Глава 5
Семь долбаных самураев
12 декабря 2033 года, Санкт-Петербург, станция «Обухово». Тридцать шестой день Веганской войны
– Мы не сдадимся, – заговорил Спартак. – Женя приведет помощь.
Ноэль покачала головой. «Не думаю». Иногда вождь восставших слишком серьезно принимал на себя роль лидера – и начинал говорить при этом правильными, киношными фразами.
«Мы не сдадимся. Приведет помощь». О боже. Что это вообще такое?! До смешного.
– Возможно, будет уже поздно, – сказал Паша Яндекс. Ноэль кивнула. Спартак упрямо вздернул голову, ноздри раздувались.
Спартака когда-то звали Константин Лотош – раньше, до мятежа, сделавшего их свободными, он был одним из «гладиаторов» – спарринг-партнеров для офицерского состава Вегана. Обычно жизнь таких бойцов была короткой, рано или поздно их убивали или калечили подготовленные и натренированные аристократы. Но Спартак сумел выжить и организовать восстание.
Самый лучший день был, когда они начали убивать своих мучителей. Кровавое безумие свободы.
Ради этого мига Ноэль бы снова прошла через тот ад подготовки и чудовищного напряжения сил, что им пришлось выдержать.
– Скоро к нам придут люди, которым не все равно, – торжественно закончил Спартак свою речь. – Люди, в душах которых горит священное пламя справедливости и свободы…
* * *
– Ночевал я как-то в женском монастыре, – сказал Ктулху.
«Добровольцы» расселись в туннеле, ожидая команды выдвигаться. Курили, смеялись. Слушали байки.
– Это еще давно было, до Катастрофы, – сказал Ктулху. – Я тогда молодой совсем был, лет тринадцать. И тут она, эта монашка-красотка, входит ко мне в келью… И… И тут я просто проникся верой в божественную благодать!
– Мужик, что ты гонишь?! – возмутился Викинг. – Ты никогда не спал с монахиней!
– Да! Но это не значит, что я не пытался!
Скрипнула дверь, все замолчали и обернулись. Молчание. В дверях стоял Убер, чуть позади него, темной тенью – Дагон.
– А мораль сей басни такова… – сказал Убер, оглядел свою будущую команду. – Бог не засчитывает попытки. Только результат. Сто, двести попыток – ему все равно. Добился, удалось – молодец. А нет… ну, Ктулху хотя бы попытался трахнуть монахиню. А что сделали вы?
Грязнодюжевцы переглянулись.
Ктулху засмеялся.
– Сержант, постройте людей, – приказал Убер. Дагон кивнул. – У нас тут типа инспекции начальства…
* * *
Убер оглядел неровный строй пополнения. Нахмурился.
– Я не понял. Вы мне что, самых лучших дали?
– Да. – Таджик прищурился. Спросил с иронией: – Что-то не так?
Убер выдохнул сквозь зубы. Зло засмеялся. Добровольцы озадаченно смотрели на него.
– А попроще никого не было? – спросил скинхед.
– В смысле?
– Подозреваю, это весь слив тюремных камер, – громко сказал Убер. Строй «добровольцев» зашевелился.
Таджик вздохнул.
– Убер, ты предвзят, – сказал негромко. Но глаза товарища Кима при этом смеялись. Убер вышел вперед, оглядел строй. Бандитские морды «добровольцев» нагло пялились на будущего командира. – И это ты ведь их выбирал?
– Из того, что было. Из того, что было… Команда мечты, – возвестил Убер с восхищением. – Грязная дюжина. Ландскнехты! Солдаты фортуны. Долбоебы месяца. Придурки квартала. Неудачники года. Геморрои пятилетки.
В строю зашумели. Словно ветер пробежал по высокой траве, и скоро гроза.
– Убер! – негромко сказал Таджик. – Стой, остановись.
– Дебилоиды века! – возвестил скинхед.
В следующий миг строй сломался, на него кинулись недавние узники. Началась драка…
* * *
– Стройся, – велел Убер. Потер свежий фингал, сплюнул кровью.
Команда построилась в колонну. Кажется, без синяков никто не остался. Дашка сплюнула, Викинг вытирал разбитые в кровь губы, скалился. Ктулху дергал глазом, словно подмигивал кому-то. Чех невозмутимо щурился. Фактически только он не участвовал в потасовке. Артем Мимино, Голотов, даже безобидному Пирогу досталось, он потирал шею, а на глазу у него наливался синим фингал.
– Ну что, кретины столетия, готовы? – возвестил Убер. – Двинулись! Бегом! Шагом… арш! Сержант, проследи!
– Вперед! – заорал Дагон. – Строй держать!
– И чего ты этим добился? – спросил Таджик со вздохом. – А?
– Общая драка – она сближает, – сказал Убер уверенно.
Таджик вздохнул.
– Убер, как художник художнику… ты вообще умеешь командовать?
– Конечно! Я сын офицера, родился в воинской части!
