таблетки принадлежали Винессе, однако не ее ложь столкнула Винессу за край, сделала преступницей. Винесса всегда двигалась в этом направлении, вне зависимости от чужих поступков. А Дана потратила годы и тысячи долларов, пытаясь загладить свою вину, пытаясь исправить жизнь Винессы. Быть может, пора перестать этим заниматься.

Дана просмотрела метаданные видеофайлов. В каждом имелась информация о призме, на которой он был записан; все призмы активировали более пятнадцати лет назад.

Пятнадцать лет прошло с той экскурсии. Тогда информационные брокеры только разворачивали свой бизнес, а призмы обладали намного меньшими блокнотами. Удивительно, что у кого-то еще сохранились столь древние призмы, не говоря уже о том, что их блокнотов хватило для передачи видео. Такие призмы были самыми ценными, и эти видео наверняка исчерпали их блокноты.

Кто за это заплатил? Должно быть, это обошлось в целое состояние.