К вечеру на «опорник» вернулись с войны все снайперские группы, Шабалин организовал ужин, когда понял, что спать придется тут же. «Тигры» поставили в паре метров друг от друга, а над ними натянули тент – совершенно ненужный ночью в безводной пустыне атрибут, который, тем не менее, должен был создавать хотя бы иллюзию какой-то крыши – так русскому человеку было привычней скоротать пустынную ночь.

Паша связался с дежурным по ОГ «Пальмира», от которого узнал, что раненый Луговой уже прибыл в Хмеймим, куда его вертолетом доставили с несколькими ранеными и убитыми наемниками. Дальше Радика должны были направить на излечение в один из российских госпиталей, на Родину.

– Лишь бы бури не было, – пожелал Денис, глядя в небо, и правильные боги его услышали.

На землю бросили карематы и спальники. Чувствуя, как заикание его отпускает и унимается дрожь, Паша собрал вокруг себя своих подчиненных – обсудить итоги прошедшего дня. Каждый накоротке доложил о результатах своей деятельности. Борзов нахваливал «манлихер-338», который впервые был применен в боевой обстановке:

– Командир, в принципе наша «Маня» – вещь не плохая, я потом специально с наемниками ходил смотреть результаты попаданий. Попал четыре раза, каждый раз в голову. Духи высовывались над бруствером, посмотреть на поле боя, буквально на полголовы – и мне этого хватало – у всех клиентов снесены макухи. Работал я с дальности восемьсот метров – это троих сложил. А пулеметчика в амбразуре я сложил с тысячи двухсот, когда он начал внезапно нашу пехоту фланкировать. Первого пулеметчика я убил, а второй, когда за пулемет встал, смерти избежал – я попал в пулемет. А это еще лучше оказалось – пулемет заклинило, и дело с концом. А то так бы и бил бы их каждого очередного, а они бы – нашу пехоту. Эдак патронов не напасешься.

– Расход?

– Семь патронов, – доложил Слава.

– Да ты транжира, сержант! Знаешь, сколько они стоят? – пошутил Паша.

Обсудив все, что было с каждым, сошлись на мнении, что решение Федяева выставить снайперов на фланг противника, буквально перед атакой, оказалось не просто тактически верным, но и фактически решило исход атаки, а следовательно, и всего дневного сражения: снайпера, используя всего две снайперские винтовки в течение нескольких минут напряженного боя, обнулили целый вражеский взвод, не позволив боевикам достойно встретить наступающие войска. А уж войска, прорвавшись к врагу, в ближнем бою быстро решили все дело в свою пользу.

Потом Шабалин рассказал то, что произошло с ним, – и в это время разлохмаченная плита его бронежилета, вынутая из чехла, пошла по рукам. Кевлар был разорван, в самой броневой плите зияли две вмятины в полтора сантиметра диаметром и на две трети глубины брони. Тем не менее плита смогла защитить своего носителя от неминуемой гибели – страшно подумать, что могли бы сделать эти две пули, влети они в человеческое тело, не прикрытое защитой. Наутро Паша наметил провести тренировку с бойцами и офицерами по «интуитивной» стрельбе, в которую он теперь свято верил.

– А вообще, если говорить про полковника Федяева, – сказал Паша, – то сегодня он проявил себя на все сто. Я, конечно, когда он еще у нас в бригаде замом был, подозревал в нем достойнейшего человека добрейшей души, но сегодня он превзошел все, что я о нем думал! Ладно, с этим решением выставить нас на фланг – это его командирская обязанность. Но вот когда нам там стало совсем плохо, а людей послать нам на помощь у него не оказалось, он просто пошел, сам сел за руль «капсулы», и один приехал нас выручать. Он же не знал, что у нас там происходит, но пошел и выручил. Если бы не он, неизвестно бы, чем все там закончилось! Как командир, управляющий боем, наверное, он поступил неверно, но как боевой товарищ – он реально, все сделал правильно!

– Да, настоящий мужик! – согласился Слава Борзов. – Помню, как на полигоне мы мимо него пройти боялись – всегда нам каких-нибудь задач нарежет. И попробуй забить на эти задачи…

– Я не понял, земноводные, – сбоку раздался хорошо знакомый голос. – Вы здесь что, устроили полевой пункт морально-психологического разложения?

Из-за «Тигра» вышел Федяев, и все тут же подскочили.