– Э… – Таджик почесал лоб. – Тебе уже говорили, что твой треп…
– Вернее, рядом с ней. А если совсем точнее, как раз за забором. Посмотри на меня. Я создан быть лидером и полководцем.
– Ну… – Таджик посмотрел на него с сомнением.
– Ты что, не веришь?! Мне родители все рассказали, особенно мама. Я родился со шпагой в руке, с гантелей в зубах, с флагом в жо… хмм… – Убер почесал затылок и добавил тише: – Короче, для великих свершений. А теперь покажи, мальчик, кто тебя обидел. Мы вырвем ему ноги.
– Империя Веган, – сказал Таджик с подковыркой.
– Вот блин. Ну то есть… это нормально. Разберемся.
* * *
Перегоны сейчас изменились – война. Каждые сто метров стояли часовые и патрули, и у Таджика, который вел группу, проверили документы раз пять за все время. И не просто посмотрели, а внимательно изучили.
Артем с интересом смотрел в эти новые, военные лица. После вынужденного двухнедельного сидения взаперти ему все было в диковинку. Даже вот эта тень, короста усталости на серых от недосыпа лицах.
Однажды мимо них прошла колонна солдат. Они оглядывались на «грязную дюжину». Викинг заулюкал им вслед, показал средний палец.
– Встань в строй, придурок, – одернул его Дагон. Викинг нагло оскалился, но послушался.
По сравнению с солдатами группа выглядела, будто собралась на праздник. Убер, расхристанный и расслабленный, в расстегнутой гимнастерке, Дагон, спокойный и молчаливый, только он был похож здесь на кадрового военного. Его брат Ктулху – такой же огромный и надежный, но слегка нервирующий Артема, словно тело морпеха было под постоянным напряжением, как силовой кабель. Даже отсюда Артем чувствовал вибрацию внутри него. Ктухлу немного пугал.
Оружия у них почти не было.
Дашка Терминатор – Артем иногда косился на нее и тут же отводил взгляд. Ему казалось, что такой тип женщин – не сильный, не тростинка, не типаж гадалки или погибшей акробатки, его совсем не интересует. Она была коренастая, крепкая, широкие плечи, сильные мускулистые руки, гордо посаженная голова, не очень длинные, зато великолепные сильные ноги. Дашка Терминатор уже сражалась с Мимино в спарринге – и он позорно проиграл.
Несколько солдат – «мулы», как их обозвал Убер в честь легионеров Рима, тащили на себе все добро. «Обозы – зло, – цитировал Убер мертвого полководца Гая Мария. – Потащим все на себе».
«Мы скоро выйдем на поверхность, – подумал Артем. – Мой первый раз». Ему все еще не верилось. Словно он существовал с момента освобождения в туманной, хрупкой версии реальности. Одно неловкое движение, даже вопрос – и стекло хрустнет и рассыплется. И старая, грубая и жестокая реальность заполнит этот сияющий надеждой мир.
И он снова очнется в камере. Артем помотал головой. Только не это.
* * *
Убер оглядел команду и хмыкнул. Голубые глаза ярко блеснули в полутьме руддвора.
– Слушайте все. Мне, честно говоря, абсолютно похуй, если вас всех убьют. Но у нас есть задача. Которую я собираюсь выполнить, несмотря на ваши трупы.
– Возможные трупы? – поправил Ктулху.
– Невероятно возможные трупы, – согласился скинхед. – Прямо девяносто восемь процентов вероятности. А то и девяносто девять. А теперь – полчаса на отдых и за работу. Сержант, – он кивнул, – проследите.
Когда команда отправилась на свои спальные места, смершевец посмотрел на Убера.
– Что? – спросил тот.
– Ты действительно планируешь удержать их в своих руках? – спросил Таджик.
– У меня есть выбор?
– Вообще-то есть.
Пауза. Скинхед обдумал сказанное. Негромко засмеялся.
– Вот ты, сукин сын Таджик, умеешь испортить настроение, – пожаловался Убер наконец. – Только я подумал, что нахожусь в безвыходном положении, поэтому должен совершить невозможное, как ты зачем-то вселил в меня сраную надежду. Нет, уверенность! Что я же в этом и виноват! Ну куда это годится, а?
Таджик вздохнул.
– Убер, это не игрушки.
– Но это игра! Эта, например, как она… военно-стратегическая. Как с таким отрядом, собранным из человеческих отбросов, повернуть ход войны. Зов чести? Или медаль отчаяния? Забыл.
– Ты все-таки хочешь этим заняться?
– Как тебе сказать… У меня, положим, есть выбор. Прекрасно. А у них?
Таджик покачал головой.
– Сам знаешь.
– Тогда в чем вопрос? – сказал Убер спокойно.
Таджик помедлил.
– Хорошо. Готовь свою команду к выходу.
* * *
– Гастеры, – сказал Кузьмич. – Вот кто это.
– Кто?
