Интерлюдия-2
Человек без имени-3
Санкт-Петербург, декабрь 2033 года
Я бегу.
Бегу по туннелю. Темнота, родная и уютная. Темнота – мой друг. Темнота не выдаст. Я бегу. За спиной я слышу крики и чье-то тяжелое дыхание. В какой-то момент раздаются удар и шум падения, ругань. Я бегу. Я уже взмок. Вдруг столб ледяного воздуха бьет в меня справа, как молотом. Я пробегаю еще пару шагов по инерции, затем возвращаюсь. Боковой ход. А если там тупик?! Думать некогда. Положись на инстинкты, ты всегда так делал… И вот куда это меня привело? Сердце сжимается от горечи и скорби. Я секунду медлю, затем ныряю в боковой ход. Бегу. Он все уже и уже. Скоро я задеваю плечами стены, обдираю кожу. Ход сворачивает и поднимается, затем идет ниже и ниже. Пару раз я спотыкаюсь.
Меня бросает в жар. Я иду в полную темноту. Остатки света тлеют за моей спиной. Я больше ничего не вижу. Я забыл, как выглядит живой человек. Как выгляжу я сам.
Я иду.
Я выбиваюсь из сил. У меня больше нет сил. Голова кружится, затылок чудовищно ноет.
Возможно, это и есть тот самый случай. Крайний.
Когда свет исчезает совсем, я сажусь на землю. Прислоняюсь спиной к ледяному бетону. Пришло время. Я достаю зажигалку, чувствуя под пальцами рельеф рисунка. Мои пальцы не настолько чувствительны, чтобы я мог различить изображение. Но, кажется, это какое-то животное. Может быть, дракон. Может быть. Это точно дракон. Я думаю, что сейчас самое время рискнуть. Бензина хватит на несколько секунд. Я должен увидеть. Нет, не рисунок на зажигалке…
Мне нужно другое.
Чирк! Чирк! Летят искры.
Пламя загорается.
Пока оно горит, я смотрю на фотографию.
Когда пламя гаснет, я продолжаю видеть.
«Это она».
«Это всегда была только она».
На черно-белой фотографии – молодая девушка. Темные волосы. Слегка восточный разрез глаз. Красивая настолько, что у меня замирает дыхание. Вот такой бы она стала, когда вырастет… Если вырастет… Если выживет… Если не умрет от голода или болезней. Если ее не убьют бандиты. Если…
Мы живем в мире сплошных «если». И это страшный мир.
Огромная пустая платформа. Маленькая девочка сидит на полу. Она раскладывает игрушки: половинка пластиковой коровы, монетка, камешек с красноватым пятном и – перо со слипшимися ворсинками…
Вдруг девочка поднимает голову. У нее красивые карие глаза и смешной короткий нос. Девочка говорит: «Привет, ангел».
Я вздрагиваю. Поднимаю взгляд. В моей руке ничего нет. Никакой фотокарточки. Зажигалка выпала из пальцев и исчезла в темноте.
Я задремываю. Во сне мне кажется, что я опять слышу звук едущего лифта. Как тогда, на Сенной. Ерунда. Я просыпаюсь рывком, как от удара.
Я слышу: шаги. Люди идут сюда… Кто-то идет.
Меня нашли.
Я нащупываю садовую лопатку и поднимаюсь на ноги. Я собираюсь драться. Как там, на Обухово… Мои ребята… Я сжимаю зубы – до боли. Вспышка печали пронзительна, словно ледяная игла в сердце. Не сейчас. Каждому воспоминанию – свое время. Соберись, чертов солдат.
Слепящий свет фонарей прожигает меня насквозь. Я опять ничего не вижу.
– Вы знаете, с кем связались? – говорю я медленно. Сил совсем нет, но если нагнать злости, то силы появятся. – Вы, блядь, не знаете, с кем связались!!! Вы со скинами…
– Привет, Убер, – произносит знакомый голос. До боли знакомый. – Как сам?
Сквозь облако слез я пытаюсь что-то рассмотреть. Режущий свет исчезает, луч фонаря наконец отвели в сторону.
Передо мной стоит человек в потертой, заклеенной скотчем химзе. В руке он держит противогаз с зеленой наклейкой. Как на банане, думаю я мимоходом. Надо же.
– Мои любимые конфеты… – начинает человек серьезно и вдруг улыбается. У него почти седые волосы и на щеке свежий шрам, и какое-то новое, непривычное выражение лица, но это все-таки он. Мой друг.
– Бато-ончики, – заканчиваю я фразу. – Привет, Иван… И вот это, черт побери, ты называешь эффектным появлением?!
notes