– Шабалин! Почему не выставлен пост наблюдения? Почему от вас нет доклада о расчете сил и средств на ночь? Где доклад об организации питания личного состава и запасах воды? Где доклад о состоянии личного состава, количестве раненых, больных, о расходе боеприпасов, ГСМ, аккумуляторов на средствах связи?

Паша набрался терпения, чтобы выслушать всю тираду до конца, но Федяев спич свой уже закончил и предложил командиру отдать подчиненным соответствующие распоряжения и следовать за ним.

В «капсуле» уже сидели Барченко, Колмыков, начальник артиллерии группировки майор Дмитрий Ермаков, которого Паша больше знал, как Цунами. На столе была развернута отпечатанная на цветном плоттере карта района боевых действий с нанесенной на ней обстановкой и заставленной банками сухого пайка, фруктами и стаканчиками. В центре стояла бутылка коньяка и бутылка кока-колы.

– Уже накрыли? – спросил Валера.

– Так точно, – кивнул Игорь. – К вечернему совещанию готовы.

– Тогда, начальник разведки, доложите план на завтра.

Паша было усмехнулся, думая, что офицеры переигрывают обычную пьянку, но вскоре понял, что попал на настоящее совещание, которое было совмещено с ужином.

– Завтра запланировано проведение воздушной операции в отношении укрепленных опорных пунктов боевиков на подступах к Эс-Сухнэ. Авиация выполнит двадцать самолетовылетов по разведанным целям. Беспилотники там работают постоянно, и днем и ночью, ситуация нам вся известна. Вертолеты немного поохотятся за машинами, а нам предстоит выставить наблюдательный пост вот на эту высотку, – Чинар ножом кругом обвел на карте высоту южнее Эс-Сухнэ и продолжил: – Отсюда будем два дня вести наблюдение и корректировать огонь артиллерии. Это, Паша, относится в первую очередь к тебе.

– Вот и «Ирония» пригодится, – сказал Паша.

– Из-за нее тебя сюда и позвали, – съязвил Женя, разливая коньяк по стаканчикам.

– Твои боги со своего места дотянутся до Эс-Сухнэ? – спросил Барченко начальника артиллерии.

– «Длинные» дотянутся, – ответил Дима. – Дэ-тридцатые и «Грады» надо тащить поближе. Я уже наметил, где разверну новые огневые позиции, поэтому, как только нужда во мне появится, я за пару часов смогу убыть на новое место. Все расчеты на марш у меня подготовлены. Расчеты для стрельбы с новых позиций к утру будут готовы. Можем просто приехать, развернуться в заранее рассчитанных местах и сразу стрелять.

– Что с запасом снарядов?

– По три БК есть, а там еще подвезут, я заявку сделал, группировка утвердила. Дымовых нет, все истратил сегодня.

– Мои постоянно висят над районом, система обороны вскрыта полностью, – заговорил начальник разведки. – Мы расчет сил сделали таким образом, чтобы в любой момент времени минимум один беспилотник висел над целью.

– Давай за удачный выстрел, – предложил Валера, с намеком на перестрелку Шабалина.

– За два удачных выстрела, – уточнил Паша. – Грудь до сих пор ломит, перелом ребер скорее всего в наличии… но КАП нормально сработал, удары я, конечно, чувствовал, но они были по всему телу разнесены.

– Синяки есть? – спросил Чинар.

– Нет, смотрел… – ответил Паша.

– А ты их в ответку загасил? – спросил начальник артиллерии.

– Первого я накрыл внезапно, двоечкой в грудь, – сказал Паша и, запрокинув стаканчик, выпил коньяк. – А второго уже в дуэльной ситуации стрелял, когда он уже видел меня. Но он оказался быстрее…

– Я разъяснял, – вставил Чинар, – что в открытых близких огневых контактах в дуэльных ситуациях гибнут подготовленные сотрудники спецназа, а не босоногие необученные боевики. Просто одни стреляют по наработанным правилам, а другие на инстинктах выживания. Побеждают инстинкты…

Игорь повторил то, что он уже говорил, и все вроде бы согласно кивнули головами, но тут воспротивился начальник артиллерии.