– Мелкие, ужасно вонючие твари. Заросшие черной густой шерстью. Напоминают небольших обезьян, только с длинными, до земли, руками. Передвигаются обычно на четвереньках, но иногда встают на две ноги. Живут в норах, в комнатах – иногда до двухсот штук в одной норе. Не знаю, как там помещаются. Гадят везде и всюду. Опасны и по одиночке, но особенно опасны, когда действуют стаей. В стае безжалостны и мстительны, быстрее соображают, трусливы, но легко задавят числом. Спиной к ним лучше не поворачиваться.
– Кто-то утверждал, что видел, как гасты разводили костер и жарили на нем убитого сталкера.
– Правда?!
– По мне, это брехня, – сказал Кузьмич. – Выдумка. Иначе бы нам пришлось признать, что «гастеры» разумны. А в случае гастеров – я считаю, это чистая фантастика.
– Ого! – раздался голос. – Какие люди!
Убер остановился, оглядел диггера.
– И что ты здесь делаешь? – спросил он. Кузьмич улыбнулся.
– Сказал Наташке, что в санаторий. Иду с вами.
Скинхед тяжело вздохнул. Ох уж эти герои, блин.
– Слушай. – Убер наконец сообразил, что не давало ему покоя. – А как ты вообще оказался в нашем отряде? Здесь же одни военные преступники, всякая шваль. А не официальные солдаты. Их нет.
– Так я все еще в госпитале числюсь, – сказал Кузьмич. Поднял забинтованную руку. – Видишь?
– Ранили? – понимающе кивнул Убер.
– Да не, сломал. Тупо поскользнулся, упал – очнулся, гипс. Теперь, пока я числюсь в пациентах, могу идти с вами. Никто не хватится.
– Инвалид, которого не долечили, диггер, которого нет, команда, которой не существует. Ага-ага. Не, а че? – Убер выпрямился. – Тут только прямым ходом в легенду. Нормально придумал, я считаю. А Наташке что сказал?
Лицо Кузьмича стало напряженным, словно он зубами кирпич крошит.
– Ладно-ладно, шучу.
* * *
«Грязная дюжина» Убера выстроилась в едином строю на сером плаце руддвора. На столбах висели три фонаря, тусклый свет и огромные тени метались по площадке.
– Равняйсь! Смирно! – скомандовал Дагон. Добровольцы вытянулись.
Убер оглядел свое независимое воинство, кивнул.
– Женя, иди сюда, – позвал он.
Невысокий щуплый обуховец вышел, встал рядом с Убером.
– Женя, адаптант, – представил его Убер. – Он поведет нас на «Обухово». Женя оттуда.
– Адаптант? – переспросил Голотов. – Что это значит?
В его голосе вдруг прорезалось странное напряжение. Женя повернул голову, посмотрел на спрашивающего. Голотов усмехнулся.
– Мне не нужен противогаз, чтобы находиться на поверхности. У меня повышенная переносимость радиации – до семидесяти – ста зивертов.
Дагон присвистнул. На него покосились. Сержант выпрямился, сделал вид, что ничего не было.
– Ты понимаешь, о чем он? – шепотом спросил у него Ктулху.
– Не, просто цифра большая. Отстань.
– Семьдесят зивертов – это семьдесят смертельных доз для человека, – пояснил Женя. Теперь присвистнул Ктулху. Дагон с наслаждением дал ему подзатыльник.
– Я же говорил! – сказал он громким шепотом.
– Тихо! – велел Убер. – А ну, кто там очень умный? Заткнулись, я сказал.
– Спасибо, сержант, – сказал Женя.
– Я вообще-то командир, – притворно обиделся Убер. Добровольцы заржали.
Женя продолжал рассказывать:
– Это моя «адаптация». Наоборот, мне становится плохо там, где уровень радиации пониженный. Удивительно, но факт. Я не могу, например, долго находиться здесь, в метро. Мне нужно на поверхность. Я тут словно заперт в душном помещении и нечем дышать.
– Ты таким родился, что ли? – спросил Ктулху. Здоровенный десантник смотрел на адаптанта с усмешкой. – Эй, урод, я тебя спрашиваю!
Скулы у Жени окаменели.
Вся команда смотрела на них с интересом. Убер тоже. Он даже выбрал позицию поудобнее. Дагон покосился на него – Убер взглядом показал: не вмешивайся.
– Что ты сказал? – Голос Жени зазвенел от гнева.
– Я говорю, вас всех из какой-то пробирки достают или ты сам такой уникальный у мамки родился?
Тишина установилась гробовая. Вся «грязная дюжина» смотрела на Женю и Ктулху. Все ждали ответа адаптанта.
Артем смотрел на него, удивляясь. Он бы уже послал Ктулху куда подальше и даже бросился бы на него с кулаками. Несмотря на рост и силу сержанта, такое оскорбление спускать нельзя.
– Простите, – сказал Женя тихо. – Что… что вы имеете в виду?
Команда разочарованно загудела. Ну вот.
Убер вздохнул. Выругался про себя и дал знак Дагону. Поехали, сержант. Дагон кивнул и вышел вперед, встал сбоку от строя.