– Не-не, мужики, – покачал он головой. – Все так, да не так. Вы не забывайте, что сотрудник, даже в горах, даже в карачаевском лесу, или на этом проклятом Маштаке, и уж тем более в бандитском адресе, остается сотрудником правоохранительных органов, и он не имеет права расстреливать все, что видит. Вначале он должен опознать свою цель. Убедиться, что это не мирный житель. Вот он встретился с человеком в лесу, между ними тридцать метров, они мгновение смотрят друг на друга и решают, что им делать. Сотрудник понятия не имеет, кто перед ним стоит – боевик или мирный грибник. Только сотруднику за убийство мирного грибника грозит наказание, а боевику ничего уже, кроме смерти, не грозит, потому что он уже по ту сторону закона. Сотрудник тратит время на опознание, дает встречному человеку возможность проявить себя. А боевику опознание не нужно – для него любой встречный – это враг. Вот и выходит, что у боевика есть фора в стрельбе, которую сотрудник никакой своей специальной стрелковой подготовкой упредить не может. От этого в дуэльной ситуации и гибнут чекисты. Но при этом посмотрите, что происходит здесь, когда у наших «подсолнухов» не стоит задача опознавания боевиков, и какой расклад по потерям у них. В любой дуэльной перестрелке боевой сотрудник ССО до своей гибели или ранения успевает отправить к гуриям пару десятков боевиков – только потому, что его стрелковый уровень сильно выше, чем у местных боевиков, и потому, что ему нет нужды интересоваться, чей это боевик: запрещенного в России ИГИЛ или какой-нибудь умеренной антиасадовской оппозиции. Он просто видит блохастого бородача и мочит его всеми наличными способами.

– Согласен, – кивнул Паша, спустя несколько секунд обдумывания услышанного. – Тут я полностью согласен!

– Там, кстати, – сказал Валера, – начальник штаба у Сомова сменился. Завтра здесь будет. Знаю его, пересекались. Тревожный офицер, любит на рожон лезть, с ним нужно быть осторожнее…

Обговорив некоторые детали предстоящих действий, совещание свернули.

– В пионерском лагере «Орбита» объявляется отбой… – сказал Колмыков на прощание.

– Почему «Орбита»? – спросил Паша.

– Я в детстве в нем отдыхал. На станции Океанской, что под Владивостоком. Сейчас пионерлагеря уж нет, и на том месте коттеджи давно стоят…

Паша вышел из «капсулы». Небо было звездным и огромным. Где-то высоко-высоко летел, мигая, спутник.

Привалившись к колесу «Тигра», бодрствовал Борзов.

– Много нам на завтра задач нарезали? – спросил он Шабалина, когда тот подошел к машине.

– Да так… – Паша уже засыпал на ходу и много говорить не мог. – Нарезали…

– А я вот подумал, – сказал Борзов. – Если мы домой в Пальмиру не поехали, нам же тут надо бы как-то быт свой налаживать…

– Надо, – Паша свалился на каремат, накрывшись плащ-палаткой.

Слава еще что-то говорил, но Паша уже не слышал его, мгновенно погрузившись в приятный сон…

В шесть утра на совещании офицерам был представлен полковник Цветков, сменивший у Сомова убывшего в Россию начальника штаба группировки. Полковник тут же развел кипучую активность и изъявил желание лично выдвинуться вперед, чтобы осмотреть место предстоящих боев за Эс-Сухнэ.

Генерал Агапов спорить не стал, хочет – пусть катится, только Сомов предупредил, чтобы тот близко к боевикам не подъезжал, с дороги не съезжал, и приказал Шабалину выделить снайперскую пару для сопровождения полковника. Сирийцы выдали Цветкову пикап, на котором он с Кузьмичевым и Федосовым вскоре укатил вперед, погонять по пустынной местности, лежащей перед Эс-Сухнэ.

Войска к тому времени двинулись дальше и практически вплотную подошли к Эс-Сухнэ, где встали в оборону и прикрылись «сирийским валом». Барченко, Шабалин, Борзов, Бурман и Бушуев на «капсуле» с водителем из десантной бригады выехали к высотке, которая нависала над местом предстоящего сражения. Машину оставили внизу, а сами со своим скарбом поднялись наверх. До населенного пункта было километра четыре, и просматривался он практически весь. Здесь, под прикрытием плащ-палаток, установили «Иронию», сопряженную с ней радиостанцию с блоком шифрования данных, командирский планшет системы КРУС и начали вести наблюдение, лежа на карематах.

– Мы когда Арак изучали, – начал говорить Барченко, – выявили такую закономерность: где возле дома останавливалась водовозка, там и жили группы боевиков. В течение дня накапливали данные, потом координаты передавали на ЦБУ авиации, а уж те за ночь превращали эти дома в пыль. Вместе с боевиками. Так что здесь тоже учитывайте этот момент…

Вскоре снизу подкатил «Тигр» с четырьмя спецназовцами – для охраны наблюдательного поста, а Барченко укатил на «капсуле» по своим делам в полевой штаб группировки. У спецназовцев был свой ЛПР, которым они тоже стали вести наблюдение.

– Это кто такой отважный? – чуть не сразу спросил спецназовский капитан Толя Ерофеев, лишь прильнув к прибору наблюдения.

– Где? – спросил Паша.

– Да вон, возле сгоревшей «бэхи» на синем пикапе, – указал Толя.

Паша перевел прибор чуть в сторону и разглядел пикап, на котором Цветков и снайперская пара Шабалина уехали на разведку.

– Это новый начальник штаба «Пальмиры», – ответил Паша. – Полковник Федяев сказал, что он безумен в своей беспощадной тревожности.

– Он у самых позиций боевиков, – сообщил Ерофеев. – Сейчас они его накроют, кто его вытаскивать будет? Зачем он вообще туда поехал? Отсюда же все и так прекрасно видно!

– С ним двое моих пацанов, – сокрушаясь, посетовал Шабалин. – Если что случится с ними, я ему этого не прощу. Сейчас поговорю с Федяевым.

Паша дотянулся до радиостанции:

– Викинг, Барсу!

– На связи, – сразу ответил полковник.

– Тут новый энша прямо у бармалеев трется, чуть не впритык… боюсь, доиграются, прилетит им.

– Я тебя понял, сейчас взбодрю, – отозвался Валера.

Однако лишь только Паша отложил в сторону рацию и снова посмотрел в прибор наблюдения, как тут же под передним мостом начавшей движение машины полыхнуло пламя, взвилась облаком пыль, а сам пикап, совершив пару эффектных кульбитов, упал на крышу. Человека, стоящего в кузове, отбросило в сторону.

– Доигрались в войнушку, – вырвалось у Шабалина. – Предупреждали же его!

Он схватил рацию:

– Викинг, Барсу!

– На связи, – ответил Валера и сообщил: – Только что вызывал его, он молчит.

– Они подорвались, – сказал Паша. – Наблюдал взрыв, переворот машины. Мое решение: на посту оставляю своих снайперов и командира спецназа, с водителем и одним спецом выезжаю на оказание помощи.

– Одобряю, – ответил Федяев. – Координаты подрыва мне, прямо сейчас!

– Есть!

– Я сейчас тоже помощь организую.

Паша обернулся на Борзова:

– Слава! Координаты подрыва по КРУС на ЦБУ срочно. Только не перепутай кнопки, а то еще прилетит туда довесок вместо помощи.

– Есть, – ответил Борзов.

– Дай бойца, – Паша глянул на Ерофеева.

Тот обернулся, мгновение смотрел на своих головорезов и ткнул пальцем в самого рослого:

– Зиничев, с капитаном!

Вдвоем они бегом спустились к «Тигру». Паша сел возле водителя и быстро объяснил куда ехать. Тот выжал все, что мог дать «Тигр». Минут через пять они уже подъезжали к месту подрыва.

Пикап лежал на крыше, возле него, едва шевелясь, копошился Сергей Кузьмичев, пытаясь вытащить из кабины Федосова. Цветков был без сознания. Паша быстро осмотрел Сергея – видимых повреждений у него не было, только носом и ушами текла кровь – так бывает при контузии и падении с высоты. Снайпер ничего не слышал, и с ним пришлось изъясняться языком жестов, на которые он ответил, что чувствует себя удовлетворительно, но озабочен состоянием тех, кто был в кабине пикапа.