– Я смотрю, тут кто-то до хуя умный, – предупредил Дагон медленно. – Товарищ рядовой! – заорал он. – Доложите. Я смотрю, когда отжимаешься, ты информацию воспринимаешь лучше? Упор лежа принять! Раз, два! Пятьдесят раз. Пошел!
Ктулху начал отжиматься. Сильный, мощный. Неумолимый.
– Счет! – скомандовал Дагон. Он стоял, нахмурив брови.
– Раз, два, три…
– Впредь попрошу всех быть повежливее с товарищами и сильно не пиздеть, – сказал Убер. В строю хихикнули, но тут же заткнулись. Женя молчал.
– Прям стыдно на тебя смотреть, боец, – пожаловался Дагон. – Еле двигаешься.
По мнению Артема, Ктулху выглядел как огнедышащий дракон в расцвете сил и блеска, но у старшины было свое мнение.
– Я бросил курить месяц назад. Тридцать три дня назад, если совсем точно. Но глядя на тебя, я должен закурить, иначе умру от нервного потрясения. Мне нужно хоть как-то успокоить нервы. Но виноват в этом только ты, рядовой Ктулху. Щупальца подбери, спящий! Живее, резче, энергичнее! Раз-два, раз-два. Боже мой, что за развалина! Что за обсос! Я сейчас расплачусь от жалости!
– Может, не надо? – спросил Женя шепотом. Убер покачал головой. Скинхед подошел к сержанту, помолчал. Ктулху все отжимался и считал. Дагон повернулся к Уберу.
– Погоняй его так, чтобы затошнило, – сказал Убер негромко. Глаза у него были словно выгоревшие.
Дагон кивнул. Сделаем.
– А с Женей я сам переговорю, – сказал Убер. – Ох уж эти потомственные питерские интеллигенты. Все бы им извиняться… – Он вдруг замер, потом засмеялся. – А вообще это мысль… Ладно, действуй.
* * *
Кузьмич проводил инструктаж по маршруту. Он показывал ориентиры на нарисованной вручную карте. Таджик остановился рядом с Артемом, тот покосился на смершевца. Таджик был мягок и корректен, но все равно Артем всегда ощущал рядом с ним тревогу и какую-то неясную вину.
– «Еврейский мостик», – говорил Кузьмич, – это вантовый путепровод от Еврейского кладбища до кладбища девятого января. Его видно издалека. Запоминайте ориентиры. Можете зарисовать себе для памяти, это помогает.
Команду собрали на инструктаж, выдали всем блокноты. Дашка нарисовала жабу и показала Артему. Он прыснул и тут же смущенно замолчал.
– Кладбище Памяти Жертв Девятого Января, – сказал Кузьмич. Показал на карте неровный красный овал. – Теперь понятно?
– «Кровавое воскресенье», – пробормотал Убер. – И летчики.
– Что? – Артем покосился на скинхеда.
– И мертвые евреи через забор. Очень много мертвых евреев.
– Ты еще и евреев ненавидишь? – удивился Мимино.
Таджик усмехнулся, но промолчал.
– Я, в общем, довольно избирателен, – сказал Убер. – Я ненавижу исключительно весь человеческий род. Но некоторых больше.
– Например?
– Меня, – сказал Таджик невозмутимо.
– Его. – Убер мотнул головой в сторону смершевца. Артем уставился на него, рот приоткрылся.
Таджик поймал взгляд Артема и пожал плечами. «Мол, что поделаешь».
– А клоунов? – спросил Артем.
Убер дернулся, повел плечами.
– Бр-рр. Даже не напоминай! Клоунов все ненавидят. Правда, ребята?
* * *
– Помните, – сказал Убер. – Землю на кладбище – да и рядом тоже, нельзя трогать. Упаси боже копать или рыть. Кузьмич, разъясни популярно.
– Землю – не жрать! Все вкурили?!
Добровольцы заржали.
– Блядь, Кузьмич, мы в тебе потеряли подземного Цицерона, – изрек Убер. – И, надеюсь, никогда не найдем. Ты охуенный оратор. Я чуть не прослезился.
Ктулху захохотал. Дагон улыбнулся.
– Фигня это все! – Кузьмич разошелся.
– Даже я не сказал бы лучше. Спасибо, брат Кузьмич, спасибо. А теперь помолчи.
* * *
Наконец Убер выбрал время переговорить с адаптантом наедине. Они отошли к фонарю.
– Женя, я не буду учить вас этикету и прочему. Просто послушайте. В мужском коллективе что главное? Подъебки и у кого член больше.
Женя скривился.
– Вы не поняли. Это не буквально.
– И что вы предлагаете, Убер? – спросил Женя. Скинхед видел в нем звенящую, стальную нить. Такие не сдаются.
– В следующий раз вы тоже извинитесь перед ним, – сказал Убер.
– Что?! Вы… вы издеваетесь? – От волнения Женя даже перешел на «вы».
– Была такая мысль, – признался Убер. Почесал бритый затылок. – Но это не она.
– Вы же только что сказали… что мои извинения были… не к месту. И снова предлагаете!
– Правильно, – сказал Убер. – Потому что то извинение было позорным отступлением. Слабостью. Так что вы извинитесь еще раз.