Федосов пришел в себя и начал выть. Его аккуратно извлекли из машины и уложили на плащ-палатке. У снайпера было разбито в кровь лицо, выбиты зубы, но самое печальное – у него были открытые переломы голеней, сопровождающиеся обильной кровопотерей. Еще неизвестно, может, он рулем и ребра себе переломал. Паша провел рукой по тактическому поясу Федосова, где должна была быть аптечка, а в ней – жгут-турникет. Правило оказание первой помощи на поле боя гласит: помощь раненому оказывается его средствами! Свои средства – только для тебя самого! Приучая своих бойцов к этому правилу, Паша внимательно контролировал и то, чтобы все сто процентов бойцов носили медицинские средства в одном и том же месте, чтобы не приходилось, в случае чего, искать у каждого, где он носит свой перевязочный пакет или жгут. Здесь все было нормально, и жгут Федосова лег на его правую ногу чуть выше раны. Закрутив жгут, Паша забрал у Кузьмичева второй жгут и перекрыл кровопотерю на второй ноге. У Цветкова открытых повреждений вроде бы не было, но Пашу взбесило то, что старший офицер, направившись на передний край, не озаботился оснаститься самым элементарным снаряжением – при нем был только пистолет и радиостанция, но никаких медицинских средств не было. Паша выругался.

– Я говорил ему, в объезд опасно, – вдруг тихо сказал Вася Федосов. – Так обычно духи делают минные ловушки. Но он обматерил меня и приказал ехать по объездной накатанной колее. Я заметил край плиты, но остановиться уже не успел… за мгновение до подрыва успел только сосредоточиться, уперся в руль, а потом как даст… и все потухло вокруг.

Паша осмотрел воронку и остатки того, что было разбросано вокруг. Стало понятно, что духи бросили на дороге сгоревший остов БМП, а вокруг него накатали объезд. А потом в этот объезд внедрили ловушку: в колее выкопали яму, поставили фугас, а сверху из куска бетонной плиты соорудили устройство контактного замыкателя. Колесо машины продавило плиту, замкнув контакт, который и привел в действие фугас. Эта схема была стара как мир, десятилетиями доказывая одну простую истину – лампасы, звания и ордена в отсутствие головы не способны защитить своего хозяина от такого примитивного инженерно-заградительного великолепия.

– Приведите его в чувство, – попросил Паша спецназовца, имея в виду полковника.

Здоровенный спецназовский детина без размышлений влепил Цветкову оплеуху, и тот открыл глаза:

– Что случилось?

– Подрыв, – объяснил Паша. – Сейчас мы вас эвакуируем.

Через несколько минут подскочила бронегруппа на двух БТР, откуда выскочило несколько полковников, точно так же, как и Цветков, ничем не оснащенных и вооруженных только табельными пистолетами.

– О боже, – изрек Паша.

По рации на Шабалина вышел Федяев:

– Там эту толпу долго не держи. Пусть пофотаются и сразу назад. Скажи им, что духи приближаются и надо уходить.

– Принял, – ответил Паша. – Хороша помощь…

– Чем богаты, тому и рады, – съязвил Валера.

– Товарищи офицеры, – Паша обратился к прибывшим «спасателям». – Только что мне сообщили, что с беспилотника наблюдают приближение к нам группы боевиков. Сейчас артиллерия будет бить по этому месту, предлагаю как можно скорее вернуться обратно на командный пункт!

Его услышали, быстро загрузились в БТР и уехали. Никто даже не подумал помочь загрузить Федосова в «Тигр».

Направив раненого в полевой госпиталь, Паша со спецназовцем спешились у горы и по склону стали подниматься на свой НП. Наверху Борзов ошарашил новостью:

– Мы танк обнаружили. В пятистах метрах от места подрыва. И в нем есть люди. Они могли вас расстрелять на раз-два!

– Покажи…

Паша лег за «Иронию» и вскоре разглядел «Т-62М», накрытый маскировочной сеткой, который очень удачно располагался в небольшом распадке, откуда игиловские танкисты могли бы качественно фланкировать войска, идущие на Эс-Сухнэ.

– Молодец, Слава, – похвалил Шабалин. – Этот танк беспилотники не обнаружили… а ты обнаружил!

– Ударим по нему? – спросил Борзов.

– Всенепременно!

Вернулся Барченко, и вовремя: Паша уже подготовил данные, и пара «утят» уже приближалась к цели.

– Вот тебе и всевидящий беспилотник! – сокрушался Чинар.

– Сейчас исправим! – улыбался Паша.

Доблестные файтербомберы, плечом к плечу морща серьезные лица, сбросили по паре пятисоток и отвернули в сторону. Четыре точки легли в районе цели, отчего содрогнулась пустыня. Когда пыль рассеялась, в приборы наблюдения было видно, что танк стоит, где и стоял, но над ним уже не было прикрывающей маски.

– Что-то я не пойму, уже все, или ему еще надо? – Чинар некоторое время разглядывал танк, но потом все же пришел к пониманию, что бомбы сделали свое дело и танк можно вычеркивать из игры.

– Отмечаем как уничтоженный? – спросил Паша.

– Отмечай, – кивнул Игорь. – Одним танком меньше.

Паша добросовестно внес информацию в КРУС.

День пролетел как-то незаметно, и вскоре солнце переместилось за спины, косыми лучами освещая поле предстоящего боя. Барченко уезжал в полевой штаб, но потом снова вернулся, привезя с собой воды и продуктов.

– Не хочу там оставаться, – пояснил он. – Там из ГШ куча офицеров приехала, им будут на примере Эс-Сухнэ показывать, как надо города брать. Но это будет завтра, а сегодня у них грандиозная пьянка – поднимают стаканы за завтрашнюю удачу.

– Лучше бы за успех пили, – съязвил спецназовский капитан. – Успех – это результат, а удача – это случайность.

– Как там Федосов? – спросил Паша.

– Нормально с ним все. Уже в Химках, думаю, к утру в России уже будет. Сомов его к ордену представил.

– Его к ордену, – усмехнулся Паша, – а Цветкова, наверное, к Звезде Героя?

– Ну, почти, – Чинар загадочно улыбнулся.

– Что? – спросил Толя Ерофеев.

– Там все эти «спасатели», которые на подрыв выезжали, уже представлены к полководческим орденам.

– Ну, это нормально, – понимающе кивнул Анатолий.

– Ага, а Цветков сам на себя представление накатал, на Героя России! И с этим представлением к Сомову пошел. Дядя Леша даже не орал на него. Теперь его новый начальник штаба вот с таким огромным фонарем под глазом ходит, – рассмеялся Барченко. – Генерал так ему всек, с правой, за дурость и за раненого Федосова, что полковник собой дверь кабинета вынес, при всем офицерском собрании.

– Поделом, – согласился Паша.

– Мне было бы стыдно, – сказал Игорь. – А ему хоть бы что. Отряхнулся и дальше пошел служить.

– Такие, как Цветков, во время войны ради своей карьеры людей пачками под немецкие пулеметы бросали, – раздумчиво сказал Толя.

– Такие, как Цветков, и завтра людей под пулеметы пачками бросать будут, – съязвил Барченко.

– Я тогда прикажу Борзову сделать один выстрел в противоположную сторону, – сказал Паша. – И снайперу практика, и Родине польза.

Офицеры удивленно посмотрели на командира снайперской роты – шутит он или правду говорит…

– Товарищ капитан, – из темноты появился Бушуев. – Мы в тепловизор духов обнаружили.

Сообщение было адресовано Шабалину, но на его проверку поднялись все – а что еще делать скучной ночью в преддверии грандиозного сражения?

– Где?

Все лежали на карематах, разглядывая темноту.

– От танка дальше двести, там окоп, в полный рост, в тепловизор видны теплые пятна, предполагаем головы наблюдателей. Разрешите уничтожить?

Так как тепловизионные прицелы были только на «СВД», Паша решил пополнить и свой личный счет.

Стреляли на семьсот метров по трем теплым пятнам. Каждый из снайперов сделал по нескольку выстрелов, однако, к великому удивлению, после выстрелов пятна не пропадали. Отстрелив с дюжину патронов, Шабалин дал команду прекратить стрельбу.

– Это не люди, – сказал он. – Похоже, нас пасут, показывают нам что-то теплое, ждут от нас хорошо заметных выстрелов, но мы стреляем с глушителем, выстрелов не видно, и поэтому ответки нет. А она должна быть. Иначе бы нам тепло не показывали.

– Давай я пару своих бойцов отправлю на правый фланг, – предложил спецназовец. – Они оттуда сделают несколько выстрелов и сразу убегут обратно. И посмотрим, что будет.

– Давай, – согласился Барченко прежде, чем Паша успел открыть рот.

Бойцов проинструктировали, и они ушли в ночь. Все замерли в ожидании. Через несколько минут справа раздалось четыре выстрела.

– Наблюдаем! – напомнил Паша.

Вдруг ночь озарилась яркой и огромной вспышкой выстрела из чего-то крупнокалиберного, и тут же на склоне прогремел взрыв.

– Танк, – вырвалось у начальника разведки. – Живой, гад. Ну, сейчас мы тебе устроим!