– Зачем?!
– Просто надо извиниться так, чтобы он почувствовал себя ничего не стоящим куском дерьма под вашими интеллигентными подошвами. Вы понимаете? Не отступать извинением, а нападать. Без пощады. Унижайте его интеллект, давайте отпор.
– А он у него есть, этот интеллект?!
Убер засмеялся.
– Вот видишь, Женя! – Он перешел на «ты». – Похоже, ты понял фишку.
Адаптант кивнул.
* * *
Вечером их привели и запустили в оружейный склад «Сенной-Садовой».
– Оружие выбирайте по вкусу, любое, какое есть. – Таджик приглашающе махнул рукой.
Добровольцы огляделись. Комната была совершенно пустой, только несколько железных столов занимали пространство. На одном что-то лежало, прикрытое брезентом. Дашка негромко засмеялась.
– Ох, ни хуя ж себе, – сказал Ктулху потрясенно. – Это ж место моей мечты!
– Сейчас все будет, – сказал Таджик. – Эй, есть кто здесь? Завхоз!
Завхоз – маленький, суховатый старичок в очках, замотанный шалью для тепла – вышел и выложил на длинный железный стол автоматы. ППШ с деревянным прикладом и дисковым магазином, ППС – легкий, полностью металлический, со складным прикладом.
– Оружие времен Великой Отечественной, – пояснил завхоз. – Но вы не смотрите, что оно старое. Все в отличном состоянии, все рабочее. Прекрасные машинки.
– А это что? – спросил Дагон, ткнул пальцем в винтовку с прорезным, как у ППШ, кожухом ствола.
– «Света», – сказал вдруг Голотов.
– Что? – Он повернулся к приморцу.
– Самозарядная винтовка Токарева образца сорокового года. Винтовочный патрон. Отличное оружие, но требует ухода. – Он помедлил. – Я возьму.
– Отлично, – сказал Убер. – Бери. Дагон, распредели остальное.
Артему и Дашке достались пистолеты-пулеметы Судаева – легкие, железные.
Ктулху огляделся.
– Что-то совсем мелочь, – проворчал он. – Ничего помощнее нет?
– Все для тебя, брат, – сказал Дагон. Завхоз покосился, но ушел в подсобку.
Вернулся, пригибаясь от тяжести. На стол с грохотом и лязгом лег пулемет. Похож на немецкий МГ, но все же другой. Только приемник ленты такой же.
– Ручной пулемет Дегтярева образца сорок шестого года, – пояснил завхоз. – Питание ленточное, патрон винтовочный, семь шестьдесят два. Резервы армии. Пробег почти нулевой. В отличном состоянии, почти не юзаный. Только на регулярный отстрел брали.
– Класс! – Ктулху обнял пулемет, как родной.
– Все разобрались? – спросил Таджик. Команда щелкала оружием, меняла магазины.
– Я не понял, это вы этим решили нас вооружить? – Дагон поднял брови. – Этим старьем? Где вы вообще это взяли?
Таджик пожал плечами.
– Считай, это резерв на случай атаки инопланетян.
– Серьезно, что ли?
Таджик взглянул на него совершенно серьезно. Темные глаза блеснули.
– Да.
– Ты смотри, все пригодилось.
– У вас и форма есть. Вон белые маскхалаты. Вот валенки. Ватники и лыжные маски. Теплые портянки и варежки. Снегоступы и даже лыжи. Выбирайте.
– Лыжи? – Скинхед охренел окончательно. – У нас тут что, Зимняя война?!
– Финнов не завезли, простите, – съязвил завхоз.
– И наган даже. – Убер почесал затылок. – Откуда? Я и не думал, что где-то это вообще сохранилось.
– Склад вохровцев. Охрана железной дороги, – коротко ответил Таджик. – Вот вам повседневная и тренировочная форма.
На столе вдоль стены были свалены стопки вытертых бледно-зеленых гимнастерок и штанов, исподнее и ватники. Отдельной грудой лежали белые маскхалаты.
– Воротник стоечка. И при этом погоны. Это же образца сорок третьего года? – сказал Голотов.
Завхоз кивнул – кажется, с уважением.
– Это со складов, – пояснил он. – Если дальше покопаться, можно, наверное, и форму с буденовками найти. Но…
– Но что? Это уже слишком?
– Да нет, просто времени не было.
Убер усмехнулся. Повернулся к своим.
– Все, пацаны… и девчонки, одеваемся, вооружаемся. Времени мало.
Наконец вся команда облачилась в форму, обвешалась оружием. Убер критически оглядел расхристанную группу.
– Выглядим, как после разгрома в сорок первом, – сообщил он Таджику. – Только что вышли из окружения.
– Да уж.
Завхоз ушел в подсобку, долго рылся, затем вытащил и бросил на стол ворох тряпья.
Взвилась пыль. Завхоз оглушительно чихнул.
– И вам не болеть, – сказал Дагон. – Что это?