Навели дежурную пару. Бомберы прилетели довольно быстро и отправили игиловским танкистам еще четыре пятисотки.

Взрыв пятисотки, а вернее четырех пятисоток, это впечатляющее зрелище. Ночью же оно становится еще более умопомрачительным. Четыре практически одновременные вспышки огня, содрогание земли, раскат оглушительного грома… после того, как эмоции немного улеглись, со штабом группировки состоялся тематический радиообмен.

– Наблюдали поражение танка, – доложил Паша результаты авиаудара.

– У нас нет данных о наличии у вас танка, – усомнился дежурный оператор.

– Мы ранее докладывали об обнаружении «Т-62», – напомнил Паша.

– Тот танк, согласно вашему докладу, был уничтожен еще днем. Вы нам что, в уши заливаете?

– Никак нет. Не заливаем! Танк был обнаружен, затем по нему был нанесен удар, с беспилотников подтвердили его уничтожение. Предполагаю, что бармалеи его починили, и он обстрелял нас. Мы вызвали авиацию. У нас на наблюдательном пункте находится Чинар, он может подтвердить мой доклад!

– Ясно, Барс! Следите за танком! – сказал оператор.

В течение ночи больше никаких движений зафиксировано не было, и к шести утра Чинар и Шабалин прибыли в полевой штаб на совещание.

Сомов, бодрствовавший всю ночь, какое-то время глумился над садыками, умудрившимися что-то «героическое» совершить под его носом, потом поднял начальника разведки для доклада об обстановке за ночь. Чинар быстро доложил то, что успел понять за пять минут, проведенных перед совещанием на своем «разведывательном» командном пункте, где дежурный разведчик доложил ему ночную сводку.

– А что там за история с танком? – спросил Сомов.

– Днем снайперы капитана Шабалина визуально обнаружили находящийся в засаде танк «Т-62М», прикрытый маскировочной сеткой, отчего его не смогли обнаружить средствами воздушной разведки. По танку был нанесен воздушный удар…

– Подполковник, – Сомов сверкнул красными глазами, – вы что, свой личный счет уничтоженных танков наращивали? Я слышал доклады: один танк обнаружен, один танк уничтожен! Потом еще один танк уничтожен! Вы врать научились бы!

Барченко проглотил слова генерала и невозмутимо продолжил свой доклад:

– По танку был нанесен воздушный удар, в результате которого танк был… – Игорь некоторое время судорожно подбирал крайне нужное сейчас слово и вдруг, к величайшему удовольствию присутствующих, выдал: – Танк был… ранен!

В наступившей тишине все услышали, как начальник разведки облегченно выдохнул.

– Ранен? – Глаза Сомова, отражающие страшный недосып, округлились: – Танк был ранен? Я не ослышался?

– Так точно, товарищ генерал, – Чинар уже окончательно осмелел, вжился в ситуацию и принял решение идти до конца: – Летчики его же не убили совсем. Значит, он был ранен!

Глаза генерала покраснели еще больше. Он набрал в легкие побольше воздуха.

– Какое такое «ранен»? – заорал Сомов, срывая голосовые связки: – И это вы, отважные корабелы дальней океанской зоны, удалые мореманы прибрежного каботажа, лихие моряки соленых штормов, будете называть нас, сухопутчиков, «береговыми мазутами»? Вы, угроза Тихоокеанскому флоту, когда научитесь отличать пораженный танк от непораженного? Где вы вообще взяли это определение – «раненый танк»? Вы, товарищ подполковник, точно из морской пехоты, а не из трюма списанной подводной лодки? Вот сомнения меня большие гложут по этому поводу! Вы мне сейчас гарантируете, что танк тот ночным ударом был «убит», а не остался «раненым»?

Генерал замолчал, давая Чинару ответить на вопрос.

– Полчаса назад он был обнаружен со сброшенной гусеницей, товарищ генерал, – доложил Барченко. – С беспилотника это было хорошо видно.

– Вы мне можете гарантировать, что он со сброшенной гусеницей не откроет огонь со своей позиции, когда начнется атака?

– Никак нет, товарищ генерал. Мне нужен расчет ПТУР. И тогда мы сможем гарантировать его…

– Убийство? – закончил фразу Сомов.

Барченко, под уже неприкрытый смех участников совещания, согласно кивнул.

– Хорошо, – кивнул генерал. – Выделим вам расчет ПТУР. Для убийства.