– Спасибо. Вот, разбирайте. Разгрузки образца Второй Чеченской, правда, для «калашей», но к «судаеву» тоже подходят. К диску нет, – предупредил он Дагона, взявшего ППШ. – Берите противогазную сумку. У меня этих сумок – до фига.
Сержант кивнул.
* * *
– Время на сборы – четыре часа. Всем собираться, затем спать – на это еще десять часов.
– Лучше бы сутки, – негромко произнес Убер. Таджик покачал головой.
– Не могу. Извини. Я это-то выбил еле-еле.
Убер подумал и кивнул.
– Теперь со снаряжением и обмундированием закончили, – сказал Таджик. – Итак, что у нас осталось. Груз. Вадим Петрович, покажите, пожалуйста. Все за мной.
Завхоз, понял Артем. Вот как его зовут.
Старичок провел команду в соседнее помещение. Там стояли собранные огромные баулы, двенадцать штук. Даже один лишний, подумал Артем.
– В каждом втором бауле – двести трофейных веганских сухпайков, – начал рассказывать завхоз. – Общий вес баула – около тридцати пяти килограммов.
Ктулху, как самый крупный и сильный, присвистнул. Все добровольцы покосились на него, Викинг засмеялся. Дашка смотрела невозмутимо.
– В каждом первом – оружие, – сказал завхоз. – Те же ППС, по шесть магазинов к каждому. Вон в том бауле с белой меткой – взрывчатка и детонаторы.
– Плюс каждому бойцу выдадим личное оружие с запасом патронов плюс легкое оружие, револьвер или пистолет. Гранаты по три-четыре штуки, систему выбирайте сами. Щипцы для резки проволоки. Боевой нож. Фонарь. Сигнальный пистолет – это вам. – Он протянул его Уберу. – Плюс три заряда к нему.
– А теперь самое главное. Считайте, это бонусом.
Завхоз вместе с помощником вытащили огромную бандуру, с трудом поставили на пол. Диггеры смотрели на это, окончательно офигев.
– Автоматический гранатомет с зарядами, – сказал завхоз с гордостью. – АГС-30, к нему двадцать пять гранат.
Убер присвистнул.
– А-афигеть. Так у нас вообще тяжелая артиллерия!
– Не забудьте заткнуть уши, когда будете стрелять из него – особенно в замкнутом пространстве. Это еще то ощущение, сразу говорю.
– Да мы охренеем, – сказал Дагон. – Это верно. Я эту штуку знаю, это смерть и чума на оба ваших дома. Апокалипсис, а не машинка. Очень крутая штука.
– Теперь с пищевым довольствием, – начал завхоз. Таджик поднял ладонь – завхоз замолчал. Таджик кивнул.
– Консервы мы вам не даем, – сказал он негромко. – Они тяжелые, а накормить вы сможете немногих. Только веганские сухпайки.
– Мы не загнемся там? – спросил Ктулху. – С голодухи?
– А это, при всем уважении, не моя забота, – вежливо ответил завхоз. Таджик молча улыбнулся.
Убер глазами сделал знак. Дагон нахмурился, кивнул.
– Дайте хотя бы несколько пачек сухого супа, – попросил он. – Или бульонные кубики. А то это ж жрать невозможно. Только под угрозой расстрела.
Завхоз сделал вид, что внезапно оглох. Дагон надвинулся на него, навис, как утес. Маленький завхоз поднял взгляд и с вызовом посмотрел на сержанта.
– Хорошо. Что-нибудь придумаем, – сказал наконец Таджик. Завхоз посмотрел на него и вздохнул, как приговоренный к жестокой казни. Отодвинул Дагона в сторону, тот даже поднял брови от удивления, и прошел в подсобку. Вернулся с картонным ящиком, в котором звякали консервные банки.
– Рацию я вам не даю, – сказал завхоз. – Смысла нет.
Убер с Дагоном переглянулись.
– По-доброму ты, знаешь ли, – сказал Убер. – Я прямо растрогался. А ты?
– Не любят нас здесь, – согласился Дагон.
– Радиосвязь на поверхности затруднена, вы и без меня это знаете, – огрызнулся завхоз. – Не больше километра при хороших условиях. Зачем вам вообще рация?
– В смысле? А вторая команда? Как с ней координироваться?
– Какая вторая команда? – Завхоз поднял брови. Убер вдруг понял, выругался. Повернулся к Таджику, растянул губы в неприятной улыбке.
– Можно вас на два слова, мистер Эм? – сказал он подчеркнуто вежливо.
Таджик невозмутимо кивнул.
– Пошли, покурим.
* * *
– Начальство отменило вторую команду, – сказал Таджик. – Я ничего не мог сделать. Прости, Убер. Но это факт.
Скинхед посмотрел на него пристально, подвигал челюстью. Хмыкнул.
– Похоже, вы с самого начала не собирались делать два отряда?
– Нет, почему. Был такой вариант, – протянул товарищ Ким. – Но, сам понимаешь…
– Знаешь, а Таджиком ты мне нравился, пожалуй, больше, – сказал Убер. – Ясно. Значит, и продовольствие, и оружие для «Обухово», все потащим мы, мои ребята?
– Да. И постарайтесь ничего не потерять.
* * *
– Ктулху, что у тебя? – спросил Дагон у брата.
– Они дали мне наган, представляешь? – Ктулху показал потертую кобуру из светло-коричневой кожи. Из кобуры торчала рукоять револьвера с толстым шнуром, продетым в антабку.
– Круть!
– А у тебя что?
Дагон показал.
– Тульский Токарева, – сказал Ктулху. Глаза у него загорелись. – Махнемся не глядя? Твой «ТТ» на мой наган?
– А легко, – сказал Дагон. – Держи.
Он выложил «ТТ» со звездой на рукояти, древний, еще тридцатых годов прошлого, до Катастрофы, века. Выложил вдогонку две обоймы и высыпал горсть патронов.
– Сорок штук, – сказал он.
– Ого! Нормально.
– Давай наган.
– Договор дороже денег, – согласился Ктулху. Выложил на стол кобуру с наганом. Дагон, довольный, потянулся, вытащил револьвер из кобуры. Наган был почти новый, блестящий. Дагон покрутил барабан, поднес револьвер к уху, отщелкал несколько раз, прислушиваясь.
– Офигенная штука, – сказал наконец. – Класс! А патронов сколько?
Ктулху невинно улыбнулся.
– Два.
Молчание. Дагон посмотрел на Ктулху.
– Вот ты сволочь.
* * *
Когда Таджику сообщили о ЧП, он даже глазом не моргнул. Лицо осталось невозмутимым, бесстрастным. И только внутри у него все клокотало от тревоги. «Валерьянку пора пить, вот что, – подумал Таджик. – Даже моих нервов уже не хватает на этого Убера».
Когда смершевец добежал до руддвора, прошел уже час.
– Что случилось?
Дагон засмеялся. Таджик разозлился.
– Хватит ржать, сержант. Говорите толком. Что тут у вас происходит?!
– Да вон, приморцы приходили Убера арестовывать… – Сержант опять с трудом подавил смех, выпрямился. Лицо побагровело.
– И что вы?
– Ну, мы поржали. – Дагон не выдержал и захохотал.
Таджик почувствовал смутное нарастающее беспокойство. «Поржали они». Поржали. «О, аллах милосердный, что они там натворили? За что мне это?»
– Где Убер?! – резко спросил он.
Дагон пожал плечами.
– На месте. Дурака валяет, как обычно. Слышите?
Точно. Из тупика доносился хохот Убера и его громкие насмешливые комментарии. Из-за эха слов было не разобрать, но понятно, что Убер в своем репертуаре. «Самый веселый психопат метро», – вспомнил Таджик собственное определение и покачал головой.
«Псих и его команда».
– Так, – Таджик помедлил. И тут его осенило: – А приморцы?
* * *
Таджик оглядел композицию. Как это до Катастрофы называлось? Инсталляция? Перформанс? Какая уже разница…
– А обоссал его кто? – безнадежно спросил Таджик. Он на мгновение прикрыл глаза, что удержать рвущийся изнутри ржач. Нет, начальник должен быть невозмутимым.
Лейтенант приморцев, избитый и раздетый догола, сидел, привязанный к столбу. Над ним медленно и печально покачивался на шнуре фонарь. Изредка лейтенант мычал, изо рта у него торчал кляп, сделанный из грязной тряпки. И от него шел невыносимый запах мочи.
– Ктулху. Мы не успели его остановить. – Дагон смотрел на Таджика честными глазами служаки. Прямо ел глазами начальство. Таджик вздохнул.
– Смотри, сержант, наберешься ты от Убера плохих привычек… потом переучиваться придется.
– Это не я. Честно.
– Кого ты пытаешься наебать? – риторически спросил Таджик. – Давай, опиши ситу… – Он посмотрел на сержанта. – Нет, отставить, описывать больше ничего не надо. Словами объясни, что у вас тут случилось. Человеческими, а не военными.
Оказалось, отряд приморской военной полиции пришел за Убером в руддвор. Их было человек пятнадцать, все с оружием.
– Они нам нахамили, – сказал Дагон.
Таджик вздохнул.
– Понимаю. И вы достали оружие?
– Нет, зачем? – Сержант, кажется, даже удивился. – Их же всего пятнадцать!
Таджик помедлил. Кажется, он был доволен, но не хотел этого показать.
– Ладно, что дальше? – спросил смершевец.
Избитых приморцев связали и закинули в заброшенный тупик, а их лейтенанта привязали к столбу, на котором висел фонарь. Его почти не били. А вот остальное…
– Личная инициатива сержанта Ктулху! – доложил Дагон. – Ну… такой вот он.
Таджик поморщился.
– Ладно, я пришлю своих людей. Этих приморцев заберут. И вот этого… зассанного уникума тоже. А вы… в общем, Убера ко мне, сейчас же! А вы… – Он серьезно посмотрел на Дагона. – Собирайтесь, и быстро.
Сержант помедлил и кивнул. В его глазах загорелся недобрый веселый огонек.
* * *
– Кто-то сдал нашего скинхеда приморцам, – сказал начальник СМЕРШа. – На нем же висят два смертных приговора, еще с истории с Меркуловым. Как думаешь, кто это сделал?
Таджик и Тертый посмотрели друг на друга.
– Лесин, – сказал Тертый.
Таджик кивнул.
– Лесин.
– Что будем делать?
– Ничего.
* * *
– Блядь, я думал, мы создаем элитную диверсионную группу, а это какая-то банда долбаных анархистов! – возмутился Лесин. – Гопники. Бандиты и чертовы извращенцы.
Таджик помедлил.
– Эти гопники наваляли вооруженной до зубов обученной команде военной полиции приморцев. Без всякого оружия. Просто чтобы не отдавать им Убера.
– Подумаешь. – Лесин фыркнул. – Тоже мне командир! Они ему даже не подчиняются!
– Это не так, – сказал Тертый.
Таджик кивнул.
– Что?
– Возможно, он не командир, это верно. – Таджик кивнул. – Зато он вожак. Харизматичная личность.
– Эту… харизматичную личность стоило бы расстрелять! – Лесин, разозлившись, начал ходить туда-сюда по комнате.
– Возможно, так и сделаем. Потом. Если получится. Пока же у него будет множество других возможностей умереть.
– Что это значит? – Лесин насторожился.
Тертый безмятежно улыбнулся.
– Команда Убера уже в пути.
* * * 13 декабря 2033 года, Санкт-Петербург, район Купчино. Тридцать седьмой день Веганской войны
Белый снег лежал вокруг. Почти середина декабря, если судить по календарю. Хотя, говорят, сейчас времена года сдвинулись – из-за Катастрофы, атомные взрывы сорвали Землю с ее традиционной оси, и теперь сезоны гуляют, как им вздумается, шаляй-валяй.
Запорошенные, замерзшие дома смотрели в ночь выбитыми окнами. От сияния снега под звездами все вокруг казалось праздничным и радостным. Новогодним. Ударил легкий морозец. Снег хрустел под ботинками и валенками.
«Грязная дюжина» уходила от Купчино. Сначала прошли наземный вестибюль, где коммунисты складировали вынутую из туннеля землю. В наземном вестибюле рядами стояли вагонетки с рудой, а земля уже высилась завалами и горами, затем вышли на улицу. Под сияющие холодные звезды.
Артем почувствовал головокружение.
От выдоха поднимался пар. Небо Питера было ясным и промерзшим.
– Слишком светло, – сказал Убер с досадой.
– Да, – кивнул Кузьмич.
По белом снегу, пятная его следами снегоступов, они двигались к Обухово. Нагруженные огромными баулами, диггеры шли неторопливо, слаженно, размеренно. Как Убер и сказал – по прямой, кратчайшим путем. «У нас совсем мало времени».
– Здесь часа полтора ходьбы, – объяснил Кузьмич. – Если все нормально.
Убер кивнул. «Если», – подумал Артем. И тут же мысленно три раза сплюнул через левое плечо, чтобы не сглазить. Все будет хорошо… если будет.
Улица была забиты разбитыми ржавыми машинами. Сугробы намело почти до уровня заржавленных крыш – и улица, казалось, выложена прямоугольниками разного цвета – красными, желтыми, черными, синими. Среди них, словно ледокол посреди ледовой пустыни Арктики, высился одинокий туристический автобус с открытым верхом.
Артем заглянул в стоящую под углом белую «японку». Протер перчаткой стекло, направил внутрь фонарь – и вздрогнул. За рулем сидел скелет. Часть его рассыпалась по салону, но руки продолжали сжимать рулевое колесо. Внутри снега почти не было, казалось, скелет просто куда-то едет. Просто слишком давно едет.
Артем отшатнулся. В какой-то момент в стекле отразился он сам – в резиновом противогазе старой гражданской модели. Круглые окуляры, фильтр со ржавчиной. Затем Артема подтолкнули в спину.
– Шевелись, – буркнула Дашка Терминатор. Артем обиделся, но пошел быстрее. Хруст, хруст. Он шагал, иногда проваливаясь по колено. Огромный баул оттягивал плечи. Артем терпел. У него все не выходила из головы картина – вот череп, а вот за ним возникает его, Артема, лицо в резиновой маске. Словно они одно целое. Близнецы. Темная и светлая половина человека.
Брр. Почудится же.
Дагон, идущий вперед, вдруг вскинул руку со сжатым кулаком. Знак «Внимание».
Отряд замер, остановился на полуслове.
– Чисто, – наконец сказал Дагон. Артем выдохнул. Отряд снова двинулся вперед. Шаг левой, шаг правой. Легкий отчетливый хруст снега.
Артем поднял голову.
Над замерзшим Петербургом сияли звезды. Давай, выше нос, парень, сказали звезды. Все будет хорошо.
Артем вздохнул, поправил рюкзак и пошел. Где-то вдалеке их ждало Обухово.